Двуглавый Змей

Глава 9. Убийство в «Двуглавом змее»: «Там, где игра начинается»

— И вновь обнаружение жизни почти ничего не видит, а наш гость уже целую минуту как тут. Время идёт, ничего не меняется. Эй, Томас, подойди и открой дверь. Хотя нет, с вопросом того, кто только что зашёл внутрь, скорее всего без бутылочки хорошего вина не разобраться, так что иди в погреб. А, в пекло, тащи сразу бурбон и два, нет, один стакан. Да, гранёный. И поживее. Пекло, мне тут ещё бумаги от мистера Гриммера прятать.

Томас, услышавший приказ начальника, тут же положил большой деревянный ящик, в котором находились десятки стопок документов и побежал к небольшой дверце, находившейся прямо под винтовой лестницей. В последний момент остановился и растерянно сказал:

— Мистер Реймонд, сегодня вы выглядите намного хуже обычного. — Без задней мысли заметил Томас. — И вы разве не откроете ему дверь, раз он уже ждёт внутри.

— Что это ещё значит, малец? Да я тебя… Ах, в пекло. Открыть? Ещё чего? Тем более, что он сам выжидает минуту или две. Он знает, что мне нужно прятать кое–какие бумаги от посторонних глаз, вот и ждёт, пока я закончу.

Начальник Томаса, худощавый и крайне высокий мужчина в потрёпанной, выцветшей сорочке криво ухмыльнулся и закинул пачку бумаг в выдвижной ящик стола. Потом подобрал печать и с силой вдавил её в лист, да так, что стол начал трещать по швам.

— Пекло, Томас, чего так долго?

— Простите, мистер Реймонд. Держите.

Стоило Томасу поставить бутылку, наполовину заполненную янтарной жидкостью на стол, как раздался тихий стук в дверь. И вновь он не успел обратить внимания на начальника, а именно на то, как он отпирает замок двери. Томас ясно знал, что это никакая не магия, хоть и весь архив просвечивался ей — обнаружением жизни и катализатором невидимости. Были ещё заклинания, но даже Томас, работающий здесь больше полугода, не знал обо всех. Он много чего не знал ни о мистере Реймонде, ни о его загадочном госте. Знал только, что у этого самого гостя очень «Утомительная, трудная, но, пекло, очень интересная просьба», как выражался его начальник. А ещё он очень близкий человек его давней подруги.

И вот, мистер Реймонд прокашлялся, убрал руки из–под стола и принял естественное положение. Потайной механизм, а это был именно он, действовал с задержкой. Разумеется, для того, чтобы начальник Томаса всегда успевал достаточно подготовиться для прихода гостей и принять наиболее приемлемый вид.

Замок и ручка с щелком провернулась. В комнату зашёл тот самый загадочный гость.

— Пришёл всё же… Ну, здравствуй.

Голос мистера Реймонда малозаметно поменялся, став более размеренным и тихим. Томас удивился этому, ведь редко слышал, чтобы его начальник так спокойно разговаривал хоть с кем–то, а потому с подозрением повернулся в его сторону. Мужчина отложил уже наполненный стакан и медленно встал, вышел из–за стола и упёрся руками на спинку скрипящего стула.

— Давно ждёшь?

— Гм, нет. — Незнакомец говорил медленно и размерено, словно он сильно устал. — Я заметил сферы ещё у входа, так что вам ли не знать, как давно я тут.

— Правда–правда, — мистер Реймонд похлопал спинку стула и прошёлся вперёд, протянув свою худую, волосатую руку гостю. — Уверен, у тебя много историй припасено для старика, но давай вкратце.

— Смеётесь? — Гость, одетый в простецкий кожаный жилет с серую кофту, пожал руку и перевёл свой взгляд в сторону Томаса.

Помощник тут же вздрогнул, увидев яркие, оранжево–рубиновые глаза и смутился.

— Ни в коем случае, — как–то неуверенно заверил гостя мистер Реймонд.

— Гм, у меня нет на это сил, мистер Реймонд. Я принёс нужную сумму, мы можем начинать?

— Куда такая спешка? — Притворно удивился начальник Томаса. — Давай ты присядешь, мы поговорим. Уверен, мы найдём пару тем, которые можно обсудить.

«Не детектив, а проныра, — думал Томас, — как всегда пытается выведать информацию на продажу. А потом ещё и жалуется. Но что это? Такое чувство, что он тянет время как можно дольше…»

— Гм, так, встретил парочку… Неприятных людей, — делая большие паузы, проговорил незнакомец со странно бледной кожей. — Ничего особенного. Этот парень, впервые его вижу. Ваш родственник?

— Ни в коем случае, — заверил гостя Реймонд. — Работает здесь уже около полугода. Парень смышлёный, понимает, что к чему. Я прав, Томас? То–то же. А где твой меч, Ястреб?

— Оставил в гостинице. У вас, оказывается, нельзя ходить с оружием в открытую.

— Сильно потратился? — Почесав усы, без особой иронии поинтересовался мужчина.

— Гм, моих вам хватит, мистер Реймонд. Сказал же, всё принёс.

Гость с пепельными волосами отошёл от мужчины, и повернулся в сторону тёмно–зелёной стены, на которой сильно выделялся висящий на ней меч.

— Дамасская сталь, сделан дварфами. Видишь, как слабо выделяются узоры? Всё потому что в нём больше тысячи слоёв. Действительно похож на твой, скажи?

— Нет, — холодно ответил гость. — Мой наверняка крепче. И цвет другой — намного светлее, а этот слишком серый, почти чёрный. А ещё у моего нет гарды, а у этого…

— Я понял, понял, — прервал его рассуждения Реймонд, а после добавил шёпотом: — Как дитё малое. Ты же не за этим пришёл?

Теперь от прежней показушной вежливости не осталось и следа. У Томаса было стойкое ощущение, что его начальник побаивался, точнее, остерегался гостя, не зная, что тот может выкинуть. Но Томаса удивляло совсем не это, а то, что этот с виду молодой, но странно выглядящий парень, что ведёт себя как наивный ребёнок, тот самый Серый Ястреб.

Пепельные, тусклые волосы, болезненно бледная, почти серая кожа и яркие как солнце глаза — всё в его описании совпадало с известным наёмником. Возможно, здесь, в этом городе как наёмник и охотник на нечисть он не был известен в широких кругах, но раньше, года два назад, о нём ходили некоторые слухи. «Убил волколака в одиночку, вы представьте! Порубил десятерых эльфов, и даже глазом не моргнул! Ему ногу оторвало, а он её обратно приставил и пошёл, как ни в чём не бывало!» — примерно это можно было услышать в дни, когда Ястреб объявлялся в городе. Но теперь Томас понимал, что всё это не более чем домыслы и слухи.

«Ну явно он не сможет справиться с волколаком в одиночку, — смеялся про себя Томас, — вечно слухи всё перевирают. Но что он делает у этого старика?»

— Томас, пекло, я за что плачу тебе?! — Неожиданно громкий вопрос мистера Реймонда заставил Томаса испуганно дёрнуться, уронив свою синюю кепку на пол. — Мальчишка, ты меня слышишь вообще? Я сказал тебе открыть тринадцатую ячейку в шестом ряду, а ты стоишь тут как истукан. Пекло…

Мужчина, хромая на левую ногу, отошёл в сторону, пропуская резко подхватившего головной убор и побежавшего выполнять поручение Томаса. Смотря, как детектив растерянно трёт лоб, гость без улыбки спросил:

— Гм, смышлёный мальчишка, да?

— Тцс. — Детектив быстро осушил стакан. — У меня у самого уже голова давно не варит, скоро, чувствую, мозг через ноздри вытекать начнёт. Вся эта бумажная волокита просто убивает. Я им в архиве работаю, по их мнению? Не могу уже.

— Вы сегодня довольно бледны, мистер Реймонд? Я присяду?

— Конечно.

Гость сел на аккуратный диван, изредка поглядывая на копошащегося в бумагах юношу. Наконец, парень нашёл нужные документы, но решил уточнить:

— Номер шестьдесят семь?

— Шестьдесят шесть… Ты говорил, что встретил пару… как там?

— Гм, ничего особенного, Реймонд. Чокнутую семейку в лесу, да с эльфами распри. Лучше, гм, скажите, как у вас?

— Ты про твоё дело или в принципе? Думаю, мы сможем найти общий язык за кружечкой бурбона, а обсудить всё можем и потом… Если у тебя конечно есть время. Я прав, наверное, так и поступим, да?

— Ошибаетесь, мистер Реймонд. Гм, и прошу, не юлите, — проговорил гость. — Честно говоря, я так устал, что сейчас прилёг бы прямо здесь. А, впрочем, неважно. Я сказал, что у меня нет сил, а не времени. Хотя, его тоже довольно мало, поэтому, прошу, давайте уже начнём.

Незнакомец не врал, когда говорил, что устал. Почти три месяца без нормального сна на холоде сильно сказались на его самочувствии, ослабив организм и позволив ему вновь испытывать тот маленький спектр эмоции, что был ему доступен.

— Пекло, хорошо… Эй, ты чего уши развесил? А ну сюда иди! — Прикрикнул на заслушавшегося Томаса детектив. — И бумаги мне!

— Держите, мистер Реймонд, — Томас протянул какие–то пожелтевшие листы начальнику.

—Можешь идти, Томас, на сегодня ты свободен. — Взяв у помощника бумаги, и чуть переменившись в лице, произнёс мужчина.

— …Хорошо, мистер Реймонд, — спокойно ответил Томас, — я пойду.

Не прошло и минуты, как юноша собрал свои вещи и накинул на себя кожаную куртку. Встал, поправил синюю кепку и в последний раз зыркнул на гостя. Дверь за ним плавно захлопнулась.

— Думаю, ты понимаешь, как сложно мне было найти эту информацию, ха–ха. — Как–то нервно и без улыбки посмеялся мистер Реймонд, перелистывая старые страницы.

— Понимаю, — кивнул наёмник. — Прошу вас, начинайте.

— Сорок девятый год… Поместье в Бруте покупает некое семейство Виндривер, во главе которой — Маркус Виндривер, сорока четырёх лет от роду, вместе с тридцатью двухлетней женой — Бэйлой Виндривер. — Бойко начал тараторить мужчина, с каждым словом всё больше и больше меняясь в лице. — Прошлое этих двоих неизвестно, единственное — оба не принадлежали к каким–либо знатным родам, и тем ни менее… Держали в хозяйстве слуг и довольно большую территорию. В пятьдесят первом году у них родились двое — мальчик и девочка. Мед. карты не нашёл, но судя по всему, детей у них не получалось завести довольно продолжительное время. Так это, о чём я…

Гумберг с серьёзным лицом внимательно слушал каждое слово, сказанное мистером Реймондом, не обращая внимания на его ненужные комментарии. Сейчас, именно в этот момент, он узнавал то, за чем гонялся целых три года. Чтобы найти нужного человека он потратил немало времени. Немало времени он потратил и на ожидание, когда этот самый человек сделает своё дело. И вот, этот момент настал.

— Пятьдесят первый год, двойня — девочка Мария и мальчик Вигур. Семья Виндривер открывает собственное дело — винодельня. Тут особенно важная точка — я изучил всё что смог накопать на эту самую винодельню, и доходы с расходами сильно не сходились. То, что стоило уловную тысячу, они покупали в восемь раз дороже, а то, что стоит пять сотен, продавали за десяток, — Реймонд вздохнул, после протёр вспотевшее лицо руками, — и из этого можно сделать лишь один вывод — они получали деньги откуда–то ещё и так скажем, переводили их в надёжные руки. К сожалению, большинство документов не сохранилось, а оттого ничего по этому поводу я узнать не смог…

Детектив перелистнул страницу.

— Шестьдесят пятый год. Вигур погибает на войне с Эргмейцами у Нижних Клыков и в тот же год Мария рожает двоих от некого Мартина Меленгора, умершего от тифа за четыре месяца до родов. Эта двойня — два брата — Мартин, названный в честь отца и Борх. Спустя год после рождения умирает Бэйла Виндривер, а ещё через два — Маркус. Остаются только Мария с детьми, которую приютил у себя некий друг семьи — Влад Малькавар. Что интересно, — Реймонд сделал паузу, — ничего про него я так и не нашёл, но теорий выдвигать не стану, ты уж извини.

Бледно–жёлтые стены давили на наёмника, отчего его бесила каждая мелочь вокруг — начиная от покачивания лампы под потолком, заканчивая шелестом бумаг. В глазах рябило и крошилось, то ли от недостатка сна, то ли от волнения. Да, в последнее время Гумберг стал намного нервнее. Три месяца дороги сказалось на его самочувствии, но он убеждал себя, что стоит ему только поспать, как всё пройдёт. Но сейчас его мысли были далеки от сна.

Детектив продолжил:

— Поместье пустовало, пока не перешло Борху, ставшему рыцарем при графине Аире Д’антстар в восемьдесят втором году, на которой он женился три года спустя. И в том же году пропадает его брат Мартин, поступивший на службу при том же дворе.

— …И? — Неуверенно протягивает пепельноволосый наёмник.

— Семья Виндривер начала поиски в Аль'таре, где происходили военные действия, затронувшие корону, а, следовательно, и там, где был Мартин. И также… — Реймонд положил перед Гумбергом потрёпанный лист с выцветшем текстом — предложил полное описание внешности его брата, из примечательного в котором — упоминание родинок в виде созвездия «ковша» на левой руке. Я уже делал твои замеры, и все характеристики сходятся, от роста до расы.

Сердце наёмника сделало удар. Не такой, как до этого — сильно отличающийся от всех редких, предыдущих ударов. Гумберг даже не посмотрел на свою левую руку — было просто незачем, ведь никаких родинок там не было. На теле охотника не было ни единой родинки.

— Мартин, брат Борха Д’антстар, так и не был найден в плоть до настоящего времени. Описание внешности полностью совпадает с твоим. Если уж ты за полгода ничуть не изменился, то наверняка и за прошедшее с того момента время тоже. Вдобавок, место, где пропал Мартин… Ты же очнулся в тех же краях с амнезией?

— Гм, да…

Наёмник опустил голову и со всей силой сжал кулак. Неаккуратные ногти тут же впились в кожу, но боли он не почувствовал. Через секунду ему стало легче.

«Неужели всё было зря?» — начал впадать в подобие отчаяния мечник.

— И всё же, этого недостаточно, чтобы утверждать! — Голос мужчины прозвучал как гром среди ясного неба, достигнув ушей Гумберга. — Я лично видел и до сих пор ясно вижу, что этой самой «отличительной» приметой ты не обладаешь, Ястреб. Поэтому нам осталось сделать последний шаг.

— Гм, что? — Шёпотом спросил Гумберг.

— Если мы достанем образец крови любого твоего родственника, я даю гарантию, что любой магик сможет выяснить всю правду. Только вот… Ты человек…

— Что? — Удивлённо спросил охотник. — Что это вообще значит? Прошу, не тяните, и скажите мне, где мне найти Марию Виндривер? Или хотя–бы этого Борха?

— Сожалею, — Реймонд вдохнул, словно собираясь с мыслями, — но она умерла в восемьдесят седьмом году. Да и…

— Мистер Реймонд?

— Пекло! — мужчина взорвался, с силой сжав край стола. — Я так больше не могу…

— Гм, что? Что не можете?

— Прошу, послушай нечто крайне важное. Я не решался сказать это до самого конца, но всё же… Я всё ещё не верю в это, и надеялся, нет, надеюсь переубедить тебя тоже. — Реймонд вновь вздохнул, не решаясь сказать нечто важное.

— Прошу вас, не тяните.

Наконец, после паузы, детектив выдохнул.

— Ты человек. Что бы мне не говорила Мирана, я уверен, ты на сто процентов человек, а именно поэтому этого просто не может быть. Я не верю, и ты не верь, но это всё, что мне удалось достать. То, что я нашёл, это всё, до 565 года включительно, и последним родственником Мартина является Вэйт Д’антстар — прапраправнучка Борха Д’антстар’а, родившаяся двенадцать лет назад. То есть — его племянница в пятом поколении. Прошло около сотни лет, пойми! Борх Д’антстар уже давно не с нами, и это точно.

Наёмник промолчал, не зная, что ответить. Ни его лицо, ни глаза не переменились. Не дёрнулся ни единый лицевой мускул. Даже темп дыхания — всё осталось ровно таким же, каким было минуту назад.

— Пекло, я никогда с таким не сталкивался… Неужели это алкоголь в голову ударил? — Реймонд начал говорить сам с собой. — Я полностью уверен в подлинности этих архивов. Но сотня лет… Мне жаль, но ты никак не можешь быть Мартином Виндривером. Возможно, ты думаешь, что всё было зря…

— Нет, это не так, — Гумберг говорил тихо, тупя взгляд в пол. — Вы проделали отличную работу и полностью, гм, оправдали мои ожидания.

— Ты понимаешь? Сотня лет! И я не нашёл больше ничего за эти долгие полгода.

— Гм, и всё же, — пепельноволосый мечник встал, стряхнул со штанов налетевшую с бумаг пыль, — Мирана свела нас с вами, и я очень рад этому. Да и Мирана человек, а возрастом, уверен, около сотни лет. Разве я так не могу?

— Я не знаю… не уверен…

Наёмник почти не лгал, когда говорил это. Почти. Несмотря на его вид, внутри его разрывали противоречия, отчего он долго подбирал слова. Но как бы долго он не подбирал слова, это никак не помешало ему, без всякой задней мысли, быстро и незаметно положить на стол детектива чек с заранее оговорённой суммой.

— Гм, уверен, её надежды вы тоже оправдали полностью. Спасибо вам за всё, мистер Реймонд. Вы действительно профессионал, раз смогли найти это по таким обрывкам. И раз вы не смогли найти ничего большего, наверное, этого больше и не существует в принципе. Спасибо вам.

«Сотня лет, неужели я действительно прожил столько? И пускай, за всё время я почти не изменился внешне — даже волосы почти не росли, я всё равно не могу в это поверить. Сколько же мне тогда вообще? Нет, нельзя думать в таком ключе. Возможно, кто–то, кто знал меня, вообще никак не относится ни к Борху, ни к любому другому человеку, о которых мне рассказал Реймонд. Возможно, этот кто–то сейчас ходит со мной по одной земле, и может быть, даже ищет меня, и всё это одна большая ошибка…»

Гумберг лежал на диване у входа, прикрыв глаза рукой. Ему не хотелось спать, не хотелось есть. Да, это то самое, привычное ему состояние. Но чувствовалось оно по другом. Сейчас же, вместо привычной безэмоциональности, он впал в глубокую рефлексию, пытаясь собраться с мыслями. Диван противно заскрипел, когда Гумберг повернулся в сторону стены.

«Но у меня нет ни одной родинки. Может ли такое быть у человека вообще? Возможно, все они исчезли из–за чьего–то вмешательства. Почему я сейчас не могу думать хоть о чём–то другом. Это неведение убивает меня…»

На секунду в его голове всплыл образ. Он пролетел как птица, оставляя за собой яркий, звёздный свет. Видение было холодным и жарким одновременно, пустым и полным, о всём и ни о чём одновременно. Запах крови, бесчувствие и тяжесть. Голоса неизвестных и знакомая речь, но нельзя было разобрать слов.

— Мартин, ты меня слышишь? Всё, что от тебя требуется — дать знак. Пошевели рукой, согни палец, или хотя бы просто посмотри в мою сторону! — Голос был смутно знаком, словно из каких–то обрывочных, старых воспоминаний. И он явно выражал обеспокоенность, повторяя одну и ту же просьбу раз за разом: — Нет, Мартин, слышишь — не засыпай. Мартин, открой глаза. Открой глаза.

— Открой глаза. Слышишь? Просыпайся.

Голос сменился. Теперь он тёк не откуда–то из глубин, достигая подсознания, а снаружи, и был вполне себе чётким, и, как показалось, то же выражал беспокойство. Потом был свет, вновь, но яркий и тёплый — как пламя. Гумберг открыл глаза. Прямо над ним, держа лампу в руке, стоял Реймонд, легко тряся его за плечо. Увидев, что наёмник очнулся, выражение лица сменилось, вновь став по стариковски чёрствым.

— Пекло, проснулся–таки. Ты ночевать здесь собрался что ли? — Реймонд говорил с видимым раздражением, но глаза выдавали его беспокойство.

— Я что, уснул?

Гумберг поднялся и сел на диван, протирая лицо. Обрывки сна убегали от него прочь, а его безуспешные попытки выхватить и уберечь хотя бы миг заканчивались лишь быстропроходящей мигренью.

— Да, — кивнул Реймонд, опуская лампу. — Провалился тут на пол дня. Я сначала думал не будить тебя, но вспомнил, что почти все твои вещи остались в гостинице. Так что давай, поднимайся, и…

— Мистер Реймонд, — вновь перебил его Гумберг, — я хочу вас о кое–чём попросить.

— Что?

Наёмник встал, чувствуя, как затекли его ноги, но не обратил на это внимание. Освещаемый светом лампы, его глаза светились ярко–красным.

— Гм, возможно, сотня лет и не срок вовсе.

— Что ты имеешь в виду? — Реймонд прищурился, пытаясь уловить смысл слов собеседника.

— …Вы можете устроить мне встречу с кем–то из родственников Борха?

Детектив стоял за столом, вновь перебирая какие–то бумаги. Он вернулся совсем недавно, отчего с его куртки изредка падали капли, оставляя на листах мокрый след. Детектив стоял, освещаемый светом всего одной–единственно лампы, стоял в кругу света вместе с ожидающим его наёмником, до тех пор, пока мужчина не выпрямился и с радостью, (или даже неким восторгом), сказал:

— Пекло, да, нам очень повезло, Ястреб!

— В каком смысле?

— В таком, что недавно, буквально на этой неделе, нет, день или два назад, семья Д’антстар послала кого–то в Бруту. Скорее всего из–за такой непогоды в пути они задержаться в какой–нибудь из гостиниц.

— В Бруту? Это место, где Мартин…

— Да. Я не знаю кого именно они послали, это может быть и прислуга, или вообще кто–то из родственников, но это в любом случае зацепка.

— У меня точно достаточно времени?

— Пекло, да! Ты просто обязан попытаться, Ястреб! — Глаза детектива пылали, ясно выражая то, как он скучал по таким запутанным историям. — Хотя… Я понимаю, на улице начались морозы и дождь…

— Гм, это не проблема, мистер Реймонд.

— Тогда возьми от меня это, — мужчина достал из внутреннего кармана всё ещё мокрой куртки непонятный конверт с изумрудной печатью, — покажи это хозяевам гостиниц и они, уверен, с превеликим удовольствием найдут тебе комнату и ответят на все твои вопросы.

— …Благодарю, — неуверенно протянув руку к конверту, сказал Гумберг. — И вы смогли достать этот конверт и узнать всё это менее чем за пол часа?

— Конверт — пустяки. За последнее время — это лучшее дело, за которое я брался. И поверь, если бы не моя хромата, я бы с удовольствием присоединился к тебе. Пекло, да я и сам уже хочу узнать, что и как.

Мужчина явно не врал, чем воодушевлял бледного наёмника. Но было ещё рано радоваться, ведь неизвестно чем могло обернуться это приключение. А Реймонд тем временем не унимался:

— Ты сможешь их догнать, я в тебя верю. И уверен, вместе мы во всём разберёмся, можешь не сомневаться, а потому, уже при следующей нашей встрече, независимо от результатов, я смогу найти нужных людей и подготовить почву. Будь уверен.

Серый плащ бесшумно лёг на плечи пепельноволосого мечника, укрывая его от холодных капель, а антрацитовый клинок, висящий на поясе, вторя горящим, рубиново–оранжевым глазам Гумберга, блеснул при свете фонаря. Гумберг шёл, не обращая внимания на грязь и лужи под ногами, как не обращал внимания и на встречный ветер, ведь наконец, за долгое время, он снова ясно видел свой путь. И только шум непогоды заглушал голос вышедшего проводить его мужчины, что, опираясь на перила, кричал ему вслед:

— Лети, Ястреб, лети!

— Тонкие пальцы хрустят намного звонче и приятней, особенно, если эти самые пальцы — женские. Я уже не говорю про сладкие крики боли, от которых по моему телу расплывается приятное тепло. Этот взгляд, полный отчаяния и ужаса заставляет моё сердце трепетать, а мольбы о пощаде так возбуждают, что моё желание мучить своих жертв чуть подольше всё растёт и растёт.

Женщина, намертво привязанная к стулу, вновь дёрнулась, когда у её уха хищно блеснул нож. Но попытка вырваться не увенчалась успехом и всего через секунду она почувствовала, как по её лицу стекает что–то тёплое. Осознание того, что этим чем–то была её собственная кровь пришло немногим позже, отчего жертва пыток попыталась закричать.

— Увы и ах, да только времени у меня нет… Упс! Видишь, не нужно было дёргаться. И что мне с твоим ухом теперь делать? Вот это я растяпа… Ты это, кричи, кричи, может быть сознание не потеряешь даже. Уже перестала? Ну, наверное, кляп во рту всё же мешает. Ничего, у миледи ещё остались ногти. И кости. Сейчас, будет небольшой урок анатомии. Не против? Отлично, возражений не слышу.

Солёные слёзы сами потекли из глаз, застилая обзор, когда окровавленный инструмент оказался прямо перед её глазами.

— Это мой прекрасный молоточек. Видишь, какой он тоненький? Всё для того, чтобы дробить самые маленькие косточки прекрасной миледи. Ну, выбирай, правую, левую? Хорошо, давай левую. Итак, знаешь, сколько всего костей в руке? Ровно тридцать, именно столько я тебе и сломаю, дорогая. Начнём с пальцев.

Раздался хруст и заглушённый крик.

— Всего у человека пять пальцев, и на все пять пальцев приходится четырнадцать костей. Из которых целых у тебя уже тринадцать. И с каждой косточкой я буду подниматься всё выше… Тринадцать костей в пальцах, запомни. Выше идёт ладонь, и состоит она всего из пяти костей. Именно для неё мне и понадобиться молоточек. Ох какой прекрасный хруст, а ведь мы ещё даже не добрались до запястья. На счёт него. Всего в нём восемь костей, и каждую ломать очень больно, ты уж поверь. Но что такое, насчитали ведь мы всего двадцать семь… Потому что есть ещё локтевая… А вот и она, ха–ха…

Раздался глухой удар, и рука женщины вывернулась под неестественным углом.

— Какой прекрасный звук, а ведь лучше этой только лучевая… Так вот, есть ещё локтевая, лучевая и плечевая кость. Её ломать больнее всего. Вот пекло, у нас осталось совсем немного времени, ты только глянь на часы! Хотя вред ли ты их увидишь в такой–то тьме.

— А знаешь, как насчёт того, чтобы позабавиться? Возможно, если всё пройдёт хорошо, ты даже уйдёшь отсюда целой. Ну, как идея? Я тут вообще–то даю тебе шанс выбраться отсюда, уверен, за эти долгие часы тебе тут порядком надоело. Кивни и я достану кляп, только прошу, не кричи.

Женщине больше ничего не оставалось, кроме как молча кивнуть, сдерживая слёзы и подчиняясь этому сладкому, гипнотизирующему голосу. Но даже так, монстр в человеческом обличии, она уверенна, ни за что не отпустит её. Но если всё же есть шанс, совсем маленький, но шанс…

— Отлично! Смотри только аккуратней, палец мне не откуси.

Мокрая тряпка упала у окровавленных ног жертвы. Возможно, даже если её мучитель и не врёт, у женщины не будет и шанса дойти до других людей — со стёртыми от жёстких верёвок ногами и десятками иголок, загнанными под ногти она бы ни при каких обстоятельствах, не смогла бы выбраться из этой глуши. Церковь, а точнее, руины церкви, в подвале которых они находились — единственное строение на многие километры вокруг. Но если она хотя бы попытается…

— Слушай, правила игры такие: Я начинаю отсчёт от десяти до нуля. Всё, что от тебя требуется, это сказать стоп. Поняла? Давай попробуем.

Короткий кивок явно доставил её мучителю удовольствия, заставив жутко ухмыльнуться. Начался обратный отсчёт:

— Десять, девять, восемь, — человек с холодными щипцами делал большие паузы, не сводя глаз с жертвы, — семь, шесть… пять, четыре…

— С-стоп. — Женщина, заикаясь и глотая слёзы, всё же выдавила из себя одно–единственное слово.

Мгновением позже раздался дикий крик боли, а после звук глухого удара.

— Мне повторить? Не смей кричать. Не будешь и мне не придётся тебя больше бить. Ну же, очнись!

В глазах всё помутнело. Тёплый свет лампы, стоящей на столе в углу подвала, освещал неясный силуэт, нависающий над женщиной. Она больше не плакала, не кричала и не молила о спасении, не было вообще никаких звуков. А потому она слышала каждую каплю крови, разбивающуюся об каменный пол. Как, кап, кап — кровь капала ото всюду — с её лица и лба, с щипцов и ножа, воткнутого в спинку стула,(уж что–что, а достать до него она не могла ни коем образом). Также капала и с пальца, на котором зияла отвратительная рана — а ведь всего секунду назад там её не было.

— Думаю, ты уже поняла, что каждый раз, когда я заканчиваю считать, ты лишаешься ногтя… Но! Так же не интересно, когда для тебя нет никакой выгоды, а потому смотри.

Силуэт пригнулся, встав на корточки. Тёплая рука легла на щеку женщины и потрепала её светлые волосы.

— Прямо сейчас ты накопила четыре секунды. Четыре секунды на побег. У тебя осталось ещё четыре ногтя на руке — значит, целых сорок секунд. Всё зависит от тебя — может меньше, может больше. Как только ты покинешь здание — не бойся, двери открыты, — ровно столько секунд у тебя будет, чтобы сбежать и спрятаться. Ну что, готова продолжать? Вижу, взгляд уже более ясный. Ну, тогда, продолжим. Десять, девя…

— Стоп.

Мучитель не сразу понял, что произошло. После же хищно улыбнулся и с силой дёрнул ещё один ноготь. Ровно с такой силой, с какой это было нужно — что–что, а в этом он был мастер. Женщина выпрямилась, заломила руки, но не закричала. Прикушенная губа покраснела и вздулась.

— О–хо–хо, хорошо. А ты смелее, чем кажешься. Или в тебе заиграла воля к жизни? В любом случае, десять…

— Стоп! — Женщина тут же выкрикнула это слово и с силой вновь прикусила губу. — Стоп…

— Эй, нет, так не пойдёт. Это должно быть неожиданностью для тебя, а не для ме…

Он не успел договорить — женщина закричала от боли так, что чуть не потеряла сознание. Ещё одного ногтя не стало.

— Вот, другое дело. Давай же, ещё два…

Это было адом. То, что она только что пережила, было настоящим адом. Боль, отчаяние, ужас — всё смешалось воедино, бурля в самом её нутре и не давая отключиться. Теперь же, она шла вперёд, с усилием переставляя ноги — бежать она не могла. Тот, кто сделал это с ней спокойно освободил её от верёвок и молча открыл дверь, выпустив на свободу. Но спасения нужно было ещё добиться — оставалось не больше двадцати секунд. А потому она шла, шла, виляя и не разбирая дороги, шла вперёд, не останавливаясь и не оборачиваясь. Было слишком страшно обернуться.

Поднялся ветер. С неба начали падать маленькие, блестящие снежинки. И эти кристаллики, стоило им только коснуться бледной кожи женщины, сразу таяли, становясь каплями и смешиваясь с тёплой кровью.

«Это чудовище осталось внутри, когда я выходила! — Так думала женщина, двигаясь по лесу и совсем не разбирая дороги. Она даже не знала, в какой стороне луна — всё, что сейчас перед ней было — лес, в котором она не хотела умирать. — Оно никак не могло видеть, в какую сторону я ушла, никак не могло! Не могло!»

— Какая воля к жизни… а ведь, думалось мне, она даже ходить не сможет. Ну ничего, далеко она не уйдёт…

Зазвенели стальные цепи. Несколько чёрных псов, покрытые страшными шрамами, громко залаяли, и лай этот разнёсся по всей округе. Псы бились, кусались, натягивали цепь в попытке вырваться, создавая ещё больше шума. Бешенные глаза метались по округе, шерсть стояла дыбом, а жёлтые клыки, покрытые их же кровью и слюной, делали всю картину ещё большее устрашающей и дикой.

— Тише, тише, подождите. У неё есть ещё время. Но не волнуйтесь, оно скоро кончится, и тогда вы сможете поиграть, — улыбаясь, и перебирая в руках ключи, заверил собак их хозяин.

— …Кажется, всё. Ну, получайте удовольствие, а я пока посмотрю, что же это за место такое… «Двуглавый Змей», как интересно…

Стальной ключ провернулся в старом замке и почти десяток собак тут же сорвались с места, снося всё на своём пути. Хватило всего мгновения, что бы взять кровавый след — конец игры был лишь вопросом времени.