Дверь в стене

Сокровище раджи

Между Джейхуном и Бимабуром[128], что стоят на склонах Гималаев, между джунглями и высокогорьем, густо поросшим сосной и кедром, правил некогда мелкодушный раджа, о чьем невиданном сокровище собираюсь я поведать. Поговаривали, что несметным было то сокровище, ибо во всю бытность свою правителем раджа благоденствовал. Селение Миндапур[129] при нем за короткое время превратилось в город – и какой город! Приземистые глинобитные хижины, над которыми вознесся его дворец из нетесаного камня, сменились двухэтажными домами. В центре города, где раньше вел дела всего один торговец, вырос целый базар, подобно тому как в раковине устрицы вырастает жемчужина. На высоком берегу реки был выстроен богатый храм, и путь через ущелье стал безопасен. Теперь у колодцев собирались торговцы и факиры[130], разный люд непрерывно приезжал и уезжал, а дважды в сей город, скрытый за кедровыми лесами, даже наведывались белые миссионеры. Улочки заполонили домашние птицы, ребятня, маленькие рыжие собачки, а в воздухе завитали всевозможные запахи густонаселенного города. И вот в пору его наивысшего расцвета возникла легенда о сокровищах раджи.

То был дородный человек с землистым лицом, длинной, черной, но неуклонно седевшей бородой, толстыми губами и бегающими глазками. Он вел чрезвычайно благочестивую жизнь, однако как правитель действовал резко и непредсказуемо. Никто не смел ему перечить даже в мелочах. Голам Шах, визирь, был всего лишь слугой, исполнителем приказаний, а Самуд Сингх, придворный конюший, муштровал войско. Оба служили орудиями высшей воли господина, дубинками, которые он мог сломать, если того пожелает. Детей у раджи не было. Молодой кузен, Азим Хан, боялся его и лишь в самых сокровенных своих помыслах отваживался мечтать, чтобы раджа умер и дал дорогу наследникам.

Трудно сказать, когда поползли первые слухи о том, что раджа небольшого Миндапура копит сокровища. Никто не знает, кто и где впервые о том заговорил. Быть может, купцы, что приезжали к радже. Началось это задолго до истории с сейфом. Поговаривали, что раджа купил и спрятал рубины, а потом и золотые украшения, жемчуга да алмазы из Голконды[131] и всевозможные драгоценные камни. Даже заместитель верховного комиссара в Аллапуре[132] слыхал ту легенду. В конце концов она вернулась во дворец, и Азим Хан, кузен, наследник и номинальный главнокомандующий войска, и Голам Шах, главный министр, высказали друг другу свои догадки.

– У него есть что-то новенькое. Определенно есть, но мне он не показывает, – пожаловался Голам Шах.

Азим Хан хитро на него посмотрел.

– Я рассказал тебе то, что слышал. Сам я ничего не знаю.

– Расхаживает туда-сюда и напевает себе под нос, – задумчиво продолжал Голам. – Будто предвкушает удовольствие.

– Поговаривают, что это новые рубины, – мечтательно произнес Азим и повторил слово, ласкающее слух наследника: – Рубины.

– Все началось после приезда того англичанина, – сказал Голам, – три месяца назад. Здоровенный старик, но не морщинистый, как все старики, а краснолицый, волосы рыжие с проседью, гладкая кожа и выпирающее пузо. Напоминает слона или гору глины. А смех столь громкий, что на улицах останавливались послушать. Приехал, посмеялся, а когда уходил, они с раджой смеялись вместе…

– Кто же он? – спросил Азим.

– Наверное, торговец алмазами или рубинами. Есть такие у англичан?

– Я б его расспросил, коли увидел! – сказал Азим.

– Уехал с золотом, – прибавил Голам.

Оба умолкли. Со стороны водяной мельницы слышался мерный стук колеса да умиротворяющий гул голосов, который то усиливался, то затихал.

– После отъезда англичанина он и переменился, – снова заговорил Голам. – Прячет что-то в складках халата. Рубины, что ж еще!

– И закопать не приказал? – удивился Азим.

– Прикажет еще. Потом захочет выкопать и полюбоваться, – ответил умудренный опытом Голам. – Я подхожу к нему как можно незаметнее. Иногда совсем близко. Так он подпрыгивает на месте…

– Старый стал и нервный, – заметил Азим.

После некоторого молчания Голам вернулся к тому, что занимало все его мысли, и произнес, разглядывая свои перстни:

– До англичанина не было у нас нервных и старых раджей.

Итак, все это случилось еще до прибытия сейфа. А прибыл он в сундуке, какого прежде не видывали в Гималайских горах. Для слона он был слишком тяжкой ношей даже на равнине. Много дней груз находился в пути. В Аллапуре собралась целая толпа зевак, чтобы поглазеть, как сейф повезут по железной дороге. А в горы его поднимали слоны и огромное количество людей. Когда же этот сундучище открыли в приемной зале, внутри оказался огромный железный ящик. Молва гласила, что его выковали английские колдуны специально по заказу раджи, чтобы хранил тот свое сокровище во дворце и спал спокойно. Сейф был столь прочен, что об его углы сточились бы самые крепкие пилки, и столь надежен, что, пальни в него из пушки, ничего бы ему не сделалось. Запирался он на волшебный замок. Было некое слово, не известное никому, кроме раджи. Этим-то словом да маленьким ключиком, что висел у раджи на шее, и отпирался замок, а иначе – никак.

Раджа приказал встроить сейф в стену комнатки позади приемной залы. И ревниво наблюдал за работой. А после стал наведываться в комнатку каждый день, и, когда возвращался, глаза его блестели.

– Сокровища пересчитывает, – говорил Голам Шах, стоя за пустым троном.

С той поры раджа переменился. Дотоле хитрый и уклончивый, он стал вспыльчивым и прямолинейным. Суждения высказывал резкие, а вскоре приближенные заметили в его действиях несомненные признаки скупости. Более того, к радости Голама Шаха, раджа невзлюбил Азима Хана. Как-то раз принялся распекать его в приемной зале и необычно хриплым, но уверенным голосом не единожды повторил, мол, у Азима Хана жалкая душонка, которая и пол-анны[133] не стоит.

А когда в эти закатные дни правления раджи к нему приезжали купцы, он уединялся с ними в сокровищнице и говорил так тихо, что в приемной зале никто не мог ничего разобрать. Голам Шах, Азим Хан и примкнувший к тайному собранию Самуд Сингх обсуждали эти визиты с затаенной радостью.

– Там и вправду сокровище, – утверждал Азим. – Путники у колодца сказывали. Тибетские торговцы прослышали о богатствах и прибыли сюда с драгоценным товаром, а после уехали, никому ничего не сказав.

То и дело немой негр с равнин привозил радже тайные посылки.

– Новая драгоценность, – шептались в городе.

– Пчелка тащит мед в улей, – сказал Азим Хан, наследник раджи, сидя в покоях Голама Шаха. И поскольку был слишком труслив для заговорщика, добавил: – А мы подождем, подождем.

Даже некие странники с Декана[134] подробно сказывали о рубинах и сокровищах раджи. Однако тот был столь осторожен, что ни Азим Хан, ни Голам Шах ни разу не видели растущие груды драгоценностей в сейфе.

Раджа всегда наведывался в комнатку один и запирал дверь на два замка, прежде чем приблизиться к сейфу и произнести волшебное слово. Министры, советники и стражи за занавешенной дверью, переглядываясь, изо всех сил напрягали слух.

Изменилась не только манера раджи вести государственные дела, но и его внешность.

– Стареет. Да так быстро! Время почти пришло, – шептал Самуд Сингх.

Руки у раджи дрожали, походка бывала нетвердой, и память странным образом подводила. Идя из сокровищницы, он крепко хватался за занавесь, а на ступенях трона спотыкался.

– Глаза уж не те, – говорил Голам. – Глядите! Тюрбан набекрень. Сонный по утрам, еще до жары. И рассуждает, что дитя неразумное.

Было больно видеть, что резко дряхлеющий старец управляет целым народом.

– Он так еще с десяток лет протянет, – сетовал Голам Шах.

– Сокровища копит, а войску своему не платит! – возмущался Шер Али в караульной.

Это стало началом конца.

Умами воинов, мулл и евнухов завладела мысль о сокровище. Почему раджа не приказал закопать его понадежнее, как в свое время сделал его отец, и не расправился собственноручно с теми, кто исполнял приказ?

– Этот копит, потому что предыдущий раджа когда-то и его тоже провел, да только жизнь ему богатства не спасли, – со смешком сказал Самуд.

Голам Шах тем временем укреплял мятежные настроения: то там то сям шепнет, что, мол, вон у раджи какие сокровища, я сам видел.

Дворцовый переворот произошел неожиданно и быстро. Было условлено, что, как только старый одинокий раджа испустит дух, будет подан сигнал выстрелом из решетчатого окна гарема, и протрубят горны, и на площади перед дворцом сипаи[135] выстрелят из пушки в воздух. Убийство свершилось в темноте, если не считать маленького красного светильника в углу. Азим встал коленом на мертвого кузена, схватился за мокрую от крови бороду и для надежности перерезал ему горло. Это было так просто! И почему он столько ждал?! Азим вскинул в воздух руки, обагренные горячей кровью, радуясь тому, что наконец-то он – раджа, и по длинной галерее, освещенной слабым лунным светом, поспешил за Голамом, Самудом и евнухами в приемную залу.

Вдалеке прозвучал ружейный выстрел, и вскоре послышались первые звуки просыпавшегося города. У одного из евнухов был в руках железный прут, а у Самуда – пистолет. Он прострелил и сорвал замки сокровищницы, а евнух вышиб дверь. Все вбежали в комнатку, и никто не пропустил Азима вперед. Внутри было темно, и второй евнух неохотно пошел за факелом, опасаясь, что заговорщики откроют сейф без него.

Однако его беспокойство оказалось напрасным. Главным событием той ночи стало наглядное подтверждение непревзойденных достоинств, которыми обладают сейфы фирмы «Чоббс»[136]. Стычка между сипаями и простыми жителями Миндапура не заслуживает подробного рассказа. Упомянем лишь, что в народе нового раджу не любили. Заговорщики сняли ключ с шеи мертвого правителя и испробовали немало волшебных английских слов, которые знал Самуд Сингх. Даже такие, как «давай» и «черт возьми». Тщетно.

Наступило утро, но сейф оставался все так же надежно заперт и упорно хранил свою тайну. Деревянная рама была разнесена в щепки, от стены отбиты огромные куски камней, железная дверца испещрена вмятинами, а пол усеян искрошенными в труху пилками. Голаму понадобилась вся его находчивость, чтобы объяснить неудачу солдатам и муллам. Дело крайне трудное, ибо ни при каких иных обстоятельствах вознаграждение не требуется так быстро, как при государственном перевороте.

Несколько следующих дней весь Миндапур пребывал в напряжении. В одном сомневаться не приходилось: Азим Хан оказался никчемным правителем. Поначалу войско не поверило в невиданную прочность сейфа и в западной манере настаивало на том, что нужно проверить утверждения нового раджи. Запротестовал и простой люд, а затем гонец принес тревожную весть: из Аллапура едет новый заместитель комиссара в сопровождении своих солдат, дабы убедиться, что в Миндапуре действительно произошел государственный переворот, как сообщили Голам Шах и Самуд Сингх от имени Азима.

Новоиспеченный заместитель комиссара был совсем молодым человеком. Его лицо частично скрывал пробковый шлем, а душу переполняли рвение и желание отличиться; про сокровища ему тоже было известно. По его словам, он намеревался тщательно разобраться в ситуации. После этой удручающей новости был спешно созван тайный совет (без участия Азима) и задуман новый переворот, о котором новый раджа узнал только по звуку шагов за спиной и прикосновению холодного дула к шее.

Опытный царедворец Голам Шах и его верный солдат Самуд Сингх подготовились к приезду комиссара: у них было два трупа, несколько свидетелей и гладкая версия событий. Кроме Азима, они застрелили неугодного командующего миндапурских сипаев. Комиссару было сказано, что Азим устроил заговор против раджи и поднял вооруженный мятеж, но его подавили те, кто любил раджу так же, как Голам Шах и Самуд Сингх, и в Миндапуре вновь воцарился мир. А Голам пояснил, что Азим ожесточенно сопротивлялся, ранил его, Голама, в приемной зале и тогда Самуд застрелил Азима.

Заместителю комиссара, не вполне владевшему миндапурским диалектом, пришлось принять все это на веру. Слухи о том, как все было на самом деле, распространялись в окружении заместителя, среди простых людей, во дворце, да и по всему городу. Правда грозила вот-вот выплыть наружу, однако четыре дня заместитель комиссара оставался в неведении. А Голам с Самудом шныряли повсюду, нашептывая, суля богатство, как только удастся выпроводить заместителя комиссара. Но уже разошлась молва, что Голам с Самудом открыли сейф и перепрятали сокровище, а сейф снова заперли. И любопытные глаза жадно следили за ними отовсюду так же, как раньше следили за раджой.

– Этот город нам больше не подчиняется, – высказал Голам Шах свои опасения Самуду. – Все с ума посходили из-за сокровища. Богатств Голконды не хватит, чтобы их усмирить.

Заместитель комиссара не хотел выглядеть легковерным и стал исподволь наводить справки (насколько это было возможно на английском языке), но ничего не сумел прояснить. Огромный сундук? Голам и Самуд тоже про него слыхали, но где он, не знают. И легенды о сокровище слыхали, и не раз. Может, оно и впрямь существует.

Обладай заместитель комиссара научным складом ума, он заметил бы, что в приемной зале подозрительно долго – слишком долго, если верить их рассказу, – пахнет порохом, исследовал бы смежные помещения и обнаружил бы маленькую сокровищницу с вырванными замками, непонятно на чем державшимся потолком и грозно торчавшим из полуразрушенной стены сейфом, который никому не открыл своих сокровищ. А еще понял бы, что перевязанная рука Голама Шаха – последствия не героизма, проявленного во время стычки, но тайных взрывных работ, выполненных слишком неумело.

Итак, представьте себе ситуацию: заместитель комиссара, отправляющий из дворца недостоверные сведения своему начальству и ожидающий распоряжений, сейф, все такой же надежный и нерушимый, возмущенные заговорщики и Голам с Самудом, в отчаянии ожидающие, что недовольный ропот вот-вот достигнет ушей заместителя.

Ночью тот услышал звуки пилы и постукивание и, будучи человеком смелым, встал и в одиночку спустился в приемную залу. Ступал он тихо и держал пистолет наготове. Из-за двери, которую днем скрывала занавесь, шел свет. Заместитель комиссара пробрался в темноте к сокровищнице и заглянул внутрь. Голам с перевязанной рукой держал фонарь, а Самуд возился с отмычкой и какими-то ключиками. Оба были босиком, но в дорожной одежде.

Заместитель комиссара был крайне сообразителен для чиновника. Он снова скользнул в темноту, и спустя пять минут замешкавшиеся Голам и Самуд услышали быстрые шаги и увидели вспышку света. Голам со стоном вытянул вперед больную руку с фонарем, но было поздно. На пороге появился лейтенант Эрл в пижаме и сапогах, а за ним – солдаты с пистолетами и ружьями. Голам и Самуд попались. Самуд щелкнул затвором пистолета, но затем бросил оружие на пол, поняв, что он один против троих: Голам мало того, что с перевязанной рукой, так еще и в военном деле не особо сведущ.

Весть о государственной измене распространилась в городе, начались волнения, и с десяток представителей направились к заместителю комиссара, дабы сообщить ему о том, какое отношение Самуд и Голам на самом деле имеют к смерти раджи. Первым во дворец удалось попасть разгневанному факиру из поселения возле храма. Заместитель комиссара терпеливо его выслушал, стараясь уловить суть в потоке проклятий, лившихся из уст монаха.

– Исключительное дело, – заметил заместитель комиссара лейтенанту, оглядывая сокровищницу, которая выглядела так, будто дворец обстреляли из пушек, и побитый, но по-прежнему целый сейф. – Похоже, перед нами – ключ к разгадке.

– Ключ! – воскликнул лейтенант. – Как раз его-то и нет.

– Какое любопытное столкновение современности и старины, – продолжал заместитель. – Железный сейф и клад.

– Полагаю, следует послать человека в Аллапур и телеграфировать в «Чоббс», – предложил лейтенант.

Заместитель комиссара заявил, что именно это он и собирался сделать, а посему до получения инструкций относительно вскрытия секретного замка перед сейфом, позади него и по всей сокровищнице была выставлена стража.

Итак, тайные богатства раджи торжественно перешли во владение Британской империи, и когда в Шимле[137] узнали новости, то от души позавидовали приключениям заместителя комиссара. А поскольку быстрота и решительность, с которой он действовал, заслуживали похвалы, все сошлись во мнении, что Миндапур будет присоединен к округу, коим он ведает. Только живущий в Аллапуре грузный старик по фамилии Мак-Терк, что смеялся громоподобно, колыхаясь всем телом, и вел тайную торговлю с некоторыми местными правителями, не слыхал новостей последних дней, кроме того, что раджу убили, а заместитель комиссара отбыл из Аллапура. И не ведал Мак-Терк о конфискации сокровища – не ведал, к прискорбию, ибо это он продал радже сейф, помимо прочих ценностей, и, возможно, даже знал секретное слово, открывавшее замок.

Заместитель комиссара был неравнодушен к театру. И потакал своему пристрастию под предлогом того, что в общении с восточными людьми зрелищность имеет первостепенное значение. Он показательно заключил под стражу четверых злоумышленников, а когда пришли указания из «Чоббс», распорядился перенести сейф в приемную залу, дабы превратить его открытие в захватывающее действо. Заместитель комиссара восседал на троне, а инженер трудился над замком сейфа на ступенях, покрытых алым ковром.

В центре залы расстелили белую ткань. Это напомнило заместителю комиссара картину, на которой Александру Македонскому в Дамаске преподносили сокровища Дария[138].

– Там золото, – прошептал один из наблюдателей другому. – В сейфе что-то звякало. Мой брат помогал его заносить.

Инженер щелкнул замком. В глазах у всех зажглось острое любопытство.

Только заместитель комиссара, которого положение обязывало сохранять достоинство, восседал на троне с таким видом, будто олицетворял собой все величие Британской империи.

– Не может быть! – воскликнул инженер и захлопнул дверцу сейфа.

По зале пролетел встревоженный гул. Каждый спрашивал у соседа, что тот успел углядеть.

– Аспид! – выругался кто-то.

Утратив свою невозмутимость, заместитель комиссара вскочил на ноги.

– Что там?!

Инженер перегнулся к нему через сейф и прошептал два слова, первое из которых было бранным эпитетом.

– Что-что?! – резко переспросил заместитель комиссара.

– Стекляшки! – с сожалением прошептал инженер. – Разбитые бутылки. Сотни!

– Дайте посмотреть! – сказал заместитель комиссара, окончательно утрачивая величие.

– Виски, если не ошибаюсь, – принюхиваясь, сказал инженер.

– Проклятье! – выругался заместитель комиссара, ловя на себе насмешливые взгляды. – Э-э… Все свободны.

– Надо же, каким дураком он себя выставил! – крякнул Мак-Терк, которому не нравился заместитель комиссара. – Каким дураком! – Потом заметил: – Разгадка довольно проста, если знать, что было всему причиной.

– И что же? – спросил станционный смотритель.

– Тайный алкоголизм, – ответил Мак-Терк. – Бурбон. Я сам же раджу и угостил. Бедный старик не решался признаться в том, что выпивает! Миндапур – один из городов в Гималаях, где особенно много истовых приверженцев магометанской веры. Раджа и так всегда был скрытен и предавался своим занятиям в одиночестве. Вот и заказал себе сейф, где можно было бы прятать бутылки. А когда пустых скопилось слишком много, разбил, чтобы занимали поменьше места. Боже мой! Как я не догадался?! Когда заговорили о сокровище, мне и в голову не пришло связать одно с другим! А разгадка так проста! Паркинсон ни при чем! Битое стекло! Накопленное за несколько лет! Боже мой! Да я бы похудел на пару стоунов[139], лишь бы увидеть, как открыли сейф!

1896