Эхо мёртвого серебра

Глава 19

Я встал перед серебряным зеркалом и критично оглядел отражение. Мужчина кажется незнакомым, худой, лохматый, щетина на той грани, что отделяет от бородки. Чёрные волоски наползают на горло, от одного взгляда на них рука тянется к кинжалу.

Льняная туника, цвета молодой травы, обрисовывает плечи. Довольно широкие, тень былой мощи, но мясо нарастает и мышцы уже угадываются под тканью. Месяц другой и буду почти прежний. Талия стянута широким ремнём, к которому парой ремешков подцеплены ножны. Самые простецкие, даже слишком, смотреть больно. Благо в них прячется такой же простой меч. Мой клинок из мёртвой стали надёжно спрятан в повозке и мирно ждёт.

Штаны подшиты по фигуре, сидят хорошо, движениям не мешают. Ткань не яркая, землистого цвета. Голени прикрывают стальные наголенники с короткими щитками для защиты колен. Ремешки немного жмут, но я привыкну. На ногах красуются высокие кожаные ботинки с мягкой подошвой и ремешками вместо шнуровки.

За отражением стоит согбенный портной в сапфировых очках. За ним угадываются фигуры Элиаса и Ваюны. Отражение улыбается, но в улыбке нет ничего тёплого или доброго. Только мрачное торжество.

Я пригладил щетину и сменил выражение лица на доброжелательное. Холодок опасности остался только в блеске глаз.

Портной поклонился и протянул плащ-накидку из тёмно-жёлтого шёлка. Элиас настаивал на сером цвете, но я принц, а не грязный кмет. Так что сошлись на тёмном цвете.

Снаружи магазинчика играет музыка, а через окно витрины видно танцующих актёров. Светловолосая девушка поёт о несчастной любви мельника и русалки. Парнишка влюбился в речную деву, но той милее было кататься на водяном колесе мельницы. Сначала мельника это забавляло, но потом узнал, что русалка старается быть ближе к духу, заключённому в том колесе.

Ваюна захлопала в ладоши, глядя на мой наряд. На девочке новая жилетка и ножны для кинжала. Элиас же предпочёл просто обновить одежду, ну и обзавёлся шляпой. Под которой прячет острые уши.

— Хорошая работа. — Сказал я и, не отрывая взгляда от зеркала, бросил портному пару монет.

Мальчишка-подмастерье появился из ниоткуда, поймал деньги и низко поклонился. Портной накинул плащ мне на плечи и защёлкнул серебряную застёжку у левого. Поклонился сдержанно и попятился к прилавку. А мы вышли на улицу под палящие лучи полуденного солнца. Элиас сощурился, приставив ладонь ко лбу козырьком.

Перед нами широкая площадь, заставленная торговыми рядами из сдвинутых телег. Бойкая торговля сопровождается выкриками, лаем собак и мрачными взглядами стражи. Тоскливо блеют козы, чувствуя скорый конец. Беззаботно квохчут курицы, засевшие в клетках с соломой. Бродячие артисты привлекают зевак и в собравшейся толпе, как вши, снуют карманники.

На нас мгновенно упали жадные взгляды, ощупали в поисках кошеля. Наткнулись на меч и пропали. Щипачи не любят рисковать, а воровство у вооружённого риск, не окупаемый деньгами. Никакое золото не вернёт голову на плечи.

— Зря ты это удумал. — Буркнул Элиас, краем глаза следя за воришками. — Надо было оставить старую одежду.

— Ага и быть похожим на нищего, а не героя.

— За человека говорят дела, а не наряд. — Менторским тоном заявил Элиас.

— Так, то оно так, но люди скорее обратят внимание на одежду, чем на добродетель. А если уж и личико приятное, то на минусы вообще смотреть не будут.

Полуэльф что-то пробормотала, но разговор свернул и направился в сторону постоялого двора. Остановился, поняв, что Ваюна не идёт. Девочка застыла в толпе и блестящими глазами наблюдает за певицей. А может, и за смазливым трубадуром с флейтой, что увивается вокруг певуньи. Вот это уже нехорошо и грозит нам мелкими неудобствами. Если девочка втюрится в это ничтожество и попытается сбежать.

Я протиснулся через толпу, положил ладонь на плечо и потянул за собой. Ваюна пискнула, попыталась вырваться, но легче высвободиться из пасти дракона.

— Не хочу, дай послушать!

— Нам пора.

— Но...

— Никаких «но».

— Господин, девочке ведь нравится, — оборвав песню, в спор вклинилась певичка, звонко засмеялась и положила ладошку поверх моей, — неужели мы так плохи для вас?

Меня передёрнуло от такой наглости, стоило огромных усилий не отшвырнуть ладонь. Взгляды толпы пересеклись на нас и послышалось нарастающее гудение:

— Пусть слушает, красиво поют!

— Нам действительно пора. — Отрезал я, глядя певунье в глаза, свободной рукой достал из кошеля золотой и показал ей, пряча монету от остальных. — Но вечером можете прийти на постоялый двор и выступить там.

Глаза певички вспыхнули, рот растянулся в широкой улыбке. Она поклонилась и сияя вернулась к труппе, на ходу затянув новую песню. Ваюна посмотрела на меня блестящими глазами, прошептала:

— Они правда споют для меня?

Я посмотрел на неё и улыбнулся:

— Конечно, а теперь пошли.

В силу возраста и жизни у ведьмы, у неё не было много развлечений. Так что повадки бродячих артистов не знакомы, а также их гнилое нутро. Не то чтобы я был против гнилых людей, но это даже для меня перебор.

— Да пусть бы послушала. — Сказал Элиас, когда мы отошли достаточно далеко, а внимание Ваюны переключилось на прилавки с различными сладостями. — Пели ведь и правда неплохо.

Я вздохнул и покачал головой.

— Вот скажи, сколько раз на твоей памяти девки убегали к трубадурам?

— Ну... женщины падки на ловкую работу языка.

— Ну, так что, много?

— Да, даже за это десятилетие. — С неохотой признал Элиас, покосился на девочку, не слышит ли, но Ваюна увлечена торгами с лавочником за булочку.

Похоже, и её и торгаша увлекает сам процесс, чем конечный результат.

— Ну вот, — продолжил я, тоже наблюдая за процессом торгов. — А сколько таких историй закончилось хорошо?

— Ни одна. — Вздохнул полуэльф.

— Именно, а теперь представь, что как это самое «нехорошее» случается с ней и появляется та самая Тень.

Полуэльф побледнел, вздрогнул.

— Вспомни, мой дорогой друг, — продолжил я, — какими бывают женщины, стоит их... разочаровать.

Лицо из бледного стало серым, пальцы мелко затряслись. Впрочем, они всегда трясутся. Элиас смахнул холодный пот со лба, судорожно сглотнул вязкий ком.

— Да... как-то не подумал.

— Ох, не кори себя, ты не отличался разумностью и в лучшие годы.

— Тогда зачем ты их позвал в таверну?

— Дать ей разочарование, не такое жёсткое, будь оно по её ошибке. Маленький урок, ведь так и должны поступать взрослые. Разве нет?

***

Артисты появились в таверне стоило солнцу коснуться горизонта. Слуга провёл их в нашу комнату, и Ваюна почти завизжала от восторга. Элиас же с явным неудовольствием воззрился на смазливого трубадура. Кончики ушей парня слегка заострены белой глиной, на манер эльфийских. Издалека можно и обознаться.

— Чего желает услышать молодой господин? — Спросила певунья, низко кланяясь и демонстрируя глубокий вырез платья.

Настолько глубокий, что при должном желании могу оценить её степень ухода за волосами. Не на голове, конечно же. Золотая монета мелькнула меж пальцев и щелчком подлетела в воздух. Рухнула под ноги артистов. Ваюна вздрогнула, памятуя происшествие с бездомными. Но в этот раз поножовщины не случилось, просто самый молодой ловко подхватил монету и радостно продемонстрировал товарищам.

— Сыграйте ваше лучшее.

Они запели, заиграли и начали танцевать вокруг меня, сидящего в глубоком кресле. Ваюна наблюдает за ними с обожанием и восторгом, как они увиваются вокруг, норовят коснуться плеч. Но смотрят, только на вторую золотую монету, которую я перекатываю меж пальцев.

Постепенно их движения становятся более откровенными, а прикосновения сползают с плеч на грудь. Певичка почти сидит на коленях, активно двигая тазом и строя глазки. Голосок у неё томный и вся труппа забыла, что пришла спеть маленькой девочке. В глазах Ваюны разрастается недоумение.

— Хм... а спойте, так, будто вы собаки. — Сказал я и широко улыбнулся, демонстрируя ещё одну монету.

— Г-господин? — Пролепетал трубадур, не отрывая взгляда от золота.

— На четвереньках, а вместо слов гавкайте.

— Но...

— Ох, не подумайте, я вас не принуждаю, но... — новая монетка скрылась в кулаке, а я широко улыбнулся.

Трубадур опустился на четвереньках и загавкал, имитируя ритм песни. Даже язык высовывает в промежутках и задом виляет. К нему присоединилась певичка, а остальная труппа неумело скачет вокруг, пытаясь подстроиться под новые «слова» песни.

— Больше реализма! — Скомандовал я, дёргая рукой. — Больше! Ведите себя, как собаки.

Гавкая, они начали тыкаться носами в штаны друг дружки, елозить и рычать. И всё это с такой готовностью, что меня затошнило от омерзения. Всё-таки есть нечто отвратительно в том, на какие унижения готов человек ради мелочной наживы.

Ваюна отвернулась, прижалась к Элиасу, не в силах наблюдать.

— Довольно. — Скомандовал я. — Сидеть!

Вся труппа опустилась на колени, изображая послушных пёсиков, а я бросил три монеты им под ноги. Когда взгляды устремились на золото, выждал почти минуту, прежде чем скомандовать:

— Можно, а теперь брысь.

Монеты исчезли с пола прежде, чем я договорил. Артисты, кланяясь и вознося хвалы, скрылись за дверью. Более чем уверен, я мог их заставить плясать голышом, кидаться друг на дружку или справлять нужду по-собачьи. Без угроз, просто демонстрируя монеты. Даже интересно, после какой, они бы начали убивать друг дружку, вгрызаясь в глотки. Хм...

Я обернулся на дверь в задумчивости, покачал головой и отмахнулся от мысли. Не сейчас. Может, потом, когда получу корону.

— П-почему они так...? — Всхлипнула Ваюна. — Зачем, зачем ты их заставил?!

— Заставил? — Притворно удивился я.

— Да!

— Ты что-то не так поняла. Я просто предложил золото. Не угрожал, не принуждал. Даже не бил их. Всё было добровольно.

— Но... почему они?

Я опустился на корточки перед ней, потрепал по волосам и улыбнулся. Посмотрел на Элиаса и сказал мягко:

— А пусть дядя Элиас объяснит, у него такие вещи хорошо получаются.

— Потому что певцы и прочие артисты не более чем облагороженные проститутки. Хотя по мне так продажные женщины поблагородней будут.

— П-почему?

— Ну, они знают себе цену и не строят из себя невесть что.

— Они служат с готовностью и рвением, любому, кто даёт деньги. — Добавил я. — Выполняя любые требования. Ведь они забыли, а может, и не знали, что деньги — это просто инструмент. Деньги ставшие целью губят душу человека и отравляют разум. Даже накопив огромные богатства, эти людиостаются такими же ничтожными и мелочными. Запомни это девочка и сторонись таких.

Ваюна всхлипнула, утёрла слёзы рукавом и кивнула.