Эльфы сумеречной башни

Глава 25. Королева

Ингрид стояла на своём балконе, обращённом на запад, и смотрела на изящные контуры башни Золотого Дракона, разрезавшие надвое горизонт.

Прошёл уже месяц с тех пор, когда эльфийские дома принесли вассальную клятву наместнику. Большинству это далось легко – аристократия и так никогда не ладила между собой, и подчиниться чужаку оказалось в какой-то мере проще, чем одному из своих кровных врагов.

Признал власть Империи и дом Саламандры – Ингрид не чувствовала в себе ни сил, ни желания противостоять неизбежному. О том, кто именно олицетворял собой Империю, Ингрид старалась не думать.

В первые же дни пришла весть о том, как Раймон расквитался с кузенами. Хотя Ингрид никогда не ощущала в себе особой любви к детям младшей ветви, ей было жаль леди Айниру. Узнав о позоре сыновей, как рассказывала Ингрид верная Марлин, Айнира в миг поседела. Три ночи она не спала, глядя в окно, а затем ушла – как говорили, в Долину Цветов.

Айнира принадлежала к тому гордому поколению, которое видело тяготы Исхода, а затем пережило многолетнюю непрекращающуюся войну. Она похоронила мужа и брата на этой войне и жила лишь для того, чтобы жили её сыновья.

Ингрид, узнав о судьбе братьев, лишь побледнела. Она смутно чувствовала, что вовсе не Тамлин и Твен интересуют нового наместника. Хотя Раймон вступил в брак, как и она сама, Ингрид непрестанно ощущала незримую связь, протянувшуюся между ними. Вот только что она значила, и что следует ждать от наместника, она пока что понять не могла.

Хуже отреагировал на новости Белл – и это Ингрид тоже немало беспокоило.

Ещё в день приезда Раймона Белл отказался присутствовать на встрече, послав вместо себя братьев. Теперь же у него были все основания утверждать, что сам он присяги не приносил. Этим он и занимался. Распускал слухи и подговаривал дальнюю родню выступить против наместника. Как будто не понимал, что армия, победившая их однажды, сделает это и ещё раз.

Он предлагал и самой Ингрид вступить в заговор, но та отказалась сразу же. За те годы, что она провела в семье Бальдера, Ингрид по-настоящему привыкла считать её своей. Белл собирался рисковать её прежним домом, но Ингрид не собиралась позволять ему впутывать в это дело Саламандр. Слишком много сил ушло на то, чтобы занять место главы дома у жены ненаследного принца.

Ингрид изо всех сил старалась избегать придворных интриг и не показываться при дворе, ожидая, когда буря утихнет.

– Она не отвечает на мои письма, – Раймон швырнул на стол кипу конвертов, которые исправно возвращались к нему.

Свеа, сидевшая в кресле напротив, вздохнула и поставила на стол кубок с кровью. С миньонами она виделась строго по расписанию, предпочитая забирать их кровь через слуг. Раймон не понимал этой брезгливости – то и дело он вспоминал, как много лет назад Свеа сама учила его питаться и объясняла, что контакт с миньоном – лишь средство выжить.

Не обрадовалась решению Раймона и Сильвара. Это вызывало особое раздражение, потому что Раймону со всех точек зрения было бы удобнее питаться привычной и покладистой эльфийкой, чем каждый раз укрощать своих осуждённых. Позор кузенов принёс ему мгновенное облегчение и чувство падения – ещё одна горсть земли ухнула куда-то в глубину, не в силах заполнить черноту внутри него. Теперь общение с ними вызывало лишь новую злость, но идти на попятную Раймон не хотел.

– Рэй, зачем тебе это?

Раймон столкнулся взглядом с подругой и остановился. Слов не было. Только злость, которая с каждым днём становилась лишь сильней.

– Опять будешь читать мне нотации? – нахмурился он.

– Я пытаюсь с тобой поговорить. Жаль, если ты воспринимаешь это так.

Раймон нахмурился ещё сильнее и отошёл к окну. Там, в туманной дымке заката, пронзали небо шпили башни Саламандры. Он был в тех местах всего раз, а теперь ступить на эти земли казалось страшнее, чем когда-то – выйти один на один против Древней.

– Ты думаешь, я не понимаю? – спросил он, наконец, прислоняясь лбом к стеклу.

Свеа пожала плечами.

– Я не знаю. Но хотела бы знать.

Раймон стиснул зубы и зажмурился, отгоняя образы, которые видел во сне день ото дня.

– Свеа… Она – моя жизнь.

Свеа заставила себя сохранить спокойствие. Она молча ждала продолжения, но Раймон отодвинулся от окна и направился к двери.

– Я напишу ей ещё раз.

– Рэй! – взвыла Свеа и в два шага перегородила наместнику путь к двери. – Не смей так уходить.

Раймон снова уставился на неё и долго стоял молча. Потом прислонился к стене и закрыл глаза.

– Кем ты была до обращения, а, Свеа?

– Ты знаешь, я была исследователем.

– Я не об этом… Неважно, кто ты, военная или учёный… Значение имеет лишь то, кто ты для людей вокруг тебя.

Свеа фыркнула и тоже прислонилась к стене рядом с Раймоном.

– Ничего глупее я в жизни не слышала.

– Но это так. Что останется от нас, кроме памяти?

– Книги. Земли. Золото.

Раймон покачал головой.

– Всё это ничто, когда тебе некому это оставить.

Он закусил губу и на миг помолодел на несколько десятков лет, а затем отвернулся и снова отошёл к окну.

– Когда я попал в Дом Синего Дракона, я был никем. Никем, потому что никто не знал моего имени. Никого не интересовало, что я и кто я. И она, Ингрид, дала мне имя. Она сказала, что я буду её – и я понял, зачем я нужен. Понимаешь…

Свеа отвернулась.

– Понимаю, – сказала она тихо, но Раймон, кажется, не слышал.

– Когда всё вокруг не имело смысла… Когда вокруг было лишь презрение – заслуженное презрение, потому что и сам я знал, что я никто… Она смотрела на меня – и я знал, что я существую. Весь мой мир начинался и заканчивался ею, и только в её памяти я жил. В её глазах.

Свеа вздохнула.

– Это было давно, Раймон… – сказала она тихо.

– Это было всегда. Это было моё рождение. Всё, что я делал потом, было для неё. За неё я готов был терпеть побои и унижения, драться и идти на смерть… я ни разу не пожалел ни о чём, что сделал для него до того дня, когда увидел её с Бальдером… Но и тогда я не мог понять, что происходит со мной. Мир раскололся на реальность и сон, и Ингрид, которая не смотрела на меня, была частью сна, наваждением, оковами магии крови или древним заклятьем. Всё, чего я хотел – вернуться к ней. Вернуться, чтобы она снова посмотрела на меня – и увидела. Чтобы я родился заново в её глазах.

– Восемьдесят лет, Раймон…

– Да… – Раймон опустил голову. – Восемьдесят лет дороги домой… Домой, где не осталось ни любви, ни друзей… Домой, где её глаза всё так же смотрят сквозь меня. Будь я хоть самим Императором, наверное, они смотрели бы так же… Но я не могу понять… – Раймон внезапно обернулся на Свеа и поймала его взгляд. – Не могу понять, почему? Что со мной? Я был мальчишкой-полукровкой, бродягой, никчёмным приживалой. Но и тогда я значил для неё больше, чем теперь. Я бы отдал всё за возможность снова стать её псом, но ей не нужно это, и я не перестаю задавать себе вопрос – а было ли нужно когда-то? Может, если бы я знал ответ, мне было бы легче…

– Тебе не было бы легче.

Свеа резко шагнула к нему, но что-то остановило её руку, и она так и не решилась коснуться плеча друга. Будто невидимая стена выросла между ними.

– Тебе не станет легче, Раймон, пока ты не перестанешь оглядываться назад. Вот он, смотри, – она всё же дёрнула Раймона за плечо, снова разворачивая лицом к окну. – Вот он – твой дом. Твоя мечта. Камни и пепел. Не ты виноват в этом. Просто никогда не было этого дома.

– Но тогда не было и меня! – Раймон вырвался из рук Свеа и снова посмотрел на неё. – Разве ты не можешь понять… Я только там и жил. Всё, что я помню хорошего, связано с Ингрид. Закрывая глаза, я вижу синее небо, её развевающиеся на ветру волосы… И ту ночь, когда мы почти принадлежали друг другу. Когда она предложила себя мне. Предложила сама. Или ты скажешь, что и этого не было? Что это лишь сон?

– Предложила себя тебе… – Свеа неожиданно горько усмехнулась. – Так много стоит честь невинной девчонки, которая ещё не знает, что отдаёт. Так, Раймон?

Раймон кивнул, ещё не понимая, к чему клонит Свеа.

– Жаль, что я давно уже не девчонка… – сказала она и отвернулась.

Раймон не знал, что ответить. Свеа казалась неумолимо далёкой и близкой в то же время. Хотелось говорить с ней, потому что только она и могла слушать – и в то же время говорить было мучительно стыдно.

Он открыл рот, но произнести так ничего и не успел, потому что дверь открылась без стука, и на пороге показался запыхавшийся адъютант Грэма, Шарль.

– Наместник! – выпалил он, складываясь в два раза и пытаясь отдышаться. – Наместник, королева ранена. Очень тяжело.

Раймон не сразу понял, о ком идёт речь. А поняв, тут же бросился к дверям.

У Сильвары никогда не было собственной виверны. Она подозревала, что если бы попросила у Раймона нечто подобное, тот наверняка не был бы против, но сама эльфийка никогда не стремилась остаться в землях Империи в одиночестве. То недолгое время, которое она провела в Гленаргосте без охраны, ничуть ей не понравилось, и она абсолютно не стремилась его вернуть. С Раймоном было спокойно. Он давал Сильваре читать сколько влезет, не дёргал по пустякам и всегда старался смягчить её настоящие обязанности. А, кроме того, в его доме и в доме Свеа Сильвара давно уже чувствовала себя как за каменной стеной и абсолютно не хотела из-за этой стены выбираться.

Силь не горела желанием и возвращаться на родину. Особенно после того, как услышала о смерти отца. Она отлично понимала, что теперь её кровь станет поводом охотиться на неё пуще прежнего, а в одиночку она никак не справится с интригами, которые будут плести вокруг последней из рода Золотого Дракона.

Объявить Раймона супругом показалось ей просто потрясающей идеей. Идея эта осенила её мгновенно, когда она увидела презрительные взгляды, направленные на её благодетеля. Хотелось выйти вперёд и сделать что-то этакое, в духе героев древности… Вынуть из ножен меч и отсалютовать им врагам… Или воздеть руку и призвать силы тьмы! Но у Сильвары не было ни меча, ни старинного гримуара, и она воздела то, что смогла – своё порванное в далёком детстве ухо.

Потом было страшно. Но отступать не хотелось – ведь герои легенд так не поступают. А когда напыщенные послы стали падать на колени один за другим, Сильварой овладело незнакомое ей ранее озорное торжество.

Она была королевой. Настоящей королевой. Пусть младшей – но ведь это только к лучшему. Все серьёзные дела оставались на совести Раймона, а она, Сильвара, могла просто наслаждаться красотой и гармонией своего собственного королевства.

Немного озадачило девушку решение Раймона относительно миньонов. Она давно уже не воспринимала своё место при наместнике как уничижительное – в конце концов, Раймон засыпал её подарками в Ночь Звезды, предупреждал, когда уезжал надолго, и всячески считался с её интересами.

Теперь вдруг выяснилось, что положение миньона – позорное и приличествует только преступнику. Сильвара не решилась спросить об этом у Раймона, тем более, что последнее время у наместника абсолютно не было времени. Тот был уверен, что Сильвара пропадает где-нибудь в библиотеке с кипами книг.

А Сильваре внезапно надоели книги. Она сама теперь была героиней легенды, и чужие выдуманные миры казались ей плоскими и иллюзорными.

Первым делом она попросила Арэдель обеспечить её слугами. Особенно приятным оказалось то, что теперь они подчинялись лично ей, а не отцу или супругу. Арэдель, кажется, пыталась задать Раймону вопрос о том, какие привилегии полагаются его «супруге», но тот лишь махнул рукой и велел делать всё, что бы Сильвара ни попросила.

Сильвару такое доверие немало обрадовало. Она возвращалась к той жизни, о которой давно забыла. И вторым её приказом было приобрести для неё виверну. Сама она в ездовых животных не понимала ничего и смиренно воспользовалась помощью наставника, которого рекомендовала ей леди Арэдель. Этот же наставник провёл с Сильварой несколько пробных полётов. Управление рептилией давалось девушке неожиданно легко – как сказал наставник, душа её была чуткой, а мысли яркими, и виверне это нравилось.

Теперь почти все свои дни Сильвара проводила, кружась на новеньком летуне над башнями Золотого Дракона, а потихоньку осмеливалась и покидать его пределы – конечно, только с охраной. Тут она тоже рисковать не собиралась. Поскольку Арэдель она почти не знала, а у Раймона никогда не было для неё времени, Сильвара обратилась за помощью к Свеа. Та нахмурилась – отпускать Сильвару далеко ей не хотелось, но просьба выглядела более чем разумной, и Свеа порекомендовала ей двоих старых гвардейцев, преданных лично ей. Когда Сильвара согласилась, Свеа быстро и легко устроила им новое назначение, и теперь Сильвара по ночам рисковала долетать до самой границы.

В ту ночь небо затягивали тучи, и даже эльфийское зрение не позволяло Сильваре видеть дальше пары метров перед собой. Она искренне надеялась, что охранники ориентируются лучше неё, и далеко лететь не решилась – всего лишь сделала, как ей казалось, пару кругов над башнями и по дуге прошлась над ближайшим холмом.

Однако, когда виверна вынесла её из-за покатой верхушки холма, оказалось, что шпилей рядом нет, как и охраны. Длилось это совсем недолго, и Сильвара поспешила развернуть животное назад.

Уже в повороте она почувствовала, как что-то ледяное врезается ей в бок, и пронзительно закричала. Виверна дёрнулась, непривычная к такому, но тут же выровнялась. В следующую секунду боль повторилась, но теперь она прорезала спину под рёбрами. Сильваре показалось, что она заваливается набок, а земля неумолимо приближается, но тут же чьи-то руки подхватили её, послышались грубые окрики, и тьма окончательно заволокла всё кругом.