Эпоха великих открытий. До середины XVI века

Глава 13 ИССЛЕДОВАТЕЛИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ, АФРИКИ И ИНДИЙСКОГО ОКЕАНА КОНЦА XV – НАЧАЛА XVI ВЕКА

Основатель империи Великих Моголов Захиреддин Мухаммед Бабур (Тигр), потомок Чингисхана по отцу и Тамерлана по матери, родился в Андижане (Ферганская долина) и в 11-летнем возрасте стал правителем Ферганского удела. Изгнанный из страны в конце 1503 г., он собрал верных ему людей (200–300 человек) и в следующем году завоевал Кабул. Оттуда он совершил несколько походов на север, запад, восток и юг, побывал в ряде труднодоступных горных районов огромной территории (Средняя, Юго-Западная и Южная Азия) и безуспешно пытался вернуть свои владения.

В автобиографических записках «Бабур-намэ» [78] , составленных живо и ясно, просто и правдиво, Бабур дал характеристики некоторых посещённых им областей. Так, ему принадлежит первое в географической литературе описание Ферганской долины: «Вокруг Ферганы находятся горы; с западной окраины… гор нет; ни с какой стороны, кроме этой, враг не может пройти зимой. Река Сейхун [Сырдарья]… приходит в Фергану с северо-востока; пройдя через эту область, она течёт на запад… потом снова уклоняется на север…».

Основатель империи Великих Моголов Бабур

В 1504 г., вероятно, Бабур первым отметил существование горной системы Гиндукуш: «Между Балхом [река Банди-Амир] и Кабулом вклиниваются горы Гиндукуш, через которые имеется семь проходов», включая перевал Хавак. По его представлениям, Гиндукуш состоит из двух параллельных хребтов, что в общем не противоречит данным нашего времени. Во время разъездов к северо-востоку и востоку от Кабула Бабур ознакомился с отрогами Центрального Гиндукуша, разделяющими долины левых притоков реки Кабул.

С историко-географической точки зрения интерес представляют также военные кампании 1505,1506 и 1525 гг. Первая, как отмечал сам Бабур, была предпринята с целью грабежа афганских селений и сопровождалась расправами и казнями непокорных. В начале 1505 г. он отправился вниз по долине реки Кабул во главе конной армии и вышел к городу Пешавар. Оттуда он двинулся по долине на юго-юго-восток, преодолел множество правых притоков реки, а затем проследил Сулеймановы горы [79] по всей длине (600 км). От их южной оконечности Бабур повернул на север и пересёк «бедную водой и травой» горную местность до субширотного хребта Тоба-Какар (31°–32° с. ш.), потеряв большую часть своих лошадей. Севернее этого хребта Бабур столкнулся с пустынями и полупустынями Газни-Кандагарских плоскогорий, пересечённых верхними течениями рек системы Гумаля, Гильменда и Кабула, образующих широкие долины. Поход протяжённостью около 1400 км завершился в Кабуле.

Вторая кампания, предпринятая в 1506 г. на запад, в Герат, дала возможность Бабуру ознакомиться с большой частью Сафедкоха (длина 350 км, осевой цепью горной системы Паропамиз) и с коротким (170 км) хребтом Баба, являющимся, как он правильно отметил, гидрографическим узлом, с которого берут начало притоки Инда и Амударьи, а также самостоятельные реки Гильменд и Герируд. В конце того же года Бабур вынужден был вернуться в Кабул, где поднял мятеж оставленный там доверенный. После подавления восстания Бабур несколько лет провёл в Кабуле и подробно обследовал горные долины Кабулистана, что позволило ему составить первое и до XIX в. остававшееся единственным описание этого региона. Здесь же он произвёл пионерные ботанические сборы и обнаружил несколько эндемичных форм.

Североиндийскую кампанию (третий поход) Бабур начал в ноябре 1525 г., использовав значительные разногласия между правителями небольших владений. В двух решающих сражениях (апрель 1525 г. и март 1527 г.) благодаря применённой им новой тактике он разгромил десятикратно превосходящие силы противника и к 1530 г. стал владыкой территории, включающей Восточный Афганистан, Пенджаб и долину Ганга до его дельты. В записках, датированных 1528 г., Бабур упоминает о горах, расположенных на севере Индии и называемых индийцами Савалак Парват, т. е. «Двадцать пять тысяч гор». Несомненно, имелись в виду горы Сивалик, низкая и очень длинная (около 1700 км) цепь параллельных гряд и хребтов, резко возвышающаяся над Индо-Гангской равниной и отделяющая её от Гималаев. Записки содержат краткое описание рек бассейнов Инда и Ганга, а также характеристику ливневых дождей, важной климатической особенности региона. Бабур первый сообщил о летающей собаке – одном из крупных представителей отряда рукокрылых; он привёл сведения о ряде языков и диалектов, сохранившие большую ценность до наших дней.

Племянник Бабура Мирза Мухаммед Хайдар [80] , уроженец Ташкента, 14-летним подростком в 1513 г. приехал в Кашгар к правителю страны, своему двоюродному брату, и жил там сначала как член семьи, а позже в должности советника. По своим впечатлениям и расспросам Мирза Хайдар составил географическую характеристику Моголистана [81] , т. е. Южного Казахстана и Западного Тянь-Шаня. «Моголистан богат реками, ничуть не меньше Джейхуна [Сырдарьи]… Большинство из них впадает в озеро Какча-Тенгиз [Балхаш], отделяющее Моголистан от Узбекистана… Зимой оно замерзает, и узбеки переходят его по льду… Вода в озере сладкая. То же количество воды, которое попадает в озеро, не вытекает из него… [а испаряется]».

Другая достопримечательность Моголистана, по Мирзе Хайдару, – озеро Иссык-Куль: «…в него впадает столько же воды, сколько и в Какча-Тенгиз… и ни одна река не вытекает. Оно окружено горами. Вся вода, текущая в озеро, вкусная. [В озере же] вода горько-солёная и ею нельзя пользоваться и даже умываться. Она чрезвычайно чиста и прозрачна». На востоке Моголистан граничит со страной Калмак (Джунгарией); из порубежных объектов Мирза Хайдар выделил озеро Бариш Куль (Алаколь?) и реки Эмель и Иртыш. Он дал первое, в общих чертах верное описание «главного хребта Моголистана», т. е. Тянь-Шаня, придавая ему широтное направление и определив его длину «от Шаша [Ташкента] за Турфан». По Мирзе Хайдару, главный хребет имеет многочисленные отроги, а его часть, «расположенная между Кашгаром и Ферганой, называется Алаем» – Алайский хребет наших карт. Памир он ошибочно относил к системе Тянь-Шаня и по расспросам оценил его ширину в восемь дней пути.

В основном по личным впечатлениям Мирза Хайдар охарактеризовал территорию Кашгарии. Её северную границу составляют «горы Моголистана [Тянь-Шаня]. На западе… находится другой длинный горный хребет… протягивающийся с севера на юг [точнее – в субмеридиональном направлении]. Я путешествовал в этих горах [Западный Куньлунь] шесть месяцев и не дошёл до их окончания». На востоке и юге страны раскинулись пустыни, «не содержащие ничего, кроме массы перемещающегося песка… необъятных пустых земель и солончаков». Интересны расспросные сведения, полученные Мирза Хайдаром об озере Лобнор (он, правда, смешивает его с Кукунором): оно расположено в песчаной пустыне Кашгарии, в него впадают реки Яркенд, Хотан, Керия и Черчен; озеро можно обогнуть за три месяца.

В 1531 г. Мирза Хайдар сделал попытку захватить Лхасу и во главе армии проник в Южный Тибет из Леха, на верхнем Инде (близ 78° в. д.), до Шигадзе – примерно на 1500 км. Потеря лошадей вынудила его повернуть обратно. На реке Гартанг, истоке Инда, его армия была разгромлена. Жители приютили остатки обмороженного, умирающего от голода войска Мирзы Хайдара и помогли ему собрать свежие силы, с которыми он разграбил западные районы страны своих спасителей. Во время этого похода он получил расспросные сведения обо всей территории Тибета.

В работе «Рашидова история» («Тарихи Рашиди», написана в 1541–1546 гг.) одну главу Мирза Хайдар посвятил общей географической характеристике Тибета, лишь упоминаемого в трудах ряда арабоязычных авторов. «Поэтому я [Мирза Хайдар] отважился привести о стране… некоторые подробности, которых нет ни в одной книге». Он верно отметил, что в некоторых местах лето продолжается только 40 дней, и даже тогда реки часто замерзают по ночам; «из-за высоты местности климат Тибета холодный. Во всех [его] районах… не растут деревья и даже травы редки. Там имеются горы шириною больше Памира, протяжённостью в 20 дней пути… Большие горы [поднимаются] на границе Тибета и Индии. Начало всех рек [Северной] Индии находится на тибетской земле. И все [они]… текут на запад и на юг. Есть ещё другие реки, [направляющиеся]… на восток и север…». Из этих сведений Мирза Хайдар правильно заключил, что Тибет – высокоприподнятая страна, ибо любой желающий проникнуть туда, должен подняться на очень высокие перевалы, не имеющие наклона на другой стороне.

Последний крупный представитель арабской «сухопутной» географии первой половины XVI в. ал-Хасан ибн Мухаммад ал-Ваззан ещё мальчиком начал работать нотариусом в марокканском городе Фес, расположенном в северных предгорьях Среднего Атласа.

Лев Африканец

С 1510 г., когда ему было около 20 лет, по 1513 г. он выполнял дипломатические поручения султана Феса и побывал на Атлантическом побережье Марокко, в нескольких местах пересёк западную часть Высокого Атласа и Антиатласа в бассейнах рек Драа и Зиз, а также северную часть пустыни Игиди (у 30° с. ш.). Он ознакомился со многими пунктами в горных цепях Эр-Риф и Телль-Атлас.

Около полутора лет (конец 1513 г. – начало 1515 г.) ушло у него на путешествие через Западную Сахару на средний Нигер. Между 1516 и 1520 гг. на торговых судах ал-Ваззан обошёл Средиземноморское побережье Туниса, Ливии и Египта и с караванами, возможно, доходил до северной части пустыни Большой Восточный Эрг. На обратном пути у острова Джерба, в заливе Габес, он был захвачен сицилийскими корсарами, продан в Неаполе в рабство и в качестве подарка попал в Рим к Папе Льву X, умершему в 1521 г. По крещении ал-Ваззан получил имя Джованни Леоне (он называл себя также Лев Африканец) и стал преподавать в Болонье арабский язык, а затем вернулся в Рим и к весне 1526 г. закончил труд «Африка – третья часть света. Описание Африки и достопримечательностей, которые в ней есть», составленный на итальянском языке в основном по личным наблюдениям.

В работе содержится характеристика ряда государств, районов, городов, деревень и проживающего в них населения той части континента, которую мы ныне именуем Северо-Западной Африкой. Пытаясь дать общее представление о горной стране Атлас, ал-Ваззан ошибочно принимает мыс у 25° в. д. за её восточное окончание, т. е. увеличивает длину в 1,5 раза. Он, естественно, не выделяет в Атласе крупные хребты, а приводит скупые, но в определённой степени правильные отличительные черты отдельных заметных гор, массивов или коротких цепей. Из этих зарисовок с небольшими коррективами можно получить относительно верное знание о главных составных частях этой горной системы. Ал-Ваззан охарактеризовал Высокий Атлас по всей длине (около 700 км), отметил его высшую точку – «Никогда я не видел более высокой горы…» [82] (гора Тубкаль, 4165 м) – и ещё две-три вершины. Он кратко описал несколько пересыхающих рек, стекающих с хребта, в том числе Сус и её низменную долину, Тенсифт, Эль-Абид (левый приток Умм-эр-Рбия), Драа, Зиз и Гир. Драа – самый длинный (1150 км) западносахарский уэд – «летом… настолько пересыхает, что человек, переходя его, не замочит обуви, но так увеличивается зимой, что пересечь его нельзя и на лодке».

Схема орографии Атласа

Краткое изложение особенностей ряда хребтов южнее Высокого Атласа позволило ал-Ваззану охарактеризовать Антиатлас практически по всей длине – около 600 км. Далее к югу он отметил «жаркие и сухие местности, орошаемые небольшим количеством рек… некоторые проходят по… пустыням и теряются в песках, другие порождают многочисленные озёра». Так река Зиз (Эд-Даура) пересекает каменистую «пустыню и впадает в озеро [у 29°30′ с. ш.] среди песчаной пустыни», река Гир (Саура, длина 600–900 км) течёт «на юг через [каменистую] пустыню и впадает у 27° с. ш. в озеро среди [песчаной] пустыни». Наши карты Северо-Западной Африки подтверждают его наблюдения. Между побережьем Атлантики и Атласскими горами он отметил несколько низменных равнин, пересекаемых реками Умм-эр-Рбия, Себу с притоком Бехт и рядом более коротких потоков.

К северу от Атласа он упомянул небольшие холмы и долины, а за ними «более удобные» для посевов горы, прорезанные короткими реками, которые впадают в Средиземное море. «Страна Эр-Риф [83] суровая, заполненная очень холодными горами, покрытыми лесами». (Ал-Ваззан имел в виду пинию, т. е. итальянскую сосну). Он верно определил протяжённость (300 км) этой горной цепи Эр-Риф от Гибралтара до реки Мулуи, правильно посчитал её частью Атласских гор и перечислил наиболее заметные вершины. Он довольно точно указал исток Мулуи и отметил, что она проходит «через ненаселённые и сухие равнины…», т. е. северо-западную часть Высоких плато; её правый приток За, пересекающий «равнину, глубок и богат рыбой… никогда я не видел его воды мутными и загрязнёнными».

Характеристика Телль-Атласа, приморских хребтов, входящих в систему Атласских гор, сравнительно точна и позволяет сделать вывод, что он имел представление обо всей этой горной стране (1200 км) и о её реках, в том числе главной – Селе (Шелифф, длина 700 км). Он правильно отметил, что на востоке Телль-Атлас представлен низкими горами, часть которых «подобно холмам, покрыта возделанными землями».

Ал-Ваззан, скорее всего, не был на Высоких плато и в Сахарском Атласе: чрезвычайно скупые сведения о ряде населённых пунктов этой части страны он получил явно из вторых рук. Правда, он верно описал «высокие горы Орес [вершина 2326 м], на юге граничащие с Нумидийской пустыней». Возможно, он проникал в эту пустыню до города Туггурт (у 33° с. ш. и 6° в. д.), но ни слова не говорит о солёных озерах Мельгир и Эль-Джерид. Он, вероятно, побывал в городе Нефта (у западного побережья Эль-Джерид) и отметил, что тот стоит на «определённой реке». Южнее залива Габес он упомянул «горы Демер» (Ксур, длина 200 км), низкую (до 715 м) меридиональную цепь, и Нафуса [84] , широтные горы, протягивающиеся на 300 км у 32° с. ш. Он, правда, ошибочно посчитал их продолжением Атласа. Книга ал-Ваззана, в которой дана скупая, но довольно верная физико-географическая характеристика региона площадью около 0,6 млн кв. км, выделенного впоследствии в особую природную область континента, впервые опубликована в 1550 г., а затем многократно переводилась на ряд европейских языков – последние издания на французском (1956 г.), английском (1963 г.) и русском (1983 г.).

Последним великим арабским муаллимом, т. е. капитаном-наставником, следует считать Сулаймана ибн Ахмеда ибн Сулаймана ал-Махри, уроженца, как и Ибн Маджид, Южного Хадрамаута (в дальнейшем мы будем называть его Сулайманом). Потомственный моряк и опытный мореход, он побывал в портовых городах многих стран бассейна Индийского океана и обошёл практически все берега этой акватории. Из пяти его работ по навигации, известных нам, самая важная «Ал-Умда ал-махрийа фи дабт ал-улум ал-бахрийа» – «Опора из Махри в закреплении морских наук».

Основанная главным образом на собственных материалах Сулаймана, она была создана в 1511 г. и полностью дошла до нас. В отличие от трудов Ибн Маджида, «Умда…», как отмечает английский историк Д. Тиббеттс, написана в прозе и легко читается. Она, возможно, самая ясная из всех арабских сочинений по навигации и во всех спорных и сложных случаях позволяет разъяснить работы Ибн Маджида. В ней приведено описание почти всего побережья Индийского океана и дано положение пунктов и значительных по протяжённости участков береговой линии через правильные интервалы.

Как и Ибн Маджид, Сулайман характеризует лишь южную половину Красного моря и вносит в описание сомалийского побережья Баррал-аджам, т. е. «Жаркий берег», ряд дополнительных деталей. Он привёл положение мыса Абу-Шагара (у 21° с. ш.), нескольких мелких бухт между ним и мысом Касар (у 18° с. ш.), а в Аденском заливе отметил залив Таджура (у 12° с. ш.). К югу от мыса Гвардафуй (Рас-Асейр) Сулайман описал мыс Рас-Хафун, крайнюю восточную точку материка (51°23′ в. д.), и бухту за ним. Далее к юго-западу вдоль практически прямолинейного низменного взморья полуострова Сомали до Могадишо на протяжении 1200 км Сулайман перечислил все сколько-нибудь заметные точки, в том числе мысы Маббер, Габах, Ават и Асвад, где, по его словам, берег незначительно отклоняется к юго-западу. Между Могадишо и Момбасой (у 4° ю. ш.) он указал несколько населённых пунктов, а также устье реки Джуббы и остров Патта (у 2° ю. ш.).

Южнее, на границе нынешних Кении и Танзании, он отметил островок – здесь побережье континента принимает южное направление; далее к югу он описал Пембу (арабы называли его Ал-Худра, т. е. «Зелёный остров») и остров Мафия, но о Занзибаре Сулайман не упоминает вообще. Ещё южнее ему известны мыс у устья Рувумы (близ 10°30′ ю. ш.), ряд посёлков, в том числе порт Мозамбик на островке (у 15° ю. ш.), и устье Замбези. Весь берег от Мозамбика до Софалы (у 20° ю. ш.) длиной около 1000 км он именует Ал-Ахвар, т. е. «Эстуарии», что соответствует действительности. Далее к югу Сулайман отметил несколько островков близ побережья и мыс Барра (у 24° ю. ш.) – южный предел относительно точных знаний арабов о береговой линии материка. К югу Сулайман поместил бухту Ал-Шаджара, т. е. «Порт дерева», – очевидно, залив, на берегу которого позже вырос порт Лоренсу-Маркиш, ныне Мапуту. Как мы писали в «Открытиях древних и средневековых народов» (М., 2009), арабы ходили и далее к югу и даже огибали мыс Доброй Надежды, но Сулайман об этом безмолвствует.

Представление о Мадагаскаре у него значительно более чёткое, чем у Ибн Маджида. Южная оконечность острова (мыс Вухимена) помещена Сулайманом под 24° ю. ш., северная – Рас-ал-Милх, т. е. «Мыс Соли» (ныне Бубаумби), – у 10° ю. ш. Иными словами, Мадагаскар сдвинут им к северу на два градуса. Форма острова, положенного на карту Д. Тиббеттсом по данным Сулаймана, сравнительно близка к истинной. Правда, арабский мореход неверно считал, что западный и восточный берега Мадагаскара параллельны от 15° ю. ш. до южной оконечности. На западном побережье он отметил опасную для судов гавань Лулуджан, т. е. бухту Махадзамба (у 15°30′ ю. ш.), а южнее указываемые им точки с большой долей вероятности можно идентифицировать с современными; на восточном взморье много пунктов достаточно хорошо ложится на наши карты.

Опись южного берега Аравийского полуострова, выполненная Сулайманом, существенно дополняет материалы Ибн Маджида по этому региону: появляются бухта Эль-Айн (у 14° с. ш.), несколько мысов далее к северо-востоку, в том числе на гористом выступе у 55° в. д., залив Саукира, где «круглый год находят прибежище морские змеи», и «Залив плавающей травы», т. е. Масира. Азиатские берега Оманского залива и Аравийского моря у него также охарактеризованы замерами, но через неравные и большие промежутки: он отметил мыс Кух, бухты близ мыса Джадди и залив «Малан», включающий побережье от полуострова у 64°64′ в. д. до мыса Муари, близ Карачи, с заливом Сонмияни. На берегу полуострова Катхиявар, вновь через равные промежутки, он дал ряд точек, включая самую южную – Диу (бывшую португальскую колонию) и северную – в вершине Камбейского залива. На западном взморье Южной Индии до мыса Коморин Сулайман лишь незначительно уточнил Ибн Маджида, но на восточном внёс ряд существенных дополнений. К северу от 18° с. ш. данные Сулаймана – единственный источник наших сведений о Бенгальском заливе.

В цепочке островов Ал-Шулам («Лестница», Адамов Мост наших карт) он отметил Памбан, вход в озеро Чилка (у 19°40′ с. ш.) и дельту Маханади с мелями и островами Уилер, сообщая, что берег здесь получает северное направление до устья Хугли (у 88° в. д.) – западной части дельты Ганга. В восточной её части он обследовал устье Мегхна, самую северную точку его описи Бенгальского залива. Он верно представляет себе Лаккадивские острова (Джузур ал-Фал) в виде трёх цепочек, а Мальдивские – одной длинной меридиональной цепи, вытянутой почти на 2 тыс. км, т. е. включает в неё архипелаг Чагос. Южный предел известных арабам островов в Индийском океане, по Сулайману, находится на широте Килвы и Коморских островов – с небольшой ошибкой это соответствует атоллу Диего-Гарсия, самому южному в архипелаге. Возможно, арабские мореходы, случайно наткнувшись на этот затерянный в океане клочок суши, состоящей из пяти групп атоллов, посещали его для сбора кокосовых орехов.

После внесения незначительных корректив – при переписке труда Сулаймана вкрались две-три ошибки – Д. Тиббеттс нанёс его данные на карту и получил довольно хорошее изображение Шри-Ланки. Сулайману известен северный (Палмира) и южный (Дондра) мысы острова, а также ряд пунктов на берегах, включая Коломбо и Тринкомали. Намного лучше, чем Ибн Маджид, он знаком с Андаманской цепью: кроме двух больших островов, он отметил группу менее значительных к югу и два удалённых. Никобары, по Сулайману, отделённые от Андаман проливом, состоят (с севера на юг) из двух островных групп и двух более крупных отдельных островов.

Араканское побережье Бенгальского залива знакомо Сулайману не лучше, чем азиатские берега Аравийского моря, так как район между портом Читтагонг и мысом Модин (у 16° с. ш.) арабскими мореходами посещался редко. Тем не менее его данные полнее, чем у Ибн Маджида: Сулайман перечислил островки близ Читтагонга, а также от 22° до 20° с. ш., далее к югу «залив Курбис» (вероятно, бухта Каунбамия) и сравнительно крупный остров Манаун (у 18°50′ с. ш.). В вершине залива Моутама он отметил «эстуарий Дахун». За 16° с. ш. его сведения весьма детальны. Он сообщает о многочисленных прибрежных островках архипелага Мьей и далее к югу до острова Пинанг (у 5°20′ с. ш.). Сиамский залив Сулайману известен слабо. От острова Сингапур вдоль восточного берега полуострова Малакка он знает лишь 10 пунктов, среди них устья нескольких рек, район озера Тхалелуанг и вершину залива, упоминает также Рас-Канбуса (мыс Камау, у 104°40′ в. д.) – южную оконечность полуострова Индокитай, а затем далеко на севере Бандар Лайм, т. е. «Гавань Хайнань» на одноимённом острове.

Сведения Сулаймана о Зондских островах не намного полнее, чем у Ибн Маджида. На восточном, низменном берегу Суматры он между прочим отметил устья рек Рокан и Индрагири. Правда, он хорошо знаком с южным побережьем Явы, хотя арабские моряки редко посещали эту часть острова. Он упомянул острова Бали, а также Джилоло (Хальмахера), ошибочно считая его самым крупным островом региона. Следовательно, Калимантан не признавался арабами за единое целое. Противореча самому себе, Сулайман помещает на нём хребет, протягивающийся на 1500 км на северо-восток [85] , и тем самым молчаливо принимает два факта: гигантские размеры Калимантана и низменный характер остальных районов. По его данным, остров сдвинут на 4° к северу от истинного положения.

Как и Ибн Маджид, Сулайман представлял себе Макассар, т. е. Сулавеси, единым массивом суши. Диапазон широт (3° ю. ш. – 5°30′ ю. ш.), определяющий его положение, позволяет предположить, что арабы считали его большим островом, вытянутым по меридиану на 300 км. В действительности Сулавеси, значительно более крупный и длинный, имеет огромные восточные «отростки». Словом, знания арабов даже о крупнейших Зондских островах, не говоря о «мелочах», были к началу XVI в. недостаточно чёткими, хотя и более точными, чем сведения португальцев.

Сулайман действовал примерно на полвека позже Ибн Маджида, но на его работе не отразилось какое-либо влияние португальцев, с которыми во время своих плаваний он, несомненно, должен был входить в контакт. Его опись, без учёта больших участков с неравномерным распределением пунктов, охватила около 7500 км африканского берега, более 5000 км побережья Индии и 2000 км западного взморья Юго-Восточной Азии. Его труд, безусловно, заслуживает хорошей оценки даже с позиции наших дней, но сам он не был им удовлетворён и написал две другие работы, которые всё же не смогли заменить главную. В истории географических исследований имя Сулаймана по праву должно занять высокое место.