Эннера

Глава 22

Недоумение было кратким, но оглушительным. Роми показалось, что все слышали, как клацнули её зубы, и теперь пялятся на неё, потому что она даже моргает громко.

Хотелось разразиться вопросами или даже возмутиться, но слова застряли в горле. Видимо, за последние три месяца, несмотря на весь фейерверк, что творился на Тмиоре, она отвыкла от неожиданностей. Нет, не так. Она отвыкла от подобных неожиданностей. Вот если бы рядом с Замком образовался действующий вулкан, грозя потоками лавы, тогда она знала бы, что делать и как реагировать.

А сейчас Роми чувствовала, будто её швырнули в ледяное море, не помогли выплыть и с довольной улыбкой наблюдают, как с неё стекает вода.

Демонстративное равнодушие на лице Адана не могло скрыть его злорадство на что-то, возможно сделанное или сказанное до того, как здесь появилась она. Яркая молодая женщина — Роми никогда не видела её раньше, — в коротком красном платье, которое так и тянуло обозвать удлиненной футболкой, похоже, тоже неприкрыто наслаждалась происходящим.

Алэй бродил в воде, не выказывая беспокойства, только привычный лёгкий интерес. Невозмутимый. Уверенный. Он последнее время часто бывал таким.

Растерянность схлынула, раздражение не появилось, только тревога — да. Ничего хорошего ни пляж, ни знакомое море под фиолетовым небом, ни зеркальный купол Сферы не предвещали, и вряд ли Роми перенеслась сюда случайно.

— Доброй ночи, — девица, улыбаясь, перевела взгляд с Роми на Адана, потом на Алэя и снова посмотрела на Адана. — Ади, ты ведь нас познакомишь?

— Ты… ты же… — довольное выражение на его лице сменилось изумлением. Искренним и настороженным.

Девица, продолжая улыбаться, кивнула. Опустила на песок туфли, плавно вытянула вперёд левую руку, шевельнула пальцами, и на ладони появился небольшой, размером с яблоко, фиолетовый искрящийся шарик.

— Но… Ты же… Таль?..

Адан, казалось, напрочь забыл, что кроме них двоих на пляже есть кто-то ещё. Переместился к девице, одним шагом преодолел последние разделявшие сантиметры, с силой схватил за плечи, тряхнул. Каштановые кудряшки взлетели в воздухе и мягкой волной опустились на обнажённые плечи.

Роми только сейчас заметила, что кожа незнакомки отражает сиреневый лунный свет, одновременно впитывая его в себя, а внутри чётко просматривается уже знакомая энергия доа, похожая на энергию Адана, но ещё больше — Миры, только в чистом виде.

— Зачем?

— Потом, хорошо? — перебила она, кивком напоминая, что они не одни. В голосе, несмотря на вопросительную интонацию, послышались твёрдые, властные нотки. Так говорят те, кто привык приказывать, а не просить об одолжении. — Ты нас представишь наконец?

Адан какое-то время молчал, не шевелясь. Затем отступил назад, опустил руки.

— Ромиль, Алэй, — он обернулся к Роми. Бросил быстрый взгляд на Алэя, снова посмотрел на неё. — Та самая Таль.

— Та самая и всё? Нет, ты неповторим. Ллэр представил бы меня лучше, — она насмешливо фыркнула. Подкинула светящий шарик на ладони, перевела заинтересованный взгляд на Алэя. Затем уверенно шагнула вперёд, приветливо кивая Роми. — Искренне рада нашему знакомству. Прости, что Ади выдернул тебя к нам. Мужчины-доа. Всегда непосредственны и эгоистичны, как дети, — она небрежно повела плечом. — Но ты ещё можешь попробовать вернуться, хотя не советую.

Роми не собиралась никуда возвращаться. Теперь тем более. Тревога крепла, мысли разбегались. И причиной было вовсе не прогрессирующее количество доа на квадратный метр.

На миг в душе вспыхнуло то же чувство, когда она впервые прикоснулась к Адану. Враг. Защищаться. Потом поняла, что нынешнее и близко не стоит: Адан никогда не был врагом. Не мог им быть, потому что доа и атради никогда не враждовали. Содружество не прививало им эту мысль. Незачем. У возникшего в Плеши чувства была другая природа. Роми теперь знала, особые, только внешне такие же, как остальные народы, населяющие миры вселенных, доа обладали способностью узнавать соплеменников в толпе, даже не видя глазами, безошибочно выходить друг на друга. Возможно, сознание Адана, его спящее знание истиной природы попыталось подать знак, вторгнуться в заблокированный участок памяти Роми. Пробилось, а пустота, на которую там наткнулось, отреагировала неожиданным образом, послав сигнал «враг».

С Таль не было нужды ни в каких ощущениях или сигналах, чтобы распознать исходящую от неё угрозу. И хотя Роми признавала, что может вновь ошибаться, что Таль — не враг им всем, убираться обратно на Тмиор не торопилась.

— Я тоже рада нашему знакомству. Очень много о тебе слышала, — улыбнулась Роми. — Адан, объяснишь?

— Я? — Пару секунд он переводил взгляд с неё на Таль и обратно. Внимательно разглядывал, словно сканировал. Или сравнивал. Потом вдруг зло улыбнулся, с силой привлёк Таль к себе, обхватив за талию. — Нет уж. Пусть он, — Адан кивнул на Алэя, — тебе объясняет. У него хорошо получается. А мы пока прогуляемся. Нам…

— Я сама могу всё объяснить, — перебила Таль. — Гораздо лучше, чем Ади, поверь. Что именно тебя интересует?

— Адан, ты… я… — Роми на мгновение нахмурилась и почувствовала себя круглой дурой.

Неужели она ревнует Адана к этой наглой девице? Роми соврала бы себе, если бы сказала, что никогда не думала о нём и о том, что произошло между ними. Почти произошло. Что забыла его слова, что не вспоминает. Она соврала бы, если бы сказала — что всё это имеет прежнее значение. Но оглянуться на Алэя почему-то оказалось невероятно тяжело. А он в этот самый миг как раз наклонился, выуживая что-то из воды, и через секунду послышались шлепки плоского камешка по воде.

— И что же ты можешь объяснить? — Роми взглянула на Таль. Ещё одна доа и снова из Актариона, который когда-то приложил руку к наказанию Эннеры. Как и почему — не имело значения. Той, кто изменил Миру, не составило бы труда провернуть опыт и над собой. Улучшенный, исправленный и дополненный эксперимент.

— Могу или должна? — улыбка с лица Таль не исчезла, просто стала другой — холодной и жёсткой. Точно так же изменился взгляд тёмно-синих глаз. В них больше не было ни капли вежливого дружелюбия, только высокомерие и голый расчёт, будто Таль мысленно прикидывала, какую пользу может извлечь из ситуации. И совершенно этого не скрывала, как не ждала ответа на свой вопрос. — В принципе, я в отличие от тебя могу объяснить всё. Если захочу.

Роми пожалела, что так мало расспрашивала Ллэра о том, чем он занимается с Таль, о деталях того, что ищет, что не углублялась в его план. Что раньше лишь злилась, обвиняла и предрекала, что ничего не выйдет. А если и выйдет — совсем не то, что задумывал. Позже злость исчезла. Понимание этого в какой-то момент шокировало, а потом у них не осталось времени на личную неприязнь. Слишком много всего свалилось. Они виделись несколько раз, каждый — почти мимоходом. В последнюю встречу она успела рассказать ему о роли Актариона в Содружестве и союзе с Тлай. Почему он не предупредил, что Таль пошла в своих опытах дальше? Не знал или не захотел?

— Если я найду, что предложить тебе взамен? — спросила Роми, возможно резче, чем стоило и чем имела право.

Таль усмехнулась.

— У тебя теперь ничего нет, что могло бы меня заинтересовать. Кроме него, — небрежным кивком указала на Адана, застывшего, словно изваяние. Повелительным жестом остановила, когда он собрался вмешаться. — Ты просила объяснить. Передумала?

Роми вскинула брови, улыбнулась.

— Мы, видимо, друг друга не поняли. Я сюда не по своей воле пришла, и вопрос мой касался именно этого.

— Не знаю, как наши мужчины, но я прекрасно поняла, хотя вопрос ты так и не озвучила.

Таль подкинула на ладони искрящийся сгусток энергии, самодовольно улыбнулась. Фиолетовый шарик пролетел несколько метров, за считанные доли секунды преодолевая расстояние до Сферы, с характерным хлопком встретился со сверкающей гладкой поверхностью и эффектно разлетелся разноцветными искрами.

— Объясняю, что здесь только что произошло. Всё дело в том, что Адан — страшный собственник, — как ни в чём не бывало продолжила Таль. — А поскольку вместо того, чтобы изучать новые возможности, он три месяца последовательно и методично глушил способности доа, то контролировать определенные желания так и не научился. О некоторых даже не подозревает, — она обернулась к Адану, подмигнула. — Мы умеем притягивать других к себе. Практически любого из любой точки и любого мира, пока он открыт, — Таль повернулась обратно к Роми. — Считай, тебе сказочно повезло. Ади очень вовремя тебя приревновал.

Пока она говорила, настроение Роми менялось. Сначала хотелось сбежать, чтобы не слушать. Потом — ударить, после — вырвать язык, свернуть шею. Таль великолепно умела вызывать к себе раздражение. Но когда она замолчала, Роми смогла выдавить чуть слышно, чувствуя, как холодеют пальцы, и боясь сделать хоть что-нибудь, чтобы получить ответ самостоятельно:

— Что ты имеешь в виду?

— Я только что искала Ллэра и не смогла найти Тмиор, — Таль смотрела на неё в упор. — Кажется, то, чего вы, атради, так опасались, случилось. Очень надеюсь, что Ллэр не застрял там.

Она ещё не закончила говорить, а Роми уже пыталась нащупать Пути. Таль не смогла? Эта самоуверенная выскочка не показатель. Кто она такая, чтобы делать подобные заявления? Новосозданная доа из бывших врагов?

Надпространство охотно развернулось, пляж обрёл иную чёткость. Вода застыла, мелкий прибой перестал шелестеть. Песок под ногами превратился в твёрдый, потрескавшийся грунт. Туннели, тонкие, едва осязаемые проколы — сотни, десятки дорог уводили прочь, в полном, лёгком доступе. Роми прикасалась к ним, тянулась, ощущала ответное, приглашающее покалывание — только выбери и иди.

И только Пути на Тмиор упирались в невидимую преграду. Роми попыталась понять, где находятся те, с кем несколько минут назад она разговаривала, кого пыталась убедить в том, что пришло время выбираться из раковины бессмертия, и снова натыкалась на ватную, пружинящую стенку. Они были там, атради чувствовала их и не могла прикоснуться к сознаниям, достучаться, разорвать пространство.

Кружилась голова. Леденели пальцы рук и ног. Становилось тяжело дышать. Реальность теряла смысл, оставляя лишь одну мысль: не успели?!

— Ллэр не на Тмиоре, — сквозь туман паники послышался лишённый эмоций голос Алэя, и Роми вывалилась обратно в нормальное пространство. Почти упала на песок, но Алэй успел подхватить её под локоть: оказывается, он уже вышел из воды и подошёл к ним.

— Я рада, если так, — кивнула Таль.

— Да неужели? — подал голос Адан.

— Не веришь? — она с невозмутимой улыбкой обернулась к нему.

Он смерил её долгим мрачным взглядом.

Таль пожала плечами, будто отвечая на не озвученный вопрос, повернулась к ним.

— Что ж… Можете не верить, но я правда рада. Из всех атради Ллэр — единственный, кто заслужил право не умереть от голода в вашей прогнившей клетке.

— А ты знаешь всех атради, чтобы судить? — хмыкнула Роми.

Думать о том, что творится на Тмиоре, она запретила себе. Не сейчас, не здесь. Если Таль не врёт, а закрытые Пути говорят в пользу этого, то уже ничего не исправить. Не остановить. Сожалеть, посыпать головы пеплом, проклинать себя и других за глупость, упрямство и прочие непростительные ошибки — делу не поможет. Роми и раньше подозревала, что, когда солнце Тмиора начнёт меняться, мир захлопнется, законсервируется сам в себе, превратившись в ловушку, каковой был до того, как Самар нашёл выход из созданной Содружеством тюрьмы. Содружеством, среди которого были и предки Таль.

— Знаю достаточно, чтобы… Вы — ошибка, за которую пришлось заплатить всем. Нам, им, — Таль кивнула в сторону Адана, продолжила: — Столько людей погибло, столько миров. И что? Вы прониклись их гибелью? Какой урок вынесли? Сиганули в раскалённую лаву от раскаяния? Нашли другой способ подохнуть от чувства вины? Нет! Вы наплевали на всех. Пережили и создали для себя уютный, безопасный мирок, угробив половину своих же. Снова! А чтобы не мучиться угрызениями совести, избавились заодно от памяти. Возомнили себя богами. Решили, что имеете право отлавливать и превращать других в такие же прогнившие, равнодушные мумии! При этом вы искренне считали это подарком судьбы! Вы…

— Мы никого не отлавливаем, — перебила Роми. — Мы своё заплатили. Те, кто погиб — знали, на что идут. Мы все знали. Тебя там не было, ты не сможешь понять. Я не знаю, откуда ты всё это узнала, но информация — совсем не то, что лично пережить сначала тысячелетнее заточение, голод, все грани сумасшествия, агрессии, апатии, потом — надежду и неизвестность. Незнание, кто выживет, а для кого не хватит энергии нового мира.

Голос ещё не срывался на крик, но близко подходил к этому. Злость захлёстывала, лишала способности думать. Роми не желала оправдываться перед Таль. Ни перед кем. Это была цена и их выбор — её заплатить. Они все могли погибнуть, гарантии не было, но решили рискнуть, и не актарионке их судить.

— Мы — ошибка? А не решение Содружества? Не ваше всеобъемлющее категоричное превосходство? Не ваше право сильного навязывать свой взгляд тем, кто слабее, но всё же достаточно смел, чтобы пойти дальше? Тлай предложили, их послушались. Но если бы и нет, ядро Содружества, вы — Тлай, Актарион и Вильʼлари — подмяли бы под себя всех недовольных, верно? Платить заставили вы. Ты и тебе подобные. Чем существование доа грозило мирозданию? Этих доа, предков моих и Адана! Ничем, только вы не хотели лишнего беспокойства, забот. Проще наказать всех, чем только виновных. Проще обозвать виновными каждого, кто не соответствует вашим критериям!

— Нашим критериям? — Таль равнодушно качнула головой. — Содружества давно нет, Роми. Я не имею к нему никакого отношения. Прошло много тысяч лет, — она холодно улыбнулась. — Понимаю, тебе трудно осознать. Для тебя всё началось ещё тогда и никак не закончится. Могло бы закончиться сегодня, если бы не глупая ревность Ади.

— Ты пыталась найти Ллэра, чтобы предупредить? — оборвал Адан, не давая Роми разразиться новой тирадой. Шагнул вперёд, развернул Таль лицом к себе: — Не смогла и пришла сюда, потому что знала, что будет, да?

— Откуда, по-твоему, я могла знать?

— Оттуда же, откуда знаешь всё это!

Она легко высвободилась, хотя Адан держал её крепко. Наклонилась, подхватила туфли с песка.

— Нам надо поговорить. Кое-что решить, Ади. И лучше наедине. Я буду тебя ждать, где всегда. Согласен?

Тот лишь неопределённо мотнул головой. И прежде, чем до Роми по-настоящему дошло, что только что заявила Таль, прежде чем успела снова раскрыть рот, она исчезла.

— Вечность тебя побери, Таль… — сквозь зубы пробормотал Адан. Рухнул на песок спиной к ним, наклонился, обхватывая согнутые колени.

Вечность её побери, согласилась Роми. Её слова, что задели за живое, воспоминания, от которых болела голова, страх, который лишал способности здраво мыслить и заставлял чувствовать себя снова девчонкой. Вечность побери упрямую мать, решившую за Роми её судьбу, а потом бросившую расхлёбывать. Для Роми действительно ничего не закончилось, и опыт прожитой вечности сходил на «нет», затмеваемый растерянностью.

Она легонько стиснула ладонь Алэя. Ощутив ответное пожатие, невесело улыбнулась, чувствуя, как растворяется злость и появляется усталость. Захотелось точно так же сбежать, обо всём забыть или хотя бы, как Адан, упасть на песок. А потом уткнуться носом в колени и разреветься, как ребёнок.

— Тмиора больше нет, — тихо сказала она. — Или очень скоро не станет. Как когда-то не стало мира тайко. Был бы здесь сейчас Ллэр, он бы цинично пошутил, что одной проблемой меньше.

— Иногда ты о нём думаешь хуже, чем я, — чуть слышно усмехнулся Алэй.

— Но с ним всё в порядке?

— Он не на Тмиоре. В этом я уверен.

Роми кивнула. Большего он и не мог знать.

Она выпустила руку Алэя, приблизилась к Адану, неспеша опустилась на песок в стороне. Хотела что-то спросить, но вместо этого сказала:

— Привет… — и почему-то почувствовала себя ужасно.

Он не ответил. Она помолчала.

— Ты тоже считаешь, что мы должны были умереть от чувства вины в качестве расплаты за самоуверенность?

На этот раз Адан ответил, хотя не сразу.

— Я считаю, что я — идиот, потому что… — он осёкся. Поднял голову, встретился с Роми глазами. Взгляд изменился. Вместо тотальной растерянности — лёд отчуждения, словно за долю секунды между ними появилась невидимая, но очень прочная стена. Не та, что превращала их в смертельных врагов, но та, что не позволяла оставаться друзьями. Адан выпрямился, горько усмехнулся. — Нет, я не считаю, что ты должна была умереть. На твоём месте я бы не торопился прыгать в пекло, а постарался выжить. Ты сделала выбор. Это не делает тебя лучше в моих глазах. И хуже тоже. Ты такая, какая есть. И ты не виновата.

— Я такая, какая есть, — повторила она, оглянулась на Алэя.

Тот не спешил подходить к ним, но не отворачивался. Роми не рассказывала ему о том, что почти произошло с Аданом. Не потому, что хотела скрыть или сожалела. Просто так вышло. А теперь она никак не могла понять, насколько это имело значение для неё, и будет — для Алэя. Снова глянула на Адана, всё-таки сказала:

— Прости.

— За что конкретно ты просишь прощение? За то, что было, или наоборот — чего не было и уже не будет? Или так… на всякий случай? — ухмыльнулся он.

— За то, в чём, ты говоришь, я не виновата, но что всё равно причиняет боль, — она попыталась улыбнуться. — Мы все идиоты.

Адан поднялся, медленно расправил широкие штанины, стряхнул песок. Так же медленно выпрямился, огляделся. Несколько секунд пристально разглядывал Сферу, потом переместился к Алэю.

— Я не очень понимаю, что должен сейчас делать. Если всё правильно уяснил, вы только что остались без своего мира. И наш с тобой недавний разговор утратил условное наклонение, — спокойно, по-деловому, может слегка сдержанно, но без злости произнес Адан.

— Наш разговор утратил не только это. Сюда никто не придёт, незваных гостей не будет. Вне Тмиора атради осталось не так уж много, и вряд ли они догадаются, куда идти. Кого искать…

— Чем я могу вам помочь теперь?

Алэй помолчал.

— Я сам не понимаю, что делать, и чем нам вообще можно помочь. Мы оказались в потрясающей ситуации.

— Но что-то делать надо.

Роми перестала прислушиваться к их разговору, посмотрела на воду.

С голоду они не умрут — есть Эннера. Без денег тоже не останутся. Она готовилась к этому. К тому, что окажется без дома. Что Тмиор станет недоступен или просто прекратит существование. Три месяца назад, когда только всё началось, первым делом привела в порядок разбросанные по мирам собственные норы, пополнила запасы «на чёрный день», над которыми всегда смеялась и не верила, что пригодятся. Занимаясь всем этим, чувствовала себя невероятно глупо, будто заранее сдавалась, а ещё — будто готовилась к поражению. Алэй верил, она успеет убедить остальных, что надо уходить, процесс не остановить, потому что единственный из них, кто знал, как справиться с взбунтовавшейся стихией — Самар. Она ни во что не верила, но не позволяла печальным мыслям захватить власть над поступками.

И сейчас, когда возможное будущее превратилось в паршивую реальность, накатила вдруг полнейшая апатия. Что-то делать? А зачем? И действительно — что? Искать остальных? А как? Она даже не знает, кто спасся, и найти их просто так не выйдет. Повезёт, если хотя бы часть из них, по цепочке выходя друг на друга, потом доберутся до неё. Во всём этом многообразии миров вряд ли так звёзды встанут, что подскажут путь в единственное место, где атради можно выжить.

А потом что? Рассредоточиться на Эннере? Наведываться сюда, подышать полезным воздухом и возвращаться к своим странным жизням? Купить себе квартирку, найти работу, в миллионный раз поиграть в смертных? И так — до бесконечности? Раньше вечность не пугала, сейчас… нет, сейчас страха всё так же не было. Но заранее становилось скучно. Результат известен.

Почему раньше он не имел значения? Потому что был Тмиор? Нечто постоянное, неизменное, где не возникало необходимости притворяться?

Эннера пуста, атради могут построить себе новый замок. Другой, но почти такой же. Фиг с ней, с многомерностью, всё равно от неё было больше вреда и неразберихи, чем пользы. Пусть нет солнца Тмиора, способного превратить их в атради, но есть местное солнце. И снова — а зачем?

— Зачем всё?

— В каком смысле всё?

Роми вздрогнула, оторвала взгляд от тёмной, бесконечной водной глади. Это спросил Адан, сейчас он хмурился и смотрел на неё. Оба смотрели и молчали. А она и не заметила, что последнее произнесла вслух.

— В самом прямом и полном. Зачем что-то делать? Чтобы снова всё наладилось и пошло своим чередом? Может, Таль права, и лучше бы всё закончилось сегодня. Может быть, прав Ллэр, и таких, как мы, вообще не должно было появляться на свет.

Адан шумно выдохнул. Махнул рукой, обернулся к Алэю.

— Та-а-а-ак… Прости, на это, — кивком указал в её сторону, — у меня сейчас нет ни сил, ни времени, ни желания. Когда обретёте смысл вечной жизни снова, и я всё ещё буду вам нужен, поймёте, где меня искать.

И исчез.

Алэй подошёл к Роми, встал рядом, глядя на неё сверху вниз.

— Он прав.

— В чём? — Ей приходилось запрокидывать голову, чтобы видеть его глаза.

— В том, что на это сейчас нет ни сил, ни времени, ни желания.

— На что?

— На истерики и упадок духа.

Она не ответила, нечего было сказать. Спорить, что никакая у неё не истерика? Сообщить, что вот наконец-то она его поняла? Полностью, до конца. Все его слова, сказанные за семьсот лет. Его и Ллэра. Все ощущения. Всю безысходность, серость, однообразие и желание прекратить. Она не захотела умереть, но поняла, почему они хотели. Словно увидела мир их глазами. И мир этот не нравился.

Роми опустила взгляд, сгребла в ладошку песок, высыпала и снова набрала полную.

— Поднимайся.

— Отстань.

— Поднимайся, Рэм.

— Я устала.

— Я знаю, — Алэй присел на корточки. — Рэм, посмотри на меня.

— Ты не понимаешь.

— Я? — он хмыкнул. — Ты правда так думаешь?

Она опять промолчала. Ответ был бы «нет». Если кто-то и мог понять, так это Алэй. Даже Ллэр, считая, что главная ценность жизни в её конечности, никогда не испытывал ничего подобного. Он не искал смерти, только смертности. Роми же сейчас была близка к тому, чтобы по-настоящему начать жалеть, что Адан так удачно выдернул её с Тмиора.

— Ты тоже злишься сейчас. На меня все злятся. Я…

— Прекращай, — перебил Алэй. — Прекращай, прошу тебя. Вот это всё — не ты, не твоё, ты знаешь.

— Прекращать?! — Роми вскочила. Теперь она смотрела на него сверху вниз. — Я должна быть вечно бодрой и боевой? Истерически оптимистичной? Самоуверенной, всезнающей, хладнокровной? Вечно бороться? Не сдаваться, упорно искать ответы, выходы, сыпать предложениями? Спорить до хрипоты? Доказывать?

— Я люблю тебя, — неожиданно сказал Алэй, заставляя замолчать на вдохе.

— Но… Причём здесь… — глубоко выдохнула. Шумно. И будто сбросила шелуху.

Будто ночь стала светлее.

Ответить ничего не успела, Алэй уже продолжил:

— Я знал давно, всегда, ты ведь помнишь. Но осознал, что это означает, только теперь. Хоть год, хоть миллион лет. Время перестаёт иметь значение.

— Значит, смысл нашей жизни — в любви?

— Нет. В равновесии, — он встал.

— И где равновесие в том, что мы выжили? Что остались топтать планеты?

— Я не знаю, — Алэй пожал плечами. — Пока не знаю. Но мы остались, а значит, у нас есть возможность это выяснить.

— И что потом?..

— Будем думать об этом потом. Рэм, во всём в жизни есть смысл. Но мы часто его путаем с объяснением событий и поступков. С мотивацией, с целью. Ты это сейчас ищешь. А смысл ближе к самоопределению. Подозреваю, мир ещё не раз перевернётся с ног на голову, но мы дойдём до конца, и ты сама все поймёшь.

— Философствуете? — раздался голос Ллэра. Роми оглянулась и совсем не удивилась, увидев рядом с ним Миру. Он ухмылялся. — Хорошо. Означает, что ещё не всё потеряно.