Молчание — лучший спутник скорби. Хантер очень хорошо понимал это. Он слишком часто был рядом с людьми, которые испытывали потрясение, обнаружив мертвое тело. И слова, даже самые успокаивающие, редко что-то меняют. Он дал юному алтарнику еще одну бумажную салфетку и подождал, пока он осушит слезы. Когда Хермано повернулся к нему, Хантер увидел, что у него багрово-красные глаза.
— Я не могу понять, сэр. Кто мог так поступить с отцом Фабианом? Он не обидел ни одну живую душу. Он всегда был готов помогать. Не важно кому. Не важно когда. Если кто-то нуждался в нем, он оказывался на месте.
Хантер говорил спокойно и твердо:
— Хермано, ты вроде умный мальчик, и я не собираюсь лгать тебе. Сейчас у нас нет ответов, но обещаю, мы приложим все силы, чтобы найти их. Если ты успокоился, нам надо бы задать тебе еще несколько вопросов.
Хермано высморкался в бумажную салфетку и, нервничая, кивнул.
Хантер извлек из кармана куртки карандаш и маленький черный блокнот.
— Когда ты в последний раз видел отца Фабиана?
— Прошлым вечером, сэр, как раз до начала исповеди.
— В какое время она началась?
— В четверть девятого.
— Так поздно? — вмешался Гарсия.
— Обычно исповедь длится от четырех до пяти дня, — объяснил Хермано. — Но в недели перед Рождеством все сложнее. Приходит слишком много людей, и кроме дневной исподведи примерно за час до закрытия отец Фабиан проводит вторую сессию.
Хантер что-то черкнул в блокноте.
— Оставив церковь, я вернулся в свою комнату, помолился и лег в постель. Встал я вчера в половине пятого.
— После того как лег в постель, ты что-нибудь слышал? — Взгляд Хантера обежал комнату.
— Нет, сэр. Не слышал.
Хантер не был удивлен тем фактом, что Хермано ничего не слышал. Его комната находилась в отдельном маленьком строении на задах церкви. За закрытыми дверями и толстыми стенами — разве что киллер объявил бы о своем нападении через рупор — услышать что-либо было невозможно.
— Насколько я понимаю, комната отца Фабиана как раз под прихожей? — спросил Хантер.
— Да, сэр. — Медленно кивая, Хермано массировал закрытые веки. Несколько новых слез повисло на кончике его красного опухшего носа.
Хантер дал ему несколько секунд, чтобы успокоиться.
— Ты замечал, что в последние несколько дней отец Фабиан, может, как-то изменился? Может, он был возбужденным, нервничал?
Хермано с силой втянул воздух через нос.
— Он плохо спал. Порой я слышал в ранние часы, как он молится в своей комнате.
Хантер откинулся назад на кровати и карандашом приподнял нижний край тяжелой портьеры.
— Ты говоришь, что убирал церковь, так? А это здание, включая комнату отца Фабиана, ты тоже убирал?
— Эти комнаты нет, сэр. — Он покачал головой. — Отец Фабиан жил очень уединенно. Дверь у него всегда была закрыта. Он сам убирался у себя.
Хантер счел это весьма любопытным.
— Ты знаешь, как мы можем попасть в его комнату?
Он робко помотал головой:
— Ключ был только у отца Фабиана.
Хантер закрыл блокнот и сунул его обратно в карман. Встав, он быстро окинул взглядом религиозные рисунки на стенах.
— Ты знаешь его подлинное имя? — спросил он, когда Хермано подошел к дверям.
Гарсия вопросительно посмотрел на Хантера.
Хермано повернулся лицом к обоим детективам.
— По-настоящему его звали Бретт.
Гарсия нахмурился.
— Откуда же взялось имя Фабиан?
— Святой Фабиан, — ответил Хантер, кивая на один из рисунков — человек в белом с белой голубкой на правом плече.
— Это верно, — поддержал его Хермано. — Вы знаете, что, прежде чем стать святым, он был избран папой и… — Он застыл, внезапно что-то поняв. Глаза у него чуть не вылезли из орбит. — О господи!
— Что? — удивленно спросил Гарсия. Его взгляд метался между мальчиком и Хантером.
— Святой Фабиан, — слабым голосом произнес Хермано.
— Что с ним?
— Вы знаете, как он умер? Он был обезглавлен.