Эльфы сумеречной башни

Глава 4. Долина цветов

С каждым годом взгляд Раймона становился всё задумчивее. Иногда ему казалось, что Ингрид отвечает ему такими же долгими задумчивыми взглядами – а потом полуэльф смеялся сам над собой, глядя в зеркало, с силой сдавливал слишком широкий подбородок, которому никогда не сравниться с точёными чертами истинных эльфов.

В глубине души Раймон знал, что даже будь он первым красавцем в окрестностях башни Синего Дракона, Ингрид никогда не стала бы принадлежать ему – между ними лежала пропасть. Хоть дом Синего Дракона и ослаб, первым принимая на себя удары Империи, он всё ещё оставался одним из древнейших среди сумеречных эльфов. Обыкновенные чистокровные эльфы не смели и взгляда поднять на то чудо, которое все свои дни проводило с ним, полукровкой.

Раймону оставалось лишь наслаждаться тем, что у него уже есть.

Время в доме сумеречных эльфов текло медленно и плавно – не в пример тому, как бежало оно в городе людей. Череда дней сливалась в один тягучий поток, накрывавший Раймона с головой и лишь изредка выбрасывавший на берег.

А Ингрид всё чаще пропускала занятия и всё дальше улетала от дома на отцовской виверне, неизбежно заставляя следовать за собой и Раймона.

– Посмотри, – сказала она как-то, когда они приземлились на вершине поросшего травой холма.

Ингрид ткнула пальцем вниз, в долину, покрытую ковром сиреневых и оранжевых цветов.

Раймон тоже спешился и замер ненадолго, любуясь стройной фигурой, одетой лучами закатного солнца. Ингрид казалась древним божеством в своей белоснежной мантии Хранительницы, с волосами, растрепавшимися под порывами небесного ветра.

Полуэльф и сам не заметил, как оказался в шаге от своей названной сестры. А очнувшись от дурмана, увидел, что его руки лежат на тонких плечах, и Ингрид послушно льнёт к его груди.

Секунду Раймон просто вдыхал запахи прижатого к нему тела – дорогих благовоний и дикой травы.

Он собирался отстраниться, но не успел – Ингрид перехватила его руку, прижимая крепче.

– Эти цветы растут здесь с тех пор, как сумеречные эльфы пришли в эти места. Долгие годы мы скитались по горам и пустошам. Многие из нас умирали, как умирают теперь на войне наши близкие. Когда мы пришли в Долину Цветов, солнце обожгло обветренную кожу наших предков, и они упали на колени. Опускались сумерки, и тёплый ветер колебал обрывки их одежд. Это то место… где всё началось. Прошли века, и мы так редко приходим сюда. Мы забыли, кто мы. Кровь драконов для нас – лишь способ утвердить свою власть. Но когда кто-то из нас устаёт жить – он приходит сюда и засыпает среди цветов. Всё кончается там же, где началось. Таков закон времени.

Ингрид замолкла. Она была не похожа сама на себя, но Раймон чувствовал, что слова рвутся откуда-то из самых глубин её души. Что творилось в голове у сестры? Этого Раймон никогда не мог понять. Он облизнул губы, размышляя над ответом, но Ингрид внезапно резко рассмеялась и откинулась назад, на грудь полуэльфа.

– Так говорит наставник. Представляешь, какие глупости мне приходится слушать всю жизнь?

Раймон не ответил. Он на секунду сжал плечи Ингрид ещё крепче, стараясь насытиться случайно дарованным теплом.

– Идём, – Раймон сам удивился тому, как сухо звучит его голос. Он резко отстранился от сестры и шагнул к виверне. – Не вернёмся до темноты – отец будет недоволен.

– Вернёмся? – Ингрид обернулась и с деланным удивлением подняла брови. – Но я не собираюсь домой. Отец отправился с ревизией на границу. Раньше завтрашнего вечера он не возвратится, а отчитываться перед Беллом я не стану.

Раймон глубоко вздохнул. Вот оно что. Полуэльф не раз уже замечал, что Ингрид бес вселяется, если Белл остаётся в доме за главного. Она точно пыталась доказать что-то брату, вот только что можно доказать, творя глупость за глупостью – Раймон не понимал.

– Ингрид, – он обернулся и устало посмотрел на сестру, не убирая ладони с шеи виверны. – Белл скажет отцу, и нам опять достанется. Зачем злить их лишний раз? Мы можем прилететь сюда в любое другое время.

– В любое другое? – Ингрид шагнула к Раймону и опустила пальцы ему на грудь, заставляя волны дрожи разбежаться в разные стороны. – Эта ночь не хуже любой другой, Раймон, – она ловко скользнула пальцами под рубашку полуэльфа, заставляя пуговицы расстёгиваться одну за другой. – И он не посмеет меня наказать.

Раймон сглотнул. Он и сам знал, что Ингрид не накажут. Наказывали всегда его – даже если наказывал Тауфин. Но так трудно было заставить себя думать о чём-то, кроме этих тонких пальчиков, скользивших по груди.

– Ингрид… – выдохнул он и замолк.

– Скоро мне исполнится девяносто, – продолжила Ингрид, не замечая ни слов, ни тяжёлого дыхания Раймона. – Отец начнет подбирать мне супруга, потому что я не наследница, а дому нужны сильные союзники.

Её ладонь скользнула обратно вверх, другая присоединилась к ней, и рубашка Раймона мягкой волной осела на землю.

– Я даже не знаю, кто это будет, – продолжала Ингрид спокойно, но когда она подняла глаза на брата, Раймон увидел, что в зрачках эльфийки плещется страх. – Сумеречный или лунный… Много старше меня или совсем дитя. Я буду отдаваться ему, потому что я младшая дочь. И потому что я красива, как луна – все знают об этом. Из меня не выйдет воина. Да и Хранитель я не такой сильный, чтобы войти в совет. Моё тело – вот и всё, чем я могу послужить семье.

Не выдержав, Раймон с силой стиснул плечи Ингрид и впился губами в её губы, заставляя замолчать. Ингрид ответила охотно, раскрываясь навстречу и лаская Раймона мягким податливым языком.

– Проклятье, – выдохнул Раймон, отрываясь от сладких губ и только потом вспоминая, что ругаться при Ингрид нельзя. – Что ты делаешь со мной?

– Что ТЫ делаешь со мной? – Ингрид мотнула головой, становясь похожей на духа морозного ветра – всклокоченного и растревоженного. – Я всегда знала, что буду принадлежать тому, на кого укажет отец. Но вот ты здесь… И я хочу принадлежать только тебе. Только тебе – полукровке и названному брату. И мне плевать, что он скажет.

– Тебе всегда было плевать, – выдохнул Раймон, не замечая, как крепче сжимаются его пальцы на тонких плечах.

– Не болтай, – Ингрид плотнее прижалась к телу полуэльфа. С годами кость эльфийки не стала грубее, плечи же Раймона, напротив, всё более походили на человеческие, и ощущение странной дикой силы, исходившее от него, будило непривычную жажду в груди Ингрид.

– Ты хочешь того, чего у тебя нет, – Раймон почувствовал болезненный укол у самого сердца, когда произносил эти слова. Он знал, что прав, но отказать доверчиво трущимся о него бёдрам не мог. Дрожащие руки полуэльфа оказались на вороте мантии Ингрид и принялись торопливо ее расстегивать, путаясь в крючках. Сбросив ткань на землю, он вздёрнул Ингрид вверх будто пушинку – так, чтобы тонкие косточки на нежной шее оказались у самых его губ, и принялся покрывать торопливыми поцелуями. Утолив первую жажду, отпустил расслабленно повисшую на его плечах Ингрид. Секунду смотрел на обнажённое, стройное будто стебель тростника тело. Что-то было странное в этом. Будто он имел дело с духом или фарфоровой куклой, но желание пересилило, и он помог Ингрид улечься на траву, а затем принялся покрывать поцелуями белоснежную грудь. Добравшись до маленькой впадинки пупка, он замер, медленно трезвея. Ингрид была совсем близко, а там дальше между её бёдер таилось то, чего Раймон не пробовал никогда – и чего не пробовала Ингрид. Ему, полукровке, было всё равно. Но что сказал бы Тауфин, узнав, как отплатил за гостеприимство его приёмный сын?

– Раймон? – Ингрид приподняла голову, заметив, что Раймон не двигается.

Будто неживой, Раймон опустил пальцы на грудь Ингрид. Снова прильнул губами к нежному телу, старательно выискивая те точки, которые заставят Ингрид застонать, и вскоре преуспел. Пальцы полуэльфа скользили по белоснежной коже, постепенно спуская вниз, пока не проникли между её ног. Движения полуэльфа ускорились. Ингрид уже стонала в голос, когда ритм достиг предела, и она изогнулась терзаемая оргазмом.

Секунду Ингрид лежала неподвижно, пытаясь отдышаться.

– Я не этого просила, – сказала она, резко впиваясь пальцами в затылок Раймона и заставляя приподнять голову.

– Не надо, Инг.

Ингрид тут же оттолкнула полуэльфа в сторону и принялась одеваться.

Раймон тоже подобрал рубашку и принялся застёгивать пуговицы. Теперь он видел, что дрожат пальцы Ингрид. Эльфийка была напугана. Или попросту зла. Злую Ингрид Раймон видел редко, но ничуть об этом не жалел.

Ингрид молча подошла к виверне и вскочила в седло. Не дожидаясь, когда Раймон последует за ней, она рванула в небо, наслаждаясь ледяным ветром, бьющим в лицо. Первый раз она предложила себя – и была отвергнута так открыто. Гордыня терзала сердце эльфийки ледяными когтями. Она могла выбрать любого. Любого из самых красивых сыновей дома Синего Дракона. Но она хотела полукровку – жалкую и случайную находку отца, которую пригрела рядом с собой. Вот только полукровка. Не хотел. Её.

Раймон нагнал Ингрид уже на посадочной площадке. Протянул руку, чтобы остановить, но Ингрид обернулась молниеносно, будто готовилась к удару, и голубые глаза обожгли полуэльфа таким холодом, какого не встретишь самой суровой зимой.

Ингрид отвернулась и молча пошла прочь. Раймон выждал немного и направился следом.

В башне царил странный переполох. Слуги и стража носились в разные стороны, но Раймон не сразу заметил неладное – лишь когда Марлин перегородила дорогу Ингрид и что-то закудахтала.

Раймон разобрал только два слова, от которых озноб прошиб его с ног до головы: Тауфин мёртв.