Ноги, утопавшие и проваливающиеся через плотную корку снега, совершенно потеряли свою чувствительность, как посиневшие от обморожения руки. Ногти почернели и отслоились, а сама кожа потеряла всякий свой оттенок, покрывшись синяками.
Гумберг укрыл девочку, плотнее укутав её в плащ и одеяло. Потом взглянул на небольшой мешочек и бурдюк с вином. Жар не прекращался уже второй день, а каждый раз, когда она заходилась кашлем, наёмнику приходил останавливаться и искать ближайшее укрытие, тратя скудные запасы алхимического огня на то, чтобы развести костёр.
Пришлось остановиться вновь.
Укрытый сводами небольшой пещеры, костёр весело трещал, поглощая редкие сухие веточки. Небольшие серо–зелёные шарики испарялись в зеленоватом пламени, пока огонь полностью не поглотил сухостой. Пепельноволосый наёмник открыл бурдюк и влил красноватую жидкость в чуть приоткрытый рот девочки. Та дёрнулась и закашлялась на долгую минуту. Наконец, успокоилась и раскрасневшись, вновь засопела.
— Гм, долго же ты спишь… — который раз повторил Гумберг, наблюдая за танцующими тенями вокруг. — До Бруты совсем не много осталось, потерпи. Может, гм, пол дня пути. Может, чуть больше…
Небольшой заснеженный склон сменился равниной, в конце которой виднелись укрываемые тучами серые полосы гор.
«Тиссовые горы, — сразу же вспомнилось наёмнику. — По другую сторону — Ремар, королевство Эргмейцев. И вот она, совсем чуть–чуть, выглядывая из–за скал виднеется Брута. Мы почти дома, Эллеанора.»
Первые дома и стены действительно виднелись из–за склонов. С синими и красными крышами, город, окружённый невысокой стеной, словно стеснительно выглядывал из–под природной зашиты. Высокий шпиль Arel Cor сильно выделялся на общем фоне, создавая некую магическую картину переплетения простого, непримечательного и словно сказачного городка с белыми домиками и суровой, воистину эпическим сооружением. На его фоне даже самая большая башня под стенами, там, за перевалом, выглядела жалкой и незначительной.
Пасмурный день ранней зимы. Тёплая пора давно кончилась, уступив место ужасным морозам. Пускай солнце и выходит пару раз на дню, оно просто–напросто не успевает хоть как–то обнадёжить, согреть, поделиться теплом и счастьем. Длительные снегопады полностью стёрли с лица земли дороги, заставляя задуматься, пройдёт ли здесь человек или найдёт свою смерть прямо тут, среди бескрайних белёсых лугов.
Редкие голые деревья, одиноко стоявшие все в белом, лишь усиливали атмосферу всеобщей безнадёжности и серости, но, тем не менее, и они когда–нибудь распустятся вновь, укроют под тенью своих крон путников, пилигримов, пришедших издалека, станут домом для птиц, прилетевших в родные края и просто будут мелодично шелестеть листвой, сопровождая в пути всадников.
Ворота Бруты показались. Спустя пол часа Гумберг, шатаясь и переваливаясь с ноги на ногу, прошёл достаточное расстояние, чтобы его заметили стражники.
Эллеанора вновь закашлялась, но Гумберг не остановился. У него уже не было сил, а потому он ступал вперёд, даже не думая останавливаться и делать ещё хоть что–то. Снег хрустел, но не морозил ноги.
Наконец, стражники обратили на них внимания в достаточной мере, чтобы начать делать хоть что–то. Один из них подал сигнал часовому на башне. Часовой посмотрел в трубу и обомлел. Подал сигнал в ответ. Через мгновение ворота в город раскрылись, приветливо впуская путника. Пепельноволосый мечник с радостью принял это приглашение, а потому вошёл за черту города, сопровождаемый тяжёлыми взглядами стражников.
Один из часовых спустился вниз, подошёл к наёмнику. Взял девочку в свои руки и со страхом взглянул на изуродованного мечника. Отошёл назад на несколько шагов, не сводя с него глаз.
Раздался свист, и менее чем за секунду неизвестного окружили десятки воинов с алебардами наперевес. Незаметный жест со стороны одного из командующих, и все они упёрлись в горло мечнику холодной, обжигающей сталью. Охотник не пошевелился.
Солнце вышло из–за туч.
Продолжение следует.