Двое

ГЛАВА 20

Анни молча протянула снимки Коуди. Тот взглянул на них и присвистнул.

— Вот это да! Хорошая штучка!

Но перед мысленным взором Анни пронеслась иная картина — Зак, обнимающий какую-то женщину вместо нее; его руки, ласку которых она уже не в силах забыть, прикасаются к матово-белой коже другой… Главное, все это происходило в тот же день, только несколькими часами позже.

— Наверное, это и есть его невеста, — проговорила Анни. — Я ее такой себе и представляла…

Коуди нахмурил брови.

— Анни Аквилар, перестань принижать собственные достоинства. Ты в сто раз красивей, чем эта кукла.

— Но Зак-то с ней, — печально заметила Анни. — А меня он заверил, что разорвал помолвку и теперь свободен.

Коуди гневно сжал кулаки.

— Что же, видимо, она больше подходит ему… — продолжала Анни. — Но меня больше всего мучает другое — он вчера оплатил мои налоги, когда был в Десперадо.

— Решил довести роль доброго Санта-Клауса до конца? Понятно. А тебе кажется, что тебя купили.

— Да, именно так.

Коуди отложил фотографии в сторону и участливо коснулся ее руки.

— Анни, послушай. Зак привез ту игрушку вовсе не для того, чтобы подкупить тебя. Он хотел доставить радость Мэри, к которой, я убедился в этом, он питает самые искренние и нежные чувства. А оплатил он твои счета потому, что ты не безразлична ему. Зак не может видеть, как ты страдаешь. Так же, как и я.

Анни слушала его, опустив глаза. Она понимала, что Коуди прав, но от правоты его слов ей не становилось легче.

— Ваше с ним свидание и эти снимки никак не связаны между собой, Анни, — продолжал Коуди. — Я уверен, что здесь какое-то недоразумение. Мне показалось, что у Зака самые серьезные намерения, иначе бы он не вернулся.

— Но он же не свободен!

Коуди снова взял фотографии и стал их внимательно рассматривать.

— Как раз наоборот, — сказал он задумчиво. — У меня создается впечатление, что Зак очень свободен, а вот этой блондинке такое положение дел не нравится. Поэтому она и послала тебе эти снимки.

— Смотри, они обнимаются. Он раздел ее…

— Не спеши с выводами. Надо уметь понимать язык телодвижений. Если этот снимок читать, как книгу, посмотри, что говорит поза Зака. Вот он сделал головой движение назад, словно отстраняясь от чего-то неприятного. Если бы он хотел обниматься с этой дамочкой, то уткнулся бы носом в ее шею.

Анни сразу вспомнила, как это у них происходило с Заком, и по ее телу пробежала дрожь.

— Скорее всего ты прав, — прошептала она.

— Еще покажу тебе кое-что, иди сюда.

Она подошла ближе и, превозмогая отвращение, взглянула на одну из фотографий.

— Посмотри, как расположены руки Зака. Видишь?

— Да, он обнимает ее за талию.

— Тьфу ты, я не об этом, о положении пальцев. На снимке большие пальцы повернуты внутрь, к ее животу. Похоже, он… ну, я не знаю, либо отталкивает ее, либо хочет удержать от падения на него. Предположим, она пьяна и не держится на ногах.

— Господи, ну чего ты меня утешаешь! — всхлипнула Анни.

— Прекрати истерику! Обрати внимание на детали. Если бы Зак хотел прижать ее к себе, он бы держал руки вот так. — И Коуди положил свои большие ладони на бедра Анни. — Видишь — большие пальцы вверх, чтобы можно было захватить и прижать тело к себе.

— Дядя Коуди, а что это ты делаешь с моей мамой? — раздался неожиданно голос Мэри.

— И я тоже хотел бы знать! — произнес Трэвис из-за спины девочки.

Мэри, Трэвис и Джерт стояли в дверях кухни. Анни с Коуди заговорщически переглянулись, и она быстро спрятала фотографии под тарелку с пирожками. Оба секунду молчали, не зная, что ответить. Коуди слегка покраснел, но в остальном и виду не показал, что смущен.

— Я просто смотрю, что там у мамы в глазу, детка, — стал объяснять он Мэри.

— В глазу? — ехидно переспросил Трэвис. — А почему ты при этом держишь ее за бедра? Глаза находятся вовсе не там…

Тут уж Коуди просто залился краской, а Анни вдруг стало жутко смешно от нелепости этой сцены.

— Ах ты Господи, Трэвис! Что ты несешь? — вмешалась Джерт. — Иди-ка лучше к себе в комнату. Нечего тут торчать.

И она решительно потащила его по коридору.

— Мама, — сказала Мэри. — Если дядя Коуди закончил лечить твой глаз, можно мне напиться воды?

— С моим глазом все в порядке, — сказала Анни и протянула дочке кружку.

Мэри выпила ее залпом и убежала смотреть телевизор.

— Ничего себе ситуация! — выдохнул Коуди.

— А, чепуха, — ответила Анни. — Вот ситуация с Заком будет покруче. Как мне, по-твоему, поступить, Коуди?

Прежде чем ответить, Коуди тоже выпил стакан холодной воды, потом сел за стол и взглянул на Анни.

— Ты о чем — об оплате налогов или о неожиданной посылке? — спросил он.

— Обо всем.

— В общем, мне кажется, пижон знает что делает. — Он начал жевать пирожок с джемом. — Интересно, а эта красотка сообщила ему про фотографии?

— А мне какое дело!

— Может, и никакого. Но если этот сюрпризик был задуман его невестой, чтобы досадить тебе, дела ее плохи. Она действует так от отчаяния и злости. Эта женщина может стать опасной для тебя, Анни. Она явно горит желанием отомстить.

— Что ты имеешь в виду?

Коуди немного помолчал, теребя свою косичку.

— Вспомни, пожар случился в тот момент, когда Зак находился здесь, на ферме. Его явно хотели подставить. Как пить дать!

— Ты сразу, по-моему, догадался об этом. Даже убедил шерифа в том, что Зак не причастен к этому пожару.

— А Заку не приходило в голову, кто бы это мог быть?

Анни не замедлила с ответом.

— Картер Хаскинс. Он работает у Зака. Отвратительный, бесчестный человек.

— Прекрасно. Что мы имеем? Пожар, возможный поджигатель, у которого был свой, нам пока неясный, мотив совершить это преступление, да еще фотографии Зака с бывшей невестой. Вывод? За спиной Зака творятся странные вещи.

Анни смотрела на деверя, не очень хорошо понимая, куда он клонит.

— А каким образом все, что ты перечислил, связывается вместе? — поинтересовалась она.

— Это надо спросить у Зака. Сдается мне, что эта красотка снюхалась с его дружком. Чем им так Зак насолил?

Анни сокрушенно покачала головой.

— Я же не могу позвонить ему и спросить: «Зак, что там у тебя происходит?»

— Ты — нет, а я могу.

— Думаешь, он сразу кинется обсуждать с тобой свои личные проблемы?

Коуди усмехнулся.

— Мы с Заком хорошо понимаем друг друга.

— Не могу о себе сказать то же самое, — с горечью заметила Анни.

— Прежде всего, Зак мне доверяет. Поэтому я просто спрошу его, как брат брата: «Слушай, пижон, что кроется за этими дурацкими фотографиями?» И он объяснит мне, уверяю тебя. Кроме того, у меня последнее время обострено чувство ответственности за тебя, Анни. Я никому не позволю тебя обижать, а этой златокудрой мартышке — и подавно. Зак понимает, что со мной можно играть только в открытую. Он будет со мной откровенен.

Коуди замолчал, и Анни вновь осталась наедине со своими грустными мыслями.

— Знаешь, Коуди, — сказала она наконец. — Давай оставим Зака в покое на некоторое время. Мы с ним ничего друг другу не обещали, поэтому я не считаю, что ты или я имеем право лезть в его личную жизнь.

— Анни, о чем ты? А эта девка имела право присылать тебе эти гадкие снимки?

— Конечно нет, но если я начну задавать вопросы, то захочу выяснить все… Нет, надо дать Заку время самому решить, чего он хочет. Право выбора остается за ним.

Коуди покорно кивнул и встал из-за стола.

— Согласен. Тем более мне не очень охота припирать его к стенке. Ну ладно, я поехал. Еще увидимся.

Поздним вечером Зак сидел в своей комнате, мучительно пытаясь найти выход из ситуации, в которой неожиданно оказался. Неужели Лу-Энн и впрямь решится на такую коварную месть? Если она все-таки отправит снимки Анни, их отношениям наступит конец. Вряд ли она поверит ему…

Но и позвонить Анни он не решался. Все, что он ни скажет, будет глупо. Лу-Энн на это и рассчитывала.

Вдруг ему пришла в голову одна идея. Зак снял телефонную трубку и позвонил в справочную. Назвав имя, подождал ответа и затем записал нужный номер.

Коуди ответил сразу, несмотря на поздний час.

— Алло?

— Коуди, привет, это Зак Райес.

— А, пижон, как поживаешь?

Зак вздрогнул: вопрос был задан по-испански. Никто не говорил с ним на этом языке после исчезновения матери. Но интересная деталь: Коуди употребил форму, в которой обычно обращаются к незнакомым людям. Они же, кажется, расстались друзьями…

— Нормально, — ответил Зак. — Хочу к тебе обратиться с одним вопросом.

— Ну давай, — сказал Коуди вроде бы нехотя.

Заку не очень понравилось его настроение, но ему было не до выяснения причин его холодности.

— Понимаешь, со мной произошла неприятная история. Моя бывшая невеста узнала об Анни и решила отомстить ей.

— А я тут при чем?

— Может, подскажешь, как бы мне поделикатнее объяснить это Анни. Думаю, в любом случае она будет переживать. Мне так не хочется причинять ей боль…

— Понятно, — бросил Коуди.

Зак понял, что недостаточно ясно обрисовал ситуацию.

— Лу-Энн страшно разозлилась из-за того, что я разорвал с ней отношения. Она решила любым путем принудить меня к объявленной женитьбе и сделала так, что… Ну, в общем, она, видимо, попытается шантажировать меня…

— Вас сфотографировали, когда вы очутились вдвоем? — перебил его Коуди.

— Да. А откуда ты?.. Вот черт! Она что, уже прислала фотографии?

Он явно недооценил решимости Лу-Энн поставить его на колени. Неужели она серьезно на что-то еще рассчитывает?

— О Господи! — воскликнул Зак. — Как Анни? С ней все в порядке? Она ведь теперь и слушать меня не станет! Неужели она поверила, что…

— Погоди, пижон, — совершенно спокойно сказал Коуди. — Без паники! С Анни все нормально. Конечно, эти снимочки ее, мягко говоря, поразили. А эта голенькая дамочка, кстати, весьма аппетитна…

— Заткнись, Коуди. — Заку было не до шуток. — Скажи мне: какова реакция Анни?

— Ну, убивать тебя она не станет. Она расстроена. Послушай, но все это смахивает на шантаж, а?

— А я, черт возьми, о чем тебе толкую?! Ты не чудак, ты просто чокнутый, если сразу не понял этого.

— Да? Ну, тогда мне надо идти отдыхать, Зак, — обиделся Коуди. — Я трачу столько времени и сил на чужие дела, что просто умаялся. По призванию я — фермер и должен заниматься фермой, а не болтовней. А что касается Анни, запомни, что она не такая, как твоя плюшевая киска. Такие интриги и дешевые эффекты, вроде бесстыдных снимков, ей очень не нравятся. Она бы в два счета послала тебя к чертовой матери после этой истории, не окажись я рядом и не объясни, что к чему. Но больше она подобных сюрпризов не потерпит. Поэтому, если ты сообразительный парень, то тебе придется укротить свою блондинку. Понял? Конец связи.

Коуди повесил трубку. Зак тяжело вздохнул — из всего, что тот наговорил, он понял одно: чувства Анни глубоко задеты. Может, прямо сейчас позвонить ей? Нет, уже слишком поздно. Придется ждать до завтра.

Но сегодня ему не удастся заснуть. Зак решил прогуляться, а заодно купить вечернюю газету.

В газете, которую он вытащил из автомата, ему моментально бросился в глаза заголовок: «Местный бизнесмен подозревается в растрате».

— А, Сэм Линдэйл быстро сработал, — усмехнулся он, выискивая в статье имя своего бывшего заместителя.

Неожиданно сердце его замерло, а потом забилось часто-часто. Он прочел:

Согласно источнику, приближенному к руководству корпорации «Риттер интернэшнл», Зак Райес считается виновным в краже нескольких миллионов долларов из банка своей фирмы.

Зак едва доплелся до дому. Боль, досада, ярость переполняли его. Его доброе имя запятнано из-за грязной сплетни, лжи, растиражированной в тысячах экземпляров. Завтра все только и будут говорить об этом.

Конец.

Анни. Она далеко от Остина, но слухи распространяются мгновенно, и в конце концов она узнает все. Поверит? А как не поверить тому, что черным по белому напечатано в газете!

Зак чувствовал, что силы покидают его. Он с трудом добрался до кровати и не заснул, а провалился в темную бездну забытья.

— Зак, пора вставать! — услышал он голос отца, но никак не отреагировал на его команду. — Зак, — не отставал отец. — Ты все утро нежишься в постели, а телефон разрывается на части, я устал отвечать, что ты не можешь подойти. Что я, твой секретарь, что ли? Сколько можно врать! Если ты сейчас же не оторвешь свою задницу от кровати, я вызову «скорую помощь».

Зак с трудом повернулся на другой бок, не чувствуя в себе сил подняться.

— Зак, черт тебя дери! — не унимался папаша. — Ты что, не слышишь?

Наконец с усилием Зак приоткрыл глаза. Над ним склонился отец и обеспокоенно глядел ему в лицо.

— А, живой! Ты что, напился вчера? — спросил он.

— Ну еще ты меня будешь отчитывать! — пробормотал Зак. — Сам всю свою жизнь пил как сапожник. Не напивался я, хотя поводов достаточно: у меня куча неприятностей.

Папаша хмыкнул.

— А, ты хочешь поплакаться в жилетку? Давай, милости прошу. Я посижу, послушаю.

Зак махнул на него рукой и слегка приподнялся на локтях.

— Вот так-то лучше, — изрек отец и достал из кармана несколько листов бумаги. — Я, пожалуй, начну свой отчет по звонкам. Прежде всего, звонят все время разные репортеры и желают знать подробности. Все имена тут записаны. Потом пять раз звонил человек по имени Сэм Линдэйл. Нетерпеливый такой. Сказал, что ты ему срочно нужен. Я ответил, что ты болен гриппом.

— И не собираюсь выздоравливать, — бросил Зак.

— Ладно. Но ему плевать на твое здоровье. Передал, что уже обзвонил всех, кого можно и нужно, стараясь предпринять все возможное, чтобы исправить положение, но ущерб уже причинен огромный.

— Очень мне нужно об этом знать, — небрежно заметил Зак, но в душе был благодарен Сэму за помощь и поддержку.

— Послушай, вся эта шумиха из-за газетной утки, что ли? Я утром сбегал за газетой, не знал, что ты уже купил. Не мог предупредить! Сэкономили бы пятьдесят центов.

— О, только не заводи разговор об экономии! — взмолился Зак. — Можно подумать, что ты потратил миллион!

— А что? Тратить деньги на вшивые газетенки, которые брехню всякую печатают?

Ну и ну! Еще один единомышленник появился! — подумал Зак, хотя ему было приятно, что в лице отца он обрел друга. Сколько лет он стремился к этому!

— Звонила Лу-Энн, — сообщил папаша. — Желала знать, не передумал ли ты насчет свадьбы. Сказала, что только женитьба на ней спасет твою репутацию.

Зак расхохотался:

— Еще чего! Придумала, надо же!

— А я возьми и спроси твою цыпочку, не подстроила ли она всю эту пакость. Отрицает. В общем-то, она выразилась довольно грубо, употребив несколько грязных слов. Эта стерва мне в невестки не годится. Твоя мать могла кричать, чертыхаться, но сроду таких слов не говорила.

Зак едва сдерживался, чтобы не засмеяться.

— Папа, тебе же не привыкать! — заметил он. — Сам частенько так матерился, что я диву давался.

— Есть разница. Она хочет быть твоей женой. Разве можно допустить в приличную семью женщину, которая ругается как последняя шлюха?

— Разумная мысль.

— О деле. Звонили твои знакомые и коллеги. Все просили тебя связаться с ними как можно скорее. Все. На этом список закончен. Господи, я так устал! Вкалывал за телефонистку. Я за десять лет так много не писал, как сегодня, а по телефону за всю жизнь столько не наговорил, сколько за одно это утро.

— Спасибо, папа. Очень тебе благодарен. Теперь пойди и отключи телефон. Не хочу никого слышать. Скажи, а мне случайно не звонила Анни Аквилар?

Отец внимательно просмотрел весь список.

— Нет. Я очень тщательно все записывал. Из всех твоих знакомых женщин звонила только Лу-Энн.

— Ясно. Вообще-то я и не надеялся, что она позвонит, — пробормотал Зак и осторожно свесил ноги с постели. — Папа, а ты что, за все это время и капли в рот не брал? — спросил он.

Отец отрицательно покачал головой.

— Нет. С меня хватит. Не выхожу из запоев чуть ли не с того дня, как ушла твоя мать. Думал, станет легче. Ни фига! К чему это привело? Потерял ее, потерял тебя, потерял свой дом. И вот я здесь. Какой печальный итог!

— Отель «Последний шанс»?

— Вроде того.

Отец помолчал несколько минут, потом вскочил и заходил по комнате. Зак видел, что* его что-то мучает, но не решался спросить.

— Я многое обдумал за это время, — сказал отец, — и я хочу с тобой поговорить кое о чем.

— Давай выкладывай.

— Знаешь, я любил твою мать, Зак. Такой женщины, как она, я не встречал ни до нее, ни после. Кэти была совершенно особенной, не похожей на других. Я обожал ее и не мог вынести, когда кто-нибудь просто смотрел на нее. С ума сходил от ревности, потому что в глубине души всегда считал себя недостойным такой прекрасной женщины, как Каталина. — Он тяжело вздохнул. — Она чувствовала себя очень одинокой, английский язык давался ей плохо, а мой испанский… Но мы понимали друг друга с полуслова.

Зак затаил дыхание. К чему отец клонит? Всю свою сознательную жизнь он мечтал узнать правду о прошлом родителей, какой бы горькой она ни оказалась.

— Мы встретились в Матамаросе, в Мексике. Я бывал в ее семье, как-то раз за обедом увидел ее и сразу влюбился. Каталина ответила мне взаимностью и сразу согласилась уехать со мной. Уже потом, дома, мне стало казаться, что она сделала это, чтобы получить американское гражданство для себя и своей семьи. Это подозрение соединилось с моей жуткой ревностью. Я боялся, что она бросит меня, как только получит гражданство. И сознательно не оформлял с ней официальных отношений, используя ее нелегальное положение как путы, которыми старался привязать ее к себе. Сын, я оказался страшным подонком!

Зак промолчал, хотя был полностью согласен с этим его утверждением. Но отрадно, что отец оказался способным признать свои ошибки.

— А дальше что было? — спросил Зак.

— Каталина забеременела, и я на время успокоился. Но тут мне наболтали, будто не раз видели ее с Пабло, соседом. Мол, тот заходил к ней, когда я был на работе. Тут я совсем ослеп от ревности и злости. Стал закатывать ей такие скандалы! Нет чтобы сообразить: ведь ей не с кем было общаться, а Пабло — испанец, единственный человек, с кем она могла поговорить на родном языке… Дошло до того, что я заявил, что ты — не мой ребенок и я теперь ни за что не женюсь на ней. Сам стал пить и гулять. И все проклятая ревность! Ну ты сам кое-что помнишь, чего рассказывать. Терпение Кэти лопнуло. Она поняла всю безысходность своего положения и решила вернуться домой, в Мексику. Я заявил: «Поезжай, но свое чадо оставишь тут». Думал, она ни за что не покинет тебя, ведь она души в тебе не чаяла. Но Кэти уехала. Только потом я узнал от самого Пабло, да и от других, что между ними никогда ничего не было. Твоя мать не изменяла мне, она была праведной женщиной.

У Зака ком стоял в горле. Рассказ отца разбередил рану в его сердце. В памяти возник неясный образ матери, и он словно услышал ее голос — она пела ему колыбельную по-испански.

— Мне тяжело было сознавать, что мама ни разу не попыталась меня найти, — с горечью сказал он.

— Она очень часто писала тебе письма, присылала открытки и фотографии. А я…

Отец запнулся и вышел из комнаты Зака. Вернулся он с маленькой коробкой в руках.

— Вот все ее письма тебе. Прочти, только не сейчас. Мне это будет очень тяжело. Потеря Кэти была таким ударом для меня! Но больше всего я сожалею о том, что относился к тебе несправедливо жестоко, словно ты был виноват в том, что она бросила меня. Поверь старику, я всегда гордился тобой, только не признавался тебе в этом. Но когда я смотрел на тебя, я видел перед глазами ее, мою Кэти… Я гадкий человек, сынок. Прости меня, если можешь…

— А сейчас ты тоже гордишься мной? — неожиданно спросил Зак.

— Да, сынок. Я очень горжусь тобой. Но вот что я скажу тебе: как бы ни сложились обстоятельства, какие бы невзгоды ни свалились на твою голову, не смей жалеть самого себя. Это пагубное чувство…

Они долго сидели, молча глядя друг на друга.

— Папа, — сказал наконец Зак, — я подумаю над тем, что ты сказал. Только оставь меня ненадолго.

— Опять заснешь?

— Нет, я хочу принять душ.

Зак решил, что без борьбы он ни за что не сдастся.