Дюрарара!! Том 1

Глава 5. Городские будни: ночь

— Итак, хотелось бы вам что-нибудь сделать перед смертью?

Вопрос, заданный Орихарой, в стенах караоке прозвучал неуместно мрачно. Идзая спокойно сидел на диванчике со стаканом в руках. Он даже не думал выбирать песню и использовать караоке по назначению.

Однако две девушки, которым был адресован вопрос, ничуть не удивились. Лишь помотали головами.

— Хорошо. Но вы уверены, что хотите совершить это вместе со мной? У вас же наверняка есть спутники на тот свет и получше.

— В том-то и дело, что нет…

— Хороший аргумент, — закивал Идзая всё с тем же постным лицом и присмотрелся к собеседницам. Девушки не выглядели такими уж подавленными: человек непосвящённый ни за что не догадался бы, что они хотят убить себя.

Его собеседницы откликнулись на объявление, которое Идзая вывесил на одном из форумов самоубийц: «Давайте уйдём вместе!»

Текст звучал на удивление позитивно и жизнерадостно. Ничего удивительного: Орихара не писал его сам, а только немного подредактировал спам-рассылку какого-то сайта знакомств. Но, полистав форум, Идзая обнаружил, что многие посты составлены именно в таком ключе. Люди подробно расписывали способы и мотивы самоубийств, причём очень лёгким тоном: не подумаешь, что человек по ту сторону экрана взаправду собирается умереть. Встречались ему и дотошные, структурированные замыслы, больше похожие на бизнес-планы крупных компаний. Идзая восхитился разнообразием «предложений».

Из двух явившихся на встречу девушек одна желала умереть из-за того, что не выходило найти работу. Вторая не могла оправиться от несчастной любви.

На первый взгляд причины казались глупыми, однако с началом экономического кризиса всё больше и больше людей выбирали смерть из-за чего-то подобного. Когда собрали статистику, оказалось, что чаще всего совершают самоубийства именно безработные. А ещё выяснилось, что люди младше двадцати идут на смерть куда реже остальных.

Но журналисты постоянно говорили о самоубийствах подростков из-за травли, потому-то все и считали, что кончают с собой чаще школьники. На самом же деле большинство самоубийц — так называемые взрослые.

Девушкам на вид было лет по двадцать пять.

Идзая уже много раз встречался с людьми, желающими покинуть этот мир. И его не покидала мысль: как же мало у них общего. В последние минуты все вели себя по-разному: кто-то заходился истеричным смехом, а кто-то, прежде чем уйти навсегда, ставил кассету на запись любимого телесериала…

Однако никто из тех, с кем встречался Идзая, так себя и не убил. И, на самом деле, ему было ужасно жаль.

Про некоторых самоубийц сообщали в новостях: о громких случаях двойных и тройных самоубийств, о людях, встретившихся в сети и договорившихся покончить с собой вместе. Но в тени, никем не замеченные, оставались тридцать тысяч самоубийств в год, и это число не снижалось уже несколько лет.

Что толкнуло людей на такой шаг? Правда ли у них не было выбора? Умерли ли они ради кого-то? Насколько сильное отчаяние их обуревало?

Идзая Орихара любил людей, поэтому желал их познать.

Однако он познакомился с девушками вовсе не для того, чтобы отговорить от самоубийства.

Да, никто из тех, с кем встретился Идзая, так и не покончил с собой, но вовсе не потому, что они просто искали внимания, не желали на самом деле умирать или в последний момент испугались.

Идзая старательно изображал равнодушие, но в предвкушении мысленно облизнулся.

Некоторое время девушки рассказывали о том, что подтолкнуло их к самоубийству. Орихара терпеливо слушал, а потом вдруг радостно спросил:

— Ну а что вы будете делать после смерти?

Удивившись неожиданной смене темы, девушки растерянно поглядели на Идзаю.

— Вы имеете в виду в раю?.. — спросила одна.

Собирается совершить самоубийство — и в рай намылилась? Что за нахальство! Поэтому люди так интересны…

— Вы верите в жизнь после смерти, Накура? — поинтересовалась вторая. Накурой Идзая представился на сайте.

Всё ещё посмеиваясь над их реакцией, Орихара покачал головой, а потом внезапно задал им тот же вопрос:

— А вы сами верите?

— Я верю. Ну, точнее… Думаю, некоторые люди могут остаться после смерти в этом мире и бродить вечно как призраки…

— А я не верю, — ответила вторая. — Думаю, после смерти нет ничего. Одна лишь тьма… Но даже она лучше, чем всё, что есть здесь.

После таких слов Идзая мысленно перечеркнул обеих.

Ужасные ответы, хуже просто не придумаешь. Эх, только время зря потратил. Они что, сопливые шестиклассницы? С последней компашкой интересно было хотя бы потому, что там одни атеисты подобрались. А эти девчонки просто до ужаса влюблены в себя.

Идзая сделал вывод, что девушки не готовы умирать. Они не смотрят смерти в лицо или же смотрят, но видят лишь то, что хотят видеть.

Идзая сощурился и заулыбался, но в улыбке его крылась издёвка.

— Нет-нет, так не пойдёт. Не пристало тем, кто идёт на самоубийство, думать о потусторонней жизни.

— А?.. — удивлённо вытаращились на него девушки, а Идзая вполголоса продолжил:

— Верить в загробную жизнь — исключительное право живых. Впрочем, если это ваш вывод после долгих размышлений о смерти, возражений у меня никаких. Если вы и впрямь измучены судьбой, если вас до нитки обобрали и теперь преследуют кредиторы — в общем, если вы находитесь под жестоким давлением.

Идзая всё говорил и говорил, и улыбка ни на секунду не покидала его губ.

— Но вы ведь давите на себя сами, придумываете мучения, да? Терпеть не могу, когда люди выбирают смерть, рассчитывая, что на том свете их будут баловать и утешать.

И тут девушки кое-что заметили: они успели в красках расписать причины самоубийства, а мужчина об этом ни слова не сказал.

— Накура, а вы сами-то… собираетесь умирать? — спросила одна из них напрямую.

Идзая ответил не моргнув и глазом:

— Да нет.

На некоторое время в комнатушке повисла тишина, и слышно было лишь приглушённую музыку и пение из соседних кабинок.

И тут одну из девушек словно прорвало:

— Козёл! Ты нас обманул? — закричала она на Идзаю.

— Для тебя это что, шутки?! — не менее громко присоединилась вторая, сверля Орихару гневным взглядом.

Тот в ответ на крики не повёл и ухом.

«Ага, ну я примерно так и думал».

Орихара не впервые оказался в подобной ситуации. Реакции людей на его признание были не менее разнообразными, чем подходы к самоубийству. Кто-то кидался на него с кулаками, не задумываясь, другие молча вставали и уходили. Но насколько помнил Идзая, никто не остался совершенно равнодушным. Просто, по-видимому, тем, кто способен был спокойно ответить «а, понятно», вообще не требовались «попутчики» на ту сторону.

Конечно, Идзая не мог предсказать, как отреагирует каждый — книжные принципы психологии работали не всегда, но мог предполагать. Сам он считал, что сохранить в этой ситуации полное спокойствие мог либо тот, кто пришёл поприкалываться, либо тот, кто в глубине души хотел, чтобы его отговорили от самоубийства, либо человек, сам желавший кого-то отговорить… Либо такие же, как он.

— Ну ты и говнюк! Ты что творишь, дурак? Кем ты себя возомнил? Это перебор!

— А? Почему?

На лице у Идзаи было написано искреннее удивление. Оглядев девушек с детской непосредственностью, он закрыл глаза, а когда открыл снова, несколько секунд спустя, его лицо изменилось до неузнаваемости. С него исчезло прежнее веселье, сменившись иной улыбкой.

Та девушка, что утверждала, будто верит в жизнь после смерти, испуганно ахнула. Прозвучало это почти как жалобный писк. А Идзая улыбался, но теперь это была улыбка совсем другого рода. Глядя на его лицо, девушки осознали: улыбки тоже бывают разными.

Хоть Идзая и кривил губы, на его лице не было и следа эмоций. За улыбкой читалось полное равнодушие, внушавшее безграничный ужас.

Девушки собирались ругаться на чём свет стоит, но так и не вымолвили ни слова. Не смогли, даже если бы захотели. Они впали в ступор: мужчина напротив казался им теперь не живым существом, а каким-то миражом, видением.

Не прекращая растягивать рот в недоброй улыбке, Идзая вновь повторил вопрос:

— Так почему? Что в этом такого? Я не понимаю.

— Как это «что»?..

— Так ведь вы, — Идзая повысил голос, прерывая девушку на полуслове, — уже решили умереть. Какое вам дело до моих слов? Ну обманул. Ну поиздевался немножко. Ведь совсем скоро всё это будет неважно. Если не можете терпеть мою ложь, откусите себе языки. Умрёте не от кровопотери, а от удушения: впадёте в шок, и обрубок языка, провалившись в горло, перекроет дыхательные пути. И всё, что вас мучает и гнетёт, исчезнет. Перестанет существовать. И я после этого козёл? А чем вы сами-то лучше?

— Да понимаю я! Но…

— Нет, не понимаешь, — резко ответил Идзая девушке, сказавшей, что на том свете ничего нет.

Всё это время он не прекращал улыбаться.

— Не понимаешь, ничегошеньки не понимаешь. Говоришь, в том мире пустота? А вот представь себе, нет. Видимо, ты имела в виду, что на том свете больше не будет страданий, однако умереть — значит перестать существовать. Исчезнут не твои страдания, а ты сама.

Девушки замолчали. Их волю подавила улыбка Идзаи.

Он говорил, а улыбка всё больше искажалась, и всё меньше оставалось в ней человеческого.

— Полное отсутствие всего — это не ничто. Ничто — вовсе не противоположность чего-то. Твоё ничто — это отсутствие всего, бесконечная тьма. Но если исходить из твоих слов, то должно быть что-то, способное познать, что вокруг него — пустота. А это никакое не полное отсутствие всего: как минимум там есть вы. И если вы желаете умереть ради избавления от страданий, выходит, нужно, чтобы после смерти остались вы, способные осознать, что избавились от страданий. Вы даже представить не можете, каково это — не осознавать, что вы ничего не осознаёте и ни о чём не думаете!.. — выпалил Идзая и, переведя дух, продолжил: — Фундаментально ваши взгляды ничем не отличаются. Это способен понять даже младшеклассник, не верящий в загробную жизнь. Дети и те порой задумываются о таком, страшатся мыслей о смерти и переживают.

На самом деле в речи Идзаи было полно логических дыр, и наверняка обе девушки понимали, что при желании они могут с ним поспорить. Но подействуют ли на этого мужчину слова?

Они были не в том состоянии, чтобы подвергать чьи-то речи сомнению. Их начал обуревать страх.

— Но… но ведь… это же всего лишь твоё мнение! — выдала одна, собрав смелость в кулак.

Хищная улыбка без остатка поглотила и эти слабые возражения.

— Совершенно верно. Точно не знает никто. Я вот решил, что там ничего нет. Окажусь неправ — ну тем лучше. Для меня это не принципиально. — Идзая неестественно хохотнул и продолжил ещё беззаботнее: — А вот вы другие. Вы верите в жизнь после смерти лишь наполовину. Или, может, вы состоите в секте, верящей в загробный мир и проповедующей, что от неудач в любви и работе лучше сбежать на тот свет? В таком случае ничего не могу сказать, это достойно уважения. А если нет… Лучше заткнитесь.

Он наклонил голову, будто ища в собеседницах согласия, и добил:

— Не тем, кто только наполовину верит в жизнь после смерти, говорить о ней. Это вопиющее хамство по отношению к загробному миру и людям, которые не желали умирать, но были доведены до самоубийства злыми языками.

Прошло всего несколько секунд, но для девушек время тянулось очень медленно.

За эту короткую вечность Идзая успел закрыть глаза, а когда открыл снова, вернулось его прежнее амплуа: добродушный, доверительно улыбающийся мужчина.

Зайди в кабинку посторонний, он не понял бы, почему девушки в ступоре сидят напротив приятного парня. Идзая же, посмеиваясь, сменил тему:

— Хотя на самом деле, спрашивая, что вы будете делать после смерти, я имел в виду финансовую сторону вопроса.

— А?..

— Не люблю, когда что-то пропадает зря. Со страховкой жизни в наше время извернуться сложно, всё дотошно проверяют, но как насчёт просто набрать займов где только можно, а потом, перед смертью, отдать мне? Умрёте вы всё равно попусту, но вашим деньгам я найду хорошее применение, а на трупах с документами неплохо можно навариться. У меня есть нужные связи.

Улыбку Идзаи переполняла человечность. Да и слова его, если вдуматься, были невероятно человечны в своей жадности.

Девушки вновь распахнули рты, как рыбы, но Идзая не дал им ничего сказать, громко произнеся:

— Внимание, викторина! Вопрос первый: почему я занял место возле двери?

Он и правда сидел так, что почти перегораживал выход. И без того напуганные девушки ощутили теперь совсем иной страх, нежели раньше: Идзая нынешний, превратившийся в воплощение человеческой жестокости, оказался гораздо страшнее Идзаи прежнего, даже дьявольски усмехающегося.

— Вопрос второй: зачем под столом два чемодана на колёсиках?

Раньше девушки их не замечали. Но, заглянув под стол, убедились: возле Идзаи и впрямь стояли два чемодана. Большие, словно владелец собрался за границу.

— Первая подсказка: они пусты.

Стоило ему сказать это, как девушки заподозрили неладное. Они были едва знакомы друг с другом, но в отношении Идзаи поразительно сошлись во мнениях.

— Вторая подсказка: вы отлично в них поместитесь.

Девушкам резко поплохело от страха перед сидящим напротив человеком, а в следующее мгновение у обеих закружилась голова, но уже совсем по другой причине.

— Что… это… — растерянно пробормотала одна, пока вторая судорожно ловила ртом воздух.

Когда девушки опомнились и осознали, что происходит что-то странное, было уже слишком поздно: они не могли даже встать.

— Вопрос третий: вы вполне могли бы взять меня числом и спастись. Почему у вас это не получится? Подсказка: напитки раздал я.

Мир вокруг вращался на бешеной скорости. Ласковый, словно колыбельная, голос Идзаи будто провожал их во тьму:

— Любовь… вот чего я не чувствую в вашем желании умереть. Так нельзя. Смерть нужно принять с распростёртыми объятиями. К тому же вы недостаточно уважаете ничто. Я не могу умереть с такими, как вы.

Собрав последние силы, одна из девушек наградила Идзаю ненавидящим взглядом:

— Тебе это… с рук не сойдёт! Я тебя… убью!..

Губы Идзаи расцвели в счастливой улыбке, словно ему только того и надо было. Он ласково погладил девушку по щеке:

— Чудесно, просто чудесно. Вот ненависть и даст тебе волю к жизни. Ты будешь жить. Правда, я молодец? Я тебя спас. Ты должна быть мне благодарна.

Убедившись, что девушки потеряли сознание, Идзая задумчиво потёр висок:

— Погоди-погоди, не хочу, чтобы кто-то меня ненавидел… Может, стоит всё-таки тебя убить?

Близилась полночь, и старый день почти сменился новым. В укромном уголке парка Южный Икэбукуро, вдали от любопытных глаз, стояли две тени. Одна — Идзая Орихара, вторая же была тенью в прямом смысле слова.

«И это всё? Просто посадить их на скамейку и оставить?» — напечатала Селти в усовершенствованном электронном ежедневнике, больше похожем на КПК с клавиатурой.

Прочитав сообщение, Идзая счастливо улыбнулся и кивнул, не вдаваясь в подробности. Он стоял напротив чёрной как смоль тени и с цветущим видом пересчитывал банкноты.

— Я сначала хотел набрать от их имени потребительских кредитов, но, честно говоря, мне этот сценарий уже наскучил.

«Наскучил? Тебе-то?»

Идзая попросил Селти перевезти двух людей. Когда она зашла в караоке, всё ещё в шлеме, работник молча провёл её в арендованную Орихарой комнату, где тот увлечённо запихивал бесчувственные тела девушек в чемоданы. Селти не успела даже отпустить колкость — увидев её, Идзая ухмыльнулся и попросил помочь.

И хотя они уже стояли в парке рядом с «грузом», Селти всё ещё пребывала в неведении.

— Наскучил, да и навар с него не очень. Если я продолжу использовать схему, ей очень заинтересуются и банды, и полиция. А это даже не моя работа, а так, хобби. Кстати, спасибо, выручила сегодня. А то у ребят, которых я обычно вызываю для такого, дел по горло. Если есть машина, я обычно развожу «груз» по домам, но на твоём байке максимум — это парк.

Понятно, что люди, готовые откликнуться на подобную вакансию, не обычные работники по вызову[13]. Селти не особенно льстило стоять с таким сбродом в одном ряду, но она уже привыкла.

Хорошо, что с заданием уже покончено. Погано на душе от него не стало, и то ладно. Правда, и радости особой не чувствовалось.

«Делом займётся полиция? Влипать в неприятности не в моих интересах».

— Тебе не о чем беспокоиться. Это же не трупы. Ты просто отвезла двух напившихся девушек в парк, вот и всё.

«Отвезла в чемоданах».

Идзая пропустил колкость мимо ушей и ещё раз с огромным любопытством оглядел байкера, никогда не снимавшего при нём шлем. Он вдруг спросил:

— А как ты думаешь, курьер, есть ли жизнь после смерти?

«С чего вдруг такие вопросы?»

— Ну же, удиви меня. Считай, что это часть нашей сделки.

«Узнаем, когда окажемся по ту сторону», — напечатала Селти с нескрываемым раздражением, а потом добавила: — «А ты?»

— Думаю, нет. Поэтому, говоря начистоту, я побаиваюсь смерти. И хочу жить так долго, как смогу.

«И поэтому ты торгуешь информацией, а на досуге спаиваешь девушек?»

Идзая смущённо хихикнул. Получилось так искренне и невинно, что, не знай его Селти, никогда бы не подумала, что этот человек по уши погряз в криминале.

— Ну, смерть-то не обманешь. Как придёт она за тобой, так всё. Поэтому жизнью следует наслаждаться, а то, считай, и не жил вовсе.

Пальцы Селти вновь забегали по клавиатуре КПК.

«Меня от тебя тошнит», — напечатала она, но удалила прежде, чем Идзая успел прочитать.

Идзая Орихара был обыкновенным человеком.

Он не обладал ни достаточной жестокостью, ни хладнокровием, чтобы убивать людей, не испытывая при этом особых чувств, так что нельзя было окрестить его злодеем. Просто так уж постоянно совпадало: его жадность — вполне обычное человеческое качество — лоб в лоб сталкивалась с социальными нормами, за границы которых порой ступают те же обычные люди. В нём не проглядывало даже типичной для злодеев харизмы: Идзая был обыкновенным живым существом, которое преследует корыстные интересы, особо этого не скрывая. Постепенно его увлечения переросли в нечто серьёзное: он начал сливать полученную по случаю информацию подпольным организациям и полиции, зарабатывая на этом.

Но Идзая не преуменьшал свои заслуги: его имя знали все.

Родители Орихары назвали сына в честь библейского пророка Исайи — но записали имя редкими иероглифами, означающими «тот, кто встречает трудности лицом к лицу». Жил Идзая отнюдь не по библейским заповедям, но, кажется, имя действительно повлияло на поведение: он и впрямь встречал всяческие передряги смело и с выдумкой — так к нынешней своей жизни и пришёл. Как и обычные люди, Идзая ценил жизнь, знал пределы своих возможностей и не пренебрегал безопасностью. Возможно, благодаря этому он и смог занять место в криминальном мире и до сих пор занимался любимым делом.

Предоставив Селти доделывать работу, Идзая, удовлетворённый первым за несколько недель визитом в Икэбукуро, решил вернуться домой.

Что за выражения лиц были у девушек, с которыми он сегодня встретился? Как они выглядели? Красавицы или страшненькие? Хорошо одеты или безвкусно? Как звучали их голоса, почему девушки хотели умереть, правда ли собирались на тот свет?.. Ничего из этого он не запомнил.

Идзая Орихара был убеждённым атеистом. Он не верил ни в бессмертие души, ни в загробный мир, и как раз поэтому хотел узнать ближе как можно больше людей. Но так же легко, как он загорался к человеку интересом, Идзая переступал через него и шёл дальше.

К людям, которые стали ему не нужны, он был равнодушен.

Пройдя ещё с десяток метров, он забыл даже имена тех несостоявшихся самоубийц.

Зачем информатору помнить то, что нельзя продать?

Сейчас Идзаю интересовали две вещи.

Первая — истинный облик немого курьера, никогда не снимающего шлем, существа с чёрной косой, подобного богу смерти и разъезжающего на бесшумном мотоцикле.

Вторая же — «Доллары», некая организация, слухами о которой Икэбукуро прямо гудел.

— Чу́дно, чу́дно, чу́дно-то как! Я информатор, а как много ещё в этом городе неизвестного даже для меня! День за днём, день за днём, день за днём что-то появляется, что-то исчезает без следа… Вот почему я ни за что не покину город, где столько людей. Я люблю людей! Люблю! Всей душой!.. Так что и людям стоит меня любить, — с этими словами Идзая достал из кармана на груди КПК.

Включив его, Идзая открыл адресную книгу и пробежал глазами по списку, отыскивая нужного человека.

В графе «Имя» чернело высокопарное, величественное «Микадо Рюгаминэ».

Имя мальчика, с которым Идзая сегодня столкнулся.