Духов день

Глава 3

Чёрт их знает, этих хуторян — то ли под лавки попрятались и нос высунуть боятся, то ли и правда никого живых не осталось. Хотя второе — вряд ли, конечно. Если людей нет, что бы тут забыли русалки? Уже бы утекли куда-нибудь, а не караулили.

Как бы там ни было, я погружался в болото. Идиотизм высшей пробы, конечно. Десятнику — бесславно сгинуть в болоте. И ведь Знак-то никакой не поможет! Знаки против тварей действуют, а не против трясины. Хотя… Стоп! У меня в заначке аж двадцать три родии. И существует такая штука, как Мороз. Земляна на моих глаз пожар тушила. А значит, теоретически, должно сработать и с водой. Я сосредоточился. Изобразил рукой Знак. Почувствовал, что стал легче на пять родий. Тут же прокачал Мороз — ещё минус пять. Снова изобразил Знак — направив его действие по топи от себя до твёрдой почвы. И увидел, что от реки ко мне спешат ещё русалки. В количестве трёх штук. С их скоростью — через минуту будут здесь!

В топь я успел уйти уже по грудь. Оперся руками об образовавшийся передо мной лёд. Мощи знака хватило, лёд оказался крепким. Топь промёрзла не меньше, чем на полметра. Я рывком выдернул себя из болота. Подтянулся, выбрался на лёд. Без меча. Он остался в трясине.

Я яростно выругался — ощущение было, что стою голым. Вскочил на ноги, шарахнул по несущимся ко мне русалкам Костомолкой.

Остановил тварей. Пока… Родий не прилетело ни одной — значит, живы. И вряд ли от меня отступятся.

А меч жалко — вот просто до зарезу!

— Да твою ж мать! Ты Истинный меч или игрушка с алиэкспресса? — рявкнул я. — Я тебя для чего прокачивал⁈ Чтобы ты в каком-то сраном болоте утоп?

Не сказать, чтобы всерьёз на что-то рассчитывал. Просто высказал, что думал. Но тёмная болотная вода в том месте, где я только что из неё вырвался, вдруг засветилась. Узкой полосой, повторяющей очертания меча.

— То есть, ты меня слышишь? А ну, иди к папочке!

Я встал на краю ледяной дорожки на колени, протянул руку. Свечение стало ближе. Меч приблизился. Я нырнул рукой в воду, схватил меч за рукоять. Потянул на себя. И увидел, что с другого конца за меч ухватились две корявые руки.

Что-то в этих руках мне показалось странным. Что именно — разглядывать времени не было, нужно было спасать меч. Который у меня явно пытались отжать, причём самым наглым образом.

Я рванул за рукоять что есть мочи — одновременно с этим направляя в меч силу. Он засветился ярче, мы стали одним целым. И во мне отозвалось… чёрт знает, как обозвать. Недоумение меча? Охреневание от такой наглости? Где это видано, чтобы какие-то недоумки твари пытались отжать у охотника оружие⁈ Да не абы что, а Истинный меч?

В этот раз я дёрнул так, чтобы клинок пошёл по скользящей — вспарывая руки, которые ухватились за него. Вода вокруг лезвия помутнела, заклубилась зелёной дрянью. Меч вырвался из плена, оказался над водой. Я взмахнул им и ощутил уже знакомое чувство полного слияния. Услышал, как поёт клинок.

Но в следующую секунду пение перекрыл бешеный, полный ненависти вопль. Из воды вырвалось… Хрен знает, как это обозвать. Русалко мужик. Такие же длинные, спутанные волосы и мерзкая рожа, но это определенно был мужик. На заплывшей жиром синюшной груди наблюдались складки — но не то, что обычно находится в этом месте у русалок.

В лёд упёрлись вспоротые клинком, истекающие зеленью руки. С такими же когтями, как у русалок, но ещё и с перепонками между пальцев. Вот что меня, оказывается, удивило. Теперь-то рассмотрел.

— Ненавиж-ж-жу! — услышал я до боли знакомый рефрен.

Защитный Круг скастовал на мгновение раньше, чем в меня прилетел магический удар. Без понятия, что это за тварь, но раз шарахает магией — значит, как минимум, средний уровень. А там чёрт его знает, может, и высший — вон, рассеченные кисти уже срослись.

А я один. А неподалеку выцарапываются из болота размазанные Костомолкой русалки. Обнадеживал единственный факт — выбираться на лёд тварь, чем бы она ни была, не спешила. Может, вовсе по суху передвигаться не умеет? Долго думать я не стал. Решил действовать проверенным методом и жахнул по твари Морозом. Постаравшись вложить в свежеоткрытый Знак максимум того, на что был способен.

Тварь застыла. Я догадывался, что это очень ненадолго, и рубанул мечом — дополнив его Красным Петухом.

Мерзкая башка покатилась по льду. Удар! Есть. Пробил черепушку.

Восемь родий. Ого! Точно высшая тварь. Хотя в своей категории, должно быть, не самая сильная — иначе хрен бы я ушатал этого трансвестита Морозом такого уровня.

От воя, донесшегося со стороны реки, заложило уши. Три недобитые русалки почувствовали, что вожака больше нет, и пришли в ярость.

В этот раз я постарался подпустить их поближе — так, чтобы оказались на твердой почве. Скастовал Меч. Одной твари снёс башку, вторую разрубил пополам. Одна и две родии, которые получил, дали понять, что в этот раз русалки в целое уже не сползутся.

Третью, выглядевшую самой опасной и разъяренной, я встретил Костомолкой. Пронзил мечом раскатанную в блин черепушку и понял, что со Знаком не ошибся.

Три родии. Самая матёрая. Правильно сделал, что Костомолку врубил. Хотя потратился мощно, сил почти не осталось…

Я понял, что тяжело опираюсь на меч — так, как это обычно делали охотники после трудного боя. Вот когда пожалеешь, что Захара рядом нет! Туши ведь надо пожечь. И кости собрать, не бросать же.

Одно радует — новые твари из реки не полезут. Даже если они там есть. Хрен знает, что это такое восьмиродиевое я ушатал, но сомнений в том, что русалкопахана, почему-то не было. Велика вероятность, что оставшиеся русалки отсюда свалят подобру поздорову. Если, опять же, они здесь вообще ещё остались.

Сложив в мешок последнюю кость и шатаясь от усталости, я побрёл к карете.

— Господин охотник? — осторожно прилетело мне в спину.

Я оглянулся. Население хутора, оказывается, притаилось за окружающим дома плетнём.

— Очень вовремя нарисовались, — похвалил я. — Молодцы!

Ответом было смущенное молчание. Значит, слышали, как зову. Хотя, с другой стороны — правильно сделали, что не прибежали. Хрен знает, настоящий я охотник, или это нечисть морок наводит. То, что лично я не усидел бы и пошёл проверять — вопрос десятый. Передо мной не граф Давыдов и не братья-охотники, а обычные крестьяне. Для которых закон один: чем дальше держишься от нечисти, тем дольше проживёшь.

— Водозаборная зона очищена, — сказал я. — Твари истреблены. Можете мельницу заново включать.

Вот теперь они заголосили. И бросились ко мне. Качать себя я не позволил, и так еле на ногах стоял. От предложений заночевать и покушать меня отмазал прибежавший на шум кучер. Перехватил заплечный мешок и проводил до кареты. Пока садились, какая-то хуторянка успела таки метнуться домой, притащить свежий каравай и здоровенный окорок. Я решил, что отказывать некрасиво. Благодарность от хуторян мы тоже сложили в карету.

Напоследок я пообещал вправить мозги местным охотникам. А то чё они, в самом деле — для мебели, что ли, тут сидят?.. Провожаемые поклонами и пожеланиями доброго пути, мы наконец-то тронулись.

— Ну и вой же там стоял, ваше сиятельство! — поделился со мной впечатлениями кучер. — Я думал, поседею со страху!

— А ты разве не уже?

— Ну… — он смутился. — Борода-то — не совсем ещё.

— И правда. — Я зевнул.

Не знаю, что бы я делал, если бы за время моего отсутствия особняк генерал-губернатора и впрямь атаковали твари. За два часа дороги восстановиться успел, конечно, но не настолько, чтобы прямо сейчас отбиваться от упырей и вурдалаков. Но — повезло. Особняк встретил нас тишиной и ярко освещенными окнами первого этажа. Спать Илья Ильич не ложился. Дожидался меня.

Я сунул ему в руки передачу от благодарных хуторян, защиту с дома приказал не снимать до моего особого распоряжения. И меня не будить — тоже до особого распоряжения. После чего, с чувством выполненного долга, провалился в сон.

Когда проснулся, за окном давно рассвело. Это хорошо. Это значит, что дело, по которому прибыл сюда, можно не откладывать в долгий ящик. Сейчас только текучку порешаю — и погнали.

Первым делом я изобразил на листе бумаги — на столе лежала стопка, на случай, если гость вдруг возжелает написать приключенческий роман про попаданца, или ещё что-то в этом духе — Знак. Бросил его под ноги, встал — и со вспышкой переместился в кабину возле Оплота.

Толкнул дверь и через пару секунд уже стучал в дверь Оплота. Открыл мне Гравий и, не здороваясь, вопросительно уставился.

— И тебе не хворать, — кивнул я. — Не свинтил ещё в Сибирь?

— Собираюсь, — буркнул Гравий и посторонился.

Я мотнул головой:

— Я не надолго. Дело есть. Можешь мне отыскать пару охотников, которые хотят отдохнуть, но с выплатой отпускных и полным социальным пакетом?

— Чего?

— Да, говорю, в Смоленске одному хорошему человеку телохранители нужны. Никакой охоты, никакой самодеятельности: просто охранять в городе человека, который сам ни в какие блудняки не полезет. Кормёжка — за его счёт, плюс, платить будет. Только не полных недотёп! Есть мнение, кто-то к этому человеку подобраться пытается. Либо из наших, либо из тварей.

— Из наших? — Глаза Гравия нехорошо сверкнули.

— Ну, про Терентия я тебе рассказывал. Того, композитора, ты сам слышал. Поганые дела творятся.

Гравий почесал голову и кивнул. Я так понял, что это — окончательный ответ, и продолжения дожидаться нет смысла.

— Доверяю тебе перенестись на мой Знак. Я его там, в комнате оставлю. В доме этого человека, в Смоленске. Хозяина предупрежу, что у него в доме могут появиться охотники, и это нормально.

Гравий снова кивнул и закрыл дверь у меня перед носом.

Эталон общительности, блин. Но зато этому парню можно доверять, как самому себе. Ладно, не всем же быть тактичными и разговорчивыми.

Я вернулся туда же, откуда переносился — на листок, лежащий на полу. Поднял его и переложил на стол. Взглядом прикинул высоту — от стола до потолка. Норм. Поместятся!

Илья Ильич дожидался меня в столовой. Он, судя по виду, так и не ложился. Но, тем не менее, старался сохранять бодрость духа.

— Рассказывай! — усадив меня за стол, попросил он.

— Ну, новостей две. Хорошая: нечисть вблизи хутора истреблена, мельницу можно снова вводить в эксплуатацию. Плохая: ни охранники, ни гонец к тебе не вернутся. Тут уже ничем не могу помочь, сорян. Думали бы головой — на русалочий морок не повелись бы. Хотя, справедливости ради, лично я такую хитрожопость среди русалок наблюдаю впервые. Обычно всё, на что они способны — сиськами сверкать. А тут хитрее действовали.

Я рассказал Обломову про девочку, встретившую нас возле хутора.

— Ишь ты, — Илья Ильич нахмурился. — А больше ты там никого не видел, часом? Только русалок?

— А ты откуда знаешь, что мог увидеть кого-то ещё?

— Да один из ваших перед тем, как на хутор отправиться, обмолвился. Что, дескать, уж больно это странно — чтобы сперва отец пропал, а потом сын. Люди-то у нас в деревнях пуганые, сторожатся. Туда, где один исчез, другой и близко не подойдёт. Значит — это тот охотник так сказал, — русалки там не сами по себе хороводят. Водяной ими командует. У него, дескать, мозгов поболе, чем у них.

— Водяной?

— Ага. Второй-то охотник, товарищ его, первого на смех поднял. Какие, говорит, тебе ещё водяные? Видал ты их хоть раз? А тот говорит — да мало ли каки!. Прежде и банника никто не видал, и обдериху. И лешаками только малых детей пугали. А нынче — каких только тварей не повылезло. Не удивлюсь, говорит, ежели на том хуторе русалками и впрямь водяной управляет. Ну, второй охотник посмеялся — с тем и уехали. А тут ты говоришь, что не бывают русалки такими смекалистыми. Вот я спросил…

— Правильно спросил. Был там водяной. Ну, он, конечно, не представился, но я…

Илья Ильич ахнул и перекрестился.

— А ты, стало быть, и его?.. Один⁈

— Почему один? Денщик твой помог.

— Это чем же?

— Мешок с костями до кареты дотащил.

— Ох, Владимир, — Илья Ильич покачал головой.

Собирался спросить о чём-то ещё, но тут нашу беседу прервали. В столовую скользнул лакей.

— Ваше сиятельство. Там, с позволения сказать, прибыли… Для благородного общества не одеты. Но говорят, что к господину Давыдову.

Илья Ильич повернулся ко мне. Однако вопрос задать не успел. Послышался треск, который я ни с чем не спутаю — дверей, выносимых Ударом. И тяжёлые шаги по коридору.

На пороге столовой показался Гравий в сопровождении двух незнакомых охотников.

— Ты людей просил, Владимир.

— Просил. Быстро ты обернулся.

— Да долго ли позвать. Что тут у тебя? — Гравий, не дожидаясь приглашения, придвинул к себе обитый парчой стул и подсел к столу.

Обломов тряхнул головой и посмотрел на Гравия строго.

— Прошу прощения, господин хороший. Зачем же было ломать двери?

— Не пускали, — коротко ответил Гравий.

— А вы как вообще оказались снаружи? — вдруг щёлкнуло у меня. — Я же листок со Знаком оставлял на столе, в комнате!

— Это я виновата, — послышался предобморочный голос. В столовую вошла женщина из прислуги, бледная, с трясущимися руками. — Ваше сиятельство как спустились, так я сразу в спальню пошла, прибраться. А листок тот такой был, будто по нему ногами топтались. Вот я и решила, что мусор. Ну, в ведро положила да пошла выносить…

Я от души расхохотался, представив реакцию бедной женщины — когда у неё из ведра, один за другим, выскочили трое хмурых мужиков. Н-да, чего только на Руси не увидишь…

Косяк, безусловно, мой. Предупреждали ведь, что якоря ставить нужно с серьёзной оглядкой.

— Ерунда, — буркнул Гравий. — Это — Гриша и Петро. Дело знают, я у них мастером был у обоих. Сам тоже пока останусь. Так что трое нас.

— А Сибирь?

— Подождёт Сибирь. Тут разобраться хочу. В Оплоте заместо меня пока снова Прохор побудет. Он только обрадовался, когда подменить попросил.

— Ну, смотри. Дело твоё. — Я повернул голову к Илье Ильичу. — Трое охранников вас устроит?

— Да хоть сто! — рыкнул тот. — Был бы толк. Я не той породы, чтобы ходить, оглядываясь. А ведь приходится!

Кивнув, я встал.

— Знакомьтесь, парни. Это ваш новый работодатель, Илья Ильич. Генерал-губернатор Смоленска. Он вам сейчас всё объяснит. Думаю, сегодня ещё увидимся. А пока — не до вас мне, сорян. У меня дело есть важное. Я ж в Смоленск не просто так, погостить приехал.

Оставив Илью Ильича в крепких мозолистых охотничьих руках, я вышел на улицу и, оглядевшись, свернул в безымянный безлюдный закоулок. Так, а теперь — немного пошалим.

Лесовичка — супруга достопамятного лешего, которую он, кажется, женил на себе наглым абьюзом, — сделала мне подарок, который я так и не опробовал. Зато сейчас, кажется, самое время.

Для начала Знак требовалось открыть. Я медленно изобразил пальцем на стене дома необходимый вензель. Думал при этом о том, что Знак может оказаться ловушкой.

Да, лесовичка кастовала его при мне, и всё было ок. Но не будем забывать, что лесовичка — мало-мало не человек и даже не тварь в привычном понимании. Так что большой вопрос, как именно влияют на неё Знаки и влияют ли вообще. Ведь если, например, трактирщик Фёдор изобразит вообще любой Знак — произойдёт примерно ничего.

Однако я положился на интуицию. А интуиция подсказывала мне, что лесовичке можно верить.