Дворец

Глава 10

Несколько дней после посещения Академии было тихо. Ши Хэя больше не вызывали ни в императорский дворец, ни куда-то еще. Только однажды забежал незнакомый кун-сан и передал мастеру Ши приличное количество лян. «Госпожа Ясная Мудрость посчитала нужным заплатить вам за полезный урок». У Ши даже промелькнула мысль, что неплохо бы устроиться на работу в Академию и читать там лекции по истории, но потом он сообразил, что таким образом займет место Кун Веймина. Ну уж нет.

Ши привел в порядок записи, начал подыскивать новый дом. Цены на жилье в Киньяне в последние пять лет только росли. Перед приходом лисы за те деньги, что сейчас получил мастер, можно было купить целый сыхэюань с садом и пятью строениями внутри. Сейчас их хватит лишь на одну комнату где-нибудь на окраине. И частично в этом виноват император Ли Ху.

Когда убрали все защитные постройки вокруг Киньяна и их останки, когда вычистили улицы, и первые торговые караваны пришли в столицу, знаменуя возврат к прежней жизни, новый Сын Неба вместо роскошных церемоний и всенародных празднеств оповестил о начале строительных работ. Только строить он собирался не дома и не дворцы, а дороги. Хорошие выложенные камнем дороги с защитными массивами, которые должны были соединить воедино все города в стране и дотянуться до крупных деревень. Раньше всеми мало-мальски стоящими стройками занимался торговый дом «Полуденная звезда», но он изрядно просел в предыдущие пять лет. Кто захочет строить поместье перед приходом семихвостой? Впрочем, торговый дом и не нужен был. Нужны были люди, много людей: для добычи и поставки камня, для укладки, для прокорма тех, кто укладывает, для защиты. С рабочими было просто — крестьяне из окрестных деревень, которые пришли в Киньян, не вернулись на поля в этом году, и им нужна была работа и деньги. С защитой изрядно помог, как понял Ши Хэй, дом «Золотое небо», у которых высвободились охранники.

И, скорее всего, с подачи Мэйху император Ли Ху сделал то, что до него никто не делал, впрочем, это можно было сказать почти о каждом действии императора. Сын Неба объявил турнир среди магов и начертателей из Коронованного Журавля и не только. Победителю была обещана высокая должность, почетный титул, поместье и огромная сумма денег. Основное условие турнира — придумать самый дешевый способ защиты дорог, чтобы любой мог безопасно пересечь страну, а не только богатые караваны. Дешевый не только по деньгам, но по затратам Ки. Причем учитывалась стоимость как создания, так и поддержания защиты.

Жаль, что турнир проводился закрыто, и горожане не смогли поглазеть на редкое магическое состязание. С другой стороны, а что смог бы углядеть простой горожанин? Взмахи рук? Выкрики? Это ж не турнир по самой разрушительной магии.

Насколько Ши Хэй знал, победителей было несколько, их торжественно наградили, наняли на службу во дворец и предложили объединиться, чтобы доработать проект защиты дорог. И уже через пару месяцев выдвинулся первый строительный караван, и между Киньяном и небольшим городком Лянтян протянулась каменная ровная дорога с защитой от диких зверей, с широкими мостами над реками и удобными стоянками.

Но стоило только довести дорогу до какого-либо города, как многие его жители тут же отправлялись в столицу. Они считали, что в Киньяне мостовые вымощены золотом, а император лично кормит всех желающих. На улицах Киньяна стало просто не протолкнуться. Повсюду сидели угрюмые женщины, ходили тощие загорелые мужчины, некоторые даже притащили детей и стариков. Ши Хэю тогда казалось, что он снова вернулся в Киньян прямо перед нападением лисы, разве что скота на дорогах ходило больше.

Тогда император Ли Ху сделал очередной ход. Он организовал новую службу под названием «Дорожное ведомство», в ней работали только кун-саны, то есть выпускники Син Шидай. В каждом городе был хотя бы один человек из Дорожного ведомства, который строго спрашивал, по какой такой надобности крестьянин вдруг решил отправиться в Киньян. Порой он соглашался выдать табличку, где было написано, откуда этот человек вышел, куда собирался прийти, и что за причина. Например, поступление в Академию считалось хорошей причиной, но даже оно не всегда срабатывало, так как кун-сан мог поспрашивать претендента и отказать в табличке. Мол, знаний недостаточно, нечего и ноги бить. Торговым домам было проще, с них спрашивали одну табличку с количеством человек в караване.

Но даже с такой системой люди прибывали в Киньян, возвращались торговые и знатные кланы, выкупали снова земли и дома. И теперь мастер предшествующих знаний вынужден ютиться в старом крошечном доме, полном свитков. А ведь бумага — это тоже ценность!

Дни шли. И Ши Хэй забеспокоился. Вдруг император Ли Ху всё же рассердился? А ведь Ши легко мог описать подвиги и героизм Теданя. Ведь какую-никакую магию он, наверное, смог разрушить? Эх, если бы госпожа Ван согласилась рассказать то, что видела она! Наглый мальчишка Ю был не так уж не прав, и труд Ши был не полон.

Мастер даже попытался переписать один свиток с добавлением славословий, но почувствовал отвращение к самому себе и заполучил дикую головную боль. Устно он мог часами изливаться медом и молоком. Без этого далеко не уедешь. А письменно — рука не поднималась. Его мать, неграмотная женщина, с таким уважением относилась к написанному слову, что невольно привила это качество сыну. Соврать на бумаге для Ши Хэя было кощунством. Ошибиться он мог, но соврать или преувеличить? Нет, это было не для него. И император Ли Ху, несомненно, знал о характере Ши, а значит, хотел увидеть именно такой подход к работе.

Лишь на восьмой день после посещения Академии Ши Хэя вновь позвали во дворец.

За императорскими воротами нынче было весьма оживленно. Суетились евнухи, бегали перепуганные служанки, повсюду шныряли синшидайцы. На каждом мосту и за каждой дверью у Ши Хэя требовали табличку с разрешением на вход.

Наконец, комната умственного отдохновения. Столики. Ширма в дальнем углу. Бледная вымотанная Ван Мэй. Насупленная больше прежнего Цянь Джи. Император Ли Ху, уже закутанный в любимый халат, растянулся на ложе, обложенный мягкими подушками. Цянь Яна не было. Ши Хэй заметил его по дороге сюда: глава охраны дворца пронесся в окружении десятка солдат и магов.

Прихода Ши Хэя будто бы и не заметили.

— Говорю же, мне намного лучше. Все эти подушки, отвары — лишнее! — слова императора звучали бы убедительнее, если бы его голос был посильнее.

— Премудрый правитель, — сказала Ван Мэй с издевкой, — лекарь сказал две недели лежать в постели и не заниматься делами. А ты что?

— Слушать-то я могу! Для этого даже напрягаться не нужно.

— Тедань, твою мать! — рявкнула Уко. Ши Хэй даже мысленно не мог ее в этот момент назвать Цянь Джи. — Сказано лежать и выздоравливать, так лежи и выздоравливай. Твой драгоценный мастер уже тут и сейчас начнет убаюкивать тебя историями о великих подвигах императора Ли Ху.

— Мастер Ши, — вежливо сказала госпожа Мэй. — Я прошу простить нашу невежливость. Сегодня угощений не будет. Садитесь, располагайтесь, готовьте свитки. Как видите, Сыну Неба нездоровится, потому визит будет коротким.

— Я обещал Мэйху… — протянул Тедань.

— Никаких Мэйху! Мы все еще не знаем, кто это был, — снова Уко.

— Но не Мэйху же! — повысил голос император и тут же закашлялся.

Ван Мэй тяжело встала, протянула ему чашку с черным отваром, подождала, пока Ли Ху отхлебнет, а потом сказала:

— Еще раз так сделаешь, я тебя обездвижу, заверну в одеяло и поставлю Уко следить, чтобы ты оттуда не выбрался.

Сын Неба засмеялся-закашлялся и прохрипел:

— Так не получится же. Магия…

— Обездвижить можно и без магии, — усмехнулась Ван Мэй. — Так что, проводим мастера Ши?

— Нет-нет, — поспешно выпалил император. — Я семь дней пялился в потолок. Еще немного, и мой мозг покроется плесенью. Пусть читает.

Ши Хэй нервно потер щеку. Сейчас он будет рассказывать императору, как тот готовился к приходу лисы. Да все, кто находился в комнате, знали о том времени гораздо больше, чем накопал мастер предшествующих знаний. Увы, в тот год записи во дворце велись крайне неаккуратно, и большая их часть не дошла до архива. Многое делалось по устному распоряжению, подкрепленному табличкой императора.

«После восшествия на престол император Ли Ху первым делом отменил траур по Чжи Гун-ди. Церемонию похорон провели быстро и тихо, одновременно с прощанием с Кун Веймином. По всему Киньяну тут и там стояли глашатаи и с утра до вечера читали один и тот же текст. В нем говорилось о предательстве императора Чжи Гун-ди, который своими действиями вызвал гнев Небес и навлек приход семихвостой лисы, говорилось о великом учителе Куне, который сумел отыскать единственно достойного правителя, истинного Сына Неба, но трагически погиб, сражаясь с Чжи Гун-ди. Говорилось, что император Ли Ху обладает невероятной силой и сумеет победить порождение Пропасти. Люди толпились вокруг глашатаев и прослушивали это выступление снова и снова, пока не запоминали его дословно.»

Император Ли Ху издал странный звук. Ван Мэй бросилась к нему с чашкой отвара, но Ли Ху закрыл глаза и покачал головой.

— Я уже и забыл, чего мы там понаписали. Такой бред, — прошептал он.

— А что было делать? — возразила Цянь Джи. — Нужно было какое-то объяснение для народа, чтобы люди не сочинили его сами. Да, написано топорно и грубо. Понятно, что никто из знати и чиновников не поверил.

— А кто вообще придумал вот это всё? Ну чтобы ходить по Киньяну и орать?

Ван Мэй улыбнулась.

— Не помнишь? Мы тогда пыхтели над обращением к министрам и прочим чиновникам, хотя сами не особо представляли, что и как делать дальше. Джиан тогда написал длиннющую речь часа на три. Ты взбунтовался, сказав, что эту заумь заучивать не будешь. И Уко спросила, а что мы скажем народу. И мы все замолкли, потому что никто не задумывался над тем, чтобы оповестить народ. Но это так перекликалось с мыслями учителя Куна, что мы решили этим заняться.

— А, да. Точно.

— А текст не помнишь, потому что мы тебе его и не читали. У тебя и без того было много работы. Впрочем, у меня тоже. Я лишь мельком посмотрела итог и махнула рукой. Уко, ты помнишь, кто его писал?

— Ну да, мне-то делать нечего было! — съязвила Цянь Джи. — Я носилась тогда за этим сумасшедшим по всему дворцу и вылавливала невесть откуда появляющихся девок всех сортов. Наложницы, служанки, няньки, мамки позабивались в углы во время переворота и что ни день выползали отовсюду. Одна даже померла с голоду, так боялась выйти наружу. Только по запаху и нашли. Знаю, что Гоушен переписал обращение словами попроще, чтобы любой крестьянин понял.

«Армия генерала Чжена заняла весь город, въезд и выезд временно были запрещены, в том числе и на летунах. Командование армией взял на себя сын погибшего генерала, Чжен Куан. Новый император не стал сразу менять совет министров и выпускать новые законы, он сосредоточился на главном — семихвостой лисе. Об этом и было сказано в его речи перед министрами и чиновниками высшего ранга.

Император Ли Ху сказал, что разделяет их негодование и понимает страхи. „Я знаю, что не нравлюсь вам. Знаю, что вы меня боитесь. Но я пришел и занял этот трон не для того, чтобы вам понравиться. Мне не нужна ваша лесть, не нужны заверения в преданности или готовности служить. Слова быстро сходят с губ и еще быстрее исчезают из сердца. Мне нужны дела. И только по ним я буду решать, останетесь вы на своем месте или нет. Дела! Не слова! Я буду говорить, что вы должны сделать. Вы можете мне возражать, но только по делу и объективно. Не ссылайтесь на традиции, обычаи и старинные устои! Мне плевать на них. В нашей истории еще не было семихвостой лисы, и делать то же, что и всегда, бесполезно. Если кто-то думает, что я слишком молод, горяч и глуп, то он может быть и прав, но за мной стоят лучшие умы страны! Имя, данное мне при рождении, — Тедань[13], и поверьте, оно отражает действительность“».

Уко хихикнула.

— Дно Пропасти! Ты тогда переврал всю речь, которую тебе написали. Запугал их до обморока. Одного старичка на руках выносили с того совета.

«Император Ли Ху представил своих соратников, учеников Син Шидай. Все непростительно юные, свежие, с множеством идей и азартом. К каждому министру был приставлен один или два синшидайца. Седоволосые, длиннобородые, холеные чиновники с ужасом смотрели на новых помощников, так как понимали, что помощниками те пробудут недолго, стоит им лишь немного разобраться в делах. Но самое страшное началось после этого. Вперед вышла болезненная на вид девушка, чье имя уже облетело весь Киньян. Госпожа Ван Мэй.

— Так как бывший министр магии Мин Чинь покинул Киньян и Коронованного Журавля, то я займу его место, — сказала она, нарушив по меньшей мере двадцать или тридцать правил.

Первое из них — женщине нельзя присутствовать на совете министров! Второе — женщине нельзя говорить в присутствии министров и императора. Третье — женщина не может занимать место в совете министров. На самом деле, таких правил не существовало, так как никто не мог и помыслить, что это возможно.

— Я зачитаю первые шаги, которые должны быть сделаны в семь дней, начиная с завтрашнего дня.

Министры заволновались, зашептались. Что это за условия? Разве так можно творить государственные дела? Это же вам не чайная какая-нибудь, чтобы сказал и сразу же сделал! Нужно обсудить, переговорить, за пределами совета министры должны решить, выгодно это или нет, разделиться на коалиции, устроить политические игры, подкупая соперников и привлекая союзников, продумать речи для убеждения императора. Кто-то обязательно бухнется на колени и скажет: „Великомудрый правитель, в вашей воле отрубить этому бесполезному чиновнику голову, но меня страшит не гнев Сына Неба, а последствия этого указа. И ради блага своей страны я готов положить жизнь и навлечь на себя немилость вашего императорского величества“».

Император Ли Ху тряхнул головой, прогоняя дремоту, и спросил:

— А что, так они и говорили?

Ши Хэй кивнул:

— Я прочитал немало записей с советов министров. Почти каждое решение императора хоть у кого-то да вызывало недовольство. Даже если недовольных не было, несколько министров всё равно делали вид, что против. Это было нужно для того, чтобы показать их работу императору, а также чтобы получить некоторые выгоды на будущее. Например, один министр делает вид, что против указа, тогда тот министр, который поддерживает указ, попросит у него поддержки. Если поддержка будет оказана, тогда второй министр оказывается в долгу у первого. Особо сложные комбинации разыгрывались тогда, когда император хотел изменить сразу несколько законов. Там продумывались длинные многоходовые интриги, которые в основном проходили вне совета министров, а на совете проходили театральные представления, чей успех зависел от одного лишь зрителя.

— Бедные они, бедные, — рассмеялась Уко. — После таких игр столкнуться с Теданем все равно что столкнуться с рогачом.

«Итак, Ван Мэй сказала:

— Первое — предоставить список людей в Киньяне с талантом от пятидесяти и выше.

Второе — предоставить список людей во всей стране с талантом от семидесяти и выше. Указать их имя, место пребывания, должность, родовитость, семейное положение.

Третье — предоставить списки богатых домов Киньяна с указанием численности охранников, предпочитаемого оружия, умениями пользоваться боевой магией и амулетами.

Четвертое — предоставить список всех выпускников Академии боевых искусств, их текущую работу и место пребывания.

Пятое — предоставить список начертателей, входящих в гильдию начертателей. Их имена, возраст, место пребывания.

Шестое — предоставить список всех, кто покинул Киньян за последние пять лет. Названия кланов, имена членов семьи, предполагаемое состояние, их имущество, оставленное здесь.

Седьмое — предоставить список всех торговых кланов с описанием их деятельности…»

Ши Хэй продолжал перечислять первоочередные дела, коих набралось не меньше пятидесяти. Уко то и дело поглядывала на императора и по мутному рассредоточенному взгляду поняла, что его сознание снова поплыло.

Этот диковинный яд действовал весьма странно, он не вызывал рвоту и даже не убивал, а запутывал разум. Глупая наложница Чунтао стала первой жертвой яда. Тедань должен был что-то заподозрить, увидев, как всегда церемонная и даже чопорная девушка пляшет в одном нижнем платье, стоя по колено в пруду. Она вскидывала вверх ноги, поднимая кучу брызг, и смеялась. Но он, слепой и самоуверенный болван, подумал лишь, что смог растопить ее ледяную оболочку. Тедань не раз говорил Чунтао, чтобы та забыла о церемониях и правилах, попробовала разок посмеяться в голос, а не скромно хихикать, прикрываясь веером, подурачилась как ребенок. Служанки стояли на берегу и хором уговаривали госпожу вернуться в дом, ведь Чунтао могла простудиться. А Тедань вместо того, чтобы позвать на помощь лекарей, скинул одежду, прыгнул к девушке, подхватил ее на руки, закружил… Может, яд был на ее коже? Или в ее слюне? Или в дыхании?

Сейчас Чунтао и ее служанок допрашивали люди Цянь Яна, но толку от этого немного. Сама наложница совсем помешалась, остальные девушки утверждали, что никто посторонний к Чунтао не приходил, они ничего не видели и не слышали.

И лишь Пропасти ведомо, насколько бы повредился разум Теданя, если бы не Уко. Бешеная сука, знавшая императора уже почти двадцать лет, из которых десять находилась рядом с ним постоянно, подметила первые же признаки отравления, притащила лекарей, Ван Мэй, вызвала Ясную Мудрость. И совместными усилиями они сумели понять, что это действие яда. Тедань разрушал любую магию, но если разрезать кожу и направить заклинание сразу в кровь, то оно работало. Несколько часов поочередно Ясная Мудрость и Ван Мэй вычищали тело Теданя, не доверяя даже десятки раз проверенному лекарю. И хотя дальнейшие исследования яда не выявили, последствия всё ещё давали о себе знать.

Император не мог сосредоточиться, терял нить разговора, часто спотыкался, путался в словах. И синшидайцы боялись, что состояние Теданя уже не улучшится. Уко теперь не отходила от императора ни на шаг и корила себя, что поддалась его уговорам и перестала сопровождать его к наложницам. Спустя три года после лисы попытки покушения прекратились, и бешеная сука расслабилась, поверила, что вычистила всех врагов.

Ши Хэй зачитывал речи во время первого совета министров. Как бесновалось старичьё, как они пытались возражать Теданю, как тяжело им было говорить без привычных восхвалений, которые император обрывал на первом же слове. Впрочем, он их обрывал и потом, стоило им только сослаться на замшелый закон, принятый чуть ли не во время Империи Семи священных животных, или на неразумность мер. Тедань затыкал им рот одними и теми же фразами: «Раньше не было семихвостой лисы», «Допустить появление семихвостой лисы — тоже неразумно» и так далее.

Потом мастер предшествующих знаний перешел к реальным делам. Переговоры с Ма Ийнгпеем, основателем Академии Боевых искусств, переговоры с торговцами, знакомство с Джин Мэйху, решение сделать академию Син Шидай базой для подготовки магов, поиск людей из запрошенных списков, переговоры с гильдией начертателей…

«Трижды в гильдию начертателей приходило приглашение из императорского дворца, и трижды те отказывались приходить, рассчитывая отсидеться за мощными массивами. В четвертый раз император Ли Ху пожаловал лично с сотней солдат. И прошел через массивы как сквозь паутину.

Ворота в гильдию взломали, солдаты ворвались внутрь, но их оружие не могло коснуться стариков и мужчин, собравшихся в поместье. Начертатели предполагали, что император будет гневаться, но рассчитывали укрыться за массивами и пойти на переговоры, лишь когда нахальный юнец окажется в полнейшем отчаянии. Они планировали вытребовать для гильдии освобождение от налогов, независимость от чиновников и еще несколько выгод. Они не ожидали, что их барьеры будут так легко сломаны. Слухи о том, как именно проходило нападение на дворец, яростно пресекались солдатами Чжена и синшидайцами. Всех евнухов, наложниц и служанок согнали в дальние заброшенные дворцы внутри императорского города и охраняли, хотя мало кто из них что-то видел и тем более понял.

Император Ли Ху вошел в дом с начертателями и каждого из них похлопал по плечу. Старики в ужасе смотрели, как защитные массивы расползались у них на глазах. Солдаты скрутили начертателей, бросили их на колени перед императором Ли Ху, и лишь после этого начались переговоры.

— Вы предатели нашей страны и всего человеческого мира! — так сказал император. — А что делают с предателями? Их казнят. Кто глава гильдии?

Они молчали.

— Юминг! — крикнула Цянь Джи, стоявшая возле императора.

К ней подошла девушка, чье имя тогда было еще малоизвестно. Это была Ци Юминг, дочь гильдейского начертателя. Она посмотрела на коленопреклонных старцев, ткнула пальцем в одного из них.

— Это он.

Император Ли Ху кивнул, и Цянь Джи на глазах у гильдийцев перерезала старику горло.

Начертатели забыли, как дышать и моргать. Ведь они думали, что император погневается на них, поугрожает, а потом будет вынужден торговаться. У него ведь не было выбора? Но смерть главы гильдии показала, что торговли не будет.

— Я благодарен вам, что вы собрались в одном месте, и мне не пришлось бегать и вытаскивать вас по одному. Но на этом мои добрые чувства к вам и заканчиваются. Я забираю всё имущество гильдии: запасы Ки, кристаллы, записи, книги, амулеты, деньги. Я забираю так же и ваше личное имущество, так как оно нажито на людях этой страны. Страны, для которой вы не сделали ровным счетом ничего! Те, кто желает своим мастерством защитить Киньян от лисы, подойдите к Ци Юминг. Она оценит ваши знания и даст работу. Остальные должны собрать свои семьи и убраться из моей страны. Сегодня же.

Один старик поднял голову и сказал:

— Но, император…

Щелчок кнута, и старик повалился на землю, держась за окровавленное плечо.

— Обращайся к премудрому правителю как следует! — прошипела Цянь Джи, сворачивая кнут.

— Превеликий правитель Неба и Земли! — попробовал второй гильдиец. — Прошу отнестись со снисхождением к словам этого низкорожденного… Вам не стоит прогонять нас. Только гильдия начертателей может спасти этот город. Без массивов ни одна армия не выстоит против орды животных. И несмотря на жестокую гибель нашего главы, мы готовы обсудить вклад в защиту…

На этот раз удар хлыста пришелся на щеку говорившего. Император даже не вздрогнул.

— Предатели. Все до единого, — сказал Сын Неба. — В ваш дом вот-вот ворвутся убийцы, а вы вместо того, чтобы взяться за оружие, выпрашиваете у отца свою долю наследства. Вы правы. Без массивов Киньян будет уничтожен. Падут его стены. Дома будут разрушены. Людей будут рвать когти и клыки лесных чудовищ, тяжелые рогачи растопчут кости ваших детей, стаи костяных собак будут выгрызать животы ваших жен, драконы сожгут вашу плоть, — император Ли Ху говорил медленно, будто бы равнодушно, а потом закричал: — Так почему, Пропасть вас забери, вы все еще торгуетесь? Почему вы не мчитесь к стенам Киньяна и не делаете массивы, пусть даже из своей собственной Ки? Почему вы не хватаете солдат и не укрепляете их оружие?

— Премудрый правитель, — сказала Цянь Джи. — У нас есть свои начертатели. Зачем вам эти бесполезные развалины? Казнить их, да и дело с концом.

Один мужчина встал с колен, с презрением посмотрел на своих соратников, потом низко поклонился императору.

— Я так давно ждал этих слов. Благодарю, о правитель десяти тысяч лет. Юминг, я давно пришел бы в Академию, чтобы предложить помощь, но этот старик, — и он указал на мертвеца, — угрожал убить мою семью. Он собрал нас тут не из-за страха перед императором, он боялся, что мы перестанем слушать его приказы.

Юминг подошла к нему и обняла. Это был отец Юминг, Ци Яо».