Эпоха великих открытий. До середины XVI века

Глава 16 МАГЕЛЛАН И ПЕРВОЕ КРУГОСВЕТНОЕ ПЛАВАНИЕ

После того как Бальбоа открыл Южное море, испанцы стали очень подозрительно относиться к появлению в карибских водах португальских судов. Испанские власти на острове Эспаньола (Гаити) в конце 1512 г. получили от короля Фердинанда распоряжение «следить за несуществующим проливом» и захватывать любой корабль. Первым пострадавшим от этого приказа стал португальский капитан Иштеван Фроиш (испанцы называли его Флоресом), в 1512 г. охотившийся за рабами у северных берегов Южной Америки. Его каравелла требовала ремонта, и он решил подойти к берегам Эспаньолы. Здесь он сразу же был схвачен и со всей командой брошен в тюрьму. Сопровождающей Фроиша другой каравелле под командой уже знакомого нам Жуана Лижбоа удалось ускользнуть и благополучно добраться до Мадейры; затем, видимо, уже без опаски он зашёл в испанский порт Кадис, где продал свой груз бразильского дерева.

В порту или на Мадейре у него, как теперь говорят, взял интервью «корреспондент» газетки, выходившей в городе Аугсбурге и информировавшей о всех новостях. Лижбоа рассказал «журналисту», что где-то в Южной Америке существует длинный пролив, по которому можно пройти к «Восточным Индиям». Заметка об этом открытии, опубликованная не позднее 1514 г., сообщала, не упоминая имён и названий судов, о плавании «к реке Плате». Историки открытий в наши дни считают, что Фроиш и Лижбоа достигли приблизительно 35° ю. ш., вошли в залив Ла-Плата, но не осмотрели до вершины (длина его 320 км) и потому приняли за пролив. Иными словами, они открыли побережье Южной Америки от 26°15′ ю. ш. до 35° ю. ш. на протяжении более 1,5 тыс. км.

Трудно сказать, знали ли испанцы о плавании Фроиша и Лижбоа, но точно установлено, что король Фердинанд, в 1514 г. получивший сообщение об открытии Южного моря, решил направить на поиски пролива флотилию из трёх кораблей. Её командиром он назначил Хуана Диаса Солиса, ставшего с 1512 г. (после Веспуччи) главным пилотом Кастилии. Солис отплыл 8 октября 1515 г., но неизвестно, где коснулся Южно-Американского материка, и, двигаясь вдоль уклоняющегося к юго-западу бразильского берега, у 35° ю. ш. достиг «Пресного моря». Затем он обогнул незначительный выступ (Монтевидео) и прошёл на запад около 200 км, вероятно убеждённый, что нашёл проход в Восточный океан. Но открыл он устья двух больших рек – Параны и Уругвая. Солис высадился на берег в середине февраля 1516 г. и был там убит индейцами. Два судна его флотилии в сентябре того же года с грузом бразильского дерева вернулись в Испанию. Позднее Магеллан назвал общее устье двух рек Рио-де-Солис (с середины XVI в. – Ла-Плата).

В завоевании Индии и Малакки с 1505 по 1511 г. участвовал бедный португальский дворянин Фернан Магеллан – так его принято называть; подлинная же его фамилия – Магальянш [101] . В 1512–1515 гг. он воевал в Северной Африке, где был ранен. По возвращении на родину он просил у короля повышения по службе, но получил отказ. Оскорблённый Магеллан уехал в Испанию и вступил в компанию с португальским астрономом Руем Фалейру, который уверял, что нашёл способ точно определять географические долготы. В марте 1518 г. оба явились в Севилью в Совет Индий [102] и заявили, что Молукки, важнейший источник португальского богатства, должны принадлежать Испании, ибо находятся в западном, испанском полушарии (по договору 1494 г.), но проникнуть к этим «Островам пряностей» нужно западным путём, чтобы не возбудить подозрений португальцев, через Южное море, открытое и присоединённое Бальбоа к испанским владениям. И Магеллан убедительно доказывал, что между Атлантическим океаном и Южным морем должен быть пролив к югу от Бразилии.

Магеллан и Фалейру потребовали сначала тех же прав и преимуществ, какие были обещаны Колумбу. После долгого торга с королевскими советниками, выговорившими себе солидную долю ожидаемых доходов, и после уступок со стороны португальцев с ними был заключён договор: Карл I обязался снарядить пять кораблей и снабдить экспедицию припасами на два года. Перед отплытием Фалейру отказался от предприятия, и Магеллан, несомненно душа всего дела, стал единоличным начальником экспедиции. Он поднял адмиральский флаг на «Тринидаде» (100 т). Капитанами остальных судов были назначены испанцы: «Сан-Антонио» (120 т) – Хуан Картахена, получивший также полномочия королевского контролёра; «Консепсьон» (90 т) – Гаспар Кесада; «Виктория» (85 т) – Луис Мендоса и «Сантьяго» (75 т) – Хуан Серрано.

Фернан Магеллан

Штатный состав всей флотилии исчислялся в 293 человека, на борту находилось ещё 26 внештатных членов экипажа, среди них молодой итальянец Антонио Пигафетта, будущий историк экспедиции. Поскольку он не был ни моряком, ни географом, очень важным первоисточником служат записи в судовых журналах, которые Франсиско Альбо, помощник штурмана, вёл на «Тринидаде». В первое кругосветное плавание отправился интернациональный коллектив: кроме португальцев и испанцев, в его состав вошли представители более 10 национальностей из разных стран Западной Европы.

20 сентября 1519 г. флотилия вышла из порта Санлукар-де-Баррамеда, в устье Гвадалквивира. При переходе через океан Магеллан выработал хорошую систему сигнализации, благодаря чему разнотипные корабли его флотилии ни разу не разлучались. Несогласия между ним и капитанами-испанцами начались очень скоро: за Канарскими островами Картахена потребовал, чтобы начальник советовался с ним о всякой перемене курса. Магеллан спокойно и гордо ответил: «Ваша обязанность следовать днём за моим флагом, а ночью за моим фонарём». Через несколько дней Картахена снова поднял этот вопрос. Тогда Магеллан, отличавшийся, несмотря на малый рост, большой физической силой, схватил его за шиворот и приказал держать под стражей на «Виктории», а капитаном «Сан-Антонио» назначил своего родственника, сверхштатного моряка Алвару Мишкиту.

Один из судов флотилии Магеллана. Рис. 1523 г.

26 сентября флотилия подошла к Канарским островам, 29 ноября достигла побережья Бразилии близ 8° ю. ш., 13 декабря – бухты Гуанабара, а 26 декабря – Ла-Платы. Штурманы экспедиции были лучшими в то время: выполняя определения широт, они внесли коррективы в карту уже известной части материка. Так, мыс Кабу-Фриу, по их определению, находится не у 25° ю. ш., а у 23° ю. ш. – их ошибка составила менее 2 км от его истинного положения. Не доверяя сообщениям спутников Солиса, Магеллан около месяца обследовал оба низменных берега Ла-Платы; продолжив открытие равнинной территории Пампы, начатое Лижбоа и Солисом, он послал «Сантьяго» вверх по Паране и, конечно, не нашёл прохода в Южное море. Далее простиралась неведомая [103] , малонаселённая земля. И Магеллан, боясь пропустить вход в неуловимый пролив, 2 февраля 1520 г. распорядился двигаться как можно ближе к побережью только днём, а к вечеру останавливаться. На стоянке 13 февраля в обнаруженном им большом заливе Баия-Бланка флотилия выдержала ужасающую грозу, во время которой на мачтах судов появились огни святого Эльма [104] . 24 февраля Магеллан открыл другой крупный залив – Сан-Матиас, обогнул выявленный им полуостров Вальдес и укрылся на ночь в гавани, которую назвал Пуэрто-Сан-Матиас (залив Гольфо-Нуэво наших карт, у 43° ю. ш.). Южнее, в районе устья реки Чубут, 27 февраля флотилия наткнулась на огромное скопление пингвинов [105] и южных морских слонов. Для пополнения запасов пищи Магеллан направил к берегу лодку, но неожиданно налетевший шквал отбросил суда в открытое море. Оставшиеся на суше матросы, чтобы не погибнуть от холода, укрылись телами убитых животных. Забрав «заготовителей», Магеллан двинулся к югу, преследуемый штормами, осмотрел ещё один залив, Сан-Хорхе, и провёл шесть штормовых дней в узкой бухте (эстуарий Рио-Десеадо, близ 48° ю. ш.). 31 марта, когда заметно похолодало, он решил зимовать в бухте Сан-Хулиан (близ 49° ю. ш.). Четыре корабля вошли в бухту, а «Тринидад» стал на якоре у входа в неё.

Патагонец (сидит) и испанец. Рис. с карты 1588 г.

Офицеры-испанцы хотели заставить Магеллана «выполнить королевские инструкции»: повернуть к мысу Доброй Надежды и восточным путём пройти к Молуккам. В ту же ночь начался бунт. Картахена был выпущен на свободу, мятежники захватили «Викторию», «Консепсьон» и «Сан-Антонио», арестовали Мишкиту, а Кесада смертельно ранил помощника, преданного Магеллану. Они навели пушки на «Тринидад» и потребовали, чтобы адмирал явился к ним для переговоров. Против двух его кораблей были три мятежных, приготовившихся к бою. Но бунтовщики не доверяли своим матросам, а на одном судне даже разоружили их.

В тяжёлых обстоятельствах Магеллан обнаружил спокойную решимость. Он послал верного ему альгвасила (полицейского офицера) Гонсало Гомеса Эспиносу с несколькими матросами на «Викторию» – пригласить её капитана для переговоров на адмиральский корабль. Тот отказался, тогда альгвасил вонзил ему в горло кинжал, а один матрос добил его. Шурин Магеллана, португалец Дуарти Барбоза, немедленно завладел «Викторией» и был назначен её капитаном. Теперь у мятежников было только два судна, а чтобы они не дезертировали, предусмотрительный ад мирал, как сказано выше, занял удобную позицию у выхода из бухты. «Сан-Антонио» попытался прорваться в океан, но матросы после залпа с «Тринидада» связали офицеров и сдались. То же произошло на «Консепсьоне». Магеллан круто обошёлся с бунтовщиками-капитанами: он приказал отрубить голову Кесаде, четвертовать труп Мендосы, высадить на пустынный берег Картахену вместе с заговорщиком-священником, но остальных пощадил.

В начале мая адмирал послал на юг на разведку Серрано на «Сантьяго», но 3 мая корабль разбился о скалы у реки Санта-Крус (у 50° ю. ш.), и команде его с трудом удалось спастись (погиб один матрос). Магеллан перевёл Серрано капитаном на «Консепсьон». К месту зимовки в бухте Сан-Хулиан подходили индейцы очень высокого роста. Они были названы патагонцами (по-испански «патагон» – «большеногий»); их страна с того времени именуется Патагонией. Пигафетта описывал индейцев как настоящих великанов [106] .

24 августа флотилия вышла из бухты Сан-Хулиан и достигла устья Санта-Крус, где пробыла до середины октября, ожидая наступления весны Южного полушария. 18 октября суда двинулись на юг вдоль патагонского берега, образующего на этом участке (между 50° и 52° ю. ш.) широкий залив Баия-Гранде. Перед выходом в море Магеллан заявил капитанам, что будет искать проход в Южное море и повернёт на восток, если не найдёт пролива до 75° ю. ш., т. е. он сам сомневался в его существовании, но хотел продолжать предприятие до последней возможности. Залив, или пролив, ведущий на запад, был найден 21 октября 1520 г. за 52° ю. ш., после того как Магеллан открыл неизвестное ранее Атлантическое побережье Южной Америки на протяжении около 3,5 тыс. км (между 34° и 52° ю. ш.), в том числе 1500 км вторично – после анонимной португальской экспедиции около 1505 г.

Эскиз карты части Южной Америки (Ж. Фрейре, 1546 г.)

Адмирал обогнул мыс Одиннадцати тысяч дев (Кабо-Вирхенес), а затем выслал вперёд два корабля, чтобы выяснить, существует ли на западе выход в открытое море. Ночью поднялся шторм, длившийся два дня. Посланным судам грозила гибель, но в самый тяжёлый момент они заметили узкий пролив, устремились туда и оказались в сравнительно широкой бухте; по ней они продолжали путь и увидели другой пролив, за которым открылась новая, более широкая бухта. Тогда капитаны Мишкита и Серрано решили вернуться и доложить Магеллану, что, видимо, нашли проход, ведущий в Южное море. «…Мы увидели эти два корабля, идущие… на всех парусах с развевающимися по ветру флагами. Подойдя к нам ближе… они стали стрелять из орудий и шумно приветствовать нас».

Магелланов пролив

Однако до выхода в Южное море было ещё далеко: Магеллан шёл несколько дней на юг через узкие проливы, пока не увидел два канала у острова Досон: один – на юго-восток, другой – на юго-запад. Он послал «Сан-Антонио» и «Консепсьон» на юго-восток, а на юго-запад – лодку. Моряки вернулись «через три дня с известием, что видели мыс и открытое море». Адмирал прослезился от радости и назвал этот мыс Желанным. При описании прохода судов через пролив Пигафетта дал первую характеристику ламы: «…её голова и уши как у мула, спина и тело как у верблюда, ноги оленя и хвост лошади». «Тринидад» и «Виктория» вошли в юго-западный канал, простояли там на якоре в ожидании четыре дня и вернулись назад для соединения с двумя другими кораблями, но там был только «Консепсьон»: на юго-востоке он зашёл в тупик – в бухту Инутиль (ныне Баия-Инутиль) – и повернул обратно. «Сан-Антонио» попал в другой тупик; на обратном пути, не застав на месте флотилию, офицеры ранили и заковали в кандалы Мишкиту и в мае 1521 г. вернулись в Испанию. Дезертиры обвинили Магеллана в измене, чтобы оправдать себя, и им поверили: Мишкита был арестован, семья Магеллана лишена казённого пособия. Жена его с двумя детьми вскоре умерли в нищете. Но адмирал не знал, при каких обстоятельствах исчез «Сан-Антонио»; он полагал, что корабль погиб, так как Мишкита был его испытанным другом. Следуя вдоль северного берега сильно сузившегося Патагонского пролива (так назвал его Магеллан), он обогнул самую южную точку Южно-Американского континента – мыс Фроуард (на полуострове Брансуик, 53°54′ ю. ш.) и ещё пять дней (23–28 ноября) вёл три корабля на северо-запад будто по дну горного ущелья. Высокие горы (южное окончание Патагонской Кордильеры) и голые берега казались безлюдными, но на юге днём были видны дымки, а по ночам – огни костров. И Магеллан окрестил эту южную землю, размеров которой он не знал, Земля огня (Тьерра-дель-Фуэго) [107] . На наших картах она неточно именуется Огненной Землёй. Через 38 дней, после того как Магеллан нашёл атлантический вход в пролив, действительно соединяющий два океана, он прошёл мыс Желанный (теперь Пилар) у тихоокеанского выхода из Магелланова пролива (575 км).

Магелланов пролив (эскиз карты А. Пигафетты; на оригинале север находится внизу)

Итак, Магеллан вышел 28 ноября 1520 г. из пролива в открытый океан и повёл оставшиеся три корабля на север, стараясь поскорее покинуть холодные высокие широты и держась примерно в 100 км от скалистого побережья. 1 декабря он прошёл близ полуострова Тайтао (у 47° ю. ш.), а затем суда удалились от материка – 5 декабря максимальное расстояние составило 300 км. 12–15 декабря адмирал вновь довольно близко подошёл к берегу у 40° и 38°30′ ю. ш., т. е. не менее чем в трёх точках видел высокие горы – Патагонскую Кордильеру и южную часть Главной Кордильеры. От острова Моча (38°30′ ю. ш.) суда повернули на северо-запад, а 21 декабря, находясь у 30° ю. ш. и 80° з. д., – на запад – северо-запад. Нельзя, конечно, говорить, что во время 15-дневного плавания на север от пролива Магеллан открыл побережье Южной Америки на протяжении 1500 км, но он по крайней мере доказал, что в диапазоне широт от 53°15′ до 38°30′ ю. ш. западный берег материка имеет почти меридиональное направление.

«…Мы… погрузились в просторы Тихого моря», – записал в дневнике Пигафетта. «Три месяца и двадцать дней мы были совершенно лишены свежей пищи. Мы питались сухарями, но то уже не были сухари, а сухарная пыль, смешанная с червями… Она сильно воняла крысиной мочой. Мы пили жёлтую воду, которая гнила уже много дней. Мы ели также воловьи кожи, покрывающие реи… Мы вымачивали их в морской воде в продолжение четырёх-пяти дней, после чего клали на несколько минут на горячие уголья и съедали. Мы часто питались древесными опилками. Крысы продавались по полдуката за штуку, но и за такую цену их невозможно было достать» (Пигафетта). Почти все болели цингой; 19 человек умерло, в том числе бразилец и патагонский «гигант». К счастью, погода была всё время хорошая: потому-то Магеллан и назвал океан Тихим.

Вероятно, именно во время перехода через океан в Южном полушарии спутники Магеллана обратили внимание на две звёздные системы, получившие позднее название Большого и Малого Магеллановых облаков. «Южный полюс не такой звёздный, как северный [писал Пигафетта]. Здесь видны скопления массы небольших звёзд, напоминающие тучи пыли. Между ними расстояние незначительное, и они несколько тусклые. Среди них находятся две крупные, но не очень яркие звёзды, двигающиеся очень медленно». Он имел в виду две звезды околополярного созвездия Гидры. Испанцы обнаружили также «пять необычайно ярко сверкающих звёзд, расположенных крестом…» – созвездие Крест, или Южный Крест.

К середине января 1521 г. более трети моряков флотилии сильно ослабели и передвигались с помощью палок. На каждой каравелле лишь горстка людей могла выполнять обычную матросскую работу. 20 января адмирал, взбешённый тем, что карты не соответствовали действительности, вышвырнул их за борт. Пересекая Тихий океан, флотилия Магеллана прошла не менее 17 тыс. км, из них большую часть в водах Южной Полинезии и Микронезии, где разбросано бесчисленное множество маленьких клочков суши. Поразительно, что при этом моряки встретили за всё время лишь «два пустынных островка, на которых нашли одних только птиц да деревья». По записям Альбо, первый (Сан-Пабло), открытый 25 января 1521 г., находится на 16°15′, а второй (Тивуронес, т. е. «Акулы», 4 февраля) – на 10°40′ ю. ш.

Магеллан и Альбо очень точно для того времени определяли широту, но так как о правильном исчислении долготы в XVI в. не приходится говорить, то нельзя уверенно отождествить их с какими-нибудь островами на наших картах [108] . На этом отрезке Магеллан выполнил первое измерение морских глубин, которое может быть классифицировано как «научное». Достать дно с помощью шести связанных линей в несколько сотен морских саженей он не смог и пришёл к выводу, что обнаружил самую глубокую часть океана. На острове Сан-Пабло испанцы провели три дня и несколько восстановили силы, питаясь рыбой, крабами и яйцами черепах и птиц. Воды, правда, было маловато, но на третий день прошёл дождь, и моряки набрали несколько сотен литров про запас. Суда покинули атолл 28 января, а уже через две недели вновь началась охота на крыс, снова вода выдавалась буквально по глотку в день.

Историки недоумевают, почему Магеллан пересёк экватор и зашёл за 10° с. ш. – он же знал, что Молукки находятся у экватора. Но ведь именно там располагалось Южное море, уже известное испанцам. Возможно, Магеллан хотел убедиться, действительно ли оно является частью открытого им океана. 6 марта 1521 г. на западе наконец появились два обитаемых острова (Гуам и Рота, самые южные из группы Марианских). Десятки лодок с балансирами вышли навстречу чужеземцам. Они плыли с помощью треугольных латинских парусов, сшитых из пальмовых листьев. У Гуама (13°30′ с. ш.) жители – смуглые, хорошо сложённые люди, голые [109] , но в небольших шляпах из пальмовых листьев – взобрались на корабль и хватали всё, что им попадалось на глаза, вследствие чего эта группа названа была Разбойничьими островами (Ладронес).

После того как островитяне похитили лодку, привязанную за кормой, раздражённый Магеллан высадился на берег с отрядом, сжёг несколько десятков хижин и лодок, убил семь человек и вернул пропажу. «Когда кто-нибудь из туземцев бывал ранен стрелами из наших арбалетов, которые пронзали его насквозь, он раскачивал конец стрелы во все стороны, вытаскивал его, рассматривал с великим изумлением и так умирал…» 15 марта 1521 г., пройдя на запад ещё около 2 тыс. км, моряки увидели встающие из моря горы – это был остров Самар восточно-азиатской группы, позднее названной Филиппинами. Магеллан тщетно искал место для якорной стоянки – скалистый берег не представил ни единого шанса. Суда продвинулись немного на юг, к островку Сиаргао близ южной оконечности Самара (у 10°45′ с. ш.) и там провели ночь.

Из осторожности Магеллан 17 марта перешёл от Сиаргао к необитаемому островку Хомонхон [110] , лежащему к югу от Самара, чтобы запастись водой и дать отдохнуть людям. Жители соседнего островка доставляли испанцам фрукты, кокосовые орехи и пальмовое вино. Они сообщили, что «в этом краю много островов». Магеллан назвал архипелаг Сан-Ласаро. У местного старейшины испанцы видели золотые серьги и браслеты, хлопчатобумажные ткани, вышитые шёлком, холодное оружие, украшенное золотом.

Через неделю флотилия двинулась на юго-запад и остановилась у островка Лимасава (10° с. ш., 125° в. д., южнее острова Лейте). К «Тринидаду» подошла лодка, и когда малаец Энрике, раб Магеллана, окликнул гребцов на своём родном языке, они его сразу поняли. Через пару часов прибыли две большие лодки, полные людей, с местным правителем, и Энрике свободно объяснялся с ними. Магеллану стало ясно, что он находится в той части Старого Света, где распространён малайский язык, т. е. недалеко от «Островов пряностей» или среди них. И Магеллан, побывавший на острове Амбон (128° в. д.) в составе экспедиции А. Абреу, спустя 10 лет завершил таким образом первое в истории кругосветное плавание. Правитель острова дал Магеллану лоцманов, которые сопровождали корабли до крупного торгового порта Себу. В журнале Альбо и у Пигафетты появляются новые для европейцев названия островов – Лейте, Бохоль, Себу и т. д. Западноевропейские историки называют это открытием Филиппин, хотя они давно уже посещались азиатскими мореходами, и Магеллан и его спутники видели там китайские товары, например фарфоровую посуду. В Себу они встретили порядки настоящего цивилизованного мира. Раджа (правитель) начал с того, что потребовал от них уплаты пошлины. Платить Магеллан отказался, но предложил ему дружбу и военную помощь, если тот признает себя вассалом испанского короля. Правитель Себу принял предложение и через неделю даже крестился вместе со своей семьёй и несколькими сотнями подданных. Вскоре были крещены, по утверждению Пигафетты, «все жители этого острова и некоторые с других островов». На Себу он беседовал с несколькими арабскими купцами, сообщившими ему сведения о других островах архипелага. В итоге впервые в географический обиход с незначительными искажениями вошли такие названия, как Лусон, Минданао и Сулу.

Первое кругосветное плавание

Смерть Магеллана на острове Мактан. Рис. 1537 г.

В роли покровителя новых христиан Магеллан вмешался в междоусобную войну правителей островка Мактан, расположенного против города Себу. В ночь на 27 апреля 1521 г. он отправился туда с 60 людьми на лодках, но они из-за рифов не смогли подойти близко к берегу. Магеллан, оставив в лодках арбалетчиков и мушкетёров, с 50 людьми переправился вброд на сушу. Там, у селения, их ожидали и атаковали три отряда. С лодок начали стрельбу по ним, но стрелы и даже мушкетные пули на таком расстоянии не могли пробить деревянных щитов нападающих. Магеллан приказал поджечь селение. Это разъярило мактанцев, и они стали осыпать чужеземцев стрелами и камнями и кидать в них копья. «…Наши, за исключением шести или восьми человек, оставшихся при капитане, немедленно бросились в бегство…»

На Магеллана накинулось «множество людей… но всё же он продолжал стойко держаться. Пытаясь вытащить меч, он обнажил его только до половины, так как был ранен в руку… Один [из нападающих] ранил его в левую ногу… Капитан упал лицом вниз, и тут его закидали… копьями и начали наносить удары тесаками, до тех пор пока не погубили… наш свет, нашу отраду… Он всё время оборачивался назад, чтобы посмотреть, успели ли мы все погрузиться в лодки» (Пигафетта). Кроме Магеллана погибли восемь испанцев и четверо союзных островитян. Среди моряков имелось немало раненых. Подтвердилось старое изречение: «Господь Бог дал португальцам очень маленькую страну для жизни, но весь мир для смерти» [111] .

После гибели Магеллана капитанами флотилии были избраны Д. Барбоза и X. Серрано. Новокрещёный правитель Себу, узнав, что корабли собираются уходить, пригласил своих союзников на прощальный пир. 24 моряка, в том числе Барбоза и Серрано, приняли приглашение и сошли на сушу, но двое – Г. Эспиноса и пилот «Консепсьона» португалец Жуан Лопиш Карвалью – вернулись, заподозрив недоброе. Услышав крики и вопли, они приказали кораблям подойти ближе к побережью и обстрелять из орудий город. В это время испанцы увидели Серрано раненого, в одной рубахе, он кричал, чтобы прекратили стрельбу, иначе его убьют и что все его товарищи убиты, кроме переводчика малайца Энрике. Он умолял выкупить его, но Карвалью запретил шлюпке приблизиться к берегу. «…И поступил он так с целью, – пишет Пигафетта, – чтобы они одни остались хозяевами на кораблях. И несмотря на то что Хуан Серрано плача молил его не поднимать так быстро паруса, так как они убьют его… мы тут же отбыли».

Сразу же Карвалью был объявлен начальником экспедиции, а капитаном «Виктории» избран Эспиноса. На судах осталось 115 человек, среди них много больных. Управлять тремя кораблями с таким экипажем было затруднительно, поэтому в проливе между островами Себу и Бохоль обветшалый «Консепсьон» был сожжён. «Виктория» и «Тринидад», выйдя из пролива, прошли мимо острова, «где люди чёрного цвета, как в Эфиопии» (первое указание на филиппинских негритосов); испанцы назвали его Негрос. На Минданао они впервые услышали о расположенном к северо-западу большом острове Лусон. Случайные лоцманы вели корабли через море Сулу к Палавану, самому западному из Филиппин. Пигафетта, точный и тщательный хроникёр, не был профессиональным картографом. Но как беспристрастный художник он сделал грубые зарисовки ряда островов Филиппинского архипелага, которых коснулась экспедиция Магеллана. Они не имеют сходства с оригиналами и могут быть идентифицированы лишь по названиям: Самар, первый из посещённых островов, Хомонхон, где произведена первая высадка, Мактан, место гибели Магеллана, а также Панаон, Лейте, Себу и Палаван.

Путь кораблей Магеллана в Филиппинских проливах и морях Индонезии

От Палавана испанцы прибыли – первыми из европейцев – к гигантскому острову Калимантан и 9 июля стали на якорь у города Бруней, по имени которого весь остров они, а затем и другие европейцы стали называть Борнео. Испанцы заключили союзы с местными раджами, покупали продукты и местные товары, иногда грабили встречные суда, но всё ещё не могли узнать дорогу к «Островам пряностей». Пигафетта продуктивно использовал месячную стоянку «Виктории» – почти весь июль он провёл в качестве гостя султана Брунея и собрал первые достоверные сведения о Калимантане: «Этот остров настолько велик, что потребуется три месяца, чтобы обогнуть его на прау» (малайское судно).

Хуан Себастьян Элькано

7 сентября испанцы отправились в плавание вдоль северо-западного берега Калимантана [112] и, дойдя до его северной оконечности, простояли почти полтора месяца у островка, запасаясь продуктами и дровами. Им удалось захватить джонку с малайским моряком, знавшим путь к Молуккам. Карвалью скоро был смещён «за неисполнение королевских указов» и адмиралом избран Эспиноса. Капитаном «Виктории» стал бывший помощник штурмана на «Консепсьоне» баск Хуан Себастьян Элькано, иначе – дель Кано. 26 октября в море Сулавеси корабли выдержали первый шторм после того, как оставили Магелланов пролив. 8 ноября малайский моряк привёл суда к рынку пряностей на острове Тидоре, у западного берега Хальмахеры, самого большого из Молуккских островов. Здесь испанцы дёшево закупили пряности – корицу, мускатный орех, гвоздику. «Тринидад» нуждался в ремонте, и было решено, что по его окончании Эспиноса пойдёт на восток, к Панамскому заливу, а Элькано поведёт на родину «Викторию» западным путём – вокруг мыса Доброй Надежды.

21 декабря «Виктория» с экипажем в 60 человек, в том числе 13 малайцев, захваченных на островах Индонезии, двинулась от Тидоре на юг. В конце января 1522 г. лоцман-малаец привёл корабль к Тимору. 13 февраля испанцы потеряли его из виду и взяли курс на мыс Доброй Надежды, потратив на блуждание среди Малайских островов в три раза больше времени, чем на переход через Тихий океан. Элькано сознательно держался подальше от обычного пути португальских кораблей, встреча с которыми грозила испанцам тюрьмой и, может быть, казнью. В южной части Индийского океана моряки усмотрели только один остров (у 37°50′ ю. ш., Амстердам). Это произошло 18 марта, а 20 мая «Виктория» обогнула мыс Доброй Надежды.

Корабль «Виктория». Гравюра XVI в.

Элькано, пройдя первым в этой части Индийского океана, доказал, что «Южный» материк не достигает 40° ю. ш. За время перехода по никому не ведомым морским просторам океана экипаж судна сократился до 35 человек, включая четырёх малайцев.

На Островах Зелёного Мыса, принадлежащих Португалии, где была сделана остановка с целью пополнения запасов пресной воды и продовольствия, выяснилось, что моряки «потеряли» один день, обходя землю с запада [113] . Здесь, у Сантьягу, отстали ещё 12 испанцев и один малаец, арестованные по подозрению в том, что они попали на Молукки восточным путём. 6 сентября 1522 г. «Виктория», лишившаяся в пути ещё одного матроса, достигла устья Гвадалквивира, совершив за 1081 день первое в истории кругосветное плавание.

Из пяти кораблей Магеллана лишь один обогнул земной шар, а из 291 участника экспедиции вернулись на родину только 18 (на борту были три малайца) [114] . Но «Виктория» привезла столько пряностей, что продажа их с лихвой покрыла затраты на экспедицию, а Испания получила «право первого открытия» на Марианские и Филиппинские острова и предъявила претензии на Молукки. Информация, полученная от уцелевших кругосветных мореходов, позволила испанскому картографу Гарсиа де Торрено в 1522 г. дать первое достоверное изображение Филиппин.

Кругосветное плавание Магеллана произвело настоящую революцию в географии. Открытие прохода из Атлантики в Южное море (Тихий океан) доказало существование единого Мирового океана. Маршрут через Южное море позволил установить, что между Америкой и тропической Азией простирается величайшее на Земле водное пространство, гораздо шире Атлантики. Магеллан навсегда положил конец спорам о форме нашей планеты, предоставив практическое свидетельство её шарообразности. Длина пути, пройденного им от Южной Америки до Филиппин, оказалась во много раз больше расстояния, которое показывалось на картах того времени между Новым Светом и Японией. Благодаря этому учёные получили неопровержимые данные для определения истинных размеров земного шара. Поход Магеллана наконец подвёл к предположению, что большая часть поверхности Земли занята не сушей, а океаном.

Ремонт «Тринидада» затянулся более чем на три месяца, и он отплыл от Тидоре под командой Эспиносы (штурман Леоне Панкальдо) с экипажем 53 человека и почти 50-тонным грузом пряностей только 6 апреля 1522 г. Обогнув северный конец Хальмахеры, Эспиноса сразу взял курс на восток, к Панаме. Однако противные ветры вскоре заставили его повернуть на север. В начале мая он обнаружил острова Сонсорол (у 5° с. ш., на крайнем западе Каролинской цепи), а между 12° и 20° с. ш. – 14 других островов из группы Марианских. С одного из них, скорее всего с Агрихана (у 19° с. ш.), на борт был взят туземец.

В борьбе с восточными ветрами, штормовой погодой и холодом 11 июня Эспиноса достиг 43° с. ш. Как далеко к востоку продвинулось судно, ныне можно лишь предполагать – вероятно, испанцы находились между 150° и 160° в. д. 12-дневный шторм, плохая пища и слабость вынудили моряков повернуть назад. От голода и цинги к этому времени умерло больше половины команды. На обратном пути 22 августа Эспиноса открыл ещё несколько северных Марианских островов, в том числе Мауг (на 20° с. ш.) и вернулся к Молуккам около 20 октября 1522 г. Дезертировавший у Мауга матрос Гонсало Виго перешёл позднее на лодке к острову Гуам с помощью коренных жителей. После ознакомления таким способом почти со всеми значительными островами между Маугом и Гуамом он завершил открытие Марианской цепи, протянувшейся более чем на 800 км.

Между тем в середине мая 1522 г. к Молуккам подошла португальская военная флотилия Антониу Бриту. С целью завладеть архипелагом и не допускать нарушения португальской монополии он построил форт на острове Тернате. В конце октября Бриту получил известие, что близ Молукк находится европейское судно. Посланные им три корабля привели к Тернате «Тринидад», на котором было 22 человека. Бриту наложил арест на груз и забрал мореходные инструменты, карты и, несомненно, судовой журнал. Этим объясняется осведомлённость португальцев о маршруте экспедиции Магеллана, его гибели и позднейших событиях, а дополнительные сведения Бриту получил путём допроса с пристрастием захваченных им моряков. После четырёхлетнего тюремного заключения из команды «Тринидада» выжили и в 1526 г. вернулись в Испанию только четверо, в том числе и Гонсало Эспиноса, также завершившие кругосветное плавание.