Дюбуа

Глава V ПЕДАГОГ И УЧЕНЫЙ

Окончание Берлинского университета завершило образование Дюбуа, впереди, правда, была защита докторской диссертации в Гарварде, но учеба как таковая была закончена, и предстояло решать, какую выбирать профессию, чем зарабатывать на жизнь.

Со смешанным чувством радости, естественной при возвращении на родину, и какой-то смутной тревоги за будущее возвращался Дюбуа летом 1894 года в Штаты. После утомительного недельного плавания на горизонте показалась, наконец, земля, корабль подходил к Соединенным Штатам. «Я, родившийся в этой стране, — писал Дюбуа, — чувствовал себя так, будто после двадцати четырех лет ученичества должен ступить на неведомую землю. Наконец утром показалась вдали статуя Свободы. Не знаю, какого рода чувства наполняли сердца остальных пассажиров, но одна бойкая молодая француженка, блеснув озорными глазами, помню, сказала: «Ах, да, статуя Свободы! Та, что стоит спиной к Америке, а лицом к Франции!»

В этой шутке случайной попутчицы по плаванию содержался смысл, особенно понятный любому негру, возвращающемуся в Америку. Как писал биограф Дюбуа: «Несомненно, он испытал нечто вроде шока, когда «неожиданно оказался в ненавидящей «нигеров» Америке». Последние слова об отношении к неграм в Америке, написанные Дюбуа спустя двадцать с лишним лет после того памятного утра, когда он возвращался в США после своей первой заграничной поездки, отражали его тревогу и озабоченность не только и не столько за свою собственную судьбу, сколько за положение негров в США.

Когда Дюбуа возвратился из Европы, ему было двадцать шесть лет. Он окончил три университета и проделал значительную часть работы над докторской диссертацией. Такой солидной научной подготовкой и в столь молодом возрасте редко кто обладал в то время в США, не говоря уже о неграх. И тем не менее Дюбуа столкнулся с огромными трудностями, когда начал искать себе работу. «Я умолял дать мне любую работу, в любом месте. Я начал систематическую бомбардировку учреждений письмами. Я не писал в учреждения белых, зная, что там мне ничего не дадут». Огромное количество писем-заявлений написал Дюбуа в Университет Говарда, в Институт Хэмптона, в Институт Таскиги, в Университет Фиска, в негритянские колледжи и в негритянские школы.

Более или менее вежливо, под тем или иным предлогом, но везде был отказ. Такова была американская реальность — прекрасно образованный негр не мог найти никакой работы ни в одном учебном заведении для негров. А ведь в то время, в конце XIX века с особой остротой стояла проблема обучения негров, общеобразовательный уровень которых был значительно ниже, чем у белых. Необходимо было срочно найти работу и потому, что Дюбуа возвратился в США с двумя долларами в кармане, у него не было состоятельных родных или друзей, которые могли бы оказать материальную поддержку. Помимо этого, молодой ученый должен был выплатить значительную сумму Фонду Слейтера согласно условиям контракта, который он подписал, получив от этого фонда стипендию для учебы в Берлинском университете.

Положение было поистине отчаянным, когда, наконец, пришел положительный ответ из Уилберфорского университета в городе Зинии, штат Огайо. Дюбуа предложили возглавить кафедру древних языков этого университета с окладом восемьсот долларов в год. Спустя короткое время пришло предложение из Института Линкольна, штат Миссури. За работу В качестве преподавателя древних языков и математики Дюбуа предлагали тысячу пятьдесят долларов в год. И наконец, третье предложение пришло от небезызвестного Букера Вашингтона из Института Таскиги, предложившего Дюбуа преподавать математику.

Дюбуа, оглядываясь на пройденную жизнь, вспоминая на склоне лет об этих полученных предложениях, писал, что трудно сказать, как сложилась бы его жизнь, если бы он принял предложение Букера Вашингтона. Но об этом не могло быть и речи хотя бы потому, что Дюбуа уже дал свое согласие на первое полученное им предложение.

В августе 1894 года Дюбуа выехал в Уилберфорс. Так началась его работа преподавателя и ученого, продолжавшаяся шестнадцать лет, та деятельность, которую он позднее назвал «настоящая работа моей жизни». Громкое название «университет» очень мало подходило для учебного заведения Уилберфорса. Это была небольшая духовная семинария, содержавшаяся на средства Африканской методистской церкви, являвшейся в то время крупнейшей общественной организацией американских негров.

Трудно, практически невозможно, было сочетать науку и религию. Дюбуа в этом убедился сразу же, как только приехал в Уилберфорс. О своем первом столкновении с церковниками он рассказывал так: «Однажды, желая ознакомиться с местными религиозными обычаями, я очутился среди молящихся студентов. Один из студентов, читавший молитву, в то время как остальные ему вторили, неожиданно, ни слова мне не говоря, воскликнул:

— Внемлите профессору Дюбуа, он будет читать молитву!

— Нет, не будет, — ответил я кратко».

Для церковной иерархии Уилберфорса эти слова прозвучали как святотатство. Разразился страшный скандал, естественным финалом которого должно было явиться увольнение строптивого профессора, не считавшегося с тем, что он преподает в духовном учебном заведении. И если Дюбуа остался в Уилберфорсе, то главной причиной этого являлось то, что он, не считаясь со временем и усталостью, самозабвенно отдавался работе. Он обладал огромной работоспособностью, беззаветно любил свое дело, был требователен и одновременно заботлив и внимателен к студентам. Лишиться такого профессора, к тому же обладавшего поистине блестящей научной подготовкой, было не в интересах университета.

Дюбуа остался преподавать в Уилберфорсе, но его прямота, нередко переходившая в открытую резкость, нежелание заискивать перед церковным руководством, пользовавшимся неограниченной властью, в конечном итоге создали для него невыносимые условия для работы.

Это случилось позднее, а пока Дюбуа со всей увлеченностью, на которую может быть способен только человек, верящий в большое значение своей деятельности, отдавался работе со студентами. Официально Дюбуа являлся руководителем кафедры древних языков, но в действительности ему пришлось преподавать не только греческий и латынь, но и немецкий и английский языки. В круг его обязанностей входило наблюдение за дисциплиной студентов и выполнение некоторых других административных функций. Не считаясь со временем, сверх и без того огромной учебной нагрузки, без какого-либо вознаграждения Дюбуа хотел преподавать студентам социологию. Но руководство университета и церковная иерархия ни в коей мере не разделяли энтузиазма молодого профессора, которому так и не удалось разбить предубеждение с их стороны к новой отрасли науки.

Среди студентов, с которыми занимался Дюбуа, были люди различных способностей, некоторые из них — очень одаренные от природы, но большинство, как правило, с очень слабой общеобразовательной подготовкой. Дюбуа писал, что среди студентов он обнаружил «такое же рвение, такую же жизнерадостность, такой же ум», как в Новой Англии или в Европе. Но специфические особенности духовного учебного заведения, мертвящая атмосфера, созданная в Уилберфорсе церковниками, вызывали резкие протесты Дюбуа, всегда питавшего отвращение к церковным догмам.

Успехи в общеобразовательных дисциплинах уравнивались с «моральным и религиозным» лицом студента, посещения церкви были регулярными и обязательными, запрещались «тайные общения» между мужчинами и женщинами и даже случайные встречи на университетских спортивных площадках.

Нет, это была обстановка, ни в коей мере не подходившая для Дюбуа. Помимо всего прочего, в Уилберфорсе периодически собиралась верхушка негритянской церковной иерархии, епископы и будущие епископы. И если кто из преподавателей хотел укрепить свое положение, он должен был искать покровителей среди духовенства, внимательно следить за внутренней борьбой и интригами, которые раздирали эту церковную верхушку. Дюбуа чувствовал себя чужаком в этой среде, и церковное руководство Уилберфорса терпело его до поры до времени, отдавая должное его высокой профессиональной подготовке, педагогическому таланту и исключительной добросовестности.

Здесь, в Уилберфорсе, Дюбуа нашел свое личное счастье. Во время работы в этой духовной семинарии он познакомился с Ниной Гомер, отец которой работал поваром в одной из гостиниц, а покойная мать была уроженкой Эльзаса. В мае 1896 года Дюбуа женился и поселился с молодой женой в Уилберфорсе, отгородив в мужском общежитии двухкомнатную квартиру, отнюдь не похожую на апартаменты профессора; спальня выходила окнами в овраг, а для того чтобы попасть в «гостиную», надо было пройти через общий зал общежития. На лучшие жилищные условия Дюбуа не мог рассчитывать, так как его материальное положение было довольно стесненным. Надо было выплачивать долг Фонду Слейтера, питаться, одеваться, покупать книги, и все из скромного оклада в 800 долларов в год. Причем жалованье выплачивалось очень неаккуратно, и нередко приходилось ловить казначея и воздействовать на него самым решительным образом, чтобы получить положенную сумму.

Серьезные неприятности доставляли Дюбуа напряженные отношения, сложившиеся у него с епископом Арнеттом, который являлся некоронованным властелином Уилберфорса. С присущей ему прямотой и решительностью Дюбуа выступил против назначения сына епископа преподавателем. «Бен Арнетт-младший, — вспоминал Дюбуа, — так и не стал преподавать в Уилберфорсе. Но победил и епископ. Свой высокий пост он занимал пожизненно, и тот, кто ему не нравился, недолго мог удержаться в Уилберфорсе. Епископ уступил моему свирепому, безудержному натиску, но я прекрасно понимал, что дни мои в Уилберфорсе сочтены».

Дюбуа не мог использовать в Уилберфорсе свои знания, ему не удалось реализовать планы по изучению социологии негров, многие его начинания наталкивались на глухую стену равнодушия, а нередко и прямого противодействия. Разочарования Дюбуа в связи с этим были тем более тяжелыми, что при надлежащей постановке дела в Уилберфорсе можно было добиться очень многого. Потенциальные возможности этого учебного заведения были исключительно велики, так как Уилберфорс в значительной мере был духовным центром для всех негров США. Сюда ехали учиться негры из южных и северных штатов, с побережья Атлантического и Тихого океанов.

Осенью 1896 года Дюбуа пригласили на пятнадцать месяцев помощником преподавателя в Пенсильванский университет в Филадельфии. Дюбуа должен был заниматься с неграми — студентами университета изучением своего любимого предмета — социологии. К этому времени он уже опубликовал свою первую книгу по истории американских негров и был в определенной мере известен как человек, получивший широкое и разностороннее образование. Приглашение Дюбуа в Пенсильванский университет являлось признанием его научных и педагогических заслуг. И он принял это приглашение с тем большим удовлетворением, что представлялась возможность заняться социологией. Определенную роль играл и фактор материальный. Переход на работу в Пенсильванский университет, где ему предоставили жалованье в 900 долларов в год, несколько улучшал его финансовое положение. А эта проблема стояла тогда для Дюбуа с особой остротой, так как женитьба потребовала дополнительных расходов.

Сразу же после получения приглашения от Пенсильванского университета Дюбуа вместе с женой направился на Восток, в Филадельфию. Непосредственной причиной, побудившей ректорат университета пригласить на работу цветного преподавателя, что было явлением чрезвычайно редким, являлась необходимость научного изучения положения негров в Филадельфии.

Дюбуа первым среди негров получил степень доктора философии в Гарвардском университете, он опубликовал научный труд по истории негров, монографию «Запрещение работорговли», учился за границей, был одним из немногих ученых, который занимался социологическими проблемами. Не принять такого человека на работу практически было невозможно. Но и принять его на равных условиях с белыми профессура Пенсильванского университета не рискнула. Немедленно четко сработал расовый барьер. Дюбуа прислали вежливое, но подчеркнуто холодное приглашение. Чтобы не ставить его в равное положение с белыми профессорами, срочно придумали никогда ранее не существовавшую должность помощника преподавателя. Разумеется, ему платили значительно меньше, чем белым профессорам, и пригласили на определенный, точно оговоренный срок. Он не получил академических привилегий. Ему не предоставили кабинета, фамилия Дюбуа не была даже включена в печатный список преподавателей университета. Молодого профессора сразу же подвергли сегрегации: со студентами он не общался совершенно, а с преподавателями даже своей кафедры встречался только в случае крайней к тому необходимости.

Дюбуа предстояло заниматься изучением положения негров Филадельфии, дискриминируемых и сегрегируемых в этом городе. И словно для того чтобы он лучше прочувствовал положение своих собратьев, его самого подвергли в университете фактически остракизму.

Так начал Дюбуа свои социологические исследования положения негров в Филадельфии, которые вскоре принесли ему не только общенациональную, но в значительной мере и мировую известность. Работа в Пенсильванском университете, несмотря на все минусы, связанные с дискриминационным положением Дюбуа, давала ему огромное моральное удовлетворение. И в первую очередь потому, что она соответствовала его жизненным планам, в центре которых находилась негритянская проблема. «Много времени прошло с тех пор, — вспоминал Дюбуа, — и все же я думаю, что первую четверть своей жизни я шел по строго намеченному пути. В США я вернулся полный сил и желания посвятить свою жизнь освобождению американских негров. Оружием моим должны были стать история и другие общественные науки; я намеревался оттачивать это оружие, одновременно используя его с помощью исследований и литературного труда».

Осуществлению этих планов и способствовала работа Дюбуа в Пенсильванском университете. Трудно поверить в то, что вся работа по исследованию условий жизни негров Филадельфии была проделана Дюбуа без каких-либо помощников. Но это действительно было так. С утра до ночи на протяжении многих месяцев он ходил из дома в дом и лично опросил пять тысяч человек. Это была чудовищно тяжелая работа, и не только в физическом отношении. По-разному встречали Дюбуа в трущобах, где жили негры, и очень часто это были отнюдь не сердечные встречи. Задавленные нуждой, невежеством и расовым гнетом люди не хотели, чтобы кто-то расспрашивал о подробностях их тяжелого существования.

Дюбуа не был бесстрастным фиксатором язв и пороков седьмого округа, негритянского гетто Филадельфии, он сам жил в этом кромешном аду. Он вспоминал, что они вместе с женой жили в грязи, в атмосфере пьянства, нищеты и преступности, в квартале, где полиция творила суд и расправу, где в двух шагах от их более чем скромного жилья по ночам слышались выстрелы и убивали людей.

Это были условия, которые отнюдь не способствовали творческой работе, и тем не менее к весне 1898 года Дюбуа написал, а спустя год опубликовал за счет университета объемистый, в тысячу страниц, том «Негры Филадельфии». Работа была написана не только на основании опроса негритянского населения, проведенного Дюбуа, и обобщения полученных статистических данных. Дюбуа тщательно изучил все книгохранилища Филадельфии, библиотеки частных лиц, поднял огромные материалы по двухсотлетней истории негров Филадельфии.

Это была работа, подобной которой в США никогда ранее не выпускалось. Научная общественность и пресса опубликовали многочисленные рецензии на труд Дюбуа. Отклики были различные, в зависимости от отношения автора рецензии и издателя к негритянской проблеме. Но для всех рецензий было Характерно признание большого научного значения проделанной работы.

«Нейшн», например, отмечал «поразительно исчерпывающий характер этого исследования», хотя, по мнению автора рецензии, общая картина жизни негров Филадельфии, нарисованная Дюбуа, была «слишком мрачной». «Еле Ревью» писала, что исследование Дюбуа «вклад в американскую науку, особое и исключительно ценное дополнение к знаниям человечества, касающимся важной и мрачной темы». «Аутлук» подчеркивал скрупулезную объективность автора исследования.

Эти восторженные отзывы выдержали испытание временем. Прошло уже почти семьдесят лет с момента опубликования этой работы, и до сих пор она не потеряла своей очень большой научной ценности. К ней обращаются все исследователи истории негритянского народа США.

Опубликование этой работы сыграло исключительно важную роль в жизни Дюбуа. «Самое главное, — писал Дюбуа, — заключалось для меня в том, что теперь, спустя много лет, я, наконец, понял, чем должен заполнить свою жизненную программу, что хочу делать и как. Прежде всего мне стало мучительно ясно, что принадлежность к той или иной группе населения еще не означает, что все о ней знаешь. От филадельфийских негров я узнал гораздо больше о том, что такое негритянская проблема, чем они узнали от меня».

Эта оценка Дюбуа своей работы чрезвычайно показательна с точки зрения признания того большого влияния, которое оказывали негры, их положение, их борьба за свои права на взгляды Дюбуа, на его позицию в негритянском вопросе и даже на его научную работу. Так было не только в период, когда он работал над «Неграми Филадельфии», но и на протяжении всей его жизни: Дюбуа не только писал труды по истории, социологии, экономике негритянского народа, он не только создавал художественные произведения о жизни своего народа, не только обучал негров, но и сам учился у них. Его научные труды по истории и социологии негров, принесшие ему мировую известность, отвечали самым насущным задачам борьбы негритянского народа за свои права. И в этом была одна из важных причин большого воздействия этих трудов на негритянское освободительное движение, их большой не только научной, но и политической актуальности.

Исключительно удачный опыт изучения условий жизни негров Филадельфии окрылил Дюбуа. Он загорелся идеей организации широких научных исследований американских негров с привлечением крупнейших специалистов из самых известных университетов страны. Когда Дюбуа верил в какую-либо идею, он проявлял огромную энергию, колоссальную силу воли и настойчивость, чтобы претворить ее в жизнь. И на этот раз он обратился с письмами к Гарвардскому, Колумбийскому и Пенсильванскому университетам, к правительственным органам с конкретной программой изучения и научного познания негритянской проблемы в США. В этом Дюбуа видел в то время главный путь, столбовую дорогу, по которой надо идти, чтобы добиться решения негритянской проблемы в США. Это была все та же программа, которой и раньше придерживались многие руководители негров и их искренние друзья из белых: узнай истину, и истина спасет тебя.

Дюбуа в то время отнюдь не стоял на радикальных позициях решения негритянской проблемы, которые были характерны для последнего периода его жизни и которые выдвинули его в ряды самых выдающихся борцов за освобождение негров, за мир и дружбу между всеми народами. В «Неграх Филадельфии» Дюбуа призывал жителей черного гетто Филадельфии, а с ними и всех негров быть «миролюбивыми» и «терпеливыми», а не «крикливыми» и «неумеренными». Он выражал твердую уверенность, что изменения в положении негров неизбежно наступят, но это будет медленный процесс.

Однако, несмотря на все эти заявления, объективно работа Дюбуа, в которой приводился огромный: материал об исключительно тяжелом положении негров, звала к борьбе, к мобилизации сил, выступавших за решение негритянской проблемы.

Встретив в ведущих университетах страны полное равнодушие к своим планам научного изучения негритянского вопроса, Дюбуа обратился в 1897 году с конкретными предложениями к Кэрролу Райту, возглавлявшему в то время Федеральное бюро труда. Райт проявил интерес к предложению Дюбуа, чем поощрил его на проведение новых важных социологических исследований, которые были завершены и направлены им в Бюро труда.

У этого труда Дюбуа оказалась трагическая судьба: преемники Кэррола пошли на прямое преступление, они сознательно уничтожили этот труд. И работа, которую Дюбуа относил к числу своих лучших исследований в области социологии, никогда не увидела света.

В 1896 году к Дюбуа обратился доктор Горас Бамстед, ректор Атлантского университета, одного из крупнейших негритянских университетов Юга, с предложением перейти на работу в возглавляемый им университет. Дюбуа предлагалось работать над проблемами социологии и участвовать в конференциях, посвященных изучению негритянской проблемы.

Дискриминация со стороны профессуры Пенсильванского университета и, главное, возможность продолжать работу в области социологических исследований побудили Дюбуа дать незамедлительное согласие на предложение Бамстеда. С огромным увлечением Дюбуа продолжил в Атланте изучение социологии негров. В отличие от многих буржуазных исследователей, использовавших социологию для доказательства незыблемости деления общества на классы, Дюбуа предпринял попытку поставить социологию на подлинно научную основу.

За годы работы в Атлантском университете, где он пробыл до 1910 года, Дюбуа проделал колоссальную работу по сбору и научному обобщению огромного количества фактов о положении негров. Дюбуа подчеркивал, что он занялся социологическими исследованиями с утилитарной целью — изучить условия жизни негров и использовать полученные выводы для борьбы за улучшение положения негритянского населения США. Но как настоящий ученый, Дюбуа, занявшись социологическими исследованиями негров, не мог не проводить их на действительно научной основе. А это, в свою очередь, привело к подлинно революционным изменениям во взглядах Дюбуа на негритянскую проблему. «Таким образом, — делал вывод Дюбуа, — придя в своих социологических исследованиях к твердому убеждению, что всякая расовая группа претерпевает изменения, я понял, что и все общество непрерывно развивается и изменяется, что его структура не является застывшей и неподвижной».

Это был диалектический подход к пониманию проблем общественного развития, это был вывод, к которому мог прийти только настоящий крупный ученый, способный самостоятельно сделать выводы и обобщения из тех огромных достижений, которых добилась наука в конце XIX — начале XX века. Изменение взглядов Дюбуа на расовую проблему, как часть развития всего общества, носило не революционный, а эволюционный характер. Он не сразу пришел к диалектическому пониманию процесса развития общества, надо было преодолеть огромную силу инерции в виде тех взглядов на развитие общества, которые преподавались в Фиске, Гарварде, в Берлинском университете. Надо было, собственно говоря, пересмотреть все свое жизненное кредо, избавиться от тех взглядов на жизнь, которые прививались всей окружавшей его средой. Это был процесс длительный и мучительный, начало ему было доложено в Атланте, где Дюбуа широким фронтом развернул исследовательскую работу в области социологии.

Эта работа продолжалась беспрерывно на протяжении тринадцати лет. За эти годы был проделан колоссальный по объему труд: Дюбуа выпустил шестнадцать томов социологических исследований. Никогда раньше ни один исследователь не ставил перед собой таких колоссальных задач, как Дюбуа, опубликовавший эту серию исследований. Он подходил к своему исследованию в области социологии негров как к части большой общенациональной исследовательской работы, рассчитанной на целое столетие.

Это было грандиозно. Планы Дюбуа поражали воображение и у многих вызывали скептическое отношение к профессору-энтузиасту, неверие в возможность выполнения этих планов. Тринадцать лет напряженнейшей работы Дюбуа и небольшой группы руководимых им научных работников, опубликованные ими тома социологических исследований убедили даже самых закостенелых скептиков в возможности фронтального, глубоко детального изучения негритянской проблемы в США.

Позднее Дюбуа, критически оценивая свою работу, проделанную в Атлантском университете, отмечал, что во всех шестнадцати опубликованных томах уделялось недостаточное внимание экономической стороне вопроса. Что в этих работах не нашла должного отражения философия Маркса и Энгельса и тома выпускались в свет в то время, когда еще нельзя было использовать учение Ленина.

Были, конечно, в этой серии свои недостатки и недоработки, но в целом это было поистине уникальное явление в детальном изучении негритянской проблемы. В свет вышла настоящая энциклопедия негритянской жизни. С 1896 по 1920 год все работы, публиковавшиеся в США по расовой проблеме, в той или иной мере опирались на это исследование.

Социологические исследования о положении негров, опубликованные Атлантским университетом, вызвали самые восторженные отзывы. Дюбуа было очень приятно получить письмо от своего учителя философии в Гарвардском университете, который писал, что «это блестящий научный труд». Букер Вашингтон, известный лидер негров, выступая в 1911 году на конференции Атлантского университета, посвященной изучению положения негритянских ремесленников, сказал: «Вся страна должна быть благодарна вашему учреждению за тщательную и систематическую работу, в результате которой из года в год появляются исследования, представляющие огромный интерес и ценность для всей нации».

Труды Атлантского университета о положении негров получили исключительно высокую оценку со стороны периодической печати. Журнал «Аутлук» писал в 1903 году: «Ни один исследователь, изучающий расовую проблему, никто из тех, кто как следует задумывается над ней или говорит о ней, не может позволить себе игнорировать факты об условиях жизни и развитии негров, приводимые в серии социологических исследований, издаваемой Атлантским университетом… Во всех этих изданиях бросается в глаза рука квалифицированного и внимательного исследователя».

Южная ассоциация историков отмечала в 1904 году. «Работа, выполненная под руководством Атлантских конференций, должна быть внимательно и вдумчиво оценена каждым интересующимся любым аспектом жизни американских негров. Вдохновенным руководителем этой работы является доктор Дюбуа. Он заслуживает самой высокой похвалы за все, что было сделано, особенно в связи с многочисленными препятствиями, возникавшими на пути осуществлявшегося Дюбуа предприятия».

«Нью-Йорк ивнинг пост» писала в 1905 году: «Единственными научными исследованиями в области негритянского вопроса в настоящее время являются исследования, проводимые в Атлантском университете».

Положительные отклики были опубликованы и за границей. В частности, английская пресса отмечала высокий научный уровень проведенных исследований, объективное изложение фактов и тщательный отбор материала.

Были и критические отзывы. Например, том, посвященный негритянской церкви, был раскритикован некоторыми рецензентами. Но это было и не удивительно, святые отцы не привыкли к тому, чтобы кто-то критически исследовал их деятельность. А всякое научное исследование, тем более выполненное таким крупным ученым, как Дюбуа, не могло не носить критического характера. Помимо этого, надо учитывать, что Дюбуа никогда не благоговел перед церковной иерархией. Он объективно, с большим знанием предмета исследовал деятельность негритянских церквей, ни в коей мере не лакируя зачастую отнюдь не привлекательную деятельность отцов церкви.

Высокая оценка научной общественностью социологических трудов, опубликованных Атлантским университетом, привлекла внимание официальных кругов. Дюбуа и его сотрудников стали периодически приглашать принимать участие в официальных обследованиях. Сам Дюбуа участвовал в двенадцатой переписи населения США и на основании собранных материалов написал монографическое исследование. Признанием больших научных заслуг Дюбуа явилось его принятие в 1900 году в Американскую ассоциацию содействия науке, в 1904 году он стал почетным членом этой ассоциации.

Результаты работы, проделанной Дюбуа по изучению негров, стали известны далеко за пределами США. Этому в значительной мере способствовала Всемирная выставка в Париже в 1900 году. Дюбуа с помощью двух студентов подготовил около пятидесяти цветных диаграмм, отражавших важнейшие итоги научных исследований по негритянской проблеме, проведенных в Атлантском университете. Эта работа, выполненная в очень короткие сроки, потребовала огромного физического и нервного напряжения, не хватало денег, не было никакой не только материальной, но даже и моральной поддержки со стороны ректората.

Но все трудности были преодолены, экспозицию закончили в срок и отправили на выставку в Париж. Инициатор этого мероприятия и его главный исполнитель чуть не остался в Атланте. Опять возникла проблема, тяготившая Дюбуа всю жизнь, — не было денег. С большим трудом достав билет в четвертый класс, Дюбуа отправился в Париж. Экспозиция, размещенная в небольшом помещении, пользовалась огромным успехом, и Дюбуа как ее организатор был удостоен золотой медали.

Казалось, что работа, получившая мировое признание, должна была обеспечить Дюбуа все возможности для дальнейших плодотворных научных исследований. Однако этого не произошло. Более того, с каждым годом возникали все новые трудности, на преодоление которых тратилась огромная энергия и колоссальное количество времени.

После блестящего триумфа на выставке в Париже Дюбуа возвращался в США окрыленный успехом. «Я был уверен, — вспоминал он, — что теперь-то мне обеспечена помощь и поддержка и я смогу продолжать начатую работу. Но — увы! — не прошло и десяти лет, как мне пришлось совсем оставить ее, так как в нашей богатой стране не нашлось пяти тысяч долларов в год, чтобы мы могли продолжать свои исследования».

Дюбуа объяснял свои трудности тем, что работа велась без учета специфических условий США, требующих для успеха любого дела умело продуманной и хорошо организованной рекламы. Безусловно, это сыграло свою отрицательную ролы Но, очевидно, имелись и другие не менее важные причины, мешавшие успешному продолжению работ. В США были влиятельные силы, не заинтересованные в продолжении этих работ, в демонстрации перед всем миром язв и пороков американского общества. А более убедительных доказательств порочности американской демократии, чем положение негров, найти, пожалуй, было невозможно. Не случайным было и то, что работы Дюбуа натолкнулись на сильное противодействие кругов, близких к институту в Таскиги.

В этом институте под руководством Букера Вашингтона практически проверялась его идея о том, что негры нуждаются только в сугубо профессиональном образовании, чтобы овладеть каким-либо ремеслом и зарабатывать себе таким образом на жизнь. Вашингтон призывал негров пойти на компромисс с белыми на Юге, оказать им политическую поддержку и за это выторговать себе право на сносное существование.

Инициативе Вашингтона было сделано грандиозное паблисити по всем правилам американской рекламы. Его призывы к неграм прекратить борьбу за свои права, искать пути компромиссного решения всех спорных проблем обеспечили Вашингтону активную поддержку и помощь со стороны финансового капитала.

Работы Дюбуа в значительной мере противоречили политике Букера Вашингтона. Вашингтон мог давать высокую оценку отдельным достижениям Дюбуа, как это было сделано в приведенном выше высказывании о работе Атлантского университета по исследованию негритянских ремесленников, но в целом Дюбуа и Вашингтон уже тогда шли принципиально различными путями.

Дюбуа все больше приходил к выводу, что, несмотря на всю важность его научных исследований для негров, он невольно оказывался в значительной мере в стороне от тех проблем, которые больше всего волновали негритянский народ. «Я понял, — писал Дюбуа, — что невозможно оставаться спокойным, хладнокровным и объективным ученым в то время, когда негров линчуют, убивают и заставляют умирать от голода». А когда Дюбуа приходил к какому-либо выводу, он с присущей ему энергией, настойчивостью и прямотой добивался реализации того, что он считал справедливым.

Принципиальные различия во взглядах на негритянскую проблему, нетерпимость Вашингтона ко всем инакомыслящим, полное отсутствие у Дюбуа склонности к компромиссам по принципиальным вопросам — все это предопределило неизбежность столкновения между Вашингтоном и Дюбуа. В 1903 году между ними произошла первая серьезная размолвка, которая в 1908 году привела к окончательному разрыву.

Разрыв с Вашингтоном, за спиной которого стояли мощные и влиятельные силы, имел роковые последствия для Дюбуа. Прошло всего два года после этого, и он был вынужден прекратить свою работу в Атлантском университете.

В своей работе он наталкивался на серьезное противодействие и со стороны федеральных организаций. В 1906 году Дюбуа обратился к федеральному уполномоченному по вопросам труда Нейлу с предложением провести тщательное историческое и социологическое исследование негров Черного пояса, района Юга, где негры составляли большинство населения.

С двумя своими помощниками Дюбуа проделал огромную работу по исследованию многочисленных документов и опросу населения. Это была не только тяжелая, но и опасная работа. В заповеднике расизма, где работали Дюбуа и его сотрудники, можно было столкнуться с любой неожиданностью и даже стать жертвой суда Линча. Во всяком случае имели место случаи, когда сотрудников Дюбуа встречали выстрелами из ружей.

Надо было иметь незаурядное мужество, чтобы в таких условиях вести работу и закончить ее. Исследование было доведено до конца и отправлено в Федеральное бюро по вопросам труда. После долгих бюрократических проволочек чиновники из бюро, сославшись на то, что в отчете «затронуты политические проблемы», отказались опубликовать его и уничтожили единственный экземпляр рукописи отчета.

Так погибло одно из лучших, наиболее тщательно подготовленных социологических исследований Дюбуа. И это был не единственный случай.

Безвозвратно погибли для науки исследования, которые проводил Дюбуа в период своей работы в Атлантском университете, в штате Джорджия. В январе 1959 года в Москве на встрече с советскими учеными, работающими над проблемами истории Америки, Дюбуа рассказал о том, что вместе со своими учениками он тщательно исследовал один из округов штата Джорджия. Была проделана работа очень большого объема: история этого округа исследовалась на огромном историческом отрезке времени, начиная от появления здесь первых колонизаторов и до начала XX века. Помимо исследования документальных источников, проводился тщательный опрос многих жителей. Обобщенный и обработанный материал в виде отчета о проделанной работе был направлен в Федеральное бюро по вопросам труда, где он и нашел свою гибель. Федеральные чиновники не только не выполнили свое обещание опубликовать это исследование, но даже отказались вернуть рукопись. После этого случая, говорил Дюбуа, мы всегда печатали материалы своих исследований в университетском бюллетене.

Дюбуа подчеркнул, что причиной уничтожения его исследования в Федеральном бюро являлось то, что в этой работе речь шла о неграх. А эти Материалы в США никогда не торопились публиковать, а нередко грубейшим образом пытаются даже уничтожить сведения о всех событиях в истории США, связанных с неграми. Дюбуа рассказал, например, интересный факт, связанный с историей столицы США. Основателем Вашингтона был негр Грех. Но в библиотеке конгресса США была вырезана статья из хранящейся там газеты 1793 года, в которой сообщалось об этом факте.

Немало трудностей встречал Дюбуа в своей работе в Атланте и в- последующие годы. Некоторые исследователи жизни и деятельности Дюбуа склонны видеть причину этих трудностей в каких-то личных качествах Дюбуа, в особенностях его характера. На наш взгляд, это явная переоценка чисто личных моментов за счет недооценки объективных факторов, связанных с многогранной деятельностью этого выдающегося ученого и общественного деятеля.

Что же касается характера Дюбуа, то на этот счет имеются важные свидетельства самого Дюбуа, содержащиеся в его автобиографических работах и мемуарах. Конечно, возникает вопрос, сколь объективен может быть автор мемуаров, когда он касается черт своего характера. Очевидно, объективность Дюбуа должна быть вне подозрения хотя бы потому, что очень редко публикуются мемуарные работы, авторы которых были бы столь самокритичны и к своей деятельности и к оценке своих личных качеств, как это имеет место в мемуарах Дюбуа.

Сам Дюбуа считал, что в становлении и развитии его характера исключительно важную роль сыграл тринадцатилетний период работы в Атлантском университете. «То были годы больших перемен в моем сознании, годы создания и разрушения идеалов, тяжкого груда и редких развлечений. Тут я нашел себя. Я утратил почти всю свою манерность, стал более человечен, приобрел самых близких и дорогих мне друзей».

Однако здесь же, в Атланте, ему пришлось столкнуться и с многочисленными разочарованиями, с косностью чиновников от науки, мешавших осуществлению его планов изучения истории и современного положения негров. В этот же период Дюбуа пришлось вести бои и с теми реакционными элементами, которые прекрасно понимали большое научное и политическое значение его исследований и преднамеренно препятствовали их осуществлению.

Неоднократно научная работа Дюбуа оказывалась на грани полного краха из-за тех многочисленных препятствий, которые постоянно возникали то из-за недостатка средств, то из-за прямого противодействия влиятельных сил. Но эти трудности не сломили Дюбуа. «Все это, — вспоминал он, — укрепило, сделало твердым мой характер. Надо мной проносились гигантские валы. Я познал жизнь во всех ее парадоксах и противоречиях, видел слезы одних и веселье других. Я окончательно возмужал. Одни идеалы были ниспровергнуты, другие поднялись до звезд; душа моя была покрыта шрамами, я стал чуть более мрачен, но по-прежнему хранил в себе бесценный дар не унывать, по-прежнему был полон решимости драться, упрямо драться за истину и добро».

Было бы упрощенчеством говорить о том, что главной чертой характера Дюбуа было стремление всегда и везде, причем в резкой форме, говорить всем в глаза правду. Для негра, даже выдающегося ученого, это был очень рискованный и, главное, редко дающий положительные результаты путь. Дюбуа не был из тех негров, которые могли сносить оскорбления со стороны власть имущих белых, проявлять к ним раболепие и подобострастие. Он не был «дядюшкой Томом» XX века, который мог поступиться человеческим достоинством, чтобы добиться уступки в каком-то частном вопросе.

И тем не менее горький опыт заставлял Дюбуа быть осмотрительным и сдержанным. Он писал о своей работе в Атлантском университете: «Я был человек как все, мог сильно чувствовать, иметь свои симпатии и антипатии и при случае высказывал их. Эти качества я не мог в себе полностью подавить, да и не старался это делать. В то же время я мог иногда терпеть и, как спустя много лет сказал мой друг Генри Хант, «молчать на всех своих семи языках». Когда же я говорил, то не для того, чтобы лгать».

Не только в период работы в Атланте, но и в последующие годы, на протяжении всей своей жизни, Дюбуа сохранил некоторую прирожденную замкнутость. Он не мог быстро сходиться с незнакомыми людьми и тем более быть с каждым запанибрата, сохранилась у него и резкая, критическая манера разговора.

В январе 1959 года Дюбуа и его жена Ширли Грэхем, американская писательница и общественный деятель, встретились в Москве с группой советских ученых, специализирующихся по истории США и Латинской Америки. Беседа продолжалась несколько часов. Дюбуа и Грэхем рассказали о негритянском движении в США на современном этапе, в частности большее внимание было уделено вопросу о борьбе за отмену сегрегации в школах. В ходе беседы дискутировались многие вопросы: роль эксплуатации негров в процессе первоначального накопления капитала в США, роль и место негритянской национальной буржуазии в негритянском движении, негры и проблема американской нации, американская историография и негритянская проблема, негры в истории стран Латинской Америки, оценка «Журнала негритянской истории» и ряд других вопросов.

Дюбуа очень обстоятельно, на высоком научном уровне, продемонстрировав блестящее знание материала и поразительную для его возраста память, отвечал на многочисленные вопросы участников встречи. Шла непринужденная, товарищеская беседа в теплой обстановке, созданию которой в немалой степени способствовали остроумные ответы Дюбуа на вопросы участников беседы.

На мой взгляд, эта беседа с Дюбуа очень показательна для его манеры ведения разговора. Стоило одному из участников беседы задать вопрос, в котором был сформулирован упрощенческий подход к оценке современного движения негров в США, как резко проявилась у Дюбуа критическая манера ведения разговора. Он не стал подбирать обтекаемых дипломатичных формулировок, чтобы объяснить автору вопроса и всем участникам беседы ошибочность упрощенческого подхода к движению негров в США. Дюбуа прямо и довольно резко заявил об этом.

Вспоминается и такой факт. Во время одного из своих последних приездов в нашу страну Дюбуа в коллективной беседе обратился к одному из участников встречи, не принимавшему участия в общей беседе, с вопросом, на каком языке он предпочитает изъясняться — на английском, немецком или французском. Узнав, что он не владеет ни одним разговорным иностранным языком, Дюбуа не посчитал нужным скрыть свое явное неодобрение этого.

Прекрасный организатор, Дюбуа никогда не чурался черновой работы, но он был полностью лишен способности решать деловые вопросы, связанные с изысканием финансовых средств. Когда в 1909 году была создана Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения, то первое, с чем она столкнулась, как и другие негритянские организации, — это резкая нехватка средств. Финансовый кризис ассоциации был затяжным и очень тяжелым. Остро чувствовалась необходимость выделить из числа руководителей ассоциации человека, который будет постоянно заниматься изысканием средств через богатых друзей ассоциации и известных филантропов.

Выбор пал на Дюбуа. «Я от этого отказался, — писал он, — ибо знал, что совершенно не гожусь для такой роли. Работа по добыванию средств требовала приветливого обращения, знания человеческой натуры, гибкости, а этих качеств у меня не было».

Характерной особенностью деятельности Дюбуа, как научной, так и общественно-политической, являлось то, что он всегда стремился не отставать от жизни, строить свою работу так, чтобы она отвечала самым насущным требованиям современности, и в первую очередь — самым важным проблемам негритянского освободительного движения. А поспеть за жизнью было не так легко.

Дюбуа завершил свое образование и занялся самостоятельной научно-исследовательской и педагогической работой в конце 90-х годов, когда США и другие индустриально развитые страны вступали в полосу империализма. Процесс перехода к империализму сопровождался глубочайшими изменениями в мировой политике и внутренней жизни государств. Правильно понять социально-экономическую природу этих изменений и, главное, должным образом учесть их в практической деятельности, направленной на улучшение положения негров, было нелегкой задачей.

Дюбуа в то время полностью не понимал еще природы колониальной экспансии капитализма, которая охватывала весь мир. Но ряд важнейших проблем, связанных с колониальной политикой великих держав, становился для него все более понятен, так как он тщательно изучал вопрос о взаимоотношениях рас.

Особенно внимательно следил Дюбуа за развитием событий в Африке, где развертывалась мощная экспансия ведущих империалистических держав — Англии, Франции, Бельгии, Германии, Италии. Дюбуа писал, что это была борьба за золото, алмазы и рабочую силу Южной Африки, за господство над важнейшей водной артерией континента — Нилом, за завоевание несметных богатств Конго и полезных ископаемых Западной Африки.

В одном из своих автобиографических романов Дюбуа нарисовал образ педагога, который прекрасно разбирался в мировых событиях, вследствие чего потерял место преподавателя в университете, в котором он работал. Эти слова очень подходят для характеристики самого Дюбуа последних лет XIX и начала XX века. Он проявлял огромный интерес к международным событиям, особенно к проблемам колониальной политики, изучая ее сквозь призму своего рода мировой теории расовых взаимоотношений. И эта деятельность Дюбуа, особенно его откровенные заявления с оценкой агрессивности политики империалистических держав, отнюдь не приветствовалась влиятельными кругами, руководившими научной жизнью в Атланте.

Это был период, когда в Африке развертывались события, которые не могли не привлечь внимания каждого, кто пытался понять негритянскую проблему в мировом масштабе. Из Африки поступали сообщения о том, как вооруженные до зубов колонизаторы, все сжигая и уничтожая на своем пути, предпринимали лихорадочные попытки опередить друг друга в завоевании еще свободных районов Африки. Это был бесконечный список чудовищных преступлений против фактически безоружных африканских народов.

Страшное впечатление оставалось от скупых газетных отчетов о «подвигах» колонизаторов в Восточном Судане, где 23 сентября 1898 года в битве у Омдурмана английская регулярная армия впервые в истории войн применила пулеметы «максим». За несколько десятков минут было скошено 20 тысяч махдистов, наступавших на позиции англичан. Это была страшная бойня, одна из самых позорных страниц в истории «цивилизаторской миссии» колонизаторов в Африке. Ворвавшиеся в Хартум английские войска разрушили мавзолей Махди, прах Мухаммед-Ахмеда, вождя восстания махдистов в Южном Судане в 1881–1885 годах, был выброшен в реку. Командовал войсками англичан в этих операциях известный генерал-палач Китченер, бесславно погибший в. одной из колониальных авантюр.

Поступали из Африки и обнадеживающие вести. Плохо вооруженная армия эфиопов наголову разбила итальянцев, вторгшихся в Абиссинию во время итало-абиссинской войны 1894–1896 годов. Опозоренные итальянцы вынуждены были признать независимость Абиссинии и уплатить ей контрибуцию.

Негры в США с энтузиазмом восприняли это сообщение. Герой одного из романов Дюбуа, мысленным взором переносясь в далекую Эфиопию, рисовал перед собой картину побоища под Адуей, где негры разгромили армию захватчиков и уничтожили 25 тысяч итальянских солдат.

Он видел мрачное поле битвы, десятки тысяч черных воинов с налитыми кровью глазами, с пеной у рта устремились в едином порыве на позиции врага. И впереди всех атлетическая фигура чернокожего императора Менелика — верхом на коне, в стальном панцире, с львиной шкурой на плечах. Рядом с ним едет смуглая императрица Тантоу, блистая великолепными нарядами. «Дикие крики потрясают небеса, грохот копыт и бряцание бронзы гулко перекатываются по земле. Кичливые итальянцы останавливаются и, дрожа от страха, поворачивают назад; они обращаются в бегство, бросая свои военные знаки — атрибуты древнеримских ликторов, — бегут, словно затравленные звери, навстречу ожидающей их смерти. И вот двадцать пять тысяч трупов лежат, кровоточа и разлагаясь…»

Дюбуа ярко отразил огромный энтузиазм, с которым негры США восприняли весть о разгроме итальянцев. Это событие имело тем большее значение, что битва под Адуей произошла в марте 1896 года, а незадолго до этого, в сентябре 1895 года Букер Вашингтон произнес свою знаменитую речь, в которой призывал негров признать себя людьми второго сорта и угождать белым. В битве под Адуей была не только разгромлена итальянская армия, эфиопские воины нанесли здесь и страшный удар по философии Вашингтона.

Разгром итальянцев в Эфиопии имел огромное значение для укреплении самосознания негров. Но это был только единичный пример успешной борьбы народов Африки против колонизаторов. Италия была хищником поменьше и послабее. Ее поражение в Абиссинии еще раз подтвердило слова Бисмарка о том, что у Италии аппетит большой, а зубы гнилые.

Значительно труднее было бороться против опытных в колониальном разбое англичан, французов, бельгийцев, особенно против англичан, которые захватили половину Африки. Сесиль Родс, дипломированный мастер колониального разбоя, окончивший Оксфордский университет, стал богатейшим человеком, захватив в Южной Африке крупнейшие в мире алмазные россыпи и районы добычи золота. Этот слабосильный, чахоточный человек сосредоточил в своих руках огромную власть. Он создал колоссальную империю в Южной Африке и стал главным виновником англо-бурской войны 1898–1902 годов.

В Азии появился молодой и многообещающий хищник — Япония, успешно выигравшая войну у двух колоссов — Китая и России. Началось ожесточенное соперничество между великими державами за господство над колониальными и зависимыми народами, что сыграло свою трагическую роль в подготовке и развязывании мировой империалистической войны.

В империалистическую экспансию активно включились Соединенные Штаты, захватившие Гавайские острова, имевшие важное стратегическое значение, и развязавшие первую в мире империалистическую войну, испано-американскую войну 1898 года, положившую начало целой серии войн за передел мира.

Все эти международные события не могли пройти мимо внимания Дюбуа, который понимал, что негритянскую проблему в США надо рассматривать в общей связи с экспансионистской политикой ведущих империалистических держав против цветных народов.

Но, конечно, особо пристальное внимание Дюбуа привлекали события, развертывавшиеся в самих Соединенных Штатах. Конец XIX — начало XX века был периодом бурного экономического развития США, появления и безудержного роста монополистического капитала, периодом глубоких сдвигов во всех областях политической, общественной, культурной жизни страны.

За кратчайшие исторические сроки с 1860 по 1894 год США проделали огромный путь в своем экономическом развитии, в несколько раз увеличили свой экономический потенциал. И с четвертого места в мире по объему промышленной продукции в 1860 году вышли на первое место в 1894 году. Это был гигантский скачок вперед, блестяще подтвердивший прогноз Энгельса, который еще в 1864 году, в разгар гражданской войны в США, писал: «Как только будет взорвано рабство, — это величайшее препятствие, сковывающее политическое и социальное развитие Соединенных Штатов, — страна переживет такой подъем, который в кратчайший исторический срок обеспечит ей совершенно иное место в мировой истории…»

Апологеты американского капитализма изображают послевоенное тридцатилетие не только как период невиданного экономического подъема, но и как — годы всеобщего процветания. Подобная радужная картина не имеет ничего общего с действительностью. Для рабочего класса США послевоенное тридцатилетие было периодом жесточайшей эксплуатации. Рабочий день продолжался десять-четырнадцать часов, в крупнейших городах страны трудящиеся жили в трущобах, подобных которым давно уже не было в странах Европы.

На усиление эксплуатации рабочий класс США ответил мощными забастовками, равных которым по упорству и ожесточенности не было во всей истории рабочего движения страны. К числу таких забастовок относилась «долгая забастовка» шахтеров в 1875 году, национальная забастовка железнодорожников в 1877 году, национальная забастовка с требованием восьмичасового рабочего дня в 1886 году, редкая по накалу борьбы забастовка сталеваров в Гомстеде в 1892 году, забастовка Американского союза железнодорожников под руководством Дёбса в 1894 году и исторический поход безработных под руководством Кокси в Вашингтон в 1894 году.

В ряде этих забастовок важную роль сыграли рабочие-негры. Но совместные выступления белых и черных рабочих были довольно редким явлением. Реакционные руководители профсоюзов, играя на расовых предрассудках, натравливали белых рабочих на негров, не допускали негров в профсоюзы и даже организовывали забастовки белых рабочих с требованием не предоставлять неграм квалифицированной работы и не принимать их в профсоюзы.

Во всех крупнейших национальных организациях рабочих — в Национальном рабочем союзе, в ордене «Рыцарей труда», в Американской федерации труда были довольно сильно распространены антинегригянские настроения. Реакционные руководители этих рабочих организаций всеми средствами боролись против негров, подрывая тем самым саму основу успешного развития рабочего движения — единство всех рабочих независимо от расы, национальности, вероисповедания.

Особенно тяжелым было положение негров-рабочих в южных штатах. Белые рабочие, объединенные в профсоюзы, не допускали в свои ряды негров. В южных штатах проводились многочисленные забастовки, участники которых — белые рабочие требовали не допускать негров к квалифицированной и наиболее хорошо оплачиваемой работе. В ряде случаев предприниматели, стоявшие на расистских позициях, шли на уступки забастовщикам.

Отсутствие единого фронта между белыми и черными рабочими резко ослабляло позиции белых рабочих в борьбе с предпринимателями. На Юге начались массовые репрессии против рабочих, вступивших в профсоюзы, их массами увольняли с работы. Если рабочий уходил с завода, не предупредив об этом за неделю, он терял недельный заработок, остававшийся у предпринимателя. Починка испортившегося станка производилась за счет рабочего. В случае простоя рабочий не получал ни цента. На Юге очень широко применялся детский труд, оплачивавшийся по самым низким расценкам.

Положение белого рабочего в южных штатах было значительно хуже, чем положение рабочего на Севере. И важнейшей причиной этого являлось то, что предприниматели особенно успешно натравливали здесь белых рабочих на черных. Вей история Юга убедительно свидетельствовала о том, что порабощение и эксплуатация негров вела к деградации и резкому ухудшению положения трудящихся масс белого населения. В значительной мере это было характерно, только в менее резких формах, и для Севера.

Для наиболее сознательных рабочих становилось все более очевидным, что в интересах и белых и черных рабочих совместно бороться против дискриминации негров в экономической жизни. Конечно, было еще очень далеко до создания действенного единого фронта белых и черных рабочих, но определенные сдвиги в направлении сближения между рабочими белой и черной расы имели место.

В период работы Дюбуа в Уилберфорсе, в Пенсильванском университете и особенно в Атлантском университете он все больше внимания уделял рабочему движению. И это было вполне естественно, так как в стране развивался бурный экономический подъем, стремительно набирала темпы индустриализация, рабочий класс с каждым годом занимал все больший процент в составе самодеятельного населения, он стал главной производительной силой страны. Становилось все более очевидным, что будущее негров США в большой мере зависит от рабочего класса. Этот вывод был особенно очевиден для социолога, занимавшегося изучением условий жизни различных классов и групп населения.

Политическая жизнь страны также наглядно свидетельствовала о том, что правящие круги не могут игнорировать растущее значение рабочего класса не только в экономической жизни, но и в политике. Началась охота за голосами избирателей-рабочих. В кампании по выборам президента в 1896 году опытный демагог, кандидат от демократической партии Брайан выступил со своей знаменитой речью, в которой ратовал за то, чтобы не позволить капиталу «распять рабочего на золотом кресте».

Красноречие Брайана, заимствование им важнейших лозунгов популистов, убедило многих деятелей этого движения в том, что это человек, который будет отстаивать важнейшие требования популистов, и они, так же как и демократы, объявили его своим кандидатом в президенты.

Демагогия Брайана многих ввела в заблуждение, не был исключением и Дюбуа, который писал: «Страстный призыв Брайана… уже нельзя было заглушить».

Трудно было разобраться и во всех хитросплетениях, связанных с так называемым антитрестовским законодательством. Многим современникам казалось, что это законодательство было направлено против монополистического капитала и в защиту трудящихся. Очевидно, такую же точку зрения разделял и Дюбуа. Во всяком случае, даже в конце своей жизни, когда Дюбуа придерживался несравненно более радикальных взглядов, он считал, что антитрестовское законодательство было направлено против монополий. Дюбуа писал: «Возросшая политическая власть угольных, нефтяных и сахарных трестов, полная неуязвимость корпораций заставили президента открыто выступить против трестов, ставших своего рода «сверхправительством»…

В конце XIX — начале XX века в период перехода к империализму резко усилилось наступление предпринимателей против рабочего класса как против негров, так и против белых. И даже в это время негров не считали частью американского рабочего класса, Дюбуа также рассматривал их как отдельный класс, не смешивая их со всей массой рабочих. «Дело не в том, — писал Дюбуа, — что я не видел в неграх прежде всего рабочих, чьи интересы тесно связаны с интересами всего рабочего класса. Виной тому были могущественные силы в нашем государстве, которые раскололи рабочий класс на враждебные группировки, ненавидевшие и боявшиеся друг друга больше, чем своих эксплуататоров… В глазах негра белый рабочий стал главным врагом: это он шел впереди толпы линчевателей, он оскорблял его на улице, он вырывал кусок хлеба из его рта».

Для правильного понимания сложной проблемы взаимоотношений между белыми и черными рабочими необходимо было тщательно изучить условия жизни рабочего класса. Большая работа в этом направлении была проделана Дюбуа в рамках серии социологических исследований, опубликованных им в Атлантском университете. Дюбуа и его помощники изучали положение негров, работавших на промышленных предприятиях южных штатов, переписывались со всеми профсоюзами страны, приглашали для- выступления на конференциях профсоюзных лидеров. Однако добиться какого-либо положительного сдвига в вопросе о взаимоотношениях между белыми и черными рабочими не удавалось, раскол американского рабочего класса по расовому принципу оставался таким же глубоким.