Единицы условности

ИНТОКСИКАЦИЯ,

У шампанского - репутация аперитива. Его пьют, как правило, перед едой. А даже если иногда опрокидывают бокал-другой во время еды, то все равно это получается как-то помимо еды. Потому что повод пить шампанское посреди обеда - это чаще всего тост, а не веллингтонский ростбиф1.

Меж тем никакое другое вино не может соперничать с шампанским в гастрономической универсальности.

Я не буду вдаваться в тонкости винного знания, которое называется энологией. Как и во всякой убедительной лженауке, в ней можно найти массу оправданий даже для использования ша-то-лафита в качестве шампуня. Не говоря уж о шампанском, которое на языке старомосковских алкоголиков так и называется: «шампунь».

Я не против научной базы в принципе. Это, конечно, хорошая подпорка всякого, особенно нетрезвого и оттого тем более субъективного мнения.

1 Веллингтонский ростбиф - способ приготовления говядины, придуманный на кухне британских герцогов Веллингтонов. Говяжье филе запекается в тесте вместе с гусиной печенью, грибами, луком и пряными травами. Вкус вообще штука отталкивающе субъективная.

И если одним милей арбуз, а другим - свиной хрящик, это не повод для воспитательного джихада.

Всем нравится разное. Это единственный научный факт, под которым я готов подписаться. Все остальное - частный случай.

Частных случаев с шампанским в моей жизни было несколько тысяч. Я говорю об этом без хвастовства, с чувством математического изумления. Точно так же изумляется любой человек, в первый раз узнав, что ровно треть своей биографии он тратит на сон.

Если бы существовали законы шампанского, то первый из них звучал бы так: «Шампанского надо пить много».

Я сам всегда думал в этом направлении, но никогда не мог так точно сформулировать. Понадобился редактор винного журнала «Магнум» Игорь Сердюк, чтобы однажды мои глаза открылись на столь очевидное правило.

Мы с Сердюком как-то попали на большой праздник молодого божоле. Я не помню, какой это был год, но не суть.

А суть была в том, что с какого-то перепугу устроители праздника вместе с молодым божоле вытащили из погребов два ящика Moet и Bollinger1. 1 Moet и Bollinger - компании, производящие шампанское.

Прежде чем начать дегустировать божоле, мы, как подлинные аристократы духа, разумеется, пригубили по бокалу и того и другого.

Пригубив шампанского, я уже было потянулся за бутылочкой божоле, чтобы узнать, чем - земляникой или черной смородиной - пахнет это пунцовое вино1, когда Сердюк остановил мое рефлекторное движение.

«Божоле подождет, - сказал он. - Мы еще не закончили дело с шампанским. Его надо пить много. Иначе лучше вообще не начинать».

В общем, мы выпили все шампанское на этой вечеринке. В какой-то момент оно кончилось, и мы уже с досадой собирались перейти на божоле, как вдруг Сердюк заметил бутылку «Боллин-жера», запаянную в декоративную глыбу льда.

«Это красиво, но глупо», - сказал Сердюк бармену, и тот выдал ему нож, с помощью которого в фильме «Основной инстинкт» решали проблемы развития сюжета.

Шампанское, извлеченное из ледяного плена, было обжигающе холодным, как замороженный воздух.

Мы пили его маленькими, воровскими глотками, закусывая гигантской американской черникой. Черничный сок окрашивал вино в бока 1 Фокус молодого божоле в том, что каждый год это вино имеет новый, всегда неожиданный фруктовый аромат. Предвкушение этого аромата - основная интрига праздника этого молодого вина, который ежегодно проводится в ноябре в городе Лион, а с некоторых пор и во всех импортирующих божоле странах мира. ле черно-пунцовыми струйками, как будто невидимая каракатица пыталась спасти свою жизнь.

Божоле в тот вечер мы, кажется, так и не попробовали. Из неприятных последствий была разве что изжога.

Я пожаловался на этот неприятный оборот общения с шампанским одному винному откупщику.

«Согласитесь, - сказал я ему, - что шампанского надо пить много». Он согласился.

«А как же его пить много, если потом возникает изжога? Не видите ли вы в этом безнравственного противоречия?»

«Изжога возникает не у тех, у кого проблема с желудком, а у тех, у кого проблема с мозгами, - сказал винный откупщик. - Если ты решил выпить много шампанского, что правильно, не забудь время от времени закусывать черным хлебом. Тогда изжоги не будет».

В Новый год, который шел за праздником молодого божоле, я подговорил своего университетского приятеля пить только шампанское. Два ящика. По ящику на каждого. Чтобы потом не бегать. Ну и черный ржаной хлеб.

Мы решили начать день 31 декабря как настоящие аристократы, а закончить - как полнейшие дегенераты.

К полуночи мы были пьяны в хлам и пропустили все: и бой курантов, и поздравительный клекот президента, и, видимо, даже песни о главном. Но разве нужно об этом жалеть? Если бы люди были мудрее, они гордились бы не тем, чего достигли, а тем, от чего отказались. Любой из нас мог бы стать кем угодно, например Адольфом Гитлером. Но большинство, к счастью, буквально-таки чудом умеет избегать подобной участи. И в этом, как мне кажется, и есть главное достижение нашей цивилизации.

Утром 1 января мне стало известно еще одно достижение нашей цивилизации. Благодаря черному хлебу промышленное количество шампанского не повлекло за собой желудочных колик.

Я чувствовал себя, конечно, неважно, но колик не было. И это было приятно. Точно так же, наверное, чувствует себя человек, пытавшийся побить мировой рекорд скорости и влетевший на повороте в столб. И вот он лежит, погребенный под обломками того, что раньше было его чемпионским автомобилем, лежит, не в силах пошевелить ни одним раздробленным членом. И тут к нему подбегает ассистент, а в руке у ассистента спидометр, на котором застыли цифры рекорда. «Победа!» - кричит ассистент. «Победа», - беззвучно шевелит сухими губами полумертвый рекордсмен.

Наутро я понял, как важна может быть закуска. И я понял, чего до сих пор не было в моих отношениях с шампанским. В них были Новый год, безумие и свинство, но в них совершенно отсутствовала закуска. А между тем даже вот Николай Второй, когда после Нового года осоловевший от ливадийского игристого писатель Куприн прислал ему телеграмму с требованием немедленно отречься от престола, ответил Куприну одним словом: закусывайте.

И я стал закусывать. И обнаружил, что нет ничего лучше, чем ломкий и дерганый винтаж-ный брют - к гусиной печенке. Что если подать к вальяжному «Крюгу»1 белую рыбу со шпинатом, по всему телу разливаются блаженные колики, а если к розовой «Вдове Клико»2 аккомпанементом приставить жареную телятину, то у белого шампанского откуда ни возьмись появляется пышнотелая округлость, как у какого-нибудь «Шато Марго».

Шампанское выдерживает общество любых фруктов, практически любых сыров, и даже компания окровавленного бифштекса не будет для него мезальянсом.

Искристость, пузырчатость способна нивелировать даже остроту. Но тут я нечаянно зашел уже на территорию энологии. Поэтому, ловя себя на слове, не буду доставать из рукава научных доказательств.

1 Crug - марка шампанского, маркетинг которой построен на том, что «Крюг» - это синоним роскоши.

2 Veuve Cliqot - «Вдова Клико» - самая известная в России марка шам панского. Воспета Пушкиным. Русская слава этого вина случилась, впрочем, несколько раньше. Сразу после победы в войне с Наполеоном. Русские офице ры в Париже, по легенде, пили исключительно «Вдову».

Скажу просто: «Шампанское все переборет. И со всем найдет общий язык».

31 декабря 2003 года я женился. И в день свадьбы мы с женой пили звонкий «Боллинжер Эр Ди» 1990 года1, заедая его жирными нормандскими устрицами. И мы не слышали ни боя курантов, ни поздравительного бормотания президента, ни старых, ни новых песен. И новоарбатский галоген Нового года куда-то исчез в пузырчатом соломенном свете новой жизни, сбрызнутом устричным соком, искрами шампанского и, страшно сказать, любви.

1 Bollinger R.D. - разновидность шампанского, выпускаемого под маркой Bollinger. Любимый напиток Джеймса Бонда. В сериале он появляется 57 раз. Bollinger R.D. урожая 1990 года признан Ассоциацией винных экспертов лучшим шампанским столетия.