Эпоха великих открытий. До середины XVI века

Глава 15 ИСПАНЦЫ НА БОЛЬШИХ АНТИЛЬСКИХ ОСТРОВАХ, ОТКРЫТИЕ ЮЖНОГО МОРЯ И ТИХООКЕАНСКОЙ ПОЛОСЫ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АМЕРИКИ

Как мы уже отмечали, X. Колумб один год (25 июня 1503 г. – 29 июня 1504 г.) провёл на северном берегу Ямайки. Большая часть команды разбрелась по острову и стала его первооткрывателями. Такое своеобразное ознакомление с внутренними районами Ямайки, по-видимому, было завершено к началу 30-х гг. XVI в. Участник второго плавания Колумба Хуан Понсе де Леон, разбогатевший на Эспаньоле, был назначен губернатором острова Пуэрто-Рико. В середине лета 1506 г. он высадился там и в 1508 г. основал первое испанское поселение. Он обследовал остров и закончил его покорение, сопровождавшееся, как и везде, массовым истреблением индейцев.

Для изучения островов Куба и Эспаньола (Гаити) Николас Овандо в 1508 г. организовал две экспедиции. Начальником кубинской он назначил Севастьяна Окампо [91] , руководителем гаитянской – опытного навигатора Андреса Моралеса [92] , участника третьего плавания Колумба и экспедиции Бастидаса. После пересечения широкого Наветренного пролива, отделяющего Гаити от Кубы, Окампо повёл свои суда вдоль северного берега Кубы от мыса Кемадо на северо-запад, до Садов Короля (архипелаг Камагуэй). Этот участок побережья был уже довольно хорошо известен испанцам и положен на карту около 1500 г. За Садами Короля северо-западное направление береговой линии долго не менялось, пока Окампо не миновал цепь островков, но за крайним из них (Крус-дель-Падре) кубинский берег повернул прямо на запад. Пройдя так около 200 км, Окампо остановился в бухте, которая показалась ему очень удобной, хорошо защищённой гаванью.

Испанцы на Эспаньоле (Гаити). Гравюра XVI в.

Моряки вытащили на сушу дававшие течь суда, проконопатили и осмолили их (именно здесь в 1519 г. была заложена Гавана). Оттуда берег плавно поворачивал на юго-запад. Следуя этим курсом, Окампо достиг мыса Сан-Антонио, за которым взморье круто повернуло на восток. Когда же он обогнул небольшой полуостров между заливом Гуанаакабибес и бухтой Корриентес и двинулся на восток, то вскоре убедился, что идёт вдоль южного побережья Кубы и небольших островов, открытых Колумбом в июне – июле 1494 г. На этом пути Окампо выявил бухту Сьенфуэгос: Колумб не заметил узкого входа в неё. Обход всей Кубы, продолжавшийся 8 месяцев, протяжённостью около 3400 км, завершился у Наветренного пролива.

После возвращения Окампо в Санто-Доминго у испанцев уже не оставалось сомнений, что Куба – не азиатский полуостров, а очень длинный и узкий остров, «похожий на язык птицы», простирающийся с юго-востока на северо-запад приблизительно между 20° с. ш. и тропиком Рака.

В течение того же 1508 г. Моралес заснял всё сильно изрезанное побережье острова Гаити (длина береговой линии порядка 2700 км), пересёк его в нескольких местах, исследуя горные хребты и низменности между ними с двумя бессточными солёными озёрами, а также реки, дал хорошее описание рельефа, в том числе карстовых форм на юго-востоке. По своим материалам он составил карту острова, долгие годы остававшуюся непревзойдённой. Правда, она затерялась в архивах, и лишь в 1929 г. была обнаружена копия, подтверждающая высокое профессиональное мастерство её автора.

Диего Колон, правитель «всех Индий», старший сын X. Колумба, в 1511 г. принял решение завоевать и колонизовать Кубу, прибежище индейцев-беженцев с Гаити, познавших «радость» общения с испанцами. В те времена «о Кубе было известно лишь, что это остров [93] , заселённый индейцами сибонеями, людьми величайшего простосердечия и величайшей доброты». В конце 1511 г. 300 добровольцев во главе с Диего Веласкесом высадились на восточной оконечности острова. Туземцы, «нагие телом и вооружённые жалким и скудным оружием», возглавляемые касиком Атуэем, попытались дать отпор завоевателям.

От полного разгрома индейцев спасло единственное обстоятельство: в районе высадки, гористом и покрытом лесом, испанцы не могли применить главное своё оружие – лошадей. Атуэй скрылся «среди скал и дремучих чащоб», но Веласкес бросил на его поиски многочисленные группы солдат. Долгое время им не удавалось найти касика, но в конце концов он был схвачен, обвинён «в оскорблении величества» и сожжён.

К этому времени на Кубу в штаб-квартиру Веласкеса – Баракоа, первый основанный им на острове город, – прибыл Панфило Нарваэс [94] , конкистадор, ничем, кроме голоса, не выделявшийся из общей массы. Веласкес вскоре направил его во главе 30 солдат в «равнинную, лишённую гор» область, расположенную в 150–300 км западнее Баракоа. В походе в качестве капеллана (священника) принял участие Бартоломе Лас Касас. Пройдя по равнине, пересечённой множеством речек, испанцы расположились на отдых в индейском селении.

Для крупного (около 7 тыс. человек) отряда индейцев уничтожение горстки пришельцев не представляло, казалось, проблемы: они разделились на две части и должны были напасть одновременно. Но несогласованность действий свела к нулю элемент неожиданности и фактор численного превосходства – одна группа, прельстившись одеждой испанцев, попыталась захватить её и разбудила спящих. Нарваэс вскочил на свою, единственную в отряде, лошадь, успел накинуть на неё уздечку с бубенцами и навёл такой ужас на всё индейское войско, что оно рассеялось. Численность отряда после получения подкрепления возросла до сотни солдат, и испанцы продвинулись по равнине дальше на запад. В одном из посёлков они учинили ужасающую, ничем не спровоцированную резню мирных жителей. Эту сцену описал Лас Касас, который «в течение двух лет вместе с Нарваэсом покорял ещё не порабощённую часть Кубы, нанеся огромный ущерб всем обитателям острова», и стал первым исследователем его внутренних районов.

В 1508 г. двум идальго был выдан патент на организацию колоний на материке, между Венесуэльским и Гондурасским заливами; границей между их владениями был залив Ураба – южная, глубоко вдающаяся в сушу часть Дарьенского залива. Алонсо Охеда получил восточную область – Новую Андалусию (северная приморская полоса Колумбии), Диего Никуэса, разбогатевший на золотых приисках Эспаньолы, – западную область – Золотую Кастилию (карибские берега Панамы и Коста-Рики). Охеда подыскал богатого компаньона, но всё-таки вошёл в большие долги, чтобы снарядить четыре корабля с 300 матросов и солдат, вторым командиром стал X. ла Коса. Для быстрейшего возврата денег Охеда немедленно приступил к охоте за людьми в Новой Андалусии. Карибы отчаянно сопротивлялись, и большая часть испанцев погибла. Остальных постигла бы такая же участь, если бы не пришёл на помощь Никуэса, и Охеде с остатками своего отряда удалось добраться до Урабы. На его восточном берегу, близ устья Атрато, он заложил в 1510 г. первую испанскую крепость в Южной Америке – Сан-Себастьян.

У испанцев было мало продовольствия и боеприпасов, среди солдат началось брожение, и Охеда самыми жёсткими мерами поддерживал дисциплину. Часть награбленной добычи он отправил на Эспаньолу, чтобы получить оттуда помощь, другую отдал шайке пиратов в обмен на хлеб и сало. С ними он отбыл на Кубу, а оттуда с пустыми карманами перебрался на Эспаньолу, где умер в 1515 г. С отъездом Охеды команду над гарнизоном принял Франсиско Писарро, 42-летний офицер, внебрачный сын идальго, пасший в молодости свиней в Эстремадуре, «человек, знавший страх только понаслышке». С остатками отряда Охеды – 60 изнурённых голодом и лихорадкой людей – Писарро напрасно ждал помощи и по прошествии полугода на двух кораблях покинул Сан-Себастьян. Одно судно сразу же потонуло со всем экипажем, другое с 25–30 людьми во главе с Писарро продолжало путь, когда возле устья Магдалены показался корабль Мартина Эрнандеса Энсисо, компаньона Охеды, с колонистами и припасами для Новой Андалусии. Среди новых переселенцев находился Васко Нуньес Бальбоа (по образному выражению хрониста Пьетро Мартире «человек скорее действия, чем трезвого расчёта»). Он участвовал в экспедиции Бастидаса, жил потом на Эспаньоле и, спасаясь от долговой тюрьмы, тайно сел на корабль. Энсисо заставил судно Писарро повернуть обратно; все высадились на берег. Но корабль с припасами потерпел крушение, и испанцам вновь угрожал голод. Тогда по предложению Бальбоа они переправились на Панамский перешеек, формально принадлежащий Никуэсе как часть Золотой Кастилии. Сразу же конкистадоры разграбили покинутое индейское селение, где нашли продукты, ткани и золото. После этой удачи на Бальбоа стали смотреть как на предводителя, избрали судьей, а Энсисо лишили полномочий на том основании, что его права не распространялись на Золотую Кастилию.

Никуэса уже в 1508 г. на пути к Эспаньоле произвёл набег на Малые Антильские острова, захватил множество индейцев и выгодно продал их. Поэтому, отправляясь на завоевание Золотой Кастилии, он имел в распоряжении большой отряд. На Панамском перешейке он основал посёлок. Жёлтая лихорадка и голод уничтожили большую часть отряда, среди оставшихся начались раздоры. Никуэса, не рассчитав собственных сил, отправился в колонию, основанную Бальбоа, и предъявил права на «своё» золото. Тогда Бальбоа посадил Никуэсу с несколькими верными ему людьми на ветхое судно без припасов и заставил отчалить от берега (1511 г.); все пропали без вести.

К 1511 г. Бальбоа стал единственным начальником над остатками отряда Охеды и Никуэсы. У него было 300 матросов и солдат, из которых не больше половины держались на ногах. С такими силами он начал завоевание внутренних областей Золотой Кастилии. Понимая, что этого недостаточно для покорения страны, он воспользовался враждой между местными племенами, заключая союзы с одними, чтобы побеждать других. Союзники снабжали испанцев припасами или отводили им земли и сами их обрабатывали. Вражеские селения Бальбоа разорял и грабил, а пленных продавал. Один вождь, изумлённый жадностью, с какой испанцы набрасывались на золото, сообщил, что в нескольких днях пути к югу от Дарьенского залива лежит густонаселённая страна, где много золота, и что там с горных вершин можно увидеть другое море, по которому ходят суда, по размерам не уступающие испанским кораблям.

Васко Нуньес Бальбоа

На поход к Южному морю Бальбоа решился через два года, когда пришла весть, что правительство рассматривает его обращение с наместником Никуэсой как мятеж. Бальбоа понимал, что только ослепительный подвиг может спасти его от суда и казни. В конце августа 1513 г. он двинулся на судах от залива Ураба на северо-запад вдоль берега и, пройдя около 150 км, 1 сентября высадился на сушу. Чтобы устрашить индейцев, Бальбоа лицемерно обвинил в мужеложестве мужчин, которые прикрывали наготу кусками ткани, напоминающими женские передники. «Преступники» были затравлены собаками, сопровождавшими конкистадоров в походах. После расправы Бальбоа с отрядом, состоящим из 190 испанцев и 600 индейцев-носильщиков, перевалил горную цепь, покрытую таким густым лесом, что испанцы прокладывали себе путь топорами. С вершины он действительно увидел широкий Панамский залив, а за ним – безбрежное Южное море, т. е. Тихий океан. 29 сентября (Михайлов день) Бальбоа вышел к бухте [95] , которую и назвал Сан-Мигель (Святой Михаил). Дождавшись прилива, он вошёл в воду, поднял знамя и торжественно прочитал грамоту, составленную нотариусом: «…вступаю во владение для кастильской короны… этими южными морями, землями, берегами, гаванями и островами со всем, что в них содержится… Государям Кастилии, как настоящим, так и будущим, принадлежит и власть и господство над этими Индиями, острова, как северный, так и южный материк с их морями от Северного полюса до Южного, по обе стороны экватора, внутри и вне тропиков Рака и Козерога…» По возвращении к Дарьенскому заливу Бальбоа послал в Испанию донесение о великом открытии, приложив пятую часть добычи – груду золота и 200 прекрасных жемчужин. Правительство сменило гнев на милость.

Путь Бальбоа в 1513 г.

Новый губернатор Золотой Кастилии, подозрительный и жадный старик Педро Ариас Авила (правильно Педрариас Давила [96] ), повёл с собой к Панамскому перешейку целый флот – 20 кораблей. Из 10 тыс. идальго, согласных без жалованья пуститься за океан, отобрали 1500 более родовитых. По прибытии в колонию 29 июня 1514 г. Давила прочитал Бальбоа королевские грамоты, которые предписывали милостивое обращение с тем, кто открыл Южное море, а сам немедля начал против него тайное следствие. Жёлтая лихорадка косила новоприбывших. Для них не хватало провизии, и нередко рыцари в шелку и бархате умирали с голоду. Давила разослал небольшие отряды [97] во все стороны за провиантом, золотом, жемчугом и рабами. Они жгли и грабили селения, убивали индейцев, и те, как писал Бальбоа в Испанию, «превратились из ягнят в лютых волков». Бальбоа сам впервые потерпел поражение во время похода вверх по реке Атрато. Тогда же он получил высокое назначение от короны, и Давила стал смотреть на него как на опасного соперника. Для выигрыша времени Давила предложил выдать за него замуж свою дочь, жившую в Испании. Брачный договор был подписан, и мать отправилась за невестой на родину. Давила поручил Бальбоа продолжать открытия в Южном море, дал отряд и разрешение на строительство кораблей у Панамского залива. Бальбоа около 20 раз пересёк Панамский перешеек, построил первые испанские суда на Тихом океане (это стоило жизни от 500 до 2000 индейцев), на одном из них выполнил плавание в Панамском заливе и открыл при этом Жемчужные острова. Он стал готовиться к экспедиции на юг для разведки страны Перу. Вот тогда Давила заявил, что Бальбоа замышляет поход в своих интересах и набирает слишком много солдат. К этому Давила присоединил старое обвинение в мятеже и убийстве Никуэсы. Арестовать Бальбоа было поручено отряду Франсиско Писарро. По приказанию Давилы человека, открывшего Южное море, осудили за измену и обезглавили (январь 1517 г.).

Травля индейцев собаками. Рис. XVI в.

В 1515 г. с разрешения Давилы от Дарьенского залива на запад двинулся «для новых открытий» отряд Гонсало Бадахоса – 130 человек на двух кораблях. От залива Москитос он пересёк перешеек и вышел через населённый район к западному берегу Панамского залива у бухты Парита. На пути испанцы под страхом смерти вымогали у касиков золотые изделия и «называли этот промысел открытием» (Лас Касас). Они собирались «открыть» и полуостров Асуэро. Местный касик пытался откупиться – прислал четыре сосуда, наполненные золотыми украшениями, но только разжёг жадность конкистадоров. Они проникли на полуостров, однако вождь, стянув большую воинскую силу, окружил и разбил их наголову. После потери 70 человек убитыми и всех награбленных сокровищ Бадахос бежал ночью с уцелевшими людьми на лодках на северо-восток, перебираясь с одного острова группы Жемчужных на другой, вымогая и там золото и жемчуг, из-за чего потерял ещё 20–30 человек.

Во время возвращения в 1516 г. с остатками шайки от бухты Сан-Мигель к Дарьенскому заливу Бадахос встретил крупный испанский отряд соратника Давилы Гаспара Эспиносы [98] , который только что разорил восточную часть перешейка и истребил много тысяч индейцев, так что ряд селений опустел. Узнав о сокровищах, потерянных Бадахосом, Эспиноса направился с отрядом на полуостров Асуэро и довершил его «открытие»: касик отдал ему всё золото. Эспиноса, конечно, поделился добычей с Давилой и получил от него после казни Бальбоа право распоряжаться всей флотилией в Панамском заливе «для новых открытий в Южном море».

Начало выявления тихоокеанского берега Центральной Америки положил, как мы видели, Бальбоа в 1513 г. Через шесть лет, т. е. в 1519 г., в вершине Панамского залива губернатор Педрариас Давила основал город Панаму [99] – первый испанский пункт на Тихом океане. Вскоре на разведку он послал две экспедиции – морскую и сухопутную. Морская во главе с Гаспаром Эспиносой на двух судах (штурман Хуан Кастаньеда) проследила весь западный берег Панамского залива и обогнула полуостров Асуэро. За ним Эспиноса открыл небольшие острова Себако и Койба и, не заходя ни в один из глубоко вдающихся в сушу заливов, продолжил движение к северо-западу до входа в залив Никоя (у 84°40′ з. д.). Кроме беглого первого знакомства с приморской полосой длиной 1300 км испанцы вторично, но уже на очень большую сумму ограбили касика, живущего у бухты Парита. На это плавание, впервые осуществлённое испанцами в водах открытого Тихого океана, Эспиноса затратил 1519 и 1520 гг.

В том же северо-западном направлении, но уже по суше в 1519 г. двинулся отряд капитана Эрнана Понсе де Леона (земляка первооткрывателя Флориды). Испанцы прошли по тихоокеанскому побережью Центральной Америки не менее 700 км вдоль южных склонов единой, как им казалось, горной цепи до залива Папагайо. В действительности они проследили три хребта, в том числе самый высокий (до 3819 м) – Кордильера-де-Таламанка; они также открыли не менее 300 км взморья с верхними частями заливов Чирики, Гольфо-Дульсе и Никоя. Тем же путём Понсе без потерь вернулся в Панаму, причём отряду пришлось дважды переправляться через многочисленные полноводные реки региона.

Ход открытия южной части Центральной Америки в 1513–1525 гг. (по В. И. Магидовичу)

В 1520 г. на Панамском перешейке появился с отрядом в 200 человек новый претендент на «продолжение открытий в Южном море» – Хиль Гонсалес Авила. Несмотря на королевский патент, Педрариас Давила отказался предоставить своему однофамильцу и земляку флотилию, переданную Эспиносе, и солдаты Хиля Авилы под руководством опытного пилота Андреса Ниньо построили на Панамском заливе четыре судна. На это ушло почти два года; более 100 прибывших погибли от болезней. 21 января 1522 г. корабли двинулись на запад с разрешения губернатора – Хиль Авила сделал его пайщиком предприятия, приняв от него фиктивный взнос.

По инструкции, Ниньо должен был обследовать каждую бухту – не является ли она входом в пролив, соединяющий Южное море с Карибским. Обогнув полуостров Асуэро, экспедиция прошла мимо островов Себако и Койба, а затем осмотрела берега заливов Чирики, Гольфо-Дульсе и Коронадо, отделённых друг от друга мысом Бурика и небольшим полуостровом Оса. В конце 1522 г., пройдя более 1000 км от Асуэро, мореходы вступили в усеянный островами, глубоко вдающийся в сушу залив Никоя, ограждённый от океана одноимённым полуостровом. Там жили индейцы чоротеги, вытесненные в приморскую полосу ацтеками. Касик Никои согласился принять крещение, «уступив своих маленьких золотых идолов» испанцам, и посоветовал им идти на север, во владения богатого касика Никарао (или Никарагуа), «по имени которого испанцы стали называть всю страну» (Ан. Эррера-и-Тордесильяс). Туда и повёл Хиль Авила сотню пехотинцев и четырёх кавалеристов, сопровождаемых носильщиками-чоротегами. В марте 1523 г. в 200 км к северу от Никои он открыл озеро Никарагуа, величайшее в Центральной Америке (8430 кв. км), а за ним – Манагуа (около 1500 кв. км).

Окрестности озера Никарагуа были густо населены земледельцами, родственными ацтекам. Никарао «уступил» испанцам много золотых изделий и вместе с жителями посёлка принял крещение. Затем X. Авила обошёл часть побережья озера, продолжая грабить и крестить жителей, пока с севера не пришло несколько тысяч воинов, которые заставили испанцев поспешно отступить на юг. Между тем Ниньо прошёл морем от полуострова Никоя вдоль незнакомого берега на северо-запад и обследовал дополнительно участок побережья длиной около 1500 км, открыв небольшие заливы Папагайо (у 10°30′ с. ш.), Фонсека (у 13° с. ш.) и выровненную низменную береговую линию до восточного входа в залив Теуантепек (близ 16° с. ш.). За узкой полосой приморской низменности Ниньо усмотрел высокую вулканическую цепь, названную им в честь X. Авилы (на наших картах Сьерра-Мадре, высота до 4220 м, длина около 500 км). Он вернулся к заливу Никоя очень своевременно – до прихода туда отряда X. Авилы.

В обратный путь экспедиция отправилась на трёх судах и нескольких индейских каноэ (самый крупный корабль пришлось бросить из-за повреждений, нанесённых древоточцами). В июне 1523 г. она находилась уже у Панамы, где в присутствии Овьедо «были сплавлены добытые золотые изделия, причём чистого металла оказалось очень мало». Неизвестно, как поладил и поладил ли Хиль Авила [100] с Педрариасом Давилой, которого нельзя было удовлетворить такой жалкой добычей. Мы знаем лишь от Б. Диаса, что вскоре (не позднее начала 1524 г.) X. Авила, случайно прибывший в качестве губернатора к озеру Исабаль в Восточной Гватемале, основал там город Сан-Хиль-де-Буэна-Виста. Окрестные индейцы были очень воинственны, и X. Авила «лишь с трудом сдерживал их напор. Узнав об этом, Кристоваль Олид [офицер, отделившийся от Кортеса] задумал ликвидировать весь гарнизон [Авилы]. План не удался: гарнизон отчаянно защищался, и люди Олида потеряли восемь человек… Города, правда, не взяли, зато увели несколько пленных» и среди них… X. Авилу. Его пленение стоило жизни Олиду (см. ниже).