Душа пламени

Глава 23

Сидя на обрыве, я невидящим взглядом смотрела вдаль, туда, где постиралось за горизонтом бескрайнее море, а руки сжимали черный лист, расписанный золотыми буквами. Приглашение на последний вольгавд. А значит прошло уже три месяца с той кровопролитной битвы, три месяца траура, третий раз зажгутся костры, третий раз будет дан бал, третий раз люди и Драйги оплачут своих родных. Первые два я пропустила.

Валиана не убили, по крайней мере, на той злосчастной поляне, Эллеот взял его живым, а спустя неделю, после того, как город постепенно восстановился, а с улиц исчезли трупы, состоялся публичный суд. Советник был обвинен в государственной измене, покушении на правящую чету и заговоре с целью государственного переворота, и приговорен к смерти. Тогда же людям представили Кайра, как представителя нашего рода и описали, какую неоценимую помощь оказали Драйги в этой битве. Как отреагировали жители, узнав о существовании «живой легенды»? Нормально, можно даже сказать спокойно, вот только выходить из домов по вечерам перестали, да испуганно вздрагивали, стоило мимо пройти тому, кто, на их взгляд, походил на монстра.

После казни наш отряд вернулся в Нортмер, а я осталась в изрядно поредевшем таборе. Первым узнал о моем решении случайно услышавший наш с матерью разговор Кайр, и в тот день я узнала о себе много нового. Ровно сутки он пытался всеми способами убедить меня одуматься и «вернуться домой», а потом сдался, предоставив разбираться райту.

— Остаться? Здесь? Думаешь, я позволю? Правда думаешь, что отпущу?

В небольшом шатре было слишком темно, чтобы видеть, какая буря чувств отражалась в глазах Диллана, но мне и так все было ясно. Но отступить не могла, как бы ни хотела прижаться к любимому и утешить. Не могла.

— Отпустишь, — уверенно протянула, не позволив чувствам отразиться в голосе. — Не имеешь права не отпустить.

— Не имею права, дейдре? — тихая ярость обожгла сердце, а райт медленно двинулся ко мне. — Не имею права удержать собственную жену?

Он не знал, до сих пор не знал, и я поняла, каким образом смогу проститься, как заставлю отпустить, вот только он не простит мне, никогда не простит.

— Жену? — он замер, остановленный всполохами маленьких огоньков в моих глазах. — Неужели не чувствуешь? Неужели до сих пор не понял, что произошло? Она умерла, Диллан, твоя жена, та, что ты считал своей.

— Лира…

— Не веришь? Ну так попробуй почувствовать метку, Драйг. Не можешь? Ее больше нет, Диллан, она исчезла с последним вздохом, с последним ударом сердца той, кем я была когда-то.

Я знала, какую причиняла ему боль, видела, как темнеет взгляд столь дорогих мне глаз, по мере того, как он понимал правдивость моих слов. Метки не было, как и связи между нами.

— Дейдре…

— Возьми, — сделав пару шагов, я подошла едва ли не в плотную и, взяв его за руку, вложила в ладонь кольцо, еще недавно красовавшееся на моем пальце.

Его я вернула день назад, когда сидела возле костра и любовалась игрой огня. Просто вспомнила, где оставила, и попросила Отца вновь отдать его мне, тут же увидев блеснувший на углях алый камень. Этот символ больше не принадлежал мне, больше нет. Пусть не сейчас, но когда-нибудь он вновь окажется на пальчике будущей герцогини Деверлоун и тогда вновь обретет хозяйку. Но не меня. Больно? Очень. Но иначе я не могла.

— Откуда? — глухо спросил райт, не отрывая взгляда от родового артефакта.

— Ты как-то сказал, что если еще хоть раз сниму его, то это будет в последний раз. Я сняла и теперь возвращаю тебе. Прости.

— Нет.

— Не возьмешь или не простишь? — ни тени теплоты в голосе. — Вот я не прощу. Никогда не прощу. Помнишь, что я сказала перед тем, как привезти вас в табор? — отвернувшись, прошла вглубь шатра, лишь бы не видеть, как леденеет его взгляд от понимания. — Что не прощу, если с моей семьей что-то случиться. Двенадцать человек, Диллан, двенадцать. Я потеряла их навсегда, а остальные… Их сердца полны ненависти ко мне, так что и их, увы, я потеряла навек. Ты оставил меня сиротой, любовь моя, отнял у меня тех, кто вырастил. Я умоляла тебя не втягивать табор в наши дела, но ты решил иначе, воспользовался подвернувшимся шансом, пустил в расход их жизни. Ведущий воин. Хочешь, чтобы я вернулась с тобой в Нортмер? Уверен, что выдержишь моей ненависти? Не буду спорить, я все еще тебя люблю, но это пройдет. Слишком много горя ты мне принес, любовь моя, слишком много боли. Смотреть на тебя каждый день и видеть перед собой их лица, знать, чего лишилась моя семья из-за твоего решения… Я не выдержу.

Да, я лгала, сознательно била наотмашь, играя на чувстве вины, говорила совсем не то, что думала на самом деле. Но иначе бы он не отпустил, не позволил остаться в отчаянно нуждающимся в людях таборе. Слишком много раненых, слишком сильно горе, слишком нужны рабочие руки. Пусть даже меня здесь действительно стали ненавидеть.

Медленно потекли секунды, райт ничего не говорил, лишь сверлил взглядом спину, а потом молча вышел. Лишь когда Михей принес весть о том, что Драйги в полном составе покинули столицу, я позволила себе заплакать. Нет, не так. Зарыдать навзрыд, выпустив на свободу пламя, пользуясь тем, вокруг вода, и позволить, наконец, выйти наружу всей скопившейся боли. От лесного озера ничего не осталось, а лес накрыло облако густого тумана, зато я вернулась в табор уже спокойной и перестала вздрагивать каждый раз, видя полный ненависти взгляд.

Меня терпели ровно месяц. Именно столько потребовалось раненным, чтобы оправиться, именно на такой срок хватило моей собственной выдержки. Единственный плюс — эмоции я теперь всегда держала под контролем, с каждым днем прилагая к этому все меньше усилий.

— Ты меняешься, доченька, — однажды сказала присевшая возле моего костра Райна. — И мне это не нравится. Ты тушишь свой огонек, стараешься причинить ему боль. Так нельзя. Зачем терзаешь себя, зачем наказываешь?

— Я заслужила, мам, все заслужила.

— Балда! Не слушай сестер, в них говорит горе, но это пройдет. А ты зря себя съедаешь. Да, мы потеряли их, но такова судьба, так распорядилась Мать-Природа, ты ничего не могла сделать.

Именно тогда я поняла, что пора уходить, благо деньги на жизнь были — приказом правителя, мне были даровано вознаграждение за спасение жизни правительницы и их детей. Большую часть отдала Райне, для табора, но кое-что оставила себе, зная, что когда-нибудь придется уйти.

Но куда? После пробуждения стихии я стала слишком выделяться среди простых людей, Райна сказала, что от меня веет силой и тогда я вспомнила, что то же самое ощущала от Диллана. Видимо кровь взяла свое, полностью раскрыв во мне Драйга, но если раньше на это не обратили бы внимания, то после известия о существовании нашей расы, меня узнавали. Так что помимо ненависти табора, мне достался и ужас людей. Нет, они не нападали, боялись даже подойти, но мало приятного в том, как расступалась толпа, а матери прятали детей, лишь бы те не попались на глаза жуткому Драйгу.

Нет, на землях людей больше не было для меня места. Но и в Нортмер вернуться не могла. Слишком рано, слишком мало времени прошло, чтобы затянулись душевные раны, чтобы забылись обиды. И тогда подумала о доме родителей, где мне всегда были рады и терпеливо ждали, проверяя все ли со мной в порядке. Присутствие Доры я ощущала каждый день, всего на пару минут, не больше, но этого хватало матери, чтобы убедиться в моей невредимости, а мне, чтобы понять, что где то у меня все же была семья.

И я вернулась в прибрежную деревню, проведя несколько недель в пути, останавливаясь на ночь на постоялых дворах. Дорога прошла относительно спокойно, если не считать единственной стычки с постояльцами одного из заведений, где мне пришлось заночевать. Одинокой девушке опасно путешествовать по трактату, но это касается человека, не Драйга с душой огненного элементаля. Обуглившийся стол и пару стульев они оплатили трактирщику сами, поспешив убраться, прикрывая штаны с парой еще дымящихся дырок.

Зато так я познакомилась с Ричардом, местным стражем, вызвавшимся проводить меня до границы. За разумную плату, разумеется. Компания мне была не нужна, но с другой стороны, путешествуя в одиночку, я привлекала слишком много не нужного внимания, так что согласилась, предупредив, кем являлась и куда держала направление. Надо отдать должное, мужчина лишь побледнел, как полотно, но свое предложение не отозвал.

Так я и оказалась в деревне, куда тянул меня зов матери, почувствовавшей мое приближение. Дора налетела на меня, едва я пересекла границу, и крепко обняла, пряча слезы в моих волосах, а рядом своей очереди терпеливо дожидался отец, принявшись меня в свои медвежьи объятия после жены. Ту ночь мы практически не спали. Я рассказывала про битву, благодарила за помощь, спасшую оставшихся цыган и успокаивала рыдающую женщину, убеждая, что жива, что вернулась и больше ее не покину. Оказалось, мою смерть она почувствовала, и уже готова была сойти с ума от горя, как услышала зов. Сначала не поверила, а потом обратилась к природе и попросила помощи. Так что именно маме я была обязана вовремя подоспевшими волками.

Поселилась отдельно, выбрав пустующий дом на окраине деревни, который мне любезно разрешили занять радушные и крайне любопытные жители. Родители, конечно, были против, предлагая остаться у себя, но я жаждала одиночества, хотела хоть немного побыть одной, разобраться в собственных чувствах и планах на будущее. Они не стали настаивать, но каждый день навещали, да и я частенько заходила, так что все остались довольны.

Скучать мне не приходилось — работы в заброшенном доме оказалось много, да и маленьких огород требовал огромных усилий, так что времени, чтобы страдать и убиваться не было, что меня только радовало. А вечерами, сидя на кухне за чашкой ароматного травяного сбора, я читала книги, что привозил по моей просьбе из столицы отец, самостоятельно изучая правила ведения светской беседы, политологии и постепенно осваивая нормы этикета.

Зачем мне это сдалось? Виной тому щедрый указ Тернана, благодаря которому за неоценимую помощь и спасению жизни наследника престола, я оказалась баронессой Бриджман, с собственными владениями, поместьем и правом передачи титула по женской линии. Радости от этого известия не испытала, предчувствуя, что это лишь начало, и в покое меня не оставят. Подтверждение тому сейчас находилось у меня в руках — приглашение на последний из трех традиционных траурных вольгавдов, праздников жизни и смерти, один из которых я проигнорировала, ухаживая за раненными, а второй отпраздновала в таверне, впервые в жизни напившись до такой степени, что уснула прямо за столом. Зато третий проигнорировать мне не позволили, прислав приглашение вместе с курьером, в котором ясно было сказано, что через неделю, за которую мне предстояло подготовиться к балу, за мной подъедет экипаж, чтобы доставить во дворец, как почетную гостью правителя. Отказ, естественно не предусматривался.

Слишком рано. Слишком. Как наивна я была, предполагая, что никому не известно о моем возвращении, думая, что раз никто из знакомых мне Драйгов не объявился за этот месяц, то мне удалось затеряться, скрыться ото всех. Раз Он не появился у моего порога, то я действительно осталась неузнанной. А, собственно, почему решила, что он должен примчаться, с чего взяла, что будто щенок будет дожидаться возвращения хозяйки? Привыкла к тому, что райт всегда все решал за нас, вот и на этот раз в душе надеялась, что вновь захочет вернуть, несмотря на то, что оттолкнула, незаслуженно обвинила, причинила боль.

Заслуживала ли я счастья, в то время как сестры оплакивали возлюбленных? Могла ли мечтать о семье, разрушив чужие? Да, я наказывала. И себя, и Диллана. Надолго ли еще хватит моей выдержки? Не знаю, но в душе больше всего боялась, что взглянув однажды на него через пламя камина, как порядилась делать последнее время, увижу с другой. Боялась и надеялась одновременно. Ведь тогда действительно для нас все закончится. Я исчезну, зная, что он может быть счастлив, стану незнакомкой. Буду ли счастлива сама? Мне уже вполне достаточно было просто спокойствия.

За платьем для бала все же решила отправиться к знакомой модистке, облачившись в один из нарядов, подаренных мне герцогиней, которые мама перевезла к себе после моего исчезновения. Мы с Дорой долго спорили над этим вопросом — я не видела смысла ехать в столицу и трястись в пути пол дня ради обычной тряпки, на которую, безусловно, уйдут все сбережения, а мама уперлась, настаивая на том, что не пристало баронессе появляться на балу как обычной нищенке. На мои слова о том, что я и есть нищенка, она и ухом не повела, объявив Ольриху, чтобы собирался в дорогу вместе с нами. Нам с отцом оставалось лишь смиренно согласиться и пораньше лечь спать, чтобы выехать до рассвета.

Столица ни капли не изменилась. Оставив Ольриха на постоялом дворе, где решили снять комнаты, чтобы не возвращаться по ночному тракту, мы отправились за покупками. Салон госпожи Анжелики нашли сразу, но едва войдя в знакомое помещения, я пожалела, что поддалась на уговоры матери и приехала в город.

Диллан был еще красивей, чем я запомнила. Сидя в глубоком кресле, с видом глубочайшей скуки, перелистывал газетные страницы и нетерпеливо посматривал на старинные настенные часы. Холодный и неприступный герцог, аристократ до кончиков ногтей. Таким со мной он никогда не был.

Наше появление райт не заметил и лишь после того, как я поинтересовалась у молоденькой швеи, где могла бы застать хозяйку, вздрогнул и поднял взгляд, без труда отыскав меня у двери.

— Ваша светлость, вам нравится? Право же мне идет? — он даже не посмотрел на появившуюся из одной из дверей девушку.

Зато ее заметила я. Красива. Не старше двадцати, со светлыми, золотистыми волосами и глазами цвета первой зелени, она буквально источала юность, беззаботность и задор. Неужели я когда то вот также смотрела на мир? А ведь старше ее всего на пару лет. Настоящая леди, грациозная, нежная и утонченная. Мне никогда не сравниться с такой, как она.

Подойдя ближе, это нежное создание вновь попыталось обратить на себя внимание, покрутившись перед не двигавшимся с места мужчиной, демонстрируя прекраснейшее нежно-голубое платье, легко и воздушное, как и все в ней. И впервые со срыва, после отъезда райта, я почувствовала негодование заворочавшейся внутри стихии, требующей освобождения. Надо же, мне казалось, я научилась ей управлять.

— Луиза, милая, вернись немедленно в… Эллирия? — вслед за незнакомкой показалась сама герцогиня, в изумлении замершая рядом с сыном.

— Доброго дня, ваша светлость, — мне пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы не показать эмоций, вежливо улыбнуться и припомнить все, чему она меня обучала. — Надеюсь, вы в добром здравии.

— Да, конечно, — чуть рассеяно улыбнулась Аманда, бросив испуганный взгляд на застывшего Диллана. — Не ожидала тебя здесь встретить.

— Боюсь, что это единственный салон, который мне известен в столице.

— Да, конечно, — вновь повторила женщина и, словно очнувшись, перевела взгляд на стоящую рядом со мной мать.

— Рада видеть тебя, моя дорогая. Надеюсь у вас все хорошо.

— Слава богам, все замечательно, особенно после возвращения Лиры.

На какое то мгновенье повисла напряженная тишина, в течение которой я пыталась унять рвущееся из груди сердце и не обращать внимания на тяжелый взгляд возлюбленного. Почему он молчал? Почему до сих пор не двигался с места? Что испытал, вновь увидев меня? Я не могла прочесть его эмоций за маской безразличия, но чувствовала напряжение, казалось, заполнившее пространство между нами.

— Позвольте представить, — вспомнила о правилах приличия, герцогиня, — леди Луиза, дочь моей близкой подруги, графини Бальфур. Луиза, это…

— Баронесса Бриджман, — пришла на помощь, видя явное замешательство Аманды, и улыбнулась внимательно разглядывавшей меня девушке. — Но можете звать меня просто Эллирия.

— Приятно познакомиться, — вежливо протянула она, но судя по взгляду, ничего приятного явно не испытывая. — Кажется, я вас знаю. Не вы ли та цыганка, про которую все говорят?

А что я хотела? Для высшего света мой новый титул не имел значения, я не принадлежала к их кругу, навсегда оставшись просто цыганкой, случайно встреченной принцем.

— Не знала, что настолько известна, — мне удалось не вздрогнуть, заметив движение Диллана, и даже не отступить, почувствовав его приближение.

— Как долго ты пробудешь в столице?

— Пару часов, — ответила райту, так и не повернувшись. — Уеду, как только решу вопрос с платьем для бала. Простите, кажется, нас ждут, — заметив вышедшую в общий зал хозяйку салона, я не смогла сдержать облегчения. — До встречи во дворце.

Наверное, со стороны мой поспешный уход выглядел как бегство, но иначе не могла, и, едва за спиной закрылась дверь примерочной комнаты, не сдержала слез. Не думала, что вновь увидеть его окажется так тяжело. Мне понадобилось несколько минуты, чтобы успокоиться и взять себя в руки, и только после этого я обратилась к модистке, описав, какое именно платье было мне необходимо. Не знаю, уместно ли было в этом обществе то, что я хотела, но после сегодняшнего знакомства с одной из представительниц высшего света поняла, что мне плевать. В конце концов, я никогда здесь не приживусь, так стоит ли подстраиваться под людей, чьи имена забуду, едва перешагну порог бального зала?

Никак не отреагировав на необычные предпочтения, модистка быстро подобрала мне несколько фасонов будущего наряда и, как только я определилась, заверила, что платье будет готово вовремя и доставка на побережье никаких проблем не вызовет. А вот когда мы уже собрались уходить, возникла неловкость.

— Сколько я должна вам за платье?

— Нисколько, мисс, — улыбнулась госпожа Аманда, провожая нас с матерью к выходу. — Все уже оплачено.

— И кем же? — от вежливой улыбки не осталось и следа.

— Герцогом Деверлоуном, разумеется.

Разумеется. И почему же разумеется? Насколько я знала, оплачивать покупки незамужним девушкам считалось недопустимо. Так почему же «разумеется»?!

— Лира, дочка, тише.

Ласковое прикосновение матери помогло успокоиться и понять по испуганному взгляду модистки, что я вновь на миг потеряла контроль над силой.

— Его светлость не имеет права оплачивать мои покупки, госпожа Анжелика. Так сколько я должна?

— Прошу прощенья, мисс, но я не могу… Поймите правильно, герцог не та личность, чьи приказы могут оспариваться, — она побледнела.

— В таком случае, просто скажите, сколько вам заплатил его светлость, и я верну эту сумму ему лично.

На постоялый двор я пришла намного позже, чем предполагала, и едва сдерживала рвущееся наружу пламя. Тьма побери этого райта! С какой стати он решил распоряжаться моей жизнью? Кто дал ему право вести себя подобным образом? Хотел показать свою власть? Он мне не муж, уже нет, так какого… Тише, Лира, тише, успокой свой огонь, не позволь райту одержать верх. Пусть платит за других, таких, как эта Луиза, которая всеми силами старалась привлечь его внимание, которая мечтала стать следующей герцогиней и покрасоваться родовым кольцом Деверлоунов на пальце. Они принадлежали к одному и тому же миру и подходили друг другу как никто другой.

Неужели я ревновала? Пришлось это признать, как бы больно и обидно не было. Да, я ревновала, дико, страстно, как умеют лишь цыганки, сгорала в собственном пламени, упивалась этим ядом, еле сдерживая злые слезы. И ведь сама недавно надеялась, что он обретет свое счастье с другой, так почему же теперь хотела выть от боли?

А деньги все же вернула. Пусть не Диллану, как обещала модистке, а всего лишь открывшему дверь Якобу, но вернула вплоть до монетки, полностью истратив все оставшиеся сбережения. И быстро ушла, еще долго чувствуя направленный в спину удивленный взгляд дворецкого.

— Я попросила подготовить твоего жеребца, — встретила меня с понимающей улыбкой Дора, стоило переступить порог сданной нам комнаты.

И как ее не любить? Как не ответить любовью этой удивительной женщине, чувствующей меня гораздо лучше, чем я сама. Как она догадалась, что не смогу этой ночью усидеть в четырех стенах, что не смогу удержать свое пламя? Заслуживаю ли я такой матери?

— Спасибо, — подойдя к ней, крепко обняла, не зная, как еще показать насколько благодарна за ее поддержку. — Спасибо, мамочка.

Успела заметить, как заблестели от слез ее глаза, когда впервые назвала ее так, и трусливо сбежала. Подальше от Драйгов, от людей, от Диллана и от города. Туда, где вновь смогу быть самой собой, домой, на берег моря, чьи воды не раз помогали успокоиться, туда, где смогу вдоволь прореветься, не боясь причинить никому зла, не запирая эмоций. Туда, где на несколько часов смогу стать пламенем.

До деревни добралась всего за пару часов, гнав Темного на пределе возможностей, и, взяв из дома бутылку крепленого вина, с твердым намерением напиться, отправилась в небольшую полюбившуюся бухточку. Нежная ткань тонкой туники, скрывавшей обтянутые штанами бедра, неприятно раздражала пылавшую жаром кожу, вызывая нестерпимое желание раздеться, стянуть с себя ненужную одежду. Зачем она огню? Сжечь, испепелить, уничтожить… Но нет, подобной роскоши позволить себе я не могла, поэтому быстро сняла все до нитки, пользуясь тем, что здесь меня невозможно было увидеть и, наконец, выпустила силу, мгновенно вспыхнув пламенем. Да, именно сейчас я была самой собой, сейчас я по-настоящему жила, а не просто существовала в теле Драйга. Только сейчас я могла позволить себе выплеснуть всю горечь сегодняшнего дня.

Спустя пару часов и одну пустую бутылку вина стало легче, и даже вновь захотелось увидеть райта. Мысль пришла неожиданно и прочно засела в голове, не давая покоя. И я решилась. Отстранилась от шума прибоя, закрыла глаза и потянулась к одному из миллиона каминов, где, как я знала, в это время всегда горел огонь.

Он сидел в кабинете, устроившись в глубоком кресле, и мрачно разглядывал лежащие на столе купюры. Красивый, такой родной, любимый и…злой. Райт был в ярости, что никак не отражалось во взгляде, но я слишком хорошо его знала, чтобы не понять, каких усилий стоило ему это спокойствие. А еще я ни разу не видела, чтобы он пил. Ни когда обрабатывала отвратительную рану, ни позже, после расставания, когда периодически приглядывала, как сейчас, наблюдая через пламя. Поэтому не смогла поверить своим глазам, заметив, как он потянулся за полупустым бокалом, где было явно не легкое вино. А спустя мгновенье разглядела почти опустошенную бутылку.

Несколько минут ничего не происходило, а потом хрупкий хрусталь разлетелся на тысячи осколков, разбившись о стену. А я испуганно отпрянула, на мгновение утратив контроль и позволив огню в камине взметнуться вверх. И сбежала, заметив изумленный взгляд мужчины. Так, все, спать. Никаких райтов, никакого спиртного, никакого огня. Спасть, Эллирия!

В честь вольгавда столицу украсили цветами и черными лентами. Это было завораживающе красиво и столь же печально. Траур. Не для всех, уж явно не для тех, кто сейчас выстроился в очередь, стараясь раньше других попасть во дворец. Лишь единицы знали, что на самом деле случилось три месяца назад, лишь малая толика этих Драйгов испытала горечь потери. Для многих этот день был всего лишь печальным праздником, поводом покрасоваться друг перед другом. Но не для меня.

Едва выйдя из присланного правителем экипажа, я поняла, как же отличалась от всего этого сборища аристократов. И все-таки не важно люди они или Драйги, высший свет есть высший свет, им не понять, как тяжело может быть выживать, им не понять, как сладок бывает воздух и как горек вкус потери. В глазах пестрило от разнообразия ярких нарядов — зеленые, белые, красные, розовые, но все они блекли по сравнению с обилием драгоценностей. Для них это обычный бал, всего лишь развлечение.

Стоило сделать пару шагов, как почувствовала пристальные оценивающие взгляды, буквально скрестившиеся на моей персоне, и, сделав глубокий вдох, спокойно пошла вперед, даже не подумав встать в конец длиной вереницы придворных. В конце концов, я не напрашивалась на этот праздник жизни, и куда приятней скоротала бы вечер в компании родителей, поэтому если не пропустят, грустить не буду, наоборот, умчусь отсюда с превеликим удовольствием.

К моему разочарованию и к изумлению возмущенной знати, меня пропустили мгновенно, не задержав в дверях ни на секунду. И войдя под своды дворца, я в который раз убедилась, как же выделялась из толпы. В отличие от нарядов присутствующих леди, мое платье было наглухо закрыто. Черное кружево как вторая кожа облегало стан, пышной юбкой расходясь от бедер, длинные рукава заканчивались на середине ладони, а воротник паутинкой закрывал шею. И ни единой драгоценности, ни одного украшения, кроме белых цветов в забранных волосах. Черное и белое — цвета скорби и горя.

Но не только это заставляло провожать меня взглядом. Сегодня впервые я позволила себе ослабить контроль, показать свою суть, припустила немного пламени во взгляд. Не для этой горстки расфуфыренных самовлюбленных пижонов, а для тех, кто погиб, защищая других, для тех, кто навсегда останется в моей памяти. Здесь и сейчас я была не просто Драйгом, цыганкой, девушкой, я была частичкой пламени Отца, дочерью Природы, скорбевшей, оплакивающей своих детей.

— Рад, что ты все же решилась прийти.

— Ты знаешь, что мне не оставили выбора, — обернувшись, я с улыбкой посмотрела на застывшего рядом Тайрона, заметив что тот, как и я, предпочел черно-белые цвета.

— Не могу сказать, что сожалею об этом, — с грустью произнес мужчина. — Я волновался о тебе.

— Почему? Я, в конце концов, жива и здорова.

— В отличие от других, — закончил за меня страж. — Я слышал, что стало с твоим табором. Мне очень жаль.

— Мне тоже. Не знала, что ты принадлежишь к аристократии.

— Из твоих уст это звучит как оскорбление, — тихо засмеялся Тайрон. — Не такой уж я высокородный, всего лишь один из множества мелких лордов. В отличие от вас, баронесса.

— Не напоминай, — невольно поморщилась на откровенную насмешку. — Какая из меня баронесса?

— По мне, так самая настоящая. Ты вообще, настоящая, Эллирия, таких здесь редко встретишь.

Промолчала, не зная, как реагировать на этот сомнительный комплимент, и огляделась. Огромный бальный зал, куда незаметно привел меня мужчина, был заполонен снующими Драйгами, спешившими продемонстрировать все свое великолепие до начала торжественной части, когда основное внимание будет направлено на правящий род. Дамы заискивающе улыбались, стараясь повыгоднее преподнести себя мужчинам, те же, в свою очередь, украдкой разглядывали все, что им предлагали и выбирали, старательно избегая молоденьких и явно незамужних барышень. Мне стало тошно.

— Отвратительно.

— Согласен. Но таков уж высший свет, здесь каждый старается урвать кусок покрупнее.

— Когда можно будет уйти?

— После того, как зажгут костры, то есть не раньше, чем через часа четыре.

Четыре часа? Да я за это время свихнусь.

— Может спалить здесь все, а? Устроить, так сказать, большой костерчик пораньше? — тихо простонала, так, чтобы слышал один лишь Тайрон.

— Заманчиво, — с улыбкой протянул Драйг, словно действительно раздумывал над моим предложением. — Но тогда я не смогу с тобой станцевать.

— Танцы? Нет, только не сегодня.

— Уверена?

— Я не одна из вас, Тайрон, — обернулась к стражу, решив сразу все объяснить, чтобы не было недоразумений в будущем. — Я не могу веселиться на празднике смерти. Это траур, мой траур, и я не оскорблю память братьев и сестер весельем.

— Прости, я не хотел тебя задеть.

— Ты и не задел, — улыбнулась, показывая, что все в порядке.

— Тогда готовься к обороне, — вдруг мрачно произнес Драйг, — потому что все они жаждут пригласить тебя.

Он кивком головы указал на жадно поглядывавших в наш угол мужчин, а я мысленно содрогнулась, представив, сколько же их было в этом зале.

— Все? — голос охрип.

— Даже не сомневайся.

— Но почему?

— Ты у всех на слуху, Лира, диковинка, свежая кровь. Тебе удалось разжечь их любопытство, поэтому, уверяю, они из кожи вон вылезут, но попробуют познакомиться.

Будто в подтверждении его слов, к нам с разных концов зала решительно направились несколько мужчин. Причем я точно знала, куда они шли, видела ответ в направленных на себя взглядах, и в который раз пожалела, что пришла на этот прием.

— Спаси меня, — умоляюще взглянула на невозмутимого Тайрона. — Буду тебе должна, только спаси.

— Уверена, что не хочешь завести знакомства? Это бывает очень полезно в высшем свете.

— Да я видеть не хочу ваш высший свет!

— А придется, — едва слышно выдохнул страж и, взяв меня под руку, не спеша повел по залу. — Избежать знакомств ты не сможешь, так что лучше смирись сразу, но какое-то время я тебе выиграю, так что осваивайся побыстрее.

Я мысленно застонала. Только повышенного внимания мне не хватало. Заметив краем глаза, как в замешательстве остановились предполагаемые ухажеры, порадовалась присутствию хорошо знакомого Драйга. Не знаю, что делала бы, не будь со мной Тайрона. Народ все прибывал, и с каждым вновь прибывшим Драйгом я все чаще ловила на себе заинтересованные взгляды. Да, женщины тоже жаждали познакомиться! Но не подходили, ожидая, пока мы окажемся рядом с ними, и Тайрон представит нас друг другу. Вот только он не представлял, даже не останавливался, словно не замечая приветливых улыбок, а, так как правила приличия не позволяли им заговорить со мной первыми, всем приходилось молча терпеть и ждать следующей возможности.

Мы делали уже четвертый огромный круг по залу, когда я почувствовала его присутствие и остановилась, повернувшись к дверям. Диллан. Наши взгляды на мгновенье пересеклись, но он тут же отвернулся, улыбнувшись вошедшей под руку с ним девушке в светло-голубом до боли знакомом платье. А потом медленно повел ее в зал, вежливо отвечая на приветствия.

— Ты в порядке?

— Да.

Нет. Оказывается это действительно больно — видеть как тот, кого ты любишь, держит под руку другую. Он знал, что я буду здесь, знал, что увижу их вместе, знал, что причинит боль. Решил отомстить? Наказать? Хорошо, я приму это, переживу, даже видом не покажу, какую муку причиняет мне каждая секунда, обуздаю свой огонь. Вот только не перегорю ли после этого?

— Лира, девочка, мне твои глазки, конечно, нравятся, но вот остальных они немного смущают, — прошептал мне на ухо Тайрон, переместившись так, чтобы закрыть от меня герцога.

— Спасибо, — голос звучал хрипло, я все же очнулась и взяла себя в руки.

— Не за что. Ну, успокоилась?

— Можем выйти на воздух? Здесь душно.

— Боюсь что нет, еще слишком рано, чтобы можно было выйти незамеченными, — ответил мужчина, поглядывая на меня с искренним беспокойством.

— А если замеченными?

— Тогда твоя репутация навеки погибнет.

— Что погибнет? Репутация? Ты сейчас неудачно пошутил?

— Боюсь, что нет.

Это будут самые долгие четыре часа моей жизни.

Ходить по кругу надоело, кажется, я уже наизусть запомнила каждую нишу и каждый уголок этого зала, поэтому не нашла ничего лучше, чем остаться на месте, последовав совету друга и смирившись с неизбежным. Познакомиться со мной изъявили желание действительно практически все. Лорды, графы, маркизы, баронеты, герцогини… Звереть я начала уже с первой минуты, но к собственному удивлению, ничем не проявляла раздражения и даже на вопросы о своем происхождении отвечала спокойно и честно, что это не их дело. И неизменно с милой улыбкой.

На втором часе подобной пытки, когда мне пришлось отклонить очередное приглашение на танец, случилось чудо — нас своим присутствием решили почтить правители обоих государств.

— Не знала, что они тоже будут, — воспользовавшись тем, что небольшая армия настойчивых кавалеров отвлеклась, я подобралась к Тайрону и указала на Эллеота с супругой и принцессу Элоизу.

— Они здесь как символ мира.

— Будет речь? — обреченно протянула, заранее готовясь внимать Тернану.

— Нет, речь уже была на прошлых вольгавдах, сейчас они просто откроют бал.

— В каком смысле?

— Первыми начнут танцевать, — терпеливо объяснили мне.

— А где правительница?

— Правительница?

— Мать Кайра?

— Умерла при рождении наследника, — тихо ответил страж, и я поняла, что мой вопрос здесь неуместен.

Но ведь я не знала. Действительно не знала. А потом сработала интуиция, еще ни разу меня не подводившая и за версту чующая неприятности. Вспомнилось приглашение — «Особо почетная гостья правителя».

— А с кем в таком случае будет танцевать Тернан? — вкрадчиво поинтересовалась у друга и попятилась, желая слиться со стенкой.

— С ее величеством, леди Лилит, разумеется, — судя по тому, как нахмурился мужчина, не мне одной пришла в голову неизбежность огромной подставы. — А вот Эллеот…

Собственно говоря, его величество, Эллеот ля Ривальди уже нашел единственное знакомое женское лицо в толпе придворных и с легкой улыбкой двинулся ко мне. Проклятье! И ведь отказать не смогу, как-никак сам правитель, но танцевать в такой день…

— Рад вновь видеть вас в добром здравии, миледи, — остановился напротив его величество и протянул руку. — Не окажите мне честь?

Конечно, окажу, я ведь не самоубийца. Но вслух, естественно, ничего не сказала, лишь скоромно улыбнулась и изобразила немного неуклюжий реверанс. И только выйдя на середину зала, поняла, что понятия не имела, что за танец собиралась танцевать.

— Вальс, — едва слышно произнес мой партнер и улыбнулся в ответ на удивленный взгляд.

Вальс так вальс, его я, по крайней мере, уже знала. Зазвучала размеренная мелодия, и мы закружились по паркету. Три пары — Тернан с Лилит, мы с Эллеотом и Кайр с Элоизой. В отличие от своих подданных, обе правящие династии были в траурных цветах, и даже правительница не позволила себе ни единой драгоценности, заслужив мое уважение.

— Я еще не поблагодарил вас за то, что вы для нас сделали, — произнес правитель, уверено ведя меня в танце.

— Не стоит, ваше величество, — я едва не споткнулась, не ожидая подобных слов. — Мне вполне хватило денежного вознаграждения.

— Но ведь это не вернет ваших людей, — тихо протянул мужчина, одарив внимательным и понимающим взглядом. — Я знаю, что вы должны нас ненавидеть. Не возражайте, — усмехнулся в ответ на мою очередную заготовленную вежливую тираду, — я достаточно знаю, чтобы не строить иллюзий. И не стоит бояться, я слишком вам обязан, чтобы обижаться на правду. Вам есть, за что не любить людей.

— Не стоит, ваше величество, — отвела взгляд, не зная, чем мне выльется подобная откровенность главы государства.

— Вы уберегли моих детей.

— Там были не только ваши дети.

— И все же хочу, чтобы вы знали, что можете обратиться к нам, если возникнет такая необходимость.

Что я могла ответить? Лишь улыбнуться, подумав, как круто может повернуться жизнь, если сам правитель предлагал помощь бывшей цыганке, танцуя с ней перед огромной толпой придворных. Очень скоро к нам присоединились остальные пары, и мелодия зазвучала с удвоенной силой, а я уже мечтала поскорее оказаться в своем углу и не ощущать на себе сотни взглядов.

— Вы позволите?

Сердце пропустило удар, едва мы остановились и меня с понимающей улыбкой передали с рук на руки райту, тут же притянувшему к себе и уверено заскользившему по паркету.

— Не знала, что здесь можно менять партнеров.

— Ты вообще многого не знаешь, дейдре, — теплое дыхание опалило щеку, а меня притянули еще ближе. Неприлично близко.

— Что ты делаешь? — подняв голову, я встретила взгляд Диллана, с удивлением обнаружив в нем злость.

— Всего лишь танцую, — на удивление спокойным тоном ответил мужчина, чуть пошевелив пальцами.

А я задохнулась от эмоций, вызванных близостью его тела. Зачем он это делал? Что кому хотел доказать? Перед глазами встала картина прекрасной пары — темноволосый высокий мужчины, затянутый в черный костюм и белокурая юная девушка в небесно-голубом. Боль отрезвила.

— Что? — тихо спросил герцог, от которого не укрылась моя реакция.

— Все замечательно, ваша светлость, — я заставила себя улыбнуться. — Все замечательно.

Он не ответил, лишь как-то странно посмотрел, а я с облегчение поняла, что танец закончился и отстранилась.

— Уделишь мне еще пару минут, дейдре? — уйти мне не дали, уверенно подхватив под локоток и ведя к улыбающейся леди Аманде, возле которой, сияя, как начищенный пятак, пристроилась Луиза. — Я обещал тебя привести.

— А у меня есть выбор?

Судя по молчанию и брошенному взгляду — выбора не было.

— Эллирия, милая, как же я рада тебя видеть. Надеюсь, ты помнишь Луизу? Вы недавно встречались.

— Да, конечно, — заставила себя улыбнуться, чувствуя, как сводит от натуги губы. — Рада снова вас видеть.

— И я очень рада, — сверкнуло белоснежной улыбкой это…видение.

— Должен прервать ваш разговор, дамы, но этот танец Луиза обещала мне, — склонился в поклоне Диллан и увел довольную девушку в середину зала, где еще недавно танцевал со мной.

А я застыла, не понимая, зачем вообще он появился рядом, зачем привел к матери и оставил, предпочтя танец с этой…этой… Они действительно смотрелись красиво, свет и тьма, добро и зло. Ее улыбка, восторженная и наивная притягивала взгляд, его же, чуть насмешливая, покровительственная, лучилась нежностью и заботой. И именно эта улыбка в данную секунду разбивала мне сердце на тысячу осколков.

— Чуть меньше ненависти во взгляде, милая, — тихо произнесла герцогиня, коснувшись кончиком веера моего плеча. — Я не хочу потом передавать матери ее пепел.

Меньше ненависти? Увы, она затопила меня полностью, снесла тормоза, оголила душу. Я не могла отвести взгляда, не в силах была побороть собственные чувства. Почему так больно? Разве возможно любить кого-то с такой силой? Но ведь в том, что сейчас видели мои глаза, была виновата сама, оттолкнула, думая только о себе, своих чувствах и своих проблемах, а теперь эгоистично желала вернуть, обнять, прижаться к губам, показав, что конкретно этот мужчина принадлежал мне. Только мне.

На миг наши взгляды пересеклись. Понимание и удовлетворение, что успела заметить в его глазах, сказали мне больше всяких слов. Меня наказывали. Тщательно, продумано и очень жестоко. Вместо того чтобы настоять, вновь вернуть, поцелуем заставить забыть обо всем, кроме него, Диллан решил преподать куда более действенный урок. Просто показал, что будет, если еще хоть раз сдамся, если вновь поставлю кого-то выше нас, с прежней легкостью откажусь от этого мужчины. Как я вообще смогла от него отказаться? Почему наивно думала, что смогу прожить, не видя его каждый день, не ощущая рядом?

— Не подарит ли баронесса мне следующий танец?

— Боюсь, что он уже занят лорд Вэнтрис, — ответила за меня герцогиня, одарив подошедшего мужчину очаровательной, но немного напряженной улыбкой.

— Тогда может следующий?

Что-то мне в нем не понравилось. Отвернувшись от райта, чей внезапно потемневший взгляд переместился на того, кто остановился возле меня, я посмотрела на самого молодого члена Совета. И как могла только сравнить его с Дилланом? Да, красив, очень красив, но взгляд холоден, как лед, и столь же жесток. Почему то не верилось, что подошел просто так, скорее уж хотел увидеть реакцию герцога. Но для чего? Давние соперники? Видимо так оно и было, потому что я буквально кожей ощущала напряжение возлюбленного, и явное желание лорда Вэнтриса, не имевшего никакого отношения ко мне лично, скорее стремление расквитаться, в чем то обойти райта, ударить побольнее. А меня считал наивной дурой, не умеющей отличить актерскую игру от истинной натуры. Меня, цыганку, хотели соблазнить паршивой игрой, за которую лично я не дала бы и медяка!

— Боюсь, что эта ночь не создана для танцев, лорд Вэнтрис. Вольгавд характеризует собой траур, праздник скорби, ночь, когда мы отдаем дань памяти и уважения павшим воинам, — холодно улыбнулась, не желая играть по его правилам, и медленно оглядела с ног до головы, отметив зелень фрака, украшенного пуговицами из драгоценных камней, узкие белые брюки и несколько массивных перстней. — Впрочем, как я заметила, не все согласны с этим определением.

— Я всегда считал вольгард праздником жизни, — спокойно парировал мужчина, однако я заметила, что мой ответ ему не понравился. — Праздником тех, кому удалось вернуться домой в целости и сохранности.

— В таком случае у нас верно разные представления о том, что полагается делать в эту ночь. Однако я постараюсь с уважением отнестись к вашей позиции, и то же самое, в свою очередь, осмелюсь ожидать от вас, милорд.

— Непременно, баронесса, — тут же склонился Драйг. — Однако, как я понимаю, иногда вы все же позволяете себе отступать от собственных убеждений.

Мужчине не требовалось уточнять, что он имел в виду. Вот ведь гад. Мерзкий, беспринципный, высокомерный аристократишка, посмевший сравнить себя с самим правителем. С двумя правителями, если быть точнее, ведь, в конце концов, мне было прекрасно известно, что именно Диллан был прямым наследником ранее правящего рода. И, положа руку на сердце, могла сказать, что очень рада, что Драйгами управлял все же Тернан, на роль правительницы я бы явно не сгодилась. Впрочем, как и герцогини. Но каков же наглец! И ведь смотрел на меня теперь так искренне, с чуть заметной незаслуженной обидой, что не будь я сама хорошей актрисой, наверное, поверила бы.

— Правителям, как вы знаете, не отказывают, — я даже не улыбнулась, открыто провоцируя и прекрасно понимая, что до него обязательно дойдет истинный смысл моих слов. Свечи вспыхнули ярче.

— Эллирия… — едва слышно прошептала герцогиня, придвинувшись и вновь коснувшись кончиком веера моей руки, предостерегая от неразумных действий.

А Драйг промолчал и теперь рассматривал меня с откровенной ненавистью в каре-зеленых глазах. О да, он определенно точно понял, что я имела в виду, но и я получила возможность внимательнее присмотреться к этому мужчине и сделала определенные выводы. Которые мне совершенно не понравились, заставив сердце сжаться от, казалось бы, забытого страха.

— Лорд Вэнтрис, рад снова вас видеть, — райт появился как нельзя вовремя. — Надеюсь, дейдре, Эвальд не заставил тебя скучать?

Встав рядом, Диллан приобнял меня за талию, столь явно демонтируя наши отношения, что мне невольно стало жаль застывшую рядом с обреченно вздохнувшей герцогиней Луизу. И если первая мысленно смирялась с абсолютно неприемлемым в высшем свете поведением сына, то до второй, кажется, постепенно доходило, что все слухи о нас с райтом были истинной правдой. Но сочувствия к ней я не испытывала. Ни малейшего. В конце концов, эта белокурая аристократка дотрагивалась до моего мужчины, пусть даже и в танце, и уже только из-за этого откровенно бесила. А вот поведение Диллана мне, в отличие от его матери, очень даже понравилось. Не знаю, что означало «дейдре», но пообещала себе непременно выяснить, причем до того, как (на этот раз по собственной инициативе) стребовать родовое кольцо. Потому что очень уж забавно было видеть удивление на лицах Драйгов, услышавших то, как называл меня муж. Бывший или будущий — не важно.

— Дейдре? — не дождавшись ответа, райт притянул меня ближе, привлекая к нам все больше внимания, и чуть наклонил голову, приблизившись к моему уху. — Все в порядке?

— Все хорошо, не волнуйся. Я как раз объясняла лорду Вэнтрису, что, на мой взгляд, сегодня не время для танцев.

— Вас повезло, герцог, удостоиться благосклонности этой леди, — Драйг окинул меня медленным откровенным взглядом, заставив невольно поежиться от отвращения. — Говорят, цыганское пламя согревает получше любого огня.

Я едва смогла сдержать разъяренного Диллана, дернувшегося в ответ на откровенную провокацию. Обернулась, вцепилась в него, прижавшись всем телом, и, охватив руками лицо, заглянула в потемневшие глаза.

— Не сейчас, любовь моя, — прошептала, успокаивая, — здесь не время и не место.

— Кажется, вам лучше уйти, лорд Вэнтрис, — холодно протянула леди Аманда.

— Она, правда, такая горячая, Диллан? Дай знать, когда наиграешься, никогда не пробовал цыганок.

Он покойник. Нет, герцог не набросился, напротив, слишком быстро взял себя в руки и успокоился, скривив губы в леденящей кровь ухмылке. И лишь хищный прищур глаз сказал мне, что он понял, узнал то, о чем я догадалась немного раньше.

— И как давно тебя поглотила тьма, Эвальд? — медленно протянул райт.

Сейчас — именно райт, ведущий воин, отбросивший маску аристократа. Музыка смолкла, и мы оказались в центре скрестившихся напряженных взглядов. Ни единого звука, ни малейшего шепота — ничто не нарушало гнетущую атмосферу, заполнившую огромный бальный зал. Слишком серьезно обвинение, непростительное обвинение, будь оно ложным, и Драйги это знали, чувствовали истину, присматривались к замершему мужчине. И окружали. Им не нужно было ничего доказывать, слишком хорошо за прошедшие века познали тьму, чтобы ощутить внезапную перемену в родиче.

— Лорд Вэнтрис, вам надлежит пройти с нами, — позади Драйга возник Тайрон в сопровождении пятерых стражей.

— Не слишком ли громкое заявление, Диллан? — даже не думал двигаться с места мужчина. — Неужели простая любовница стоит такой откровенной лжи? Или так теперь решает личные дела наш райт — голословно обвиняет неугодных?

Он попал в цель. Действительно, обычные Драйги не могли опознать одержимых, пока те не действовали в открытую, и один из членов Совета просто не мог об этом не знать. Лишь мы с Дилланом были способны их видеть, так как оба уже побывали за Гранью, избавившись от проклятия. Но в том то и дело, что в данной ситуации о нашей беспристрастности говорить не приходилось, на чем и играл Проклятый, умело манипулируя толпой.

А ведь действительно, как можно было доказать одержимость? Как заставить проявиться тьму? Она мудра, иначе не поглотила бы целую расу, хитра и изворотлива. Чего же может бояться само воплощение мрака и жестокости, отчаяния и злобы?

Ответ пришел не сразу, но, уже чувствуя сомнения собравшейся вокруг нас знати, я вдруг поняла, какой шанс боги даровали моему народу. Я была этим шансом. Я! Истинный свет, искорка из пламени Отца, очищающий огонь, способный любить и сопереживать, знающий, что такое нежность и преданность. Полная противоположность тьме, запертая в теле той, кого она по праву считала своей.

— Хочешь, чтобы я тебя согрела, Драйг?

В моем голосе послышался треск костра, и я почувствовала, как медленно тлеет траурный наряд, сменяясь сотканным из пламени платьем. И, отстранившись, отошла от мужа, боясь задеть. Мне не нужно было смотреть в зеркало, чтобы знать, что в глазах теперь отражался огонь, тело осветилось огненными всполохами, а распустившиеся сами по себе волосы огненной лавой струились по спине. Я не приближалась, лишь смотрела на побледневшего лорда, который, судя по всему, почувствовал, понял, чем ему грозило мое предложение. Я видела, как дрогнула в нем тьма, как яростно забилась, запертая внутри смертного тела. Но разве мне нужна была его смерть? Вовсе нет, все, что нужно, я уже получила — черную мглу, разлившуюся в некогда каре-зеленых глазах. Бездонные черные омуты, сквозь которые яростно скалилась тьма.

Стражам большего не потребовалось. Я не заметила, как они исчезли, все пятеро, прихватив с собой одержимого, просто в одну секунды место, где еще недавно стоял передо мной мужчина опустело. Тайрон же уходить, похоже, не собирался. И, кажется, я даже знала почему.

— Да не собираюсь я устраивать большой костер, успокойся, — весело засмеялась, видя явное облегчение, буквально написанное на лице начальника стражи. — Мне вполне хватит и маленьких, — добавила, посмотрев на Тернана. — Не пора еще?

Завороженно наблюдая за игрой пламени, охватившего пять кострищ, расположенных в огромном дворцовом парке, я поплотнее закуталась в черный плащ и еще ближе прижалась к обнимавшему меня райту. Было сказочно, просто неприлично хорошо.

— Как догадалась проявить силу? — тихо спросил мужчина, уткнувшись лицом в мои волосы. Кажется, кого-то не слишком интересовало торжество.

— Само собой получилось. Испугалась, что без доказательств его придется отпустить.

— Глупая, — усмехнулся райт, — неужели думаешь, что это первый одержимый, которого раскрыли перед зрителями?

— Но ведь так нагляднее, — резонно возмутилась и, повернув голову и приподнявшись на цыпочки, быстро поцеловала мужа.

— За что?

— Давно хотелось, — честно призналась и улыбнулась, нежась в теплоте и ласке его взгляда. — Ты простишь меня?

— Ну нет, на этот раз ты так легко не отделаешься, любовь моя, — многообещающе протянул Диллан, нежно лаская мою, укрытую лишь тоненьким шелком плаща, спину. — Тебе придется хорошенько постараться, чтобы возместить мне целых три месяца, проведенных вдали от тебя.

— Что-нибудь придумаю, — кажется, моя улыбка стала еще довольнее.

— Ты права в одном, я бы не отпустил тебя по своей воле, для этого я слишком эгоистичен, дейдре. В тебе же, напротив, живет стремление защитить весь мир.

— Это плохо?

— Я хочу быть для тебя этим миром, Эллирия, — друг совершенно серьезно произнес муж, смотря мне в глаза. — Я и дети, которых ты мне подаришь.

От этих слов сладостно замерло сердце, а по телу разлился жар. Дети. Я уже видела их в своем воображении — маленький черноволосый и зеленоглазый мальчик, с открытой улыбкой и преданным сердцем, и синеглазая малютка-дочка с копной каштановых локонов и задорным смехом.

— Ты больше, чем весь мир, ты моя жизнь, Диллан, мой единственный, мой родной, желанный мой.

— Дейдре…

С тихим рыком он вобрал в себя мое дыхание, завладев губами и переполняя счастьем все мое естество. И не было дела ни до кого вокруг, в конце концов, за этот вечер мы с моим любимым Драйгом умудрились нарушить практически все светские нормы морали. Одно то, что под плащом я была абсолютно обнажена, говорило о многом.

Поэтому с чувством абсолютного счастья, позволила подхватить себя на руки и перенести домой, в герцогский особняк, где с наслаждением скинула ненужную тряпку и окунулась в жаркие, страстные объятия любимого мужчины. Плавилась от его прикосновений, отвечала с не меньшим пылом, терзала жадными поцелуями, задыхалась от откровенных ласк, доводила до исступления, вбирала в себя, соединяя наши жизни, переплетая судьбы. Любила его искренне, страстно, по-цыгански, отдавала всю себя, раз за разом умирая, и вновь возрождаясь в его объятиях. Муж мой. Желанный мой. Родной. Любимый.

Уже засыпая в коконе его рук, с удовлетворенной и счастливой улыбкой посмотрела на огненно-алый камень родового перстня, вернувшегося на законное место. Я все же узнала. «Дейдре» — значит «жизнь моя», «единственная».