Двуглавый Змей

Глава 11. Убийство в «Двуглавом змее»: «Там, где завывает ветер»

День второй

Джефри храпел не переставая. Скрючившись у самой стены, он лежал на второй кровати, пуская слюни и сжимая в руках перьевую подушку.

Хотелось бы сказать, что Гумберга разбудило приветливое солнышко, выглядывающие из облаков, вот только этого самого солнышко не было. Наёмник пролежал всю ночь и даже не заметил хоть какого–то намёка на улучшение в погоде.

Опустив ноги на ледяной пол, Гумберг потянулся. Было довольно рано, хоть он и слышал, как кто–то недавно проходил через коридор. Стараясь не разбудить небритого извозчика, охотник одел обувь и на цыпочках прошёлся до двери. Открыл её.

В комнате, как и в коридоре, было довольно светло. Где–то за углом раздавались приглушённые голоса, но различить их было довольно проблематично. Гумберг прошёл вперёд, и, завернув за угол, во что–то врезался. Точнее, кто–то быстро выскочил перед ним, столкнувшись плечом.

— Исчезни!

Тихий и надрывистый женский голос призвал его уйти в сторону, и он так и сделал. Послышались быстрые, но лёгкие шаги за спиной — юркая фигура тут же проскочила мимо него.

Гумберг обернулся. Со спины было не разобрать точно, но прямо сейчас от него бежала, всхлипывая, та самая вчерашняя девушка с жёлто–пурпурным платьем. Раздался удар двери, разбудивший извозчика. Послышалось недовольное сопение из соседней комнаты. Голоса затихли.

— Боги, что там творится!? Неужели опять этот Гумберг…

Подходя ближе к комнате, из который слышались голоса, наёмник смог различить голос хозяина гостиницы, доносящийся из ванной, со стороны которой как раз и выбежала девушка. Но хозяин, уже начавший провернувший ручку, был не один.

— Роберсон, подожди. Всё, что ты сказал, ты и вправду так думаешь? — Голос неизвестного был тихим, но Гумберг всё равно мог расслышать каждое слово.

— Да, всё именно так, как я сказал. — Мистер Роберсон отпустил ручку, и та с щелчком встала на место. Какое–то время он промолчал, прислушиваясь к шагам снаружи. — Всё, что ей нужно, это лишь твой титул. Впрочем, ты не лучше. Сдалось тебе её приданное?

— Ты не понимаешь, без него мне никак, да и… Она всё равно мне нравится… Кажется.

— Как бы это помягче сказать, — Роберсон прокашлялся, а после начал перечислять: — У неё скверный характер, никакой выдержки или манер, а с тобой она только из–за положения в обществе. Всё, что она делает — из корыстных побуждений. Пойми, для неё ты лишь билет в дворяне, и не более. Такими темпами, на твоей голове, среди и без того редких волос появиться седина раньше, чем тебе исполниться сорок пять, Ростаф! А как только эта бестия получит своё, сразу же уйдёт к другому, поверь, бывший брак этому никак не помешает.

— Но…

— Уйдёт сразу к другому дворянину, будучи при деньгах и, благодаря тебе, статусе. Чем раньше ты это осознаешь, тем проще тебе будет заполучить её деньги. Всё ради сохранения статуса, так что прошу, не поддавайся эмоциям и действительно думай, что говоришь и что делаешь. Давай заканчивать этот разговор, мы и так слишком сильно привлекаем внимание.

Всё это время наёмник стоял неподвижно в нескольких метрах от двери, выжидая, что скажет собеседник хозяина гостиницы. Пускай его голос был знаком, и Роберсон уже назвал его по имени, пепельноволосый мечник всё никак не мог вспомнить, кто это.

— …Хорошо, я понял.

— Я очень за тебя рад, друг, — спокойно проговорил хозяин. — А теперь, изволь, я откланяюсь. Нужно попросить Веронику начать делать завтрак. Mąrua!

Дверь скрипнула, отворившись. Мистер Роберсон вышел, остановившись в нескольких шагах от наёмника. Лицо хозяина тут же скривилось, а губы разошлись в натянутой улыбке. Мужчина нервно заглянул себе за спину.

— Опять вы тут носитесь, мистер Гумберг? Что–то случилось? — Стараясь выглядеть как можно дружелюбней, поинтересовался он.

— Гм, нет, я просто шёл в главный зал, — почти не соврал наёмник и заинтересованно покосился в сторону приоткрытой двери. — В ванной кто–то есть?

— Ох, да, прямо сейчас там мистер Ростаф, так что боюсь вам придётся подождать.

— Тогда, надеюсь, я ему не сильно помешаю, — перебил наёмник, протискивая к ванне. — Извините.

— Стойте, куда же вы? Туда нельзя, что вы…

Хозяин гостиницы не успел договорить, как дверь захлопнулась прямо перед его носом. Мужчина с чёрными, жидкими волосами испуганно посмотрел в зеркало, завидев силуэт за спиной. И вновь его лицо вытянулось и побледнело, а глаза стали двумя большими пуговками. Мужчина не проронил ни слова.

«Если он дворянин, то возможно именно тот, который мне нужен, — предположил Гумберг.»

— Ростаф, правильно? — Наёмник упёрся плечом в стену. — Я хотел бы с вами поговорить.

Ростаф, бледный и кривой, обернулся. Мгновение, и его до этого глаза–пуговки резко стали похожи на два больших блюдца — такие же круглые. Он затрясся как от дикого холода и уронил челюсть.

— Гм, что с вами… — смутился Гумберг.

— А–а–а я‑то к‑как хотел! Поверить не могу, что стоило мне заселиться в эту гостиницу по столь неприятным обстоятельствам, как именно вы сюда приедете тоже! Боги, это явно не случайность, ну точно же, не случайность!

Лицо мужчины вновь изменилось: глаза загорелись и блестели, губы дрожали от восторга, а сам он раскраснелся похлеще помидора. Не такую реакцию ожидал наёмник, а потому Гумберг ещё больше потерялся, не зная, как реагировать. Ростаф тем временем не переставал тараторить:

— К сожалению, вчера мне даже не хватило смелости заговорить с вами, настолько я был удивлён. А ещё я очень извиняюсь за сцену во время вашего прибытия, правда, очень извиняюсь. Но мне правда интересно, что же вы здесь делаете? Роберсон представил вас помощником детектива, но с каких пор Серый Ястреб работает детективом? Вы расследуете какое–то дело? Я слышал, сегодня ночью вы…

— Гм, прошу, хватит, — остановил его Гумберг.

— Ох, и вправду, — мужчина спохватился, — вы, наверное, хотели что–то спросить?

— Да, — наёмник чуть прикрыл дверь, мельком заглянув в пустой коридор. — Мне очень хотелось бы узнать вашу фамилию. Это для…

— Гринсон. Ростаф Гринсон. Владельцы и совладельцы множества винокурных предприятий. К сожалению, уже бывшие владельцы. Последнее предприятие закрылось из–за смерти совладателя, который поддерживал его вот уже как несколько десятков лет.

— Гм, я не просил такие подробности, но я очень благодарен. Тогда, на этом, пожалуй, всё.

— Н-но мистер Ястреб! — Взвыл мужчина, протянув руку к уходящему наёмнику. — Я хотел с вами ещё поговорить.

— Ростаф, зовите меня Гумбергом. Гм, и у нас ещё будет время. А пока что я хотел бы пообщаться и с другими постояльцами.

— Я вас понял… — мужчина поник, как завязшее комнатное растение, но всего через секунду вновь ожил: — Хорошо, тогда жду не дождусь нашей следующей встречи! Я придумал, как насчёт вечером встрети…

Ростаф не успел договорить, как дверь в ванну захлопнулась, оставив его одного в полумраке с озадаченным выражением лица. Прямо над головой что–то глухо ударило, но мужчина никак на это не отреагировал, задумчиво почесав кисть.

Ветер только усиливался со временем, а вместе с ним и холод, а потому, на общем собрании во время завтрака,(на котором не присутствовали трое человек, включая Гумберга), было решено растопить печь на всех этажах.

— Обычно мы делаем это под вечер, но сейчас ситуация становиться только плачевнее, — пояснял хозяин гостиницы. — Не волнуйтесь, древесины у нас хватит ещё дня на два, только нужно будет присмотреть за лошадьми, как они там. Думаю, именно этим я и займусь.

— Мне кажется, проведать их ещё раз перед отбоем будет тоже хорошей идеей, — добавил извозчик наёмника, дожёвывая яичницу. — На всякий случай.

— Отличная идея, мистер Джефри. — Хозяин улыбнулся во все тридцать два, а после добавил: — Но к сожалению, вечером я буду занят. Как насчёт того, чтобы именно вы этим и занялись?

— Э-э, эм, я… — извозчик удивлённо посмотрел по сторонам, не находя поддержки от других.

Ландер хихикнула, прикрывшись салфеткой. Ромари, сидевшая неподалёку, тоже ухмыльнулась, смутив немолодого мужчину ещё больше. Ему ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Служанка молча мыла пол, вымачивая тряпку в мутной воде и изредка поглядывая на улыбающегося Роберсона. Впрочем, не только она — хмурый как туча Ростаф буквально пилил всех присутствующих взглядом, всем своим видом выражая недовольство. И только от служанки он отводил глаза, стараясь лишний раз не смотреть в её сторону.

«Всё ещё плачет, — резюмировал наёмник, пройдя мимо одной из дверей. — Впрочем, не моё дело.»

И действительно, за дверью прямо напротив его комнаты слышались тихие всхлипы и стоны, такие, словно кто–то ревел прямо в подушку. Да, и вновь у девушки в пурпурном платье истерика, и, судя по всему, не Гумберга, не её мужа это не беспокоило в достаточной мере. А может, он даже и не в курсе, что она слышала его разговор с Роберсоном.

— Гм, простите, я хотел бы кое–что у вас спросить. Можете уделить мне минутку?

Гумберг обратился к служанке, медленно поднимающейся на третий этаж с ведром, полным чистой воды. Молодая женщина удивлённо обернулась, перехватив ведро двумя руками.

— М?

— Вероника, кажется, да? Гм, тогда скажите мне, Вероника, пожалуйста, здесь же имеются записи всех жильцов?

— Да–а–а… — странно протянула служанка, чуть отведя глаза. — Но если вы хотите с ними ознакомиться, то вам нужно будет спросить у мистера Роберсона. Он как раз сейчас завтракает вместе с остальными на первом этаже.

— Правда? Что–же, спасибо вам большое, — поблагодарил Гумберг.

— Всего хорошего, — служанка вежливо, но с опаской поклонилась, а после тихо скрылась за пролётом лестницы.

Гумберг упёрся на стену, не зная, что и думать.

— Пекло, всё же придётся спрашивать у Роберсона. — Пепельноволосый наёмник тяжело вздохнул, опустив взгляд. — Гм, нет, чтобы просто показать их мне?

— Сдались тебе эти бумаги. — За спиной прозвучал весёлый голос.

Неожиданно раздавшийся голос… нет, не напугал наёмника, а только заставил его устало открыть глаза. Гумберг обернулся.

— С кем разговаривал?

Девушка, стоящая позади, чуть наклонилась, придержав лиловую шапочку, прикрывающую вихрь чёрных, закрученных волос и приветливо улыбнулась. Запахло десертным вином и лавандой.

— Подслушивать плохо, — буркнул наёмник, отстранившись от стены.

— Каюсь, виновата, — несерьёзно ответила Ромари. — Ну так с кем, если не секрет?

— Со служанкой, — бросил Гумберг, направляясь в сторону первого этажа.

Девушка некоторое время молчала, следуя за ним, а после хмыкнула, отвернувшись:

— Пф, ну и храни свои секреты. У меня между прочим и своих пару есть.

«О чём эта сумасшедшая вообще говорит? Неважно, — наёмник вновь прикрыл глаза, — мне нужно только спросить её фамилию.»

— Ро…

— А она всё ещё ревёт? — Перебила девушка мечника, повернувшись в противоположный конец коридора.

Непонятно зачем, но она шла прямо бок о бок с наёмником по коридору.

— Гм, вроде бы уже затихла. Неважно. Лучше скажи мне, Ромари… Ромари же? — спросил наёмник, а после, увидев утвердительный кивок, продолжил: — Скажи мне, Ромари, свою фамилию.

Гумберг подождал. А после добавил:

— Пожалуйста.

В ответ на это девушка очень странно ухмыльнулась, да так, что ему стало не по себе.

— Что мы делаем в твоей комнате? — Уже второй раз переспросил наёмник, растерянно осматриваясь по сторонам.

Множество выдвижных ящиков, несколько сумок, заполненных барахлом, что стояли прямо на полу, куча листов, разбросанных по всей комнате, а также упавшая баночка с чернилами, которые уже успели вытечь на пол.

До этого не отрывающаяся от поисков чего–то Ромари повернулась в сторону наёмника, и проследив за его взглядом, прикованным к большому чернильному пятну, прошипела и прикусила губу. Но к поискам всё же вернулась.

«Ну и свинарник» — подумал Гумберг, коснувшись тёмно–зелёных обоев на стенах. Где–то они были ободраны, а где–то просто отваливались, свисая с потолка. «Наверняка, Роберсон увидел, какой бардак у этой девушки с вещами, а потому заселил её в самую раздолбанную комнату. Наверняка…»

— Вот она! — Воскликнула девушка, вскочив с кровати и запутавшись в занавесках.

Раздался треск, и серо–зелёная ткань порвалась, мягко опав на пол. «Ой–ёй» — это всё, что проговорила Ромари. А за окном всё так–же была вьюга.

— Что или кто, она? — Без особого интереса поинтересовался Гумберг, аккуратно переступая через пустую бутылку вина.

— Книга. С моими записями. — Пояснила девушка. — Ты будешь не против, если я задам несколько вопросов?

Гумберг нахмурился, скрестив руки. Ему это начинало порядком надоедать.

— Гм, я буду не против, если ты для начала ответишь на мой, заметь, всего один единственный вопрос.

— Тцс, хорошо, хорошо. Но ты же тогда то же ответишь? — С надеждой в голосе спросила Ромари.

— Не уверен.

После такого ответа девушка нахмурилась. Гумберг вздохнул.

— На что смогу, на то отвечу.

— Значит ты ехал сюда чтобы найти кого–то с фамилией Д’антстар? И что, никого нет? А зачем тебе этот кто–то вообще? — Девушка всё сыпала вопросами, всё время что–то записывая.

— Есть ещё девочка со слугой, — поёрзав на кровати и внимательно рассматривая книгу в руках девушки, ответил Гумберг.

— Слуга никого не пускает, поэтому попасть к ней будет проблематично, — что–то перечеркнув, хмыкнула она. — Ты так и не ответил, зачем тебе это.

— Сначала ответь, что ты записываешь. Я ничего не могу разобрать. У тебя ужасный почерк, ты знала?

— Пошёл ты, — беззлобно кинула девушка. — Портрет твой пишу.

— Серьёзно?

— Серьёзно. — кивнула она. — Ты ответишь, нет? Или может это шпионская тайна?

Гумберг задумался. Возможно, настоящую причину не стоит ей говорить, но и больших проблемных последствий наёмник в этом не видел. Почесав висок, он хмыкнул:

— Дальний родственник. И всё. Никаких секретов и тайн.

«Ску–у–у-учно» — протянула девушка, ещё раз окинув наёмника взглядом. Пепельноволосый наёмник вновь почесал висок, а после, поправив одеяло, встал и направился к выходу. Ромари даже не проводила его взглядом, но стоило ему потянуть за ручку двери, как та тут же подала голос:

— Ты куда?

— Тебе же скучно. А я пойду пока, попробую достучаться до этой самой девочки со слугой.

— Говорю же, бесполезно, — повторила девушка, посмотрев на наёмника, как на идиота. — Они открывают только этому проныре Роберсону, и больше никому. А он, как я поняла, тебе не сильно симпатизирует.

— …Как ты всё хорошо понимаешь, — не без иронии проговорил Гумберг, убрав руку от ручки двери.

— А то, — проигнорировав издёвку, согласилась Ромари. — Единственный вариант, это ждать полудня, только к этому времени они выходят.

— Неужто реально портрет пишешь? — Чуть наклонился Гумберг, стараясь рассмотреть листы книги. — Для чего?

— Я редко встречаюсь с охотниками, ведь живу в цивилизованном городе. А тут, раз уж выпал такой шанс, почему бы и нет?

— С чего ты взяла, что я охотник на нечисть?

Гумберг удивился, с интересом посмотрев на девушку. Теперь то он начал подозревать, что остаться тут было не лучшей идеей. Хотя, прерогатива слоняться по гостинице без дела ему тоже не сильно симпатизировала.

— Больше ни у кого оружия с собой я не видела. Но ладно, мало ли какие у кого заскоки, возможно, детективы и вправду носят с собой такие странные мечи. Не важно, — Ромари откинула голову назад, оперившись руками о спинку кровати. — Твоя внешность. Ты слишком странно выглядишь. И третье — ты сам себя только что сдал, добавив слова про нечисть.

— Я думал, это просто сокращение, и оно не несёт в себе никакого посыла.

— Может быть, у вас так. Вот только я живу в цивилизованном городе, и у нас под охотниками подразумевают тех, что бегают по лесу с луком на перевес.

— …Хорошо, тут ты меня уделала, — согласился Гумберг. Почему–то ему стало даже весело. — Но внешность? Серьёзно?

— А ты как думал? — искренне удивилась его непониманию Ромари. — Если серость кожи и цвет волос ещё можно списать на родителей, то такие глаза. Такими глазами обладали только злобные чародеи в сказках, да демоны.

— Д-демоны, говоришь? — Чуть смутился наёмник. — А я‑то думал, я душка.

— Ты надо мной смеёшься? — Беззлобно спросила она.

— Возможно, — легкомысленно ответил он.

Почему–то, от разговора с этой девушкой Гумбергу было хорошо на душе. Возможно, такие посиделки напоминали ему о Миране. Все эти вопросы о нём, все эти колкости. Да и внешне, пускай не сильно, ромари была схожа с волшебницей.

— Так и всё же, зачем ты всё это пишешь? — задал вопрос Гумберг.

Девушка помолчала. Потом, подняла глаза и отвела их чуть в сторону, кивком указав на стопку бумаг.

— Я хочу стать писательницей. А потому изучаю всё, до чего только могут достать руки.

— Понятно.

— А Ландер, мне кстати, в этом довольно сильно помогает. Хоть и частенько ноет, — ухмыльнулась она. — А про гостиницу эту вообще не замолкает, хотя, думаю, пока здесь есть вино, она сможет терпеть сколько угодно.

— Значит, вы приехали сюда вдвоём? Умеешь водить карету?

— С чего ты взял, что я вела? — Надулась девушка. — А вообще, да. Она, хоть и старше, моя близкая подруга. Наверное, поэтому я и она терпим замашки друг друга.

Гумберг промолчал. На секунду образ Тордрака всплыл в его голове. Он отогнал его.

— А почему ты решила стать писательницей?

— Мои бабушка с дедушкой, — как–то неуклюже почесав затылок, начала рассказ Ромари, — в прошлом были известными писателями. Авторы «Скрытое мира» и «Вокруг мира за тринадцать лет». Также, возможно, ты слышал и о «Летописи Эльфов» или «Грань человеческая». Но вряд ли ты прочёл хоть одну из последних двух, они не настолько популярны. Люди сейчас совсем не интересуются историей лесных эльфов.

— Первая хорошо раскрывает культуру и традиции эльфов до четвёртого века, в момент великой депрессии, а вторая отличительная от всех остальных книга о психологии людей во времена этой же самой депрессии. — Помолчав с полминуты, отчеканил Гумберг. — Я читал их все.

— Правда? — Удивлённо спросила Ромари, с неверием посмотрев на него.

— Да, все четыре экземпляра находятся у моей давней знакомой волшебницы. Только, например, «Грань человеческая» называется просто «Psychologies», а «Вокруг мира за тринадцать лет» сократили просто — «Вокруг Мира».

— Да, это действительно так. Судя по всему, у твоей знакомой новые экземпляры, — как–то грустно отреагировала девушка.

— А чем они отличаются?

— Содержанием, конечно. Например, в «Грани человеческой» так же упоминаться дварфы и халфлинги, как единокровные существа с людьми, но в новом издание всё это вырезали. Пеклов расизм.

Ромари вздохнула. Потом, откинув волосы, заговорила:

— «И вид людской пусть обликами отличается, нельзя ни в коем разу отрицать единокровие дварфов, людей и полуросликов. И пусть оболочка разная, наполнение сосуда, их помыслы, кровь наша — всё едино и братственно…» — Ромари вдохнула, набирая воздух, оборвав цитату.

— «И пусть человек есть человеком и им же остаётся, людская кровь течёт в каждом и во всех, и дух идёт от каждого, как бы жит и быт не отличался, и как бы брат не отрекался от брата кровного.» — Закончил Гумберг, как ни в чём не бывало, рассматривая бледные пальцы.

Глаза девушки округлились. Нависло молчание.

— О-откуда ты это знаешь? — прервала тишину Ромари, не отводя взгляда от наёмника. Теперь её глаза напоминали два больших, сверкающих блюдца.

— Я же сказал, что читал эти книги, — повторил Гумберг, не понимая причину удивления.

— Этого фрагмента нету в новых изданиях. Его там просто быть не может.

— Но я точно помню, что читал только эту версию книги, — уверенно заявил наёмник.

Зерно сомнения уже поселилось в его голове.»

Ростафу не сиделось на месте. Он не был особо стар, и далёкие мечты о путешествиях по неизвестным землям этого огромного мира, приключениях, о которых он будет рассказывать своим детям и внукам, о богатстве и славе за несчётное количество легендарных битв. Всё это, ещё с раннего детства, бурлило в нём, а истории о бравых пилигримах разжигали в нём бесконечное желание и восторг.

К сожалению, Ростаф был неказист, слаб и труслив. Не отличался же он и крепким здоровьем, часто болея в детстве. И даже так, при всём этом, он не отрекался от своей мечты. Понимая свою слабость, он тренировался, выматываясь до предела. Его отец, будучи зажиточным дворянином, хоть и был строгим реалистом, помогал своему единственному сыну во всём. По–своему.

Однажды отец прошёл мимо мальчика, тяжёлым взглядом осмотрев его хрупкое тело. В ссадинах, синяках и кровоподтёках. Ростаф совсем не был похож на своего сильного, и статного отца. В глазах мужчины отразилась горечь.

— Раз уж ты собрался идти по пути воина, то должен будешь вложить в это всю свою душу. Ты обязан преуспеть, ведь ты мой сын.

Эти слова напугали Ростафа. Настолько, что он побоялся обернуться в сторону отца. Тот в свою очередь в этот день с ним больше не говорил.

— Сверху, с правого бока, вновь сверху и выпад! Финт, перенос центра тяжести, вольт и вновь выпад!

Под строгим взглядом отца, нанятые репетиторы по фехтованию выкладывались по полной, но, к сожалению, их старания не приносили плоды. Многие месяцы тренировок, разных стилей и подходов… На Ростафе часто не оставалось живого места, но даже так, он терпел. Терпел боль, боролся со страхом и бесконечной печалью. Ведь он сын своего отца.

Часто слуги замечали, как мальчик, тяжело вздыхая и прикрывая лицо, наблюдал за бегающими по улице детьми. Видя это, они шептались за его спиной, думая, что Ростаф их не слышит.

— Разумеется, его задирают. Он и до этого был дурным, но теперь, после того, как его отец нанял всех этих вояк, на его лицо страшно смотреть. Каждый раз передёргивает. Какой же его отец жестокий человек, на что же он в конце концов надеется?

Ростаф их слышал. Слышал, как бы не старался пропускать все эти слова мимо ушей. Не подавал виду, не показывая дрожащее лицо такими же дрожащими руками.

Мальчик сдался. Отец умер совсем вскоре, а всё поместье перешло его мачехе, на которой мужчина женился незадолго до своей смерти. Женина, явно испытывающую неприязнь к мальчишке с самого своего первого появления в их доме, разорила семью, уволила всех слуг и продав поместье. Дом, где рос Ростаф. Он до сих пор помнит, как женщина пыталась отравить его, тем самым сильно подпортив его иммунитет и оставив ужасные воспоминания о его детстве.

Ростаф хмыкнул. Утёр вспотевший лоб, успокоившись. Ну конечно, он был слаб. Получил травму на одной из своих работ, отчего теперь хромал на правую ногу, ослеп на левый глаз, в попытке продавать волшебные эликсиры, а также лишился одной своей почки, за продажу которой ему по итогу не заплатили.

«Просто женись на богатенькой дамочке, — однажды бросил его друг, обрабатывая гноившийся глаз мужчины. — Ты только это, выбери покрасивше, в конце концов, тебе с ней спать.»

Сказав это, Роберсон улыбнулся своей ослепительной улыбкой.

«К этому времени я уже куплю какую–нибудь гостиницу и позволю вам жить у меня. Ты только не томи долго, а то, может быть, и забуду ещё, ха–ха! — сказав это, он рассмеялся.»

Но эти, казалось бы, сказанные в шутку слова прочно засели в голове Ростафа.

Он вздохнул вновь. Прошёлся, уже более спокойный. Как бы он не ценил свою дружбу с Роберсоном, он всё же питал чувства к Люси. Да, со скверным, очень скверным характером на поверхности, внутри она всё же была другой. Ранимой и слабой. Прямо как он. Возможно, это судьба, что именно они двое сошлись. В нём теплилась любовь. Но сейчас, по мимо этого, где–то в глубине тлело что–то ещё. Что–то, что сильно горело в таком далёком детстве, что–то, что сильно ослабло, но так и не потухло со временем.

Ростаф отбросил глупые мечты, но полностью смириться с суровой реальностью не смог. Да и не хотел.

— Разве нас не шестеро? — Как бы между делом, во время ужина спросил Гумберг. — Я насчитал семеро, не считая Вероники и того мужчины. Гм, ну того, что с девочкой на втором этаже.

Мистер Роберсон замер вместе с ложкой в руке у самого рта. Быстро он оглядел каждого присутствующего в гостинице. К счастью, все, кроме этой самой девочки, к которой Гумберга так и не подпустили, сейчас присутствовали за столом. И все также молча осматривались по сторонам.

«Что–то мне всё это не нравится, — тихо прозвучал голос кучера.»

— И правда, какая интересная деталь. Я тоже отчётливо помню, что когда я сюда заезжала с Ромари, посетителей было всего четыре. — Отпив вино, мисс Ландер блеснула глазами, хитро уставившись на хозяина. — Неужели вы обсчитались, Роберсон?

«Если они сейчас начнут выяснять отношения, я тут же встану и уйду, — подумал наёмник. — Меня уже успели вымотать бесконечные вопросы Ромари, а я, напомню себе, не устаю. Вроде–как.»

Раздался противный скрежет. Ростаф, так не вовремя продолживший есть, со смущением отложил нож и вилку, оставив остывающий кусок мяса. Спрятал глаза от недовольного взгляда своей невесты.

— Да какая разница? — Протерев сонные глаза, спросила будущая писательница. — В любом случае, мы и так и так тут застряли. И не факт, что вообще уедем, даже если буря кончится — кони скорее всего, простите, кони двинут от такого мороза.

— Мне кажется, мистер Роберсон, мисс Ромари права, — приподняв руку, робко сказал Джефри. — Возможно, пока ветер чуть утих, стоит проверить лошадей?

— Отличная идея, мистер Джефри! — Улыбнулся хозяин гостиницы. — Думаю, можно притащить побольше одеял, я как раз хотел ещё и несколько щелей от сквозняка заткнуть.

— Тогда как насчёт того, чтобы нагреть камни и положить их в конюшню? Пусть и ненадолго, но думаю, это пожет…

— И вновь отличная идея, мистер Джефри! Я полностью согласен. Прошу, доедайте же быстрее, гм, и приступим, пока погода вновь не ухудшилась. А вы, мистер Гумберг, прошу не беспокоиться. Предполагаю, что я всего лишь обсчитался, не более.

— Знаете, это мне напоминает одну историю, которую я недавно прочла, — Ромари зевнула, — там было тоже самое. Больше людей, странные вещи происходили. Никто ничего странного не видел?

— Мисс Ромари, прошу вас, заканчивайте со своими выдумками. Вино уж слишком сильно развязывает ваш язык. А свои страшные истории оставьте для ночных посиделок, а мы тут люди взрослые, — оборвал её хозяин гостиницы.

Люси не без интереса наблюдала за перепалкой этих двоих. По правде сказать, Ландер тоже недалеко ушла, постоянно ухмыляясь. А после, добавила:

— По правде говоря, прошлой ночью я слышала шаги, причём отчётливо. Это походит на что–то странное, Ромари?

— О, ещё как! — Поддакнула девушка. — Мистер Роберсон, вы не хотите это как–то объяснить?

— Возможно, кто–то просто ходил в туалет.

— Но я бы услышала щелчок открывающегося замка, или хотя–бы скрип лестницы. А шаги словно появились из–ниоткуда.

Хозяин гостиницы нервно осмотрелся. Он понимал, что ни один из ответов не устроит этих двоих, а потому искал поддержки хоть у кого–то. Этой самой поддержкой оказался пепельноволосый наёмник.

Заметив, как Люси посильнее прижалась к Ростафу, (тот в свою очередь неловко положил свою руку на руку девушки), Гумберг встал, шумно отодвинув стул, тем самым сконцентрировав всё внимание на себе.

— Гм, это был я, — коротко ответил он.

— Правда? — Разочарованно спросила Ромари. — Очень жаль, Гумберг. Что–же, тогда я думаю, можно закрыть эту тему.

— Пожалуй, — протянула Ландер, подозрительно прищурившись.

Также она умолчала о том, что помощник детектива приехал на день раньше этого происшествия. Что же её побудило больше не поднимать эту тему? Она сама не знала ответа на этот вопрос. Ей просто было невыносимо скучно.

День третий

— Пекло, открывайте. Я просто хочу поговорить.

Гумберг ещё раз постучал по двери, и, выдохнув, отошёл на пару шагов, ожидая, что дверь откроется. Она не открылась.

Наёмник был полностью уверен, что кто–то с фамилией Д'антстар находится в этой самой комнате. Девочка ли, которую он видел лишь мельком, когда дверь была приоткрыта, или болезненно выглядящий мужчина, он не знал. Знал только то, что стоило ему направиться в сторону их комнаты, как дверь перед его носом тут же захлопнулась. И никакие уговоры Роберсона или чудо–конверт не могли убедить их открыть.

— Пекло, — прошипел наёмник.

Ему порядком надоели эти кошки–мышки, отчего он начинал потихоньку закипать. Возможно, продолжаясь так ещё пару дней, он бы не выдержал и просто вломился в их комнату, но всё же, пока что благоразумие брало верх. С тяжёлой, кровавой борьбой, но брало верх…

— Что вам надо?

Поначалу, Гумберг даже не понял, кто с ним заговорил. Он обернулся, посмотрев по сторонам, но никого не увидел. Подумал, что послышалось.

За дверью кто–то кашлянул. Громко, будто этот самый кто–то стоял прямо за дверь.

— Гм, эм, могу я узнать вашу фамилию? — Чуть растерявшись, спросил наёмник.

— …Нет.

Краткий и лаконичный ответ мужчин за дверью ударил как нож. Внутри охотника что–то вскипело, поднялось из самого нутра, растеклось от солнечного сплетения по всей груди. Его руки непроизвольно сжались в кулаки. Заскрипели костяшки.

Через секунду всё улетучилось. Наёмник развернулся, бросив последний взгляд на закрытую дверь, и ушёл на первый этаж, погружённый в свои мысли.

Снизу уже стояли хозяин гостиницы и извозчик. Первый, крутя свои усы, повернулся в сторону лестницы, лишь заслышав её скрип. Джефри помахал рукой. Гумберг чуть заметно кивнул.

Сегодня все проснулись довольно поздно, а некоторые же и вовсе ещё спали. Спали, в надежде пропустить ещё один скучный и долгий день. Действительно, даже Гумберг замечал витающую атмосферу всеобщей апатии, а потому не был удивлён, завидев до этого незамеченную Ромари, что тихо сидела в углу и со скучающим видом просматривала страницы книги.

— Думаю, носить угли и камни каждые два часа будут самым оптимальным вариантом, — без особого энтузиазма предложил Джефри. — Некоторым лошадям и вправду нездоровиться.

— Тогда предлагаю чередоваться через один заход. — Предложил Роберсон. — Всё равно камней немного. Если мы оба заболеем…

— Я могу и в одиночку, мистер Роберсон. Вы правы, их немного, так что я должен буду справиться. Вы же, прошу, попытайтесь ещё раз поговорить с теми мужчиной и девочкой, которые так нужны мистеру Гумбергу. — Извозчик тяжело кивнул в сторону наёмника.

«Спасибо, — беззвучно, одними губами поблагодарил Гумберг.»

Джефри вновь кивнул.

Все попытки Роберсона не увенчались успехом, а потому, ему больше не оставалось ничего, кроме как сказать наёмнику, чтобы тот попробовал сам с ними поговорить, как только они выйдут из комнаты.

«Пекло, но как? Если им даже еду передают не пойми когда?» — Гумберг не успокаивался.

Было ясно как день, что они не просто посетители, и Роберсону явно не хотелось с ними связываться. То, что кто–то из них, а может и вовсе они оба — из семьи Д’антстар, сомневаться не приходилось. Наёмник запасся терпением.

— Мистер Гумберг! Прошу, мы так и не поговорили!

Помощник детектива обернулся, заслышав надрывный голос из–за спины. Сейчас, в общем зале, остались только он, мисс Ландер и бежавший к наёмнику Ростаф.

Растрёпанный, небритый, с вспотевшим лбом и красными щеками, он больше напоминал вьючного осла, только что преодолевшего очень крутой склон. По крайней мере, именно такая ассоциация пришла в голову к Гумбергу.

Ростаф начал что–то говорить, но его тут же заглушил звук ударивших ставней окон. Наёмник обернулся. Пускай солнце редкой порой и выглядывало, это никак не сказывалось на огромных сугробах, доходящих чуть ли не до пояса наёмнику. Мало было переждать непогоду, нужно было самое настоящее чудо. Задумавшись об этом, Гумберг пропустил первые слова мужчины:

— …может быть, именно это вы всё мне и расскажете? Можем выпить вина или рома за столом во время разговора? Как вам идея? Не часто выдаётся поболтать с пилигримом, особенно таким из–известным. Вот…

— Известным? — Подняла голову леди. — Гумберг? Я должна была о тебе что–то слышать?

— Не должны были, мисс Ландер.

— Ха–ха, ну чудненько. Но что ещё за пилигрим, разве ты не помощник детектива?

— Я сам был оч–чень удивлён, мисс Ландер. — ответил Ростаф, посмотрев на женщину. — Конечно, это большая радость, когда охотники могут начать жить спокойной жизнью, найдя нормальную работу. Относительно… В нашем опасном мире это большая редкость. Но, даже так мистер Гумберг, вы…

— Так молоды, — закончила Ландер, чуть привставая с бархатного кресла. — Чуть выпить и пообщаться вновь я была бы не против, господа. Пойдёмте. А вы, вероника, прошу, принесите вина из погреба. Яблочного.

«А меня хоть кто–нибудь спрашивал?» — незаметно вдохнул наёмник.

— Я сейчас вернусь госпожа Ландер, мистер Гумберг, мистер Ростаф.

Вероника поклонилась и молча развернувшись, вышла из комнаты. Она знала, что Ростаф является довольно близким другом мистера Роберсона, а потому не видела смысла отказывать гостям его гостиницы.

Подойдя же к погребу, она с удивлением отметила, что двери были открыты. За тяжёлыми дверьми простилалась непроглядная тьма, отчего казалось, что первые, освещаемые ступеньки уходили глубоко в пустоту. Веронике стало чуть не по себе. Сколько раз она спускалась в это место, но никогда такого всесторонне давящего ощущения не возникало.

Возможно, за всё это время у неё скопился немалый стресс. Несколько недель не видеть родных и близких, не знать, когда она сможет увидеть свою дочь или уже старых родителей — всё это действительно сказывалось на ней. И всё это перетекало в неспокойные сны и нервность. Её много что чудилось, много что слышалось в последнее время, а единственным успокоением были лишь заверения мистера Роберсона в том, что это не более, чем переутомление.

Вероника вздохнула, поняв, как глупо она выглядит со стороны, неловко стоя перед открытой дверью погреба. Последний раз обернувшись в сторону коридора, ведущего в залу, он смело вошла в темноту.

— Я же просила вино, Вероника! Как вообще можно было спутать яблочное вино и сидр?

Ландер сидела, скрестив руки на груди, с укором смотря на служанку. Та, в свою очередь, склонила голову, опустив свои светлые волосы на плечи.

— Простите, госпожа Ландер, меня отвлекли, вот я и спутала. Я сейчас же отнесу сидр и принесу вам вино. Дайте мне минуту.

— А, не стоит уже, — отмахнулась женщина, горделиво отвернув подбородок. — Я передумала пить. Стоит ли сказать, что сегодня в моей душе теплиться надежда, что именно в этот день мы покинем гостиницу. Погода сильно проясняется.

— Тогда, прошу, Вероника, дайте сидр мне. — Ростаф наклонился вперёд, забирая покрытую слоем пыли бутыль с алкоголем. — Спасибо.

Гумберг лениво взглянул на мужчину, быстро откупорившего бутылку и подставляющего стакан.

— Пускай вас не обманывает холодный свет солнце, пробивающейся через занавески, мисс Ландер. — Ёмкость наполнилась за считанные секунды. — В Вестероссе такой метели не было несколько зим, и помнится мне, сугробы после неё были страшные. Не уедем мы сегодня.

— Пекло! — Выругалась Ландер.

— Так что можете пить, сколько позволит желание, мисс Ландер.

— Или кошелёк, Ростаф, — цыкнула женщина. — Всё равно не буду. Негоже даме пить сидр, я права, Гумберг?

— Я не знаю, мисс Ландер, — смотря прямо перед собой, ответил помощник детектива, — гм, я не пью алкоголь.

— Отчего же? Ты же уже совершеннолетний? — Без особого интереса спросила женщина, а после добавила: — Хотя, кого это в наше время волнует. Но, если говорить по правде, сколько тебе лет?

Ростаф оторвался от бутылки, посмотрев в сторону наёмника.

— Сто двадцать с чем–то, — серьёзно ответил Гумберг. — Судя по всему.

Нависло молчание, а после, Ландер, уперев подбородок в руку, прикрыв рот, тихо посмеялась.

— Тогда ты очень молодо выглядишь для сто двадцатилетнего старика. Может быть ты вампир?

— Возможно.

— Я бы не дал вам больше двадцати трёх лет, мистер Гумберг, хоть и сам порядком удивляюсь, как в столь юном возрасте вы сыскали такую славу. — С почти умным видом кивнул мужчина.

— Мне так и не сказали, что за слава, господа, у нашего молодого Гумберга, — тяжело вздохнула Ландер. — Не просветите ли? И, может быть, могла ли я о нём слышать, но запамятовать?

— Могли, — согласился Ростаф. — Вы не против, если я расскажу, мистер Гумберг?

Гумбергу ничего не оставалось, кроме как устало кивнуть. С некой тоской он бросил взгляд на бокал, наполненный янтарной жидкостью, жалея, что не может опьянеть.

— Говорили, что мистер Гумберг летел на своём гнедом коне, как молния, а дальше, подобно акробату, спрыгнул, нет, спикировал словно птица на голову мантикоры, расправившись с ней одним ударом! — Интенсивно размахивая руками, пересказывал слухи Ростаф. — И тут же её голова отделилась от тела, окропив своей кровью всех пилигримов, стоящих рядом, а те только рты открыть и успели. Было это кажется, при Серцском двору, в Лионсоле.

Почему же слухи? Да, такое действительно было, Гумберг ясно это помнил. Другое дело то, что история эта, была полна домыслов и преувеличений.

Конь наёмника был не гнедой, а вороной, с ласковым прозвищем Яблоньце. Яблоньце же это, по воле жестокой судьбы, утонула в болоте, будучи ужаленной в ногу одним из трапперов, находившихся в ежевичных кустах. Гумберг и сам чуть не погиб в том самом болоте.

Также, сражался он не против мантикоры, а против шипольва — принеприятнейшего противника для любого фехтовальщика, коим, наёмник как раз и являлся.

Ну а про то, что другие пилигримы ничего не успели сделать против монстра — тоже ложь. Вооружённые копьями, они довольно хорошо подготовились, дружным строем выматывая шипольва. Возможно, если бы Гумберг и не явился, они бы и сами справились, даже без потерь.

— Не знала, Гумберг, вот чего уж точно не знала. Неужели вы действительно так сильны в мастерстве меча?

— Наверняка, — ответил за Гумберга Ростаф. — Уверен, мистер Гумберг лучше любых Эрегмейских воинов. О мастерстве фехтования Серого Ястреба ходят легенды. А я ведь тоже когда–то учился фехтованию, вот только, здоровье подводило.

— Неужто правда легенды? — Склонила голову женщина.

Наёмник слегка покачал головой. Ландер ухмыльнулась.

— М-мистер Гумберг, — почти допив сидр, сказал мужчина, — прошу, если вы позволите, я хотел бы подержать в руках ваш клинок. Я видел его у входа, но побоялся дотронуться, чтобы вас не обидеть.

— Гм, эм, ну…

— Прошу! — Склонил голову Ростаф. — Сам меч Серого Ястреба, о большем я и думать не смею.

— Меня и саму заинтересовал твой меч, Гумберг. — Вставила слово Ландер. — Хоть в ваших железяках я ничего и не смыслю, но даже я поняла, что это не просто заточенный брусок стали. А это лицо на нём, просто жуть, для чего оно?

— Заместо гарды, — заметил Ростаф, — действительно пугает. Но я н-не удивлён, что вам хватает ловкости, чтобы управляться им, не страшась выпадов противника. Так позволите?

Гумберг задумался. Было достаточно провести антрацитовым клинком по коже, чтобы рассечь руку до самой кости. Настолько остра была метеоритная сталь, выточенная дварфами.

«С твёрдой сердцевиной и обухом, этот меч не потребует заточки долгие годы. Разумеется, при такой–то стали. Ты не погнёшь меч ударами самых страшных монстров, не сделаешь скол, блокируя удар противника, и не разобьёшь его о другую сталь. Но в руках неопытного человека, это меч быстро превращается из смертоносного орудия в опасную для жизни носителя вещь. Но, уверен, ты сможешь найти ему применение. Береги его.» Гумерг вспомнил слова кузнеца, подарившего ему этот клинок. И молча кивнул.

— Гм, хорошо, я позволю.

Меч лежал ровно на том же месте, где его и поставил пепельноволосый наёмник. За всё это время, проведённое в гостинице, лезвие покрылось небольшим слоем пыли, отчего Гумбергу стало немного грустно. За все эти два года, которые он носил его при себе, он не расставался с ним на долго. А потому такой вид меча, который он берёг как мог, действительно печалил его.

— Бери, гм, только будь аккуратен.

Повторять наёмнику не пришлось. Под насмешливый, но тем не менее, всё же заинтересованный взгляд Ландер, Ростаф буквально рванул к клинку, тут же подхватив его.

Его движения были довольно точны и ловки, что удивило наёмника. Было сразу понятно, опыт у мужчины был. Ростаф аккуратно и плавно взмахнул им, рассекая холодный воздух, и, казалось, прибавляя мужчине уверенности.

— Он словно помолодел, — шепнула мисс Ландер на ухо Гумбергу, так, чтобы мужчина этого не слышал. После, чуть подождав и обдав его горячим дыханием, произнесла: — А он не плох, да?

— Гм, да. — Подтвердил охотник, чуть отклонив голову.

— Мистер Гумберг, кем был выкован этот меч? — Ростаф сделал ещё один взмах, а после с трепетом осмотрел клинок ближе. — Центр тяжести явно смещён к острию, да и длинна клинка…

— Дварфийским кузнецом, — ответил Гумберг.

— Тем не менее, эт–то просто прекрасная работа. Я очень рад, что мне довелось подержать его в руках. Эта холодная сталь, его цвет, форма, общий вид. Это прекрасный меч. Только эта пыль ухудшает общую картину.

— Не смей! — Неожиданно для себя крикнул Гумберг, увидев, как мужчина потянулся ладонью к лезвию, в попытке вытереть пыль.

Но в этот же момент выкрик наёмника заглушил дикий, тонкий женский крик, настолько громкий, что казалось, даже стены затряслись. В последнее мгновение, прежде чем обернуться в сторону, откуда он исходил, наёмник заметил юркую фигуру, промелькнувшую в отражении антрацитового клинка.

Ростаф тут же отдёрнул руку, резко мотнув головой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Ландер, чуть ли не подпрыгнувшая от неожиданности, испуганно прижалась к охотнику, боясь повернуть голову. Крик же, что был настолько неожиданным, как гром среди ясного неба, продолжался ещё несколько секунд, и в это самое время никто из находившихся в коридоре не мог пошевелиться, настолько все были ошеломлены.

На то, чтобы преодолеть лестничный пролёт, не понадобилось и трёх секунд. Гумберг ловко перепрыгнул через большую часть ступенек, мягко остановившись. Где–то сзади, за напряжённо стоявшим с мечом наперевес наёмником вылетел и Ростаф, неловко затормозив ударом о одну из стен.

Пустой коридор, лишь одна из многих дверей была приоткрыта, и за ней кто–то тяжело дышал, борясь, судя по всему, с паникой. Послышался грохот с первого этажа — входная дверь с шумом отворилась, послышался ещё один крик:

— Кто кричал!? Что, пекло, случилось!?

Ландер, всё ещё стоявшую снизу, подхватил за плечи и увёл в сторону Джефри. Не менее ловко, чем Гумберг, на лестницу поднялся Роберсон, повторив вновь:

— Кто кричал!? Что произошло!? Какого пекла у тебя меч в руках! Арргх!

Толкнув наёмника, мужчина рванул вперёд, чуть не сбив вышедшую к тому моменту, не менее остальных напуганную Ромари, а после буквально подлетел к проходу и распахнул дверь, чуть–ли не срывая её с петель. Потом застыл на мгновение, а после, нахмурившись, вошёл внутрь. Вышел уже с бледной Вероникой, которую аккуратно держал за плечи. Джефри, аккуратно поднявшийся к остальным, завидев лицо Вероники, тихо выругался. Гумберг кивнул и вместе с мужчиной двинулся вперёд. Следом, опомнившись, пошёл и Ростаф.

Так, они втроём, тихо ступая, медленно заглянули за угол, и, не найдя ничего отличительного, зашли дальше. Та картина, что предстала перед ними, шокировала всех, даже наёмника.

Джефри выругался вновь, но оборвался на полуслове, избавившись от своего завтрака прямо на ноги Гумберга, запятнав ковёр и сапоги.

Люси лежала, раскинув свисающие с кровати руку и ногу. Из её горла уже давно вытекла почти вся кровь, оставив огромный алый след на перине и одеяле, и только тоненькая струйка, почти засохшая, образовывала тонкую полоску, доходящую до самых кончиков пальцев, с которых изредка падали капли крови. Стеклянные глаза, широко раскрытые страха и непонимания, смотрели в пустой потолок. Из груди торчала рукоять кинжала.

Ростаф закричал. Надрывным, полным ужаса и отчаяния криком. Когда в его лёгких закончился воздух, он безвольно упал на колени, продолжая беззвучно кричать. Гумберг закрыл уши.

— О пекло… — закрывшись рукой, тихо прошептала Ромари. — К‑как это могло случиться?

— Джефри, беги на вход! — удивляясь своей же эмоциональности, скомандовал наёмник. — Ромари, Вероника, в сторону, следите за проходом у коридора. Никого не выпускайте.

— Чей это кинжал? — Упираясь в стену, чтобы аккуратно обойти труп, прошипел мистер Роберсон. — Чей, это демоны побери, кинжал!?

Гумберг кинул взгляд на тело, посильнее сжав клинок. Обмотанная кроличьей кожей рукоять, с простой гардой и тонким лезвием, кинжал торчал прямо из грудной клетки девушки, ровно в том месте, где находилось сердце. Пепельноволосый охотник рванул с места, в несколько шагов преодолев лестницу и промчавшись по коридору. Всё было как он и предполагал.

Его кинжала, лежащего поверх серебряной цепи не оказалось на месте. Сомнений не было — убийство было совершенно его же оружием.

За спиной наёмника раздался сухой, тихий голос.

— Что это значит, мистер Гумберг?