Двое из будущего

Глава 11

В ноябре месяце нас с дружественным визитом посетил господин Моллер. Он приехал один, без семьи, так сказать на разведку — посмотреть на все своими глазами, убедиться, что я его не обманывал. Возле проходной остановилась пролетка, из нее вышел закутанный в пышную шубу Андрей Григорьевич и попытался было пройти внутрь. Но не тут-то было. Сторожа, строго следуя инструкциям, его не пропустили.

— Добренького вам утречка, господин хороший, — вежливо поздоровался с ним благообразный дедушка, блокируя упором турникет. — Вы что-то хотели?

Андрей Григорьевич с ходу врезался в заграждение, больно ушибив коленку. Зашипел сквозь зубы, ухватился за трубу турникета, дернул, попытавшись провернуть его.

— Не надо ломать заводское имущество, — укорил его сторож. — Что вы хотите?

— Я желаю увидеть господина Рыбалко. Мне надо пройти.

— А-а, Василия Ивановича? Да? А как о вас сообщить?

Нехотя Андрей Григорьевич представился и с удивлением увидел как сторож, вместо того чтобы послать кого ни будь за своим начальником, позвонил по телефону. А через минуту сообщил, что «уважаемому господину» необходимо подождать, ибо Василия Ивановича в данный момент нет на месте, но он обещал скоро прибыть.

Я застал банкира на той же проходной. Он нервно ходил по небольшому помещению, мерил комнату широкими шагами и все время неприязненно бросал взгляды на не пустившего его старика.

— О-о, Андрей Григорьевич, каким судьбами?! — воскликнул я, зайдя внутрь. — Не ожидал вас, ей богу, не ожидал.

— Да вот, вырвался на недельку. Решил к вам съездить и посмотреть что тут к чему, — ответил он радушно.

— Ну что ж, очень рад. А что ж вы здесь стоите?

— Так ваш старый злыдень меня не пускает, — с укором ответил он. — Не велено, говорит.

— Вы на него не обижайтесь. Работа у него такая — не пущать. Я ему за это хорошие деньги плачу. Ну, так что же, давайте пройдем. Я вам все покажу.

Естественно мы сначала прошли до кабинета. Там на примусе разогрели эмалированный чайник, отогрелись с мороза и поболтали за банкой сгущенки о пустом. Сгущенка была наша, российская и очень вкусная. И сильно напоминала по вкусу советскую гостовскую. Я даже как-то поэкспериментировал, сварил пару банок и дал позже попробовать Оленьке — дочери Анны Павловны. Та потом пищала от восторга и взахлеб рассказывала своим подружкам о новой сладости. Она подобное в своей жизни ни разу не пробовала — сгущенное молоко само по себе было достаточно дорогим, и чтобы изгаляться над ним и ставить эксперименты у простых людей руки не поднимались. Да и кто в здравом уме будет два часа поддерживать кипящую воду? Здесь же нет ни газовой, ни электрической плитки.

А после горячего чая и дежурного разговора о дороге и погоде, я провел господина Моллера по цеху, показал оборудование, рассказал вкратце о нашей работе, расписал в красках наши перспективы. Потом свозил в НИОКР и одним глазом дал взглянуть на наши секреты. А после, пока еще было крепко впечатление от увиденного, отвез на место нашего будущего банка и по совместительству головного офиса. Там до заморозков успели вырыть котлован и сейчас он, обнесенный забором и слегка припорошенный недавним снежком, походил более всего на гигантский провал посреди пустыря. Моллер оценил наши масштабы:

— Это хорошо, что места много и яма большая. Для хранилища нужна хорошая защита. А вы дверь уже заказали?

— Какую дверь? — не понял я.

— Для хранилища.

Я развел руками.

— Увы. К сожалению, у нас нет необходимого опыта. До сейфовой двери у нас рука пока не дошли.

— Да вы что! Ее ж надо еще во время строительства ставить! А как вы ее потом занесете?

Я пожал плечами.

— Вообще-то я думал, что ее можно будет собрать на месте. И электрогефестом обварить. Разве нет?

Моллер махнул рукой.

— Нет, что вы! Надо уже сейчас заказывать бронированную дверь. Пока ее изготовят, пока привезут… Как раз к заливке фундамента ее и доставят. Так будет правильно.

— Ну, не знаю… Может быть, вы и правы. А вы знаете, где ее можно будет заказать?

— Конечно знаю. В Британии есть один хороший производитель. Они замки электрические делают — никто не взломает!

— Да ладно, — усмехнулся я в усы. — Я б лучше на хорошую сигнализацию понадеялся, чем на электрический замок. А лучше всего на надежную охрану.

— Зря вы так, Василий Иванович, — укорил меня господин Моллер. — Это очень надежная технология.

Я не стал с ним спорить, не стал его убеждать. Мне ли не знать, что электрическое оборудование иногда подводит, и глупо рисковать деньгами я был не намерен.

Следующим днем я познакомил господина Моллера с Мишкой. Мой друг долго тряс руку обрусевшему немцу и радовался встрече как ребенок. А после знакомства спросил его в лоб:

— Ну как вам наши предприятия?

Андрей Григорьевич восторженно ответил:

— О-о, весьма впечатляет. Особенно когда знаешь, что вашему заводу нет и двух лет. Очень быстро вы развились, очень!

— А что вы думает о нашем предложении возглавить банк?

Он не стал спешить с ответом. Слегка отстранился от Мишки, задумчиво погладил тыльной стороной ладони по бритой щеке.

— Вы знаете, — сказал он, наконец, — я по-прежнему считаю, что ваша идея создать банк не самая удачная. У вас хорошо получается в производстве, даже очень хорошо. Я бы на вашем месте его бы и развивал, а не стал бы вкладывать деньги во что-то новое и потому для вас не известное. У вас очень велик шанс потерять все деньги.

Мишка согласно кивнул.

— Да-да, вы правы. Конечно же, мы в банковском деле дилетанты. Но мы не отступимся. Для нас банк лишь очень удобный инструмент для привлечения дополнительных средств для производства. И именно потому, что мы дилетанты в этом деле мы обратились к вам. Нам нужен ваш опыт, нам нужны ваши знания. Без вас у нас ничего не получится.

Моллер улыбнулся — ему польстили Мишкины слова. Голубин как-то сказал, что он абсолютный карьерист, но, похоже, он еще и падок на лесть.

— Да, без грамотного управляющего вам не обойтись.

— Да, это так, — констатировал Мишка. — Так что вы скажете на наше предложение?

Господин Моллер не ответил сразу. Он встал со стула, заложив руки за спину, прошелся по комнате взад-вперед. Подошел к окну, из которого был виден заснеженный пустырь. У него внутри шла борьба. Желание возглавить банк боролось с привычкой постепенного карьерного роста и стабильным жалованием. Наконец, что-то для себя решив, он спросил:

— Какое жалование вы мне положите?

— Сто пятьдесят рублей, — ответил Мишка, наблюдая за мимикой банкира.

Моллер покачал головой.

— Мало. Слишком мало для директора. Я соглашусь работать на вас, но только при пятистах рублей оклада, плюс премия за хорошую работу.

Мы с Мишкой переглянулись.

— Двести, — осторожно поднял Мишка цену.

— Пятьсот, — упрямо произнес Моллер.

— Двести пятьдесят.

— Пятьсот, — опять произнес он, и желваки заиграли на его скулах.

Мишка глубоко вздохнул, выдохнул, стараясь удержать себя в руках.

— Андрей Григорьевич, — сказал он, подавив в себе готовое вырваться раздражение, — так не пойдет. Вы же сами знаете, что предприятие у нас не большое и пятьсот рублей для нас сейчас просто огромная сумма. Я понимаю, что вы не привыкли работать за меньшее, но все же прошу и нас понять. Банк еще не работает и неизвестно когда он начнет приносить прибыль. И мы не можем пойти на такие условия — это нас просто обескровит. Давайте договариваться Андрей Григорьевич, ни нашим, ни вашим — триста пятьдесят рублей на начальном этапе. Как вы на это смотрите?

Моллер долго не отвечал, думал, решал что-то важное для себя. Наконец, решился, махнул рукой:

— Эх, будь по-вашему. Триста пятьдесят рублей и я буду вести ваш банк!

— Отлично, Андрей Григорьевич. Я очень рад, что нам удалось договориться! Мы немедленно поправим в договоре сумму оклада. Когда вы сможете начать?

Моллер поколебался еще несколько мгновений, прикинул что-то в уме:

— Примерно через месяц. Мне необходимо будет передать все дела тому, кто займет мое нынешнее место.

— Замечательно, Андрей Григорьевич. Ждем вас с нетерпением. Без вас мы как без рук.

И мы все дружно скрепили наш договор крепким рукопожатием.

Время пролетело незаметно. Прошло Рождество и Новый 1900-й Год в канун которого многие газеты обещали новый «конец света» и падение гигантского метеорита. К счастью многих катастрофы не случилось и потому мы стремительно приблизились к назначенному дню венчания.

Мишка нервничал. С самого утра он психовал, дергался, предметы валились из его рук. Шикарный костюм, что он заказал у портного, был тесен и неудобен. Лакированные штиблеты безжалостно жали пальцы. Дурацкий английский галстук душил, и, казалось, перекрывал ток крови к головному мозгу, отчего жених слегка поглупел. Мишка все время дергал ворот сорочки, пытаясь ослабить тугую хватку, сглатывал тягучую слюну.

— Не психуй, — успокаивал я его. — Не ты первый женишься, не ты последний. Все к вечеру закончится.

— Дожить бы до вечера, — пробурчал он, придирчиво разглядывая свою выбритую физиономию в высокое зеркало. — Что в церкви делать я не знаю. А вдруг что не так выдам — разговоров будет!

— Подскажут что делать. Ты, главное, не дергайся, веди себя как обычно. Скажут, подойти — подойдешь, скажут поцеловать — поцелуешь. Не дрейфь.

— Да я и не дрейфю. Просто коленки слегка трясутся. Блин, помоги пуговицу застегнуть.

С мороза в дом зашел Мендельсон. Весь из себя нарядный, при дорогом костюме и шубе. Лицо красное, то ли от мороза, то ли оттого что принял слегка на грудь.

— Что там гости, Яков? — спросил я его.

— Собрались давно все. Пора за невестой ехать, — сообщил он вальяжно, так, словно бы и не будет скоро никакого венчания.

— Ага, сейчас. Мишка, ты бы вместо своих туфель нормальную обувь одел, а то все пальцы отморозишь.

— Да, Михаил Дмитриевич. Туфельки у вас совсем холодные. Сапоги вам надо с теплыми портянками, а лучше всего валенки.

— А в церковь я тоже в валенках попрусь? — буркнул Мишка, в очередной раз оттянув давящий ворот.

Яков пожал плечами:

— Ну, как хотите. Только я валенки все равно в повозку кину.

И с этими словами он ушел, запустив через порог клубы морозного воздуха. А через минуту он вернулся и радостно хлопнул в ладоши:

— Ну-с, Михаил Дмитриевич, пора. «Карета» подана.

Мишка нервно и глубоко вздохнул, длинно выдохнул. Я подал ему шубу:

— Да не дергайся ты так. Все будет нормально.

Длинный и шумный свадебный поезд подкатил к церкви Вознесения Господня. Нас встречал радостный колокольный перезвон, толпа горожан и мелкой руки чиновников. У входа в церковь было не протолкнуться — улица была заполнена. Наш поезд с трудом подъехал к «центральному» входу, внаглую раздвинув любопытствующих.

Первым выбрался на свет божий жених. Высокий, статный, с черными напомаженными усами, в красивом, но ужаса неудобном цилиндре, в начищенных до зеркального блеска туфлях и в богатой шубе — он был эталоном красоты.

— А жених-то красавец! — пронеслось по зрителям. Молодые барышни в первых рядах блеснули глазками.

За Мишкой выполз я, встал с ним рядом. Потом мы вместе зашли за церковную ограду, поднялись по ступенькам на паперть и остановились. Развернулись в сторону свадебной кавалькады — нужно было встречать невесту.

Анна Павловна произвела неизгладимое впечатление на разношерстную публику. Высокая и стройная, с аристократической выправкой, в широком длиннополом и белоснежном платье и таком же белоснежном манто. А на голове у нее была накинута тонкая сеточка, украшенная многочисленными сверкающими кристаллами господина Сваровски. Мишке стоило больших трудов найти их и убедить мастера, который делал накидку на голову, что кристаллы в данном случае ничем не хуже настоящих бриллиантов.

Попов чинно подвел румяную и слегка смущенную невесту к моему другу.

— Принимайте невесту, — сказал он, нежно вкладывая ладонь кузины в руку жениха. — Берегите ее.

Мишка осторожно взял руку, накрыл ее пальцы другой ладонью и восхищенно посмотрел на свою будущую жену. Она влюблено посмотрела на него.

— Аня, — сказал вдруг Мишка, сбившись с дыхания, — ты сегодня особенно красива!

И с этими словами он развернулся и, осенив себя крестным знамением, сделал решительный шаг навстречу своей судьбе. А следом за ними и я с Поповым, а за нами все остальные.

Церемония длилась около часа. Священник торжественно и нараспев читал в своей книге обряд, молодые держали свечки, мы с Поповым держали над их головами тяжелые венцы. Потом был обмен кольцами, целование креста и иконы.

Когда все церемонии были закончены и священник сказал последнее «Аминь!», Мишка повернулся к молодой жене:

— Вот и все? — спросил он с придыханием. Все происходило как будто не с ним.

— Да, — ответила она, глядя на него снизу вверх.

— Мы теперь муж и жена?

— Да.

Мишка улыбнулся. Рывком ослабил давление галстука и неожиданно для всех подался вперед, крепко взял за плечи свою возлюбленную и со всей страстью, что была возможна, впился в ее губы. И плевать на правила. Оторвался через долгую и сладкую минуту, подхватил Аннушку на руки и счастливый понес ее к вратам.

На выходе из церкви молодоженов встретило радостное ликование. В воздух полетели мужицкие шапки. Из толпы кто-то заорал:

— Ура молодым! — и его возглас охотно подхватили.

Я случайно увидел кричащего и узнал в нем друга Валентина. Того самого невысоко и коренастого парня с которым я почти год назад подрался. Он, конечно же, не был приглашен, но такое торжество любитель помахать кулаками пропустить не мог. Здесь веселье, здесь праздник, здесь богатство и вдобавок здесь после обряда венчания обещали угостить. Когда мы отъедем, от ворот церкви в течение часа будут наливать по стопочке каждому желающему. Деньги для нас не большие, а для поднятия настроения полезно.

А после венчания у нас были гуляния. Мы весело каталась на льду в Юсуповском саду, летали вниз с высоких горок, пили ледяное шампанское, стреляли фейерверками и кидались снежками в возведенных снежных крепостях. Простой народ веселился вместе с нами, бесплатно угощался и изредка выкрикивал здравницы молодым. Мишка слегка поддатый кружил свою супругу на руках, хорохорился и целовал ее на людях в засос. Он был счастлив.

Наше производство потихоньку росло. Попов трудился вовсю, часто приезжал домой затемно, когда все нормальные люди давно спали. Он уже не справлялся в производственном цехе и в цехе НИОКР и потому поставил туда своих директоров. Сам их нашел по объявлениям, сам протестировали и сам же назначил им оклад. Спрашивал с них весьма строго, порою негодовал на их упущения. Но штрафы никогда им не выписывал. Даже тогда, когда по чьей-то безалаберности у нас полетела форма для высечки кнопок, он не стал сурово наказывать подчиненного управляющего, а принял справедливое решение. Форма была уже сильно изношена и высекаемые кнопки давно падали с небольшими заусенцами. Товар был еще не бракованный, но уже близко к этому. Поэтому, работник, что бросил гаечный ключ на форму и случайно надавил на педальку, был немедленно уволен. А управляющий был лишен Рождественской премии — только и всего. Его счастье, что Попов заблаговременно заказал на замену новую форму.

У нас на счетах накопились уже солидные средства — вместе с деньгами господина Суслова около трехсот тысяч рублей. Деньги немалые, но значительная часть из них должна была пойти на строительство здания для офиса и банка. Какая-то часть денег пойдет на расширение производственного помещения. Мы уже не влезаем, станки пришлось серьезно потеснить, а мощности паровой машины уже не хватало. Хорошо, что рядом с нами был пустырь — в ту сторону мы и будем строиться. Тоже дело затратное, но оно должно себя быстро окупить. Главное залить крепкий пол, да возвести стены. К осени нулевого года мы должны будем уже запустить там первый станок. У Мишки на это помещение свои планы — хочет запустить все то, о чем он знал по своей работе из будущего. То есть, всякого рода замки, шпингалеты, доводчики, дверные петли, мебельную и оконную фурнитуру и прочее, прочее. Планов громадьё. Мендельсон в данный момент активно прорабатывает все эти «изобретения» на предмет новизны. Если окажется, что что-то уже изобретено, то мы без лишних сожалений откажемся от производства этого товара и сосредоточимся на абсолютно новой для этой эпохи вещи. Так будет просто выгоднее.

Господин Моллер легко влился в наш коллектив, он оказался человеком незлобливым и добродушным, чем сразу расположил к себе Якова Мендельсона. Они подружились, стали часто проводить вечера вместе. Обедали по выходным семьями, приходили ко мне домой на шашлыки. Супруга Андрея Григорьевича, полнотелая и розовощекая женщина, подмяла под себя своим обаянием не только супругу Мендельсона — Ларису, но и железобетонную Анну Павловну, чего я никак не ожидал. Мишка, тот вообще пребывал в легком шоке — не мог поверить, что защитная стена его супруги так быстро пала. Буквально на первый же вечер. Что-то было у Ольги Моллер такое, отчего даже самые хмурые люди через десять минут общения с ней начинали улыбаться и радоваться жизни. Редкое качество для людей.

Начиналась ранняя весна. Черный от угольной копоти снег сильно подтаял, солнце после полудня чувствительно припекало спину. Люди, ведомые запахами новой пробуждающейся жизни, повеселели и перестали прятаться по своим конурам.

Мы, поддавшись общему благостному настроению, решили устроить небольшой пикник. У меня в доме собрались все значимые фигуры — я, Мишка, Мендельсон, Попов, Моллер и господин Суслов, что не так давно приехал с крымского побережья. Все, кроме меня и Суслова, были с супругами.

Расположились мы в беседке, что была заблаговременно очищена и досконально вымыта. Мною был разведен мангал и на решетку брошено несколько огромных кусков говяжьей вырезки. Соскучился я по грилю. Для местных такой способ готовки был в новинку и потому, они с нетерпением ожидали момента дегустации. А разносящиеся по округе запахи лишь еще больше разогревали интерес.

— Это как шашлыки? — спросил меня Суслов, наблюдая как шкворчит на углях розовый бок. За время своего осенне-зимнего отдыха на юге Российской Империи он заметно поправился, округлел. Там же, по его словам, он пристрастился к хорошему и дорогому вину. — Я на Кавказе подобное пробовал — очень вкусно.

— Почти, Василий Иванович, — ответил я. — Принцип тот же, только мясо без маринада.

— А когда будет готово?

Я чуть надавил вилкой на зарумянившийся бок. Жаль, в это время я не могу воспользоваться термометром, так было бы лучше. У себя дома я всегда им пользовался и стейки у меня получались не хуже ресторанных. Сейчас же приходилось действовать на глазок.

— Почти готово. Еще пару минут и можно будет снимать. Только потом мясо должно еще постоять, потомиться.

Совсем скоро угощение было готово и было подано к столу. Мишка откупорил несколько бутылок французского вина, Зинаида притащила с кухни разнообразные разносолы и дымящуюся вареную картошку.

Мои стейки удались — прожарка была средней, мясо внутри нежное и розовое. Мишке очень понравилось, Моллеру тоже. А вот остальным не очень. Они посчитали мясо не прожаренным и откровенно сырым. Специально для них пришлось сушить куски до состояния жесткой подметки от сапог. Но праздник это небольшое недоразумение не испортило — спасала благостная солнечная погода и несколько бутылок дорогого вина.

После утоления первого голода, Моллер с Мендельсоном пошли покурить. Дамы на хмельную голову завели разговоры о своем, о женском и нам стало скучно. Потому, оставив слегка окосевшего Суслова и Попова с барышнями, мы с Мишкой присоединились к курящим и завели свои разговоры о производстве.

— Ну что, Андрей Григорьевич, как вам на новом месте? Обживаетесь? — спросил я Моллера, после того как он в несколько глубоких затяжек прикурил дорогую папиросу.

— Да, обживаюсь помаленьку. Привыкаю. Правда, помещение, которое мы арендуем, маловато — скоро будет совсем тесно. Людей себе пока набираю, роли им расписываю. Недавно вот нашел одного толкового паренька — выделяется на фоне остальных, головастый, быстро схватывает. Одна беда — бабник. Может быть заместителем его своим сделаю в будущем, если надежды оправдает.

— А денег пока хватает?

— Увы, Василий Иванович, денег банку никогда хватать не будет. Тем более нашему. Мы едва открылись, а от вас уже несколько человек пришло за кредитом.

— И…?

Моллер дотянул папиросу, притушил в пепельнице, развернулся к нам.

— При всем уважении к вам как к моим работодателям… — произнес он, нисколько не смущаясь, — но я им почти всем отказал в кредитах. Разрешил выдать только двум людям.

— О как! А почему? — спросил, удивившись, Мишка.

— Михаил Дмитриевич, а скажите мне, кто к вам обращался с просьбой поспособствовать в организации производства?

Мишка недоуменно пожал плечами.

— А я вам скажу. Из всех пришедших ко мне от вас только двое имели хоть какой-то опыт производства. Им я и дал кредит. Остальные же приходили просто за деньгами — мы бы их потом не нашли.

— То есть как?

— Очень просто. Трое человек были обыкновенными жуликами, один был неудачливым коммерсантом. Про остальных я вообще говорить не хочу. Вообще мне удивительно, Михаил Дмитриевич, что при вашей деловой смётке вы так просто доверились случайным людям. Это же ужас!

Мишка должен был признать свой промах. Он и вправду не слишком ковырялся в желающих наладить производство изделий по нашим лицензиям. Просто отправил их в наш банк, рассудив, что там-то лишний мусор отсеять смогут. Так оно и оказалось.

— Ладно, ладно, не сердись, — поднял он вверх руки. — Я все понял. Впредь мы будем отбирать людей тщательнее. Но эти двое все же оправдали ваше доверие?

— Нет еще, не оправдали, — улыбнулся Моллер, после выговора своему начальнику. — Вернут кредит, тогда и оправдают.

— И много выдали?

— Пока не очень. Ссудили деньги только на изготовление формы для кнопок. Станок у них уже имеется.

Неожиданно в разговор вставил свое слово Мендельсон.

— Да они, если честно, и за форму готовы были заплатить. Но только я их предупредил, что лицензионные отчисления будут немного меньше, если они прокредитуются через нас.

Похоже, наше предприятие начинает жить самостоятельно. Уже без нашего ведома принимаются какие-то решения, уже что-то происходит без нашей воли.

— Ого! — изумился Мишка. — А с чего так?!

— Да вы не переживайте, — успокаивающе сказал Моллер. — Это мы с Яковом посовещались и решили, что так будет лучше. Нам как-то надо завлекать людей. Те деньги, что мы сейчас теряем на лицензионных отчислениях очень скоро к нам вернуться через выплаченные проценты по кредиту. Да и у тех, кто этот кредит взял, будет меньше соблазнов сорвать лицензионные отчисления. Одно дело, если ты должен немалые деньги не пойми кому за не пойми что, а другое если ты должен банку. С банками никто в такие игры не играет — чревато!

Что ж, определенный смысл в его словах был. Да и Моллеру виднее, это же он крутиться всю свою жизнь в банковском секторе, а не мы. Да и полномочия у наших директоров и управляющих довольно широкие — мы сами их им и предоставили. Вот они и ведут свою банковскую и лицензионную политику по своему усмотрению. И потому мы с Мишкой лишь бессильно развели руками и выразили пожелание действовать аккуратнее. Не дай бог, на нужное дело денег не хватит.

— Не переживайте. Они взяли не так много, работают недалеко от Колпино — найти их при случае трудов не составит. А вообще, я думаю, в будущем нам надо будет что-то предпринимать по поводу выбиваний долгов. Рано или поздно мы с этим столкнемся. И не дай бог, мы кому-нибудь простим даже небольшую просрочку — нас потом уважать перестанут.

— Гм, — задумчиво протянул Мишка и посмотрел на меня. — Коллекторское агентство надо создавать?

— Да, — кивнул Моллер, правильно уловив смысл незнакомой фразы. — Долговое агентство нам просто необходимо.

Мы были согласны с нашим банковским управляющим. Надо создать такие условия кредитования, чтобы ни у кого не возникало даже мысли нас обмануть. И суровые «братки», пришедшие к тебе домой за своими деньгами будут воздействовать очень отрезвляюще. Оставался вопрос — где найти таких людей. С откровенными бандитами связываться не хотелось.

— Есть у меня один человек из охраны, — произнес я задумчиво. — Наглый, до ужаса. Любит в конфликты вступать. Хотел его уволить, но, видимо, для выбивания долгов он может подойти.

— Это ж кто такой? — поинтересовался Мишка. — Уж не Виктор ли рыжий?

— Он самый. И габариты у него как у легендарного библейского Самсона. А когда он улыбается у меня мурашки по коже идут. Валентин с ним недавно сцепился — едва не подрались. Разнимать пришлось.

— А-а, ну тогда он действительно подходит для этой работы, — задумчиво произнес наш банкир. С Валентином Пузеевым он уже успел познакомиться и сразу понял, что он за фрукт. И потому по достоинству сумел оценить нахрапистость и наглость выдвинутой кандидатуры. — Но только одного человека мало, надо еще двоих.

— Найдем и еще двоих.

— Но только один из них должен уметь вести переговоры. Надо двоих мордоворотов и одного беспринципного интеллигента. Можно бывшего офицера.

— Гм, где ж я вам такого найду? — озадаченно почесал я выбритую щеку и глубоко задумался. Для меня это пока было проблемой.

Через несколько дней Мишка представил пред мои очи бывшего офицера. Высокий статный мужчина в гражданском костюме, с надменным взглядом и волевым подбородком смотрел на меня сверху вниз, нисколько не стесняясь и не пасуя.

— Вот, Василий Иванович, — церемонно произнес Мишка, притворяя за собой кабинетную дверь, — познакомьтесь. Это Семен Истомин — бывший хорунжий.

— Из казаков? — догадался я.

— Так точно, — отчеканил Истомин и, казалось, по привычке дернул головой. Его шикарные нафабренные и черные как смоль усы спружинили в такт кивку. Хоть аптекарские гирьки вешай на эти щегольские крутые завитки.

Потом решительно подошел ко мне, слегка прихрамывая левую ногу и опираясь на простую деревянную трость:

— Хорунжий Донского четырнадцатого казачьего полка, — и протянул мне руку. — Очень рад знакомству.

Я пожал ладонь, удивившись неожиданному напору.

— Кхм…, — кашлянул я в кулак. — Я, так понимаю, вас Михаил Дмитриевич нашел?

— Так точно, — четко по-военному ответил Истомин.

— А он объяснил вам особенности вашей будущей работы?

— Так точно. В общих чертах.

— И вас ничего не смущает?

Бывший казак нервно повел подбородком, так, словно, понятие слова «смущение» ему чуждо и неприятно.

— Никак нет.

— А если придется головы чужие ломать?

Он безразлично пожал плечами:

— Если прикажите.

Я задумался. По характеру бывший казачок мало чем отличался от ранних «братков» из нашего будущего. Такой же наглый, напористый и беспринципный. Глаза холодные, жесткие, губы тонкие, плотно сжатые. Рукопожатие жесткое и горячее. Даже и не знаю, что мне можно ожидать от этого человека. С трудом оторвал взгляд от его бездонных зрачков, посмотрел на друга.

— Михаил Дмитриевич, можно вас на минутку, — задумчиво сказал я и кивнул на дверь.

За дверью я его спросил:

— Он тебе не напоминает наших бандитов из девяностых? Ты в нем уверен?

Мишка отрицательно мотнул головой:

— Честно — напоминает. И я в нем не уверен.

— А зачем привел?

— А почему нет, Вась? Да, по манерам общаться он похож на наших упырей. Но, как я понимаю, нам для наших целей как раз такой и нужен. Мне его порекомендовали как решительного и смелого человека. Вот и привел его к тебе на смотрины. Теперь сам решай.

Я недовольно сдвинул брови.

— Ты где его нашел?

— Там таких больше нету, — уклончиво ответил Мишка. — Какая разница где? Он нам подходит?

А вот этого я не знал. И пока не попробую, вряд ли узнаю. Потому, приняв, по сути, единственное возможное решение, махнул рукой.

— Ладно, пойдем, побеседуем с ним более предметно.

Семен Семенович Истомин, «бывший» хорунжий был вынужден оставить военную службу в связи с несчастным случаем. Он упал с оступившегося коня, что для казака было настоящей трагедией. Упал так неудачно, что сломал левую лодыжку. Повезло, что это был закрытый перелом. Доктор-коновал подлечил его как мог — выправил смещенные кости, наложил на ногу лубок и оставил выздоравливать и восстанавливаться на несколько долгих месяцев. Еще раз повезло, что не случилось никакого воспаления и кость срослась как на собаке. Но не повезло в том, что срослась она криво и теперь, «бывший» казак был вынужден все время опираться на крепкую трость, что стала для него третьей ногой. Такого убогого никто на серьезную работу брать не хотел, и в этом заключалась его главная трагедия. Свое хозяйство он полноценно потянуть уже не мог, семью прокормить был не в состоянии. И потому, чтобы не обременять близких, он, разозлясь на свою беспомощность и разругавшись по этому поводу с супругой, психанул и ушел из дома на заработки. Сел на пароход до Киева, а оттуда уже на перекладных до Москвы. Перекантовался там с полгода, подкопил немного деньжат, да и рванул в столицу, полагая, что здесь у него будет больше шансов. Помыкался в Питере полтора года, попытался пристроить свои знания и умения, но, оказался особо никому не нужен. Он уже был на грани отчаяния, когда один из Мишкиных знакомых порекомендовал Истомина как человека, способного научить наших весьма посредственных охранников уму-разуму. Специально для нашей встречи хорунжий потратил последние деньги, привел себя в порядок и опустил на лицо маску безжалостного и бескомпромиссного человека. Чем и зацепил Мишку. Так и появился у нас Семен Семенович, бывший хорунжий казачьего полка. Как показало время, он не был беспринципной тварью. Казак имел свои убеждения, свое мнение и сильнейше упорство в достижении поставленной цели. Да, голову чужому человеку он проломить был в состоянии, но только за дело и по острой необходимости.

Семен был грамотен, образован, исполнителен и политически подкован. Горой стоял за царя, ненавидел всеми фибрами души революционеров и бомбистов. С охотой вступал в дискусы по политическим темам и убедительными доводами громил своих соперников, чем часто доводил их до белого каления.

Мы познакомили его с Моллером, дали в подчинение двух человек и он возглавил наше коллекторское агентство. Наш банкир чуть поднатаскал Семена в вопросах банковских долгов, Мендельсон помог ему с юридической стороны, и уже через пару месяцев наше агентство выбило первый долг по задержанной выплате по лицензии. Особо стараться Семену не пришлось — грозный вид двух громил за спиной улыбчивого коллектора с глазами убийцы быстро привели в чувство должника. И первые отработанные пятьдесят рублей капнули на счет фирмы. Сумма, конечно, небольшая, но зато имиджевые приобретения для «Русских заводов» были бесценны.

Наконец настал момент, когда мы дали старт по возведению здания нашего офиса и по совместительству банка. Поповым был заключен подряд на строительство и на нашем котловане застучали топоры, завизжали пилы, заскрипели канаты и тросы. Масса бывших крестьян и безземельных батраков вкалывали на стройке круглые сутки. Масса рабочих с утра до ночи вязали из толстой проволоки арматурный скелет фундамента, месили лопатами тонны бетона и заливали его в опалубку. Работа грязная, тяжелая, травмоопасная и малооплачиваемая, но люди были и этому рады. Народ хватался за любую возможность заработать дополнительную копейку.

Я с Поповым наведывался на стройку почти каждый день. Мы общались со строительным подрядчиком — пожилым мужиком-пройдохой, заставляли его не отклоняться от проекта ни на йоту. Он каждый божий день соглашался с нашими требованиями, но как истинный строительный подрядчик пытался сэкономить буквально на всем. То рецептуру бетона изменит в худшую сторону, то арматуру меньше заложит, то с опалубкой намудрит, сделав стену тоньше. Мы с ним ругались, выставляли штрафы, но его это не пронимало. После очередной головомойки проходило всего несколько дней и все повторялось снова. В какой-то момент нам это все надоело, и мы расторгли с ним договор. Он потом долго рвал на голове волосы, умолял нас, обещал работать честно. Но Попов был неумолим — он нашел другого подрядчика. И вот уже тот, видя перед собой печальный опыт своего предшественника, стал работать относительно честно.

Темпы заливки бетона новым подрядчиком меня приятно удивили. Уже через пару недель фундамент был выведен в ноль и работа временно приостановилась. Бетон схватывался, набирался крепости, сох. Где-то через месяц англичане обещали доставить сейфовую дверь с «невскрываемым» механическим замком. От электрического запора я отказался, убедив Моллера в его уязвимости. В эту эпоху нельзя доверять большие деньги новым и откровенно сырым технологиям. Нет ничего надежнее старого доброго механического замка и суровой вооруженной охраны.

Я с Поповым как раз находился на пустынной стройке, осматривал фундамент. Он получился качественным, на века. Грабители, что захотят устроить подкоп, испытают великое потрясение, когда узнают толщину стен и пола.

— Так, когда прибудут наши англичане? — поинтересовался я, аккуратно перешагивая через строительный мусор.

— В следующую пятницу обещались. На Великую Пятницу страстей Христовых.

— Недолго ждать осталось. Сколько их будет?

— Пять человек. Они просят нас помочь грамотными людьми. Я пообещал им Валентина с его ребятами.

— Хорошо, пускай будет Валентин, — безразлично ответил я, неаккуратно наступив на узкую доску. А она скользкая, неожиданно вывернулась у меня из под ног и я, сделав взмах руками, едва не упал. Попов успел меня поддержать.

— Осторожнее, Василий Иванович. Скользко.

— Ох, ты…, спасибо, — поблагодарил я его и скосил глаза на глубокую мутную лужу, что омывала «берега» в метре от меня. — Еще бы чуть-чуть и… плавал бы я в этом бассейне. Ладно, пойдем, Сергей Сергеич, нам здесь смотреть больше нечего.

Попов согласно поддакнул и мы, как два интеллигента боящихся испачкать свои нагуталиненные туфли побрели на цырлах до экипажа. Галоши я категорически отказывался признавать и Попов, пытался перенимать мои привычки. Добрались до «кареты» успешно, не оступились, не испачкались. Извозчик любезно помог нам забраться.

— Куда едем, Василий Иванович? — спросил он меня, едва сам занял место на облучке. — В контору?

— Да, Петр, давай в контору. Только не гони — растрясешь.

Петр пообещал доставить господ в великой сохранности. Дернул вожжами, выкрикнул гортанное «Н-но» и пегая лошадка неспешно заковыляла по размокшей земле.

Скоро мы подъехали к проходной. Я резво соскочил на землю, зашел внутрь. Попов без задержек прошел на территорию завода.

— Привет, Фрол, привет Иван Фомич, — на ходу бросил я плечистому охраннику и пожилому вахтеру. — Как дела?

— Спасибо, хорошо, Василий Иванович. А вас тут один господин дожидается, — сообщил дед заговорщицки.

— Где?

— А вон, в комнатке, — кивнул он на дверь, за которой скрывалось помещение для посетителей. — Уже час как сидит. Уходить не желает, говорит, что ждать вас будет.

— Что за господин? — спросил я удивленный. Меня еще ни разу так не дожидались. Обычно я находился на заводе в определенные часы и любой, кому я был нужен, приходил именно в это время.

— Важный! — с придыханием в голосе возвестил вахтер. — Одет богато!

Ответ Фомича меня озадачил. И скорее не сам ответ, а восхищенный тон, с которым он это произнес. Что ж, сейчас мы взглянем на этого важного субчика. Я решительно толкнул дверь и сделал шаг внутрь.