Дюрарара!! Том 1

Глава 9. Две героини: о девочке со шрамом

Вернёмся немного назад.

Примерно в то же время, когда Микадо и Анри вошли в кафе, где-то в городе одна из фигур на игральной доске передвинулась на соседнюю клетку.

Исследовательская лаборатория фармацевтической компании «Ягири»

По конференц-залу шестого блока прокатился глухой звук.

— Что значит «сбежала»?!

Рядом с яростно стиснутым кулаком Намиэ Ягири разлился кофе из опрокинутой чашки. Жидкость обжигала руку, но Намиэ тряслась вовсе не от боли, а от гнева и страха.

— Если полиция узнает об этом, всему конец, понимаете вы или нет?! — Она цепко оглядела подчинённых, в её глазах читалась ярость и смятение. — Значит, девчонка только притворялась покорной, а сама просто ждала шанса, чтобы удрать…

Намиэ с силой прикусила губу, стараясь любой ценой усмирить гнев, не дать ему вырваться наружу. На язык попало что-то горячее и солёное.

— Что ж, ладно. Выводите на поиски низы. Осторожничать, как раньше, необходимости нет, прикажите делать всё, что в их силах, а если возникнут проблемы, пусть разбираются соответствующими методами.

— Цель нужна вам невредимой? — хладнокровно уточнил один из подчинённых, и Намиэ, почти не задумываясь, заявила:

— Жаль портить такой результат, конечно, но в данном случае просто верните её. Живой или мёртвой.

Сэйдзи Ягири стоял напротив лаборатории, где должна была находиться его сестра, и вздыхал.

«Да, это любовь. Я ничего не могу с собой поделать, это любовь».

Впервые Сэйдзи встретил её пять лет назад. Сестра отвела мальчика в дядин кабинет и показала ему, десятилетнему, хранящуюся там тайну.

Она была подобна Спящей Красавице из сказки, которую Сэйдзи читали в детстве: погружённая в умиротворённый сон в своей стеклянной банке, она без конца мечтала о дне, когда явится тот, кто способен её пробудить. Несмотря на то что перед ним была отрубленная голова, Сэйдзи не ощутил ни страха, ни отвращения. Ровно наоборот: «произведение искусства» покорило мальчишеское сердце.

С возрастом Сэйдзи стал больше слушать доводы рассудка, чем веления сердца, и постепенно оставил нерациональные эмоции. Но даже разум поставил во главу вселенной Сэйдзи её, и постепенно она завладела его сознанием без остатка. Лишь она была мерой всех вещей.

У головы не было воли, чтобы намеренно околдовать Сэйдзи, да и никаких нейроимпульсов или феромонов она не испускала. Она просто жила. И мальчик по имени Сэйдзи Ягири влюбился в неё до безумия лишь потому, что следовал велению сердца.

Точно так же, как Намиэ Ягири больше всего на свете желала любви брата, тот жаждал любви безмолвной, безответной головы.

Именно это чувство, исходящее от чистого сердца, побудило его сделать то, что он сделал.

Когда Намиэ упрятала голову в лабораторию под предлогом очередных исследований, Сэйдзи решил, что освободит её из стеклянной тюрьмы и покажет ей этот мир.

Сэйдзи искренне верил: она хочет того же, поэтому годами ждал своего часа. Он украл ключ-карту у сестры, выучил наизусть маршруты патрулей, а в нужный день пробрался внутрь и вырубил охрану электрической дубинкой. Вины за содеянное Сэйдзи не чувствовал — он просто хотел увидеть на её лице улыбку.

Но даже после того, как Сэйдзи освободил её из лаборатории, она так и не соизволила открыть глаза.

Голова не отвечала ему взаимностью. Но всё потому, что он любит недостаточно сильно, — вот что бормотал себе под нос Сэйдзи, касаясь прохладного стекла, и лишь это убеждение помогло ему не разочароваться в своей безответной любви, которая, как он думал, переживёт поколения.

— Почему же так тяжело расставаться с любимой, однажды уже обретённой? — едва слышно шептал Сэйдзи, и звучало это ничуть не лучше, чем записанные в школьной тетрадке признания семиклассника, влюблённого в эфемерный образ идеальной девушки.

Но шагал Сэйдзи по-прежнему уверенно.

— Я сказал сестре, что позволю всё уладить… Но нельзя оставлять её там совсем одну. К тому же вскрывать голову, чтобы посмотреть, что внутри, пусть и ради науки… Мне её жалко, — бормотал он, понятия не имея, насколько всё серьёзно.

Сэйдзи уже ступил на улицу, ведущую прямо к лаборатории.

— Нельзя было её тогда отдавать. Я должен был настаивать, возражать. Если я докажу всем, и сестре, и дяде, что мы по-настоящему любим друг друга, однажды они обязательно поймут. А пусть даже не поймут — обойдёмся без их благословения.

Эти слова были достойны аристократа, признающегося в любви к девушке из низшего сословия. Вот только в отличие от людей того времени, решивших тайно обвенчаться, Сэйдзи это не стоило ни капли сожаления. Человек, не осведомлённый об истинном положении вещей, поглядев на него сейчас, увидел бы заурядного старшеклассника, который готов добиваться желаемого. Но поскольку его целью, его любовью являлась живая, погружённая в крепкий сон голова, такая «заурядность» имела пугающий оттенок.

И по-настоящему страшным было то, что существование Мики Харимы уже начисто стёрлось из памяти Сэйдзи. Он убил сталкершу собственными руками, а теперь не вспомнил бы ни лица, ни голоса. Сэйдзи просто уничтожил очередное препятствие между собой и любовью, а мужчине, посвятившему себя любви, незачем обращать внимание на каждую такую помеху.

— Если понадобится, снова украду у сестры ключ и проберусь тайком, — решил Сэйдзи, и тут из ворот лаборатории вырулил грузовичок клининг-компании.

Сэйдзи знал правду: в машине сидели вовсе не уборщики. Это были так называемые «низы» — те, кто крали людей. Однако похищения были не совсем такие, как в новостях из других стран[33]: их совершали ради нелегальных экспериментов.

Сэйдзи знал ещё кое-что: компания ввязалась в грязные дела исключительно из-за неё. С помощью похищенных учёные исследовали свойства извлечённых из неё клеток, ДНК и даже телесных жидкостей. Сэйдзи это приводило в недоумение: зачем подвергать голову, явно настоящую, таким дотошным испытаниям, словно она какая-то городская легенда, чьё существование ещё предстоит доказать? Но тут, наверное, не последнюю роль сыграли попытки «Небьюлы» поглотить компанию «Ягири» — так ситуацию видел сам Сэйдзи.

Впрочем, проводившиеся здесь эксперименты не были нечеловеческими зверствами, когда жертв режут заживо: похищенных держали под глубоким наркозом, производили все необходимые манипуляции, а получив нужные данные, не убивали — просто оставляли где-нибудь в городском парке. Жертв выбирали из тех, кто не сможет заявить о похищении в полицию, — из нелегалов и преступников, не имеющих «крыши» среди банд. Правда, ходили слухи, что «низы» не брезговали сбывать кому-то на стороне сбежавших из дома девочек.

«Отвратительные типы. Как можно ни во что не ставить человеческую жизнь?» — даже не осознавая, насколько лицемерны его мысли, Сэйдзи проводил грузовичок ненавидящим взглядом…

И заметил, что сзади на кузове кто-то висит.

За машину, изо всех сил стараясь не упасть, цеплялась девушка. Шею её пересекало нечто похожее на хирургический шов.

А выше страшной раны красовалась она, столь дорогая Сэйдзи.

Мотоцикл без фар беззвучно промчался по широкой дороге мимо станции.

Он проехал прямо под окнами полицейского поста, но, конечно, остался незамеченным. Лишь редкий прохожий оборачивался поглядеть на байк, чей двигатель не издавал ни единого звука. Владелец ехал так, чтобы привлекать как можно меньше внимания, поэтому всё шло своим чередом, без сюрпризов. Однако водитель был озабочен тем, чтобы неслышный и незаметный мотоцикл не стал для кого-нибудь неожиданностью и не привёл к аварии. Поэтому при каждом ускорении двигатель ревел, давая о себе знать.

Безголовый конь, коште баур, мог своим ржанием нагонять на людей смертельный ужас, и даже после того как он вселился в раму старого мотоцикла, эта способность никуда не делась. Но порой находились люди, которых рёв не только не обращал в бегство, а наоборот, манил. Поначалу дюллахана смущало то, насколько по-разному на неё реагировали, но с годами она научилась перемещаться по городу, привлекая поменьше внимания. Селти не знала, что за это время превратилась в городскую легенду.

Когда у Селти не было работы, она просто разъезжала по улицам в поисках головы, но, разумеется, не находила — да и как она бы её нашла? В общем-то, это было пустой тратой времени. Дюллахан и сама всё понимала, но просто не могла позволить себе бездействие, вот и каталась по городу.

Сильнее всего её удивило в Японии то, что за двадцать лет она так и не встретила ни одной фейри, духа или кого-то в этом роде. Лишь изредка Селти ощущала чьё-то едва заметное присутствие в парке или на деревьях у въезда на улицу Саншайн, но никого увидеть так и не смогла, хотя у себя дома, в Ирландии, чувствовала — вокруг немало ей подобных.

Она даже думала порой, что надо было сразу найти другого дюллахана и попросить помощи в поисках головы, но, как говорится, потерянного не вернёшь. Корабли сейчас охранялись куда строже, чем двадцать лет назад, и голова — обязательный «документ», без которого из Японии не выехать.

Хотя, быть может, это город так ограничивает способности дюллахана, что найти что-то сверхъестественное практически невозможно.

«Вот он какой, мир людей. То же самое, наверное, и в Нью-Йорке, и в Париже. Может, если поискать в лесах Хатиодзи…[34] Или наконец съездить на Хоккайдо[35] или Окинаву[36], как уже давно собиралась…»

Но далеко ли она уедет без головы, если с ней не будет Синры? Не так уж много на свете мест, где гость, никогда не снимающий шлема, не будет выглядеть подозрительно.

К тому же Селти просто не могла покинуть Токио, не узнав хотя бы, где находится голова. Меньше всего ей хотелось уехать, а по возвращении обнаружить, что она больше не ощущает след, приведший её в этот город.

Селти отмечала на карте места, где аура головы становилась слабее или исчезала вовсе, и в итоге определила, что та находится в Икэбукуро, но точно место узнать не выходило. Поэтому дюллахану оставалось лишь бесцельно кататься по району в надежде найти зацепку.

По сути, «поиски» заключались в патрулировании Икэбукуро. Если она видела что-то необычное, то старалась разузнать об этом побольше в интернете. А если творилось что-то совсем подозрительное, спрашивала у Синры или Идзаи. Вот и всё, что Селти могла сделать.

И разумеется, за двадцать лет она ничего не нашла.

Дни бесплодных поисков тянулись бесконечной вереницей, неотличимые друг от друга. В мыслях Селти всплыли слова Синры: «Просто сдайся уже».

Нет, это недопустимо. В нынешней жизни её устраивало почти всё, но для того чтобы утихомирить чувство, без конца бередившее душу, и обрести наконец спокойствие, ей необходимо было воссоединиться с пропавшей головой.

Светофор загорелся красным, и мотоцикл Селти беззвучно остановился. Пока она ждала зелёного сигнала, кто-то вдруг окликнул её с тротуара:

— Эй, Селти!

Она отвлеклась от переживаний и посмотрела налево. У обочины стоял мужчина в строгом костюме, похожем на форму бармена.

Это был Сидзуо Хэйвадзима, или, как окрестил его Синра, «человек с самым обманчивым именем в Икэбукуро»[37].

— Прогуляемся?

Селти, вот уже двадцать лет колесившая по району, часто пересекалась с Хэйвадзимой на улицах. Конечно, он не знал, ни кто Селти на самом деле, ни даже того, что она девушка. Но Сидзуо всё равно был из таких людей, которых не волнуют подобные мелочи. Как только загорелся зелёный, Селти прижалась к обочине и слезла с мотоцикла.

Одежда Сидзуо была порвана и изрезана, словно над ней поорудовали ножом. Похоже, Хэйвадзима только что дрался. А если кто и был способен так искромсать вещи Сидзуо, то это Идзая Орихара.

Сидзуо немедленно подтвердил её догадку.

— Чёртов Идзая вернулся в Икэбукуро… Я уже почти врезал по его наглой роже, но тут вмешался Саймон, — спокойно проговорил он.

Незнакомец, услышав тон Сидзуо, наверняка сказал бы, что мужчина вполне соответствует своему имени: спокоен и сдержан. Но этот вывод был бы ошибочным: просто Селти всегда молчала.

Сидзуо заводился с пол-оборота. Он был из тех, кого раздражают, прямо-таки до белого каления доводят пустые слова, и становился тем несдержаннее, чем собеседник оказывался болтливее.

Селти однажды пришлось быть свидетелем разговора между Синрой и Сидзуо: в комнате висело напряжение, словно перебрасывались они не словами, а зажжённым динамитом.

Сидзуо не выносил людей, которые вечно увиливали и попусту мололи языком, так что Орихару невзлюбил сразу. Сам же Идзая плохо ладил с теми, кто глух к любым словесным аргументам, так что они были точно кошка с собакой.

До того как Идзая переехал в Синдзюку, Сидзуо едва ли не каждый день устраивал с ним разборки на улице Саншайн — пока не приходил Саймон и не утаскивал обоих в свой ресторанчик. Это повторялось снова и снова.

В качестве прощального подарка Идзая свалил на Сидзуо вину за несколько преступлений и, конечно, сразу залёг на дно, чтобы не привлекать внимания полиции.

Это было официальным объявлением войны. Вражда стала непримиримой. Стоило одному сунуться на территорию другого, как случались неприятности, а проще говоря, драки. Но Идзая был достаточно изворотлив, чтобы этим не заинтересовались ни полиция, ни банды.

— В отличие от Кадоты или Юмасаки я всегда всё делал один. Идзая, кажется, тоже. Нет у него ни друзей, ни союзников… Но то, что я один, не значит, что мне никто не нужен. Я бы хотел быть с кем-то, пусть и формально, — неторопливо рассказывал Сидзуо, а Селти лишь кивала периодически, давая понять, что она слушает.

Бармен в узких солнцезащитных очках и тень, никогда не снимающая шлема… Если вдуматься, весьма сюрреалистичная картина, но прохожие лишь поглядывали на них и, не слишком интересуясь происходящим, шли мимо.

Сидзуо явно выпил, возможно даже в том самом суши-ресторане, где работал Саймон. Селти не хотелось оставлять его одного в таком состоянии, поэтому она терпеливо слушала. А тот сказал вдруг:

— Но что Идзая вообще здесь забыл?

Селти догадывалась. Икэбукуро стал любимым местом для извращённых забав Идзаи, но кое-что казалось странным даже ей.

«Вчера, сегодня… Идзая здесь уже два дня подряд. Очень необычно».

Офис Орихары находился в Синдзюку, да и работа информатора означала, что Идзая почти всегда был занят. И если он не торопился покидать Икэбукуро, несмотря на то что рядом Сидзуо, логично предположить, что он здесь не просто так.

— А ведь он, кстати, вроде болтал о чём-то с мальцом из «Райры»… — пробормотал Сидзуо и вдруг замолк на полуслове. Он поглядел куда-то в толпу, кипящую на улице. — Что там?

Селти тоже посмотрела туда. Прохожие оборачивались и провожали внимательными взглядами какого-то человека.

По закатному городу нетвёрдо ступала девочка в пижаме, лет шестнадцати-семнадцати на вид. То ли раненая, то ли сбежавшая из плена местных негодяев.

Селти не хотелось, подобно незнакомке, привлекать к себе лишнее внимание, но, рассудив, что на кону может быть человеческая жизнь, она присмотрелась внимательнее.

И замерла, словно громом поражённая.

Она смотрела на своё лицо, смутно знакомое по отражениям в озёрах и окнах людских домов!

Чёрная, как тьма, чёлка, почти закрывающая глаза; черты лица, навсегда отпечатавшиеся в памяти Селти… На плечах у девушки в пижаме, нетвёрдо шагающей по городу, сидела её собственная голова!

Селти объял ураган эмоций. Она сорвалась с места, и Сидзуо последовал за ней, желая понять, в чём дело. Вместе они в два счёта нагнали девушку.

Селти цепко схватила её за руку и развернула к себе. Незнакомка испуганно ахнула, а потом дико завизжала, пытаясь вырваться.

Внимание толпы немедленно переключилось на них, но Селти была слишком взволнованна, чтобы это заметить. Селти хотелось достать КПК и сообщить девушке, что она всего лишь намеревалась рассмотреть её получше, но сейчас было совсем не до того.

— Успокойтесь, пожалуйста. Мы не причиним вам вреда. — Сидзуо пришёлся очень кстати, словно брошенный утопающему спасательный круг. Он шагнул вперёд, собираясь положить руку паникующей девушке на плечо, чтобы хоть как-то её успокоить…

Хрясь.

Ногу Сидзуо прошило судорогой. Появилось очень неприятное ощущение где-то в области бедра: стало одновременно тепло и холодно.

— М?.. — Сидзуо обернулся и увидел парня в школьной форме, присевшего на корточки и вонзающего что-то в его ляжку.

Это была обычная шариковая ручка, которую можно купить в любом киоске. Сумка парня болталась расстёгнутая — видимо, оттуда и взялось грозное оружие.

— М-м?..

— Отпустите её! — выкрикнул школьник.

Селти обернулась. Чего она не ожидала увидеть, так это кровопролития. Поражённая, дюллахан всего на мгновение ослабила хватку.

Почувствовав, что это шанс, девушка в пижаме выдернула руку и бросилась бежать.

Селти собиралась уже рвануть следом, но вдруг остановилась и обернулась: из ноги Сидзуо торчало уже две ручки, а парень в блейзере держал в руках третью.

По толпе прокатился гул, некоторые даже отошли подальше. Кому-то из невольных свидетелей не было дела до участников конфликта, но стало страшно за себя — такие обходили толпу зевак по дуге, притворяясь, что всё нормально. Были те, кто и впрямь ничего не замечали и продолжали идти своей дорогой. Несколько прохожих достали телефоны и принялись снимать происходящее. А ведь рядом находилось два полицейских поста! Если точнее, всё случилось ровно между ними, поэтому бежать было всего триста метров в любую сторону.

Парень искоса оглядел зевак, а потом, всё ещё сжимая в кулаке третью ручку, посмотрел туда, где исчезла среди толпы девушка в пижаме.

— Вот и хорошо… — прошептал он.

Селти собралась было подойти и проверить, что же тут хорошего, но Сидзуо жестом остановил её.

Его ладонь оказалась в считаных сантиметрах от шлема Селти. Сидзуо как ни в чём не бывало улыбнулся и проговорил:

— Со мной всё в порядке. Кажись, перебрал, боли почти не чувствую. Давай беги. Не понял, что это было, но тебе за ней позарез надо, так? — Он убрал очки в нагрудный карман, хорошенько ударил себя по щеке, приходя в чувство, и хмыкнул: — Всегда мечтал сказать, как в фильмах: «Я разберусь, идите вперёд».

Обычно такое говорят, когда силы пугающе неравны, а в данном случае опасаться приходилось разве что за жизнь и здоровье школьника. Но Селти всё равно приняла предложение Сидзуо. Возможно, имело смысл остаться и рассказать постовым, что Сидзуо является жертвой, а не преступником, но тогда внимание полиции переключилось бы на неё.

Селти с тихим хлопком сложила ладони и торопливо поклонилась, то ли благодаря, то ли извиняясь, что втянула Сидзуо во всё это. Она быстро оседлала ждущий у обочины мотоцикл. Из толпы зевак тут же загалдели наперебой: «Чёрный Байкер!», «Что, правда?!»

Разгоняя их, любимый скакун Селти заржал на весь город.

— А ну, стой! — крикнул парень в блейзере, бросившись было за Селти.

— Нет, это ты стой! — Сидзуо цепко поймал его за ворот и притянул к себе. — Кто она, твоя девушка?

— Да! Она — моя вторая половинка! — убеждённо ответил парень по имени Сэйдзи Ягири, ни на секунду не переставая сучить руками и ногами в попытке сбежать.

— И почему она разгуливает в таком виде? — абсолютно невозмутимо продолжил Сидзуо.

— Понятия не имею!

— Ну а зовут-то её как?

— Да откуда мне знать?!

По спинам наблюдающих издалека зевак вдруг пробежал холодок. У сохранявшего стоическую невозмутимость бармена на висках вдруг вспухли от негодования жилы. Зрители задрожали, словно взаправду стало холодно, а всё тепло в округе ушло, чтобы подогреть и без того кипящий гнев Сидзуо.

А потом он взорвался:

— Да какого чёрта?!

Тело парня взмыло в воздух.

— Быть не может! — выкрикнул кто-то из толпы.

Сидзуо, не колеблясь ни секунды, швырнул Сэйдзи на проезжую часть. Парень влетел прямиком в остановившийся перед светофором фургон курьерской службы. Гори сейчас зелёный, Сэйдзи, возможно, уже отправился бы на тот свет. Но испуганный вздох у зевак вызвал даже не сам бросок, а то, насколько далеко один человек смог швырнуть другого.

— Ты не думаешь, что не знать по имени того, кого любишь, слегка безответственно? А? Не думаешь? — тяжело проговорил Сидзуо, растягивая слова.

Ударившись о фургон, Сэйдзи отлетел от него и рухнул на тротуар. Сидзуо подошёл, вновь схватил его за шкирку и поднял, держа на уровне груди.

Но Сэйдзи, даже оглушённый, встретил взгляд врага злым прищуром. В глазах парня читалась стальная воля, несмотря на то что противник больше всего походил сейчас на древнего демона.

— Если кого-то любишь… имена неважны!

— Чего-чего? — глаза Сидзуо угрожающе сузились, но Сэйдзи не оробел. — Какого хрена ты решил, что она твоя вторая половинка, если даже имени её не знаешь?

— Потому что я её люблю. Вот и всё! Невозможно объяснить словами любовь!

Сидзуо поглядел на него внимательно, словно раздумывая. А Сэйдзи занёс над головой кулак с зажатой ручкой:

— Поэтому пусть за меня говорят мои поступки! Я сделаю всё, чтобы защитить её!

Кулак устремился к лицу Сидзуо, но тот легко защитился свободной рукой. Глаза мужчины уже налились кровью, а губы скривились в ухмылке.

— Ты нравишься мне гораздо больше, чем Идзая, — отняв у Сэйдзи ручку, Сидзуо без труда поднял его выше, удерживая на вытянутой руке. — Поэтому ограничусь вот этим.

Он резко дёрнул Сэйдзи к себе, и они столкнулись лбами. Раздался приятный стук, и Сэйдзи осел на колени.

Сидзуо усадил его на асфальт. Уже собираясь уходить, он проворчал с досадой:

— Вытаскивать нельзя, кровь пойдёт. Надо бы эти… пластыри купить сначала. Или, может, лучше суперклей…

Рассуждая себе под нос, Сидзуо направился к подворотне, чтобы поскорее уйти с оживлённой улицы. Зеваки расступались, пропуская его: никто не хотел оказаться на пути. Один за другим люди расходились, вливаясь обратно в поток пешеходов, пока наконец всё не вернулось на круги своя, будто ничего и не произошло. Когда Сэйдзи с трудом поднялся, за ним следили только самые преданные делу зеваки, да и те издали, украдкой.

— Вот дерьмо… — Сэйдзи шагал осторожно, голова раскалывалась от боли. — Я должен её найти… Должен спасти…

К едва держащемуся на ногах парню подошли двое полицейских.

— Ты как, всё хорошо?

— Сам идти можешь?

Они явились, услышав о драке, но обнаружили только Сэйдзи — никаких следов конфликта. Ручки Сидзуо выдёргивать не стал, и кровь впиталась в его брюки.

— Да, всё в порядке. Я споткнулся.

— Боюсь, тебе придётся пройти с нами в участок.

— Мы просто поговорим, к тому же в твоём состоянии ходить опасно.

Похоже, полицейские хотели как лучше, однако у Сэйдзи не было на них времени.

Он огляделся в поисках любимой, и тут совсем рядом раздался знакомый рёв мотоцикла.

Сэйдзи встрепенулся и обернулся на звук. Как раз вовремя, чтобы увидеть чёрный мотоцикл, несущийся прямо ко спуску в метро, вдогонку за девушкой в пижаме.

— Гляди, Яма, что этот байкер творит! — воскликнул полицейский помоложе.

— Да мы-то тут каким боком? Дорожный патруль разберётся.

Сэйдзи не услышал ни слова. Он неотрывно следил за девушкой.

Беглянка скрылась в переходе, причём, похоже, кто-то тащил её за руку. И был это…

— Микадо… Рюгаминэ.

Убедившись, что девушке и впрямь помогает спастись староста их класса, Сэйдзи приготовился бежать.

— Эй-эй-эй, погоди, парень!

— Не делай глупостей!

Полицейские схватили его, удерживая на месте. Сэйдзи, не отошедший от нокаута, сопротивлялся вяло. Будь он в лучшей форме, может, и смог бы вырваться, но один-единственный удар Сидзуо неплохо его потрепал, и Сэйдзи не был способен на подвиги.

— Отпустите! Отпустите меня! Она же!.. Она там, прямо там! Пустите! Пустите, пустите! Чёрт, ну почему? Почему все подряд встают на пути моей любви?! Что я вам такого сделал?! А она что сделала? Пустите меня, пустите меня, пустите!..

— Позволь подытожить: твоя голова разгуливала по городу, пришитая к чужому телу, и, когда ты подобралась к ней совсем близко, вмешался какой-то старшеклассник, а потом она стала удирать и ты погналась следом, но появился ещё один школьник и помог голове скрыться… И ты хочешь, чтобы я в это поверил?!

Синра, одетый в бессменный белый халат, широко развёл руками: мол, это уже слишком. Селти ни капли на него не обиделась и напечатала, еле поднимая пальцы: «Я не прошу верить мне на слово».

— А я верю. Я ещё ни разу не ловил тебя на лжи, — громко ответил Синра из соседней комнаты, стараясь подбодрить совсем павшую духом Селти. — Знаешь поговорку «Береги трёх друзей: честного, верного и умного»? Ну так вот, ты — три в одном! Я очень горд, что моя спутница жизни обладает всеми этими качествами.

«А с чего вдруг я твоя спутница жизни?» — возразила Селти, но пальцы её двигались плавно и спокойно. Болтовня Синры, граничащая с бредом одержимого, не вызывала у неё отвращения.

— Ещё можно посмотреть, как эти три качества влияют на жизнь человека: они гарантируют трудолюбие, крепкую дружбу и успех.

«Да послушай же! То есть почитай. Смотри, что тебе пишут, хоть иногда!» — негодующе принялась набирать Селти, но Синра продолжил, не обращая на неё внимания:

— Я тоже постараюсь, как могу, соответствовать этим критериям. И буду делать всё возможное, чтобы в лотерее под названием «жизнь» мы с тобой оказались победителями.

«А крепкая дружба?»

— А это уже есть. С неё-то всё и началось.

На чушь, которую с таким восторгом молол Синра, у Селти даже разозлиться всерьёз не получалось. Вместо этого она размышляла о дальнейших планах.

«Ладно, я не могу больше сидеть без дела и жалеть себя. Кажется, мне наконец выпал шанс вернуть голову. Надо подготовиться. Тот школьник, судя по форме, из “Райры”. Я завтра подежурю у ворот школы и попробую с ним поговорить».

Синра внимательно прочитал стену текста на экране, и лицо его приобрело странное выражение.

— Ну а потом что?

«А так непонятно? Допрошу и узнаю, где моя голова».

— Ну а потом?

«Чего ты разнукался?» — успела написать Селти, когда до неё вдруг дошло, к чему клонит Синра.

— Что ты будешь делать с головой, которая уже обзавелась новым телом и при виде тебя закричала в ужасе? — подтвердил он догадку.

Пальцы Селти безвольно опустились на клавиши. У неё не было ответа на этот вопрос.

— Что ты будешь делать с головой, которая живёт своей жизнью как отдельная личность и, похоже, даже завела друзей среди школьников? Отрежешь? Не находишь, что это чересчур жестоко?

Повисло тяжёлое молчание. Селти вдруг заметила, что дрожит. Синра был прав. Похоже, голова её не узнала. Возможно, виноват мотоциклетный костюм, но факт остаётся фактом: у головы появилась личность, отдельная от личности Селти.

«Чтобы вернуть голову, мне придётся её отрезать. Но правильно ли это — разлучать её с телом, с которым она уже какое-то время существует как полноценное создание? Если я уговорю её быть рядом со мной, вместе с новым телом, то, может, и “верну” голову в каком-то смысле, но основную проблему это не решит. К тому же на мне возраст, похоже, никак не сказывается, а на голове? Сохранит ли она свою юность? Что, если она не старела, только пока была отделена от тела, а теперь начнёт меняться как обычный человек?»

Селти захотелось поделиться сомнениями с Синрой, прежде чем что-то решать.

«Откуда вообще у моей головы другое тело?»

— Ну, я же не видел её, поэтому рискую попасть пальцем в небо, но если тебя это не смущает, тогда слушай. — Синра выдержал задумчивую паузу. — Скорее всего, кто-то просто нашёл девочку с подходящим телосложением, отрезал ей голову и пришил твою, — заявил он совершенно спокойно, будто говорил о чём-то обыденном.

Селти и сама рассматривала этот сценарий, но теперь, когда его так запросто озвучил Синра, он казался ещё ужаснее. Селти промолчала, а Синра принялся развивать мысль:

— Предположим, твоя голова попала в лапы другому государству… Или нет, бери выше, секретной военной организации! И учёные, подвергая голову различным экспериментам, пытаются создать армию бессмертных солдат. Взяли клетки головы и клонировали из них новое тело, а потом пересадили на него голову, чтобы заполучить воспоминания дюллахана. Как тебе, а?

«“Золотая малина” за такой сюжет обеспечена», — напечатала Селти.

В самом деле, этот сюжет, экранизируй его кто, удостоился бы награды за худший фильм года. И хотя большинство слов Синры Селти отмела как бред, часть — про секретную лабораторию — вполне могла оказаться правдой. Мало ли их на свете…

— Ладно, клонирование — это уже чересчур, но они вполне могли пришить твою голову к какому-нибудь трупу. Либо похитили живого человека, отрубили ему голову и тут же пришили на её место твою, живую, чтобы поглядеть, не оживёт ли остальное тело. С логической точки зрения — полный абсурд, но ты и твоя голова с точки зрения логики тоже не должны существовать. Возможно, голова способна получить контроль над мёртвым телом.

«Аж тошнит от этой мысли! Не думаю, что кто-нибудь пойдёт на такое».

— Да, психически здоровый человек вряд ли сделает подобное из любопытства. Однако люди способны на всё, была бы мотивация. Возможно, у того, кто сделал это, умерла любимая дочь, и он желал, чтобы хоть её тело воскресло и жило вечно, пусть и с чужой головой. Или кого-то убили по ошибке и решили выдать ожившее тело за живого человека, чтобы это скрыть.

Такой сценарий был ещё ужаснее предыдущего, но тон Синры оставался беззаботным. Не желая больше слушать подобные страшилки, Селти принялась торопливо печатать: «В любом случае сначала мне надо ещё раз попытаться с ней поговорить. А потом уже можно обсу…»

Не дав ей закончить фразу, Синра холодно произнёс:

— Собираешься откладывать решение проблемы до бесконечности?

И если раньше в его голосе слышалась шутливость, сейчас она исчезла без следа.

«Я понимаю. Даже я это понимаю. Раз уж так получилось, мне пора отступиться и оставить голову в покое».

Осознание на мгновение ошеломило Селти. Выждав немного и взяв себя в руки, она мягко пробежалась пальцами по клавиатуре: «Просто не хочу признавать, что все мои усилия, все эти двадцать лет прошли впустую».

Селти поникла, тоскливо глядя в экран, на замершие символы. В комнату вошёл Синра, до того читавший её реплики с компьютера в гостиной. Он сел рядом с Селти и поглядел на последнее сообщение.

— Конечно нет. Как ты можешь думать, что двадцать лет твоей жизни прошли впустую? Всё было не зря, если потом принесло пользу.

«И какая тут была польза?»

— Ну, например… Если ты выйдешь за меня замуж, можешь просто считать, что эти двадцать лет были дорогой к нашему супружескому счастью, — бесстыдно заявил Синра.

Селти так растерялась, что замерла.

Прежде она пропустила бы его слова мимо ушей как очередную шутку, но в последнее время Синра затрагивал эту тему чересчур часто.

«Можно вопрос?»

— Конечно.

Селти сомневалась, стоит ли спрашивать такое в лоб, но, поколебавшись несколько секунд, собралась с духом и принялась торопливо печатать: «Ты правда меня любишь?»

Прочитав написанное, Синра горестно взвыл — даже стёкла зазвенели:

— Как?! Ах, правду говорят — от большой печали глаза сами наполняются слезами! И грустно мне вовсе не оттого, что ты всё это время не воспринимала мои слова всерьёз, а потому, что ты так и не почувствовала себя любимой…

«У меня нет головы», — напомнила Селти.

— Я люблю тебя как личность. Говорят же, что внешность в человеке — не главное.

«Я не человек», — напечатала Селти, а сама подумала: «Не человек. Чудовище в человеческом обличье. Только все чудовищные воспоминания остались в голове, поэтому я не знаю толком ни кто я, ни ради чего появилась на свет, ни в чём моё предназначение…»

Тяжёлые мысли, которые так сложно передать словами. Их столько, что они ошеломляют и затягивают, как огромный водоворот. Всё это никак не уместить в обычные символы на экране компьютера. Но именно символы — единственный мост между Селти и людьми.

«Тебя не пугает сама идея любви к чему-то нечеловеческому? Как ты можешь признаваться в любви существу, над которым не властны законы физики?» — замелькали буквы.

Синра, вторя напору Селти, повысил голос, и в нём угадывалось раздражение:

— Мы живём вместе уже двадцать лет — и ты ещё спрашиваешь? А не всё ли, в конце концов, равно? Мы ведь поладили, мы понимаем друг друга, так в чём проблема друг друга полюбить? Вот если бы ты вдруг прониклась ко мне ненавистью, тогда да… Но мы ведь вместе не только ради взаимовыгодного сотрудничества, правда? Так, может, начнёшь мне доверять чуточку больше?

На Синру это было непохоже — оправдываться с таким рвением, но проскальзывающие тут и там заумные слова свидетельствовали о том, что он держит себя в руках.

«Я верю тебе. А вот себе не слишком».

Селти решила: она попытается поделиться своими переживаниями. Сейчас, пока хотя бы у одного из них не сдали нервы.

«Я не уверена в себе. Вот полюблю я тебя или кого-нибудь другого, а совпадут ли наши представления о любви? Говоришь, раз мы любим друг друга, нечего и думать? Да, кажется, я и вправду тебя люблю. Но я не знаю, насколько моя любовь похожа на человеческую».

— Для человека такие мысли нормальны — каждый проходит через это, когда взрослеет. Люди ведь совсем друг на друга не похожи. Взять того же Осаму Дадзая[38]: не сказал бы, что у меня с ним похожие представления о любви… Точнее, они у нас совершенно разные… В любом случае, если я считаю, что люблю тебя, а ты считаешь, что любишь меня, — в чём проблема? — Он говорил так, словно стоял у школьной доски и разъяснял что-то нерадивому ученику.

Пальцы дюллахана замерли.

— Вчера я сказал, что хочу узнать, каковы ценности дюллаханов. Но твой ответ на мою любовь к тебе никак не повлияет, — заявил Синра, не стесняясь и не колеблясь. Он был абсолютно серьёзен.

Селти ненадолго задумалась, и, лишь подобрав слова, напечатала: «Мне нужно подумать».

— Я буду ждать, сколько потребуется, — Синра мило улыбнулся, и Селти решила спросить ещё кое-что: «Ты уверен, что тебя всё устраивает во мне? В мире столько человеческих женщин, так зачем тебе женщина без голо… Нечеловеческая женщина?»

— Говорят же, любовь зла, — хохотнул врач.

«Кто бы говорил… — Селти критически оглядела Синру. — Погоди, это я, получается, козёл?»

Печатая, она ощутила, как в груди разливается тепло. Она точно знала, что это — её чувства к Синре.

«Будь у меня сердце и голова, в ушах бы сейчас зашумело», — подумала Селти, и эта мимолётная мысль вновь погрузила её в мучительные сомнения. Она лишний раз подчеркнула их с Синрой различия.

У дюллаханов нет сердец. Отец Синры рассказывал: во время вскрытия он увидел тело, очень похожее на человеческое. Все органы оказались на месте, просто… не работали. Кровь по сосудам не текла, и лишённая её плоть была белой, как анатомическая модель. Что приводит тело в движение, откуда берётся энергия, — оставалось загадкой. А любые раны заживали с поразительной скоростью.

После вскрытия отец Синры спросил Селти: «Как же вы, интересно, умираете?»

Десять лет спустя его сын вдруг выдвинул свою версию: «Видимо, ты тень. Тень своей головы или же тела, которое находится в другом мире. Сколько ни задавайся вопросом, что питает тень и позволяет ей двигаться, ответа не найдёшь».

И хотя утверждение, что тень обладает разумом и волей, было совершенно абсурдным, Селти последовала совету Синры и задвинула эти мысли подальше. В конце концов, сам факт её существования противоречил логике и здравому смыслу…

«Хорошо. Как бы то ни было, следующие несколько дней стоит посвятить поискам головы… А уж потом, когда что-то выясню, решу, как жить дальше».

В сознании Селти возникли лица двух школьников, которые помогли сбежать голове. Она стиснула кулаки.

Оба были настроены серьёзно. Один из них глядел внимательно и остро, не испытывая ни тени сомнения. Он не боялся ни Селти, ни Сидзуо. Второй явно струхнул, вот только губы его, когда он оборачивался, непрестанно растягивались в улыбке, словно перед ним стоял могущественный демон или злой дух, которого следует бояться, но чьей мощью невозможно не восхититься. Селти поняла, что вдруг начала думать о себе.

«Возможно, всё не так и мне просто хочется потешить самолюбие…»

Она пыталась угадывать чужие эмоции по выражению лиц и глазам, но не могла ручаться, что интерпретирует всё правильно. Ведь у неё не было ни глаз, ни лица, чтобы выразить радость, гнев или грусть; ни мозга, в котором человеческие эмоции могли бы зародиться.

Селти не знала, где рождаются её чувства и мысли, так откуда же взяться уверенности, что она способна правильно понимать чужие?

Как выглядят глаза, преисполненные злости или печали, что формирует человеческую мораль, — обо всём этом она узнала в городе, а ещё благодаря телесериалам, манге и фильмам. Вкусы Синры сильно ограничивали поток информации, но Селти часто смотрела новости и много наблюдала за людьми в городе. Беда в том, что всё это были данные из внешних источников. Не будучи человеком, Селти не могла судить, насколько они правдивы.

Именно поэтому она изводила себя сомнениями, которыми поделилась только что с Синрой. Способна ли она вообще ощущать эмоции? Мысль не покидала её ни на секунду, день за днём точила изнутри.

Раньше это не особо беспокоило Селти: она была слишком занята поисками головы. Но в последние несколько лет, чаще общаясь с людьми благодаря сети, она просто не могла не задаваться вопросом: насколько её эмоции и система ценностей похожи на человеческие?

Поначалу Селти жутко боялась садиться за компьютер, спрашивая у Синры совета по любому пустяку, но теперь почти всё время, не занятое работой и поисками головы, она проводила перед экраном. А с тех пор как появились модели со встроенным DVD-приводом и ТВ-тюнером, Селти сидела за компьютером ещё больше — ведь теперь ей были доступны фильмы и сериалы, которые она не успевала посмотреть по телевизору.

Благодаря интернету Селти стала значительно больше общаться с людьми. В сети никто не знал ни биографии собеседника, ни даже того, кто как выглядит: каждый скрывался где-то за экраном компьютера. Но связи между людьми возникали настоящие, в этом не могло быть сомнений. К тому же у Селти изначально не имелось лица. В реальности её круг общения ограничивался Синрой и парой человек, которым он её представил. А уж истинную биографию Селти, кроме неё самой, знали только двое — сам Синра да его отец. По городу, конечно, ходило немало слухов о загадочном байкере, но до того, что Чёрный Байкер — девушка, а уж тем более дюллахан, ещё никто не додумался.

И хотя у Селти не было особых причин это скрывать, рассказывать о себе всем подряд она тоже не собиралась.

«Что бы ни говорил Синра, я хочу воспринимать мир так же, как люди. И если все, общаясь со мной, видят человека… пусть оно так и остаётся. Не хочу это терять».

Селти, конечно, человеком не была, но тревогу порой ощущала.

Что, если она найдёт голову, а воспоминания так и не вернутся?

Как подобная тревога отразилась бы на человеческом лице?

И хотя умом она прекрасно всё понимала, ответить себе на этот вопрос почему-то не могла. Что-то ей мешало.