Эльфы на Диком западе: Убить Большого Билла

Глава 9

В сизом пороховом дыму, который стелился по дну и подсвечивался косыми лучами солнца, долина выглядела нереально и жутко. Особенно дом — или, скорее, обиталище адских духов.

Из двух с лишним десятков человек, ушедших с Марко в атаку, вернулись четверо. Двое с ранениями, один — с обрубком вместо руки, отсеченном ровно и чисто, словно огромной бритвой. И все — трясясь от страха.

Билл наорал на них, но это ничем не помогло.

— Клянусь, это не люди, это сущие демоны, — сбиваясь, рассказывал Биллу один из вернувшихся. — У них мечи длиной, что моя рука, и они шинкуют ими людей, как колбасу! Я сам видел, тот рыжий одним ударом разрубил Понсу башку до шеи!

— А потом всадил меч Гонсалесу в живот!

— И Дэну кулаком мозги вышиб!

— Всех наших покрошили в мясо, босс. В минуты прямо!

Билл знал. Ник не успел еще перезарядить пушку, как все было кончено.

— Вы что, стрелять разучились? — спросил Билл зло, уже зная ответ.

— Мы стреляли! Все время палили! Их пули не берут! — раздалось сразу несколько голосов.

— Марко единственный кого-то подстрелил, а потом его самого грохнули за оградой!

— Кто не успел свалить, все там лежат...

— Вон пошли, — буркнул Билл и отвернулся.

Сбежавшие попятились, косясь друг на друга: они наверняка прикидывали, как отсюда смыться. Покалеченный побрел в сторону, не скрываясь, и только продолжал стягивать какой-то тряпкой культю, чтобы остановить кровь. Кажется, своим жилетом.

— Босс, а дальше как? — осторожно поинтересовался Ник.

— Пушку зарядил? — ткнул его Билл и, получив утвердительный ответ, замолчал, только кривил нервно губы время от времени.

— Босс?.. — чуть подождав, переспросил Ник, и, не получив ответа, расхрабрился. — Босс, а может нам... ну... уйти? Обратно? Пока не стемнело... и вообще.

Билл не отвечал. Его рука в кармане сжимала индейскую монетку.

"Дело он говорит," — пришла мысль. — "Хороший момент сняться и уйти. Проиграл, так признай проигрыш".

"Догонят и нападут с тыла," — подумал Билл.

"Не нападут," — ответил другой Билл. — "Им не до того. Пока в долине дым, можно успеть. Перевалить за склон и пропасть из виду".

"Пушка".

"Ее придется оставить".

"Пушку нельзя оставить! Отдать им мой трофей??"

"Глупец!" — мысль другого Билла была полна внезапного незнакомого разочарования, почти обиды. — "Это просто железяка. Она не принесла тебе победу, а им она не нужна."

— Трофей не отдам! — воскликнул Билл.

— Босс?..

"Они сильнее. Признай поражение и уходи. Будешь жив, победишь потом".

— Нет! — заорал Билл так, что у Ника екнуло сердце.

"Ты в самом деле дурак?.." — недоуменно и странно прозвенела в голове Билла мысль и пропала.

— Помоги навести пушку, — велел Билл Нику почти спокойно, будто ничего не произошло. Рука его снова была на поясе. — Они не демоны и не бессмертны. Они, мать их, люди, только с хорошим навыком биться саблями. И теперь часть их точно ранены. Нас больше. Возьмем их осадой и огнем.

*

*

Перед глазами был временами земляной пол, а временами каменный, и он пытался вспомнить, который настоящий. И куда пропал Турко... Он же был здесь. Самоуверенный глупец, который все время рвется вперёд... Словно он неуязвим...

Было холодно, и холод расползался изнутри. На вдохе холод заползал глубоко в грудь, и там что-то вздрагивало. Казалось, воздух загустел и сделался водой, и втягивать его нужно с большим усилием...

Турко был здесь. Недавно. Он что-то сказал...

Остальные тоже были, но не вмещались в него. Мыслей хватает только на что-то одно, и это так странно и так знакомо... Он пытался поднять голову и оглядеться, но ему все время кто-то мешал...

Он знал, что Турко где-то рядом. Видел, как сквозь туман, распростертое неподвижное тело и пытался дойти до него — снова, ещё раз. Как тогда. Но ведь он должен был успеть в этот раз...

Потом мир вдруг снова обрёл очертания и настоящесть. Он видел утоптанный земляной пол убежища. Почувствовал его под собой. Вдохнул воздух с запахом пота, крови и едкой примесью этого... было же слово... пороха. Воздух холодил изнутри.

Чьи-то жёсткие пальцы сжимали его руку, и из них втекала в его непослушное тело тёплыми каплями жизнь. Потом они исчезли. Донёсся грохот и свист, посыпались сверху обломки, застучали по ногам, и кто-то, наклонившись, закрыл его сверху от них.

— Сиди смирно! — донёсся скрипучий женский голос. — Ну, опять потекло. Вот непоседа. Если ты в постели так вертишься, тебе невеста спасибо не скажет! Девушки любят неторопливость и обстоятельность!

— Оставь наставления при себе, — сказал сквозь зубы Турко над ним.

— Нет уж, придется послушать старших, — хрипло и натянуто хихикнула Нэн.

Он прислушался, и мир вокруг наполнился разноголосым дыханием. Быстро и неглубоко, как тяжелораненая, дышала одна женщина чуть дальше. Он пересчитывал всех, и успел насчитать одиннадцать живых, когда с разных сторон зазвучали голоса. Маглор заговорил с раненой женщиной, будто с испуганным детёнышем. Маэдрос чуть в стороне говорил с другой. Неважно, о чем. Он слушал голоса, а не слова.

А потом от руки, держащей его за плечо, тоже потянулась тонкая струйка тепла. Прокралась вглубь, коснулась холодного озера в груди — и дышать стало немного легче.

— Эй-эй, куда побледнел? Не смей мне тут в обморок падать! — возмутилась Нэн. — На моих руках ещё ни один красивый мужчина не умирал! Только обнялись — и уже помирать? Вот ещё фокусы!

"Не смей, глупец", — хотел сказать Куруфин. В груди булькнуло и растеклась боль. Мокрое потекло изо рта на шею.

— Стой, хватит, — сказал негромко кто-то из младших. — Теперь я.

— Нас не хватит, — голос Турко упал до шёпота. — Нужно чистую воду... И достать вторую пулю.

— Удержим.

— Мы и сами-то... Нужно его в безопасное место. Тогда справимся.

— Я все сделаю, — спокойно вступил голос Маглора. — Но нужна чистая вода, и хорошо бы инструменты получше просто ножа.

— Нету с собой ничего такого, — вздохнула Нэн со стороны. — В город надо.

— В город, — будто улыбаясь, повторил Маглор. И умолк. Зашуршали одежды, кто-то поднялся.

А потом голоса отдалились, и он снова медленно поплыл в сумраке, где должен был кого-то найти и предупредить. Или просто найти.

*

Новый выстрел осыпал их горячими осколками. Теперь они падали сверху, раскаленные, отскакивали с силой от стен и были вовсе не безобидны. Одна из чернокосых вскрикнула, схватившись за плечо, и кровь потянулась по ее руке вниз; другая кинулась к ней в испуге.

А позади дома отчаянно заржали перепуганные лошади. Послышался удаляющийся топот, кто-то завизжал, кто-то заржал грозно и властно.

Мысль о том, чтобы послать о них позаботиться мелькнула и исчезла. Потому что Маглор, снова наклонявшийся над братьями, легко поднялся и шагнул к нему. И лицо его было радостным и недобрым.

Ржание лошадей и беспорядочный топот стали удаляться — должно быть, они устремились вниз по той осыпающейся тропе, что вела вниз, на равнину, подальше от выстрелов и осколков.

— Времени мало, — негромкий голос Маглора сделался пугающе глубоким. — У Курво и у нас всех.

— Мы дождемся темноты и...

— Я не буду ждать, — прервал его Маглор. На его лице играла непонятная улыбка.

Положив руку ему на плечо, чтобы успокоить, Маэдрос ощутил незнакомый жар.

— Почему?

— Я не буду снова ждать, когда вы уйдете на моих глазах, — пояснил Маглор терпеливо, будто Ханне. К ним обращались лица одно за другим — братья, потом женщины, и по этим лицам пробегали странно похожие недоумение и испуг. Маэдрос сдержал свои и коротко сказал:

— Предлагай.

— Я не предлагаю, — Маглор снова пугающе улыбнулся. — Я просто ставлю тебя в известность, Старший. Мы здесь пошли привычным путем — и он может столь же привычно привести нас обратно в Мандос. Курво был ведь отчасти прав – эта война нам незнакома. Вы можете не справиться.

Несколько пуль с визгом ударили в стены убежища. Одна влетела в окно и застряла в досках задней стены.

— Я могу не справиться, — закончил за него Маэдрос.

— Поэтому справлюсь я, — спокойствие и эта странная улыбка Маглора настораживали все больше. — Я отправлюсь туда сейчас. Сейчас, пока солнце слепит им глаза, пока в долине дым, и его не разогнал ветер, который поднимется на закате. Меня не увидят. Вы поможете, если поддержите выстрелами. Они тоже начнут стрелять чаще, дым только уплотнится, и я смогу добраться до вожака. Сейчас я жалею, что не сделал этого прошлой ночью. Хотел, чтобы Младшие управились сами, это воодушевило бы их. Я глупец!

Маэдрос на мгновение задумался.

— Тогда мы с тобой засядем на правом берегу долины, на возвышении, и будем стрелять оттуда им в бок. Я постараюсь выбить вожака и его окружение. А после заката подберемся к ним.

— Не стану ждать, — покачал головой Маглор. — Ни новых выстрелов, ни новых ран. Для Курво ждать слишком опасно. Прости, нет.

— Постой, — Карантир сбоку ухватил Маглора за локоть. — Нам не следует разделяться до темноты!

— Мы рискуем разделиться ещё раньше, — бросил Маглор, стряхивая руку.

— Я не отпускаю тебя!... — вспыхнул на мгновение Маэдрос, но Маглор медленно и вежливо сжал его левое запястье, будто клещами. Его рука была горячей и твердой, как кузнечная заготовка.

— Я иду, — сказал он просто.

— Тебя увидят.

— Меня не заметят. Я многое умею, Старший. Когда-то я очень хотел скрыться от всех... И мне удалось. Амрас.

— Хм?

— Револьвер.

— Ты обезумел. Мы его удержим! Обещаю!

— Револьвер, — повторил Маглор, и голос его раскатился по комнате волной. Глаза его сияли. — Я могу пойти без него, но не хотел бы этим угрожать.

— Да он спятил, — пробормотала с пола Нэн.

Донесся пушечный выстрел, двор осыпала новая порция картечи. Послышалось в ответ далёкое призывное ржание, и Маэдрос узнал Гнедого.

Потом раздался щелчок. Карантир отстегнул кобуру с револьвером и протянул Маглору.

— Не остановлю, хоть помогу, — сказал он хрипло. — Там пять зарядов.

Меч в ножнах ещё висел у Маглора на боку, он надел пояс с револьвером поверх перевязи, не заботясь об удобстве. Шагнул к двери.

Маэдрос загородил ему проход.

— Постой, — сказал он.

— Я ведь могу и через стену перелезть, — предупредил Маглор, все так же странно улыбаясь.

— Послушай. Ты всегда шел за нами, пошел и в этот раз...

— Возможно, этим погубил. Отойди.

— Может быть, пришло мое время идти за тобой, — закончил Маэдрос. И протянул Карантиру карабин Шарпса, а следом поясной мешочек с патронами. — Запомни, их тринадцать.

— Я... не смогу научить тебя так быстро, — Маглор едва заметно запнулся. Словно бы он уже шел мысленно по долине, а сейчас внезапно оказался снова в убежище.

— Дым поможет нам, как ты и сказал.

— Майтимо...

— Я иду с тобой.

— Я не хочу потерять и тебя снова! — жаром от Маглора теперь веяло и на расстоянии, глаза его горели, черты лицо заострились, словно к нему пришла человеческая зрелость, если не старость.

— Я не могу остановить тебя, а ты меня, — ответил ему Маэдрос. Бросил взгляд на остальных — маленькое укрытие, его братья и запах их крови и пороха. Крови каждого из них.

И все ещё живы.

И все готовы идти следом. Даже Турко, перевязка которого опять пропиталась кровью. Но вот он — вскинул голову и гневно сверкает глазами.

— И значит, — продолжил Маэдрос, отступая в сторону, — я иду за тобой. Только я. Карантир, командуй. Прикройте нас стрельбой.

...Железной рукой он обычно держал щит, и она не справится с револьвером. И все же Амрас яростно захромал к нему, расталкивая всех, и впихнул ему в руку свой револьвер без чехла. Деть его было сейчас некуда, кроме кармана на кожаном плаще.

Маглор сделал шаг, и вдруг оказался совсем снаружи — как только мимо прошел.

Шагнул наружу и Маэдрос. Огляделся. Солнце висело у них за спинами, все вокруг отбрасывало длинные синие тени, и вот они пока ещё скрывались от врага в тени дома. Заглянув за угол, он увидел усыпанный обломками спуск и внизу, на равнине – тени разбежавшихся лошадей. Гнедой призывно заржал, и его маленькая фигурка понеслась в обход, сгоняя кобыл вместе, уводя их от опасностей. Жеребец берег свой отряд, как мог.

— Неплохая вышла бы песня... — вздохнул Маглор, оглядевшись. — Стреляйте, и пусть чаще стреляют они, — бросил он остальным и двинулся вперёд, не дожидаясь брата. Словно надеялся потерять его, оставить позади. И пропал, словно не рваные клочья дыма там колыхались в вечернем безветрии, а густые облака.

— Нет уж, — сказал ему Маэдрос. Согнулся и бросился следом, вспоминая, где по дороге были укрытия. — Я иду за тобой!

Женщины проводили их глазами.

— Теперь оба с ума сошли, — вздохнула неугомонная Нэн. И Донна тихо отозвалась:

— Нет, ум у них в порядке. А господь их повел или дьявол — узнаем потом. А нам опять придется только молиться, старая грешница. Так что бери ружье и стреляй, да поверху.

Под ногами хрустели мелкие камни, шаги поднимали облачка пыли. Позади хлопнул выстрел, потом другой, уйдя поверх голов, и в ответ загремело со склонов. Пригнувшись, Маэдрос перебежал к тому самому камню, за которым прятался от картечи, опустился на одно колено. Впереди висели клочья дыма, медленно оседая в вечернем безветрии. Солнце позади подсвечивало их косыми лучами, окрашивая уже не в золотистый, а в розоватый цвет, и создавая внутри переливы теней. Это будет немного скрадывать его движение.

Снова бухнула пушка, картечь с визгом пронеслась над головой и с треском осыпала дом. Кажется, пользуясь дымом, они и пушку подтолкнули ближе? Тем меньше до нее идти.

Вражеские стрелки, кажется, переместились левее. Возможно, некоторые поднялись немного по левому склону, чтобы видеть укрытие. Грохот оттуда раздавался теперь частый и бодрый. Им отвечали выстрелы двух Спрингфилдов из укрепления и звуки ружей женщин. Эти пули проносились выше, и хотя бы в спину их получить не придется.

Следующим броском Маэдрос перебежал к различимому в дыму почти лысому колючему кусту — сомнительная защита, но лучше чем ничего. Присел за ним, готовый броситься на землю — и тут оказалось, что Маглор сидит рядом с ним.

— Зря не остался, приметная ты цель, — бросил он сердито.

— Так вперёд, раз мешаю, — отрезал Маэдрос.

— Ползи, ты хочешь сказать.

— Да, пуле глаза не обмануть.

— За мной, если идёшь, — и Маглор, низко согнувшись, поспешил вперёд. На этот раз он хотя бы не потерялся из виду, и можно сделалось его догнать. Хотя бежать, согнувшись почти вдвое, было совсем непривычно. Раньше он и стрелам не кланялся, полагаясь на шлем и доспех. А теперь прячется, словно плохой разведчик, и кланяться — единственная защита здесь.

Розовый свет и лиловые тени переливались вокруг них, просвеченный солнцем дым сам был словно грёза, которую надо пересечь, чтобы вернуться к настоящему. Ни единого дуновения ветра не было в долине. Надолго ли это?

Совсем ненадолго, вспомнил он прошлую ночь. С закатом, ещё до темноты, потечёт холодный ветер с плоскогорья. Вот ещё почему Маглор спешит. Видно, и его умения ограничены, и дымовое прикрытие все же нужно обоим.

Это не слишком большая долина, и пересечь ее даже ползком было бы не слишком долго. Даже если в пути представляется, что прошло много времени, и дым вокруг колышется не одну стражу. Зримый мир сузился до пути от укрытия к укрытию, перебежек между камнями. А звуки рисовали совсем иную картину за пределами маленького мира, ставили опоры в нем.

И поначалу, услышав это, Маэдрос не захотел верить ушам. Силой заставил себя поверить. Далёкий топот копыт пришел сквозь туман справа, со стороны высокого берега. Он все нарастал, и сбивал все попытки на слух посчитать скачущих лошадей — а значит, их точно больше десятка.

— Подмога, значит, — оскалился рядом Маглор, положив ладонь на рукоять меча. — Пусть приходят!

— Успеем, — улыбнулся Маэдрос ему в ответ.

Они и прежде справлялись вдвоем. Их не убили орки и предатели-люди посреди тысяч врагов. Их не убили свои сородичи в двух развязанных ими же междоусобицах народа эльфов.

...Не убьют так просто и эти люди.

Каждый, кого он прикончит, больше не выстрелит в его братьев. Они останутся здесь — и может быть, найдут ответ, зачем. А он, кажется, уже нашел свой.

Они бросились вперёд, не сговариваясь, и пробежали шагов двадцать. Потом справа грянули выстрелы. Маэдрос ждал их. Но вот чего он вовсе не ждал — что пули с той стороны засвистят прямо над ним и вокруг него. Что-то на бегу ухватило его за сапог, и он бросился на землю, силясь освободиться.

...Это снова был Маглор, он держал его мертвой хваткой.

"Лежи, не дергайся. А то будет очень обидно".

Впереди и слева раздались тревожные выкрики, уже недалеко. Привычно захлопали оттуда ружейные выстрелы, только пули свистели теперь иначе. И снова все над их головами.

Да, согласился Маэдрос, теперь может быть очень, очень обидно.

Невнятный скрежет он уловил впереди и слева. Два голоса донеслись, только искаженно, слов не разобрать — приказы не то ругань. Он приподнялся было бежать дальше, но Маглор его так и не выпустил, пришлось лечь обратно в пыль.

Грохот близкого пушечного выстрела ударил по ушам. Картечь с визгом пронеслась почти над ними — в сторону высокого берега. И ее свист смешался с испуганными выкриками и бранью, а выстрелы справа сделались рассеянными и редкими.

Здешние очень боялись пушки. И теперь встретились с ней — с разбега.

А они сидели в пыли друг напротив друга.

«Остановись. Прошу!»

«Он — мой. Остальные — твои».

«Ты обещал идти за мной!»

«И мы пришли. Идём же».

«Ненавижу».

«Я тоже люблю тебя», — отозвался Маэдрос и поднялся.

Маглор вскочил, посмотрел на него в бессильной ярости — и, согнувшись, бросился налево, навстречу пальбе, ругательствам и свежим клубам дыма. А Маэдрос быстрым шагом двинулся вперёд и привычно выхватил меч. Мелькнуло чувство, что он забыл о чем-то важном, но он не стал на него отвлекаться.

Земля под ногами пошла вверх, затем дым превратился в рваные клочья, расступился, и он увидел ее — нелепую ржавую трубу на больших колесах, и двоих людей рядом.

Рослый широкий мужчина в светлой шляпе застыл, сжимая кулаки, а другой, поменьше, раскидал руки по земле, привалившись к колесу, и был ясно и несомненно мертв.

Белая шляпа вскинул голову — и резко выхватил револьвер.

*

Мысли понеслись в голове вихрем, но Билл привычно их отогнал.

— Давай!

Они налегли на колеса оба, каждый на свое, и пушка повернулась со скрипом. Драгоценное наведение на проклятый форт пропало, зато здесь все было хорошо понятно. Он налег на пушку и приподнял ее дуло, чтобы поднялось над краем долины.

Ах вы, крысы городские.

Притащились.

Сговорились.

Ничего, на вас всех хватит!

Выхватил у Ника факел, приложил к запальному отверстию — и случилось именно то, что нужно, что должно было, что он планировал ещё вчера! Заряд картечи с визгом осыпал появившихся над берегом всадников, неплохо различимых над сплошной пеленой дыма. Те бросились врассыпную под визг испуганных лошадей, раздались крики, которые ласкали его уши.

Так и должно быть!

Так и будет.

— Стреляйте в них! — проорал Билл направо, туда, где сидели основные его силы. Часть своих людей он мог различить среди камней и колючек, другие тоже тонули в дыму. — Не бойтесь, это городские! Сейчас я их так приглажу картечью, побегут впереди своего вопля!

Парни, кажется, воодушевились: стрельба участилась, кто-то махнул ему рукой, мол, все в порядке. Поднялись новые клубы дыма, затянули склон — будь проклят этот штиль!

Ник суетился с зарядом, проталкивая тот поглубже, лицо его пошло темными пороховыми пятнами, совсем как в боях в Мексике. Шляпа свалилась за спину, лоб блестел от пота.

С того берега раздались новые выстрелы, но теперь они были разрозненные и даже жалкие, никакой слаженности. Кто-то не испугался и залёг, кто-то ускакал за перелом склона.

Повыше. Он ещё приподнимет ствол, и засыпет их картечью сверху! Два-три выстрела, и они побегут. Да и сколько там нашлось дураков? Десяток? Нет, всадников было больше — похоже, они рассыпались по склону раньше, чем он понял, сколько их…

Билл приник к пушке, поднимая дуло ещё немного. Мимо свистнула пуля, пройдя где-то левее.

Когда он разогнулся, Ник оседал на колесо, мотая головой и дёргая беспорядочно руками. На его лицо будто посадили и расплескали красную кляксу.

— Ник!

Он схватил его за грудки и потряс одновременно чуя, что делает хрень.

— Сволочь, ты куда! Вставай и дерись! Черти тебя забери, ублюдок, что же ты так не вовремя…

Ник тяжело оседал. Билл не мог его удержать и разжал руки. Привычно сунул руку в карман. Выругал себя за привычку, но уже нащупал свою счастливую монету…

Справа раздались испуганные вопли. Кто-то из его людей отчаянно вопил, стремительно удаляясь. Впереди, над высоким переломом склона, замелькали несколько шляп, и кто-то орал, размахивая руками, рассыпая эти шляпы вдоль края долины в готовности атаковать с флангов. Ах ты, ублюдок, удержал ведь этот сброд!..

«Бежать», — сказал вдруг тот, другой голос Билла, на который он привык полагаться. — «Немедленно».

Что это?

Он даже не сразу понял.

Желание бежать, мчаться прочь, вскочить на лошадь и гнать ее изо всех сил вдруг заклубилось в нем и начало растекаться, будто отрава, разъедая и вытесняя боевую злость. Отсюда, скорее, быстрее, сейчас будет поздно…

Заколотилось сердце, будто в первом бою. Тело затряслось в отчаянном желании выжить, а для того бежать и бежать прочь отсюда.

Да что с ним за дьявольщина творится???

— Это ещё что за мать твою? — рявкнул он сам себе, чтобы распалиться.

Он ещё никогда не бегал! Ни от кого! И не будет! Сейчас он выстрелит и разберётся, что там орут эти придурки…

«Они сильнее», — раздалось внутри. — «Тебя. Нас. Беги! Да беги же!!!»

Страх небытия врывался внутрь и пытался затопить его, будто вода, и вдруг, перебивая его, нахлынуло неизъяснимое отвращение. К этому страху. К голосу, который он считал своим, а это чужой, трусливый голос! К телу, которое потеет и боится, когда нельзя.

Я. Никогда. Ни от кого. Не бегал! И не побегу!

— Я им ещё покажу… — пробормотал он, выпуская монету и сжимая кулаки.

И вот, помогло, страх будто попятился, тело слушается его вновь. Настоящий Билл вернулся к себе.

Наверное, прошло всего несколько секунд. Справа ещё кто-то орал, и вдруг захлебнулся криком и затих. А в дыму что-то задвигалось, и проступил высокий силуэт, идущий прямо на него. С длинной штукой в левой руке.

«Поздно», — сказал все тот же голос.

На хер пошел, ответил ему Билл и выхватил револьвер.

На него из дыма пер тот самый рыжий, что стоял у форта с Шарпсом. Только теперь он был с саблей, прямой и длинной — в человеческую руку. И шел прямо к Биллу, не пригибаясь и быстро, будто летел. Он был здоровенный, футов семи роста — и как только подобрался так близко? А его лицо вблизи сделалась как пыльная каменная маска, только глаза жутко и невероятно светились на ней.

Теперь удрать захотелось и самому Биллу.

«Нет, не побегу!»

Сделав шаг назад, Билл с наслаждением выстрелил в этого безумца, который пришел с саблей на перестрелку.

Раздался металлический звон.

Рыжий шел. Он даже не вздрогнул, только правая рука поднялась перед грудью, полусжатая в кулак, будто он раздвигал собой воду или там снег в горах.

Банг, банг — Билл давил на спуск, револьвер выплюнул ещё две пули, опускаясь, и рука рыжего чуть опускалась следом, будто он той рукой пули ловил. А рыжий был уже рядом, как будто его нес ветер, и глаза его держали Билла, словно крючья.

И сабля взмыла вверх. Свистнула воздухом.

Четвертый раз Билл выстрелил, взяв ещё ниже, и пуля порвала плащ рыжего, расплескав красное по кожаной штанине на бедре, как и должна была. Но рыжий не остановился. Длинная рука выметнулась вперёд, воздух засвистел, и на шее Билла вдруг вспыхнул огонь тонкой полосой.

Он ещё нажал спуск, но руку уже повело вбок бессильно.

Хотел выругаться — не получилось.

И последний раз выстрелить — тоже не получилось.

Он падал куда-то вбок, вдоль этой прямой сабли, очень долго, и ударился о землю ещё три раза, прежде чем остановился. Хотел вдохнуть, но только приоткрыл рот.

Я не побегу.

*

Словами думать в бою слишком медленно. Лишь чувства мгновенны, бессловесны и надёжны. В левую руку Маглор взял револьвер, почувствовал его непривычную тяжесть в руке, услышал, как спят в нем шесть стрел-пуль. В правую привычно легла рукоять меча, он заново вспомнил, каково родниться с клинком. И все это было не о нем.

И не о Свете недостижимом.

Только о шестерых других, пятерых позади за стенами, и еще одного, которого он снова не отговорил.

Его самого почти не было.

Они все были там, внутри — Амрас с дырой в бедре, Амрод с развороченной пулями рукой, Куруфин на земляном полу, белый как мрамор, Келегорм с перекошенным от злости и боли лицом, Карантир, перетянувший ногу, чтобы унять свою кровь… Старший, целый среди них. Живые. И пусть будут.

А ему места нет.

Был мир, наполненный звуками. Шорохом камней и пыли под ногами, криками людей впереди, по сторонам, и далеко позади. Выстрелами по обе стороны долины и из укрепления позади, беспорядочными, поспешными, бесцельным. Свистом и визгом проносящихся пуль. Это все новая мелодия боя, иная, чем прежде, и она нетерпеливо звучит вокруг, ждёт, когда вступит новый инструмент.

Выстрел правее, потом левее, а между ними тишина, хотелось бы не кланяться больше, но поймать дружескую пулю в спину тоже будет неправильно. Потому можно пробежать, склонившись, остаток пути вверх по склону среди новых клубов дыма и разрывов, пряча привычно не себя, но свое тело, кутаясь в дым, в тень от него, в солнце над окоемом, бьющее в глаза, и так оказаться между двух стрелков.

Вот они улеглись между камней, правый ещё пристроил ружье в колючку, он волнуется, пот течет по лицу, глаза мечутся от горожан к старому дому за дымом.

В левого просто выстрелить.

Правого в то же время выпадом проткнуть насквозь, бесчестно и быстро, разбойник даже никого не видел, это тени и дым наползли, солнце в глаза попало.

И второй кричит во все горло от боли и ужаса. Крик его катится по долине, эхом отскакивает от ее стены, и там замолкают в недоумении люди и их ружья. Зато этот склон оживает.

…Разбойники вскочили из-за укрытий и бросились прочь. Не один за другим — почти разом они оказались на ногах и помчались вдоль склона — туда, где сгрудились вверху долины их лошади. Кто-то падал, вскакивал снова на ноги, ронял снаряжение и снова бежал, забывая обо всем под все тот же несмолкающий, отчаянный вопль.

И если страдания и крики можно было прервать ударом клинка, то стремительное бегство разбойников уже ничто не могло остановить. Два выстрела из револьвера вслед только подхлестнули их. Даже тот, кого задела пуля, вскрикнув, помчался дальше с прежней быстротой. Добежав до лошадей, они вскочили в седла, некоторые одним прыжком через лошадиный круп, и погнали прочь, теперь со всех конских ног, колотя их пятками. Один из беглецов от спешки не попал ногой в стремя и рухнул на землю, но тут же вскочил и погнался за своей пегой лошадью, поднимая пыль, догнал ее отчаянным броском и рухнул поперек седла, продолжая вопить и подгонять животное. Так и ехал. Иные сталкивались, мешая друг другу и вопя, а потом неслись в разные стороны. Врассыпную, один за другим, они одолевали дальний склон долины и исчезали за его переломом.

И все это за удивительно малое время.

Вслед им донеслось два выстрела от горожан, но и только.

Настала странная тишина, и холодный воздух оттуда, с плоскогорья, вдруг коснулся лица и взбил клубы дыма. Закатный ветер пришел.

Снова собрав себя в нечто целое, Маглор глубоко вздохнул — и невольно засмеялся.

От него одного и всем отрядом, кажется, не бегали еще ни разу, ни в одной из жизней.

Это было… Непривычно.

Только соберёшься снова убивать и умирать, а от тебя несутся прочь, даже не разглядев.

Ответом на смех был выстрел от союзников. Пуля звонко щёлкнула о камень неподалеку, и напомнила, что умереть он все ещё может, причем весьма обидно.

Сорвав шляпу, он помахал людям на той стороне долины и крикнул во весь голос, и эхо отразилось от противоположного склона:

— Они бежали! Бандитов больше нет!

Ветер наливался холодом и силой, остужая горящее лицо. Горожане там, с другой стороны, зашумели, перебивая друг друга, кто-то неуверенно махнул в ответ. Они больше не стреляли, скорее пытались понять, что теперь. Дым в долине редел, растекаясь на клочья, убегая вдаль на равнину, и сделалась видна уже хижина, а возле нее кричали и махали руками три женщины и Амрас с Карантиром.

А с другой стороны, ниже себя по склону, он увидел пушку. Маэдрос прислонялся к высокому колесу, оберегая левую ногу, меч его был убран в ножны — а рядом с пушкой лежали недвижимо двое мужчин. Вот он тоже снял шляпу и небрежно помахал ею горожанам, а потом с большим воодушевлением — в сторону хижины, которую, должно быть, уже различал со своего места.

Очень хотелось радостно кричать и ещё почему-то ругаться последними словами. Может, даже местными.

Но Маглор не сделал ни того, ни другого. Он сбежал вниз, неловко оступаясь на камнях, подскочил к пушке и сгреб Маэдроса в объятия.

Чтобы уж точно убедиться, что брат живой.