Эпоха великих открытий. До середины XVI века

Глава 23 ОТКРЫТИЯ ИСПАНЦАМИ И ФРАНЦУЗАМИ ВНУТРЕННИХ ОБЛАСТЕЙ СЕВЕРНОЙ АМЕРИКИ В 1520–1540-х ГОДАХ

Морские экспедиции Кортеса доказали, что западный берег нового континента простирается далеко на север. Но по суше испанцы очень медленно продвигались в более пустынные области, лежащие к северу от Новой Испании. Весьма велики были трудности, и слишком, как казалось сначала, малы перспективы в этом направлении. Вскоре, однако, легковерие и фантазия конкистадоров создали в этих почти безлюдных и пустынных горных областях богатые страны и города, к которым они решили проложить путь. Ещё в 1530 г. Нуньо Гусман услышал от раба-индейца, родом из северной страны «Техос», рассказ о богатой стране «Сивола», где тот якобы видел «Семь Городов»; каждый из них величиной с Мехико, и в каждом целые улицы заняты лавками ювелиров. Дорога туда ведёт через пустыню и длится 40 дней.

Гусман немедленно собрал отряд из 400 испанцев и нескольких тысяч индейцев и двинулся на север на поиски чудесной страны. Он шёл по приморской низменности вдоль Западной Сьерра-Мадре, но, ещё не доходя до 25° с. ш., встретился с такими трудностями, что отказался от предприятия. Однако основанный им у юго-восточного берега Калифорнийского залива г. Кульякан (близ 24°50′ с. ш.) позднее стал отправным пунктом испанских экспедиций в северные районы, а легенда о «Семи Городах» получила неожиданное «подтверждение».

В 1536 г. после почти восьмилетних скитаний четверо чудом уцелевших людей Нарваэса, в том числе коронный контролёр экспедиции Альваро Нуньес Кавеса де Вака и мавр (марокканец) Эстеван вернулись в Новую Испанию. Они несколько лет были в плену у индейцев, переходили от племени к племени и невольно совершили изумительное путешествие с востока на запад – от Флориды до Калифорнийского залива. Их одиссея началась 6 ноября 1528 г. Огромная волна выбросила несколько лодок экспедиции Нарваэса, в том числе и судёнышко Кавеса де Ваки, на берег бухты Галвестон (близ 95° з. д.). Дружелюбно настроенные индейцы снабдили потерпевших крушение пищей, хотя сами недоедали. Вскоре наступили холода, к ним присоединился голод, который буквально косил испанцев, и часть их стала людоедами. Доброжелательность индейцев резко пошла на убыль – ив мае 1529 г. Кавеса де Вака бежал на запад, пересёк низовья реки Бразос и на реке Колорадо, впадающей в Мексиканский залив, нашёл приют у другого племени. Из раба он превратился в бродячего торговца, благодаря чему разыскал двоих испанцев и Эстевана. Вместе с ними Кавеса де Вака кочевал несколько лет по южной части Примексиканской низменности (и, следовательно, стал её первооткрывателем), в междуречье Тринити и Гуадалупе, впадающих в Мексиканский залив в пределах 95°–97° з. д. Они выполняли разнообразную чёрную работу и постоянно испытывали чувство голода. Лишь в осенние периоды, когда созревали плоды кактуса опунции, удавалось вдоволь поесть. Во время кочёвок Кавеса де Вака впервые увидел и описал бизона, называя его коровой, огромные стада их приходили с севера.

В октябре 1534 г. скитальцы решили отказаться от такой жизни, «лишённой всякого смысла», и двинулись на северо-запад, переходя от одного племени к другому в сопровождении большой «свиты» индейцев. Они впервые пересекли сухую степь плато Эдуарде и таким образом положили начало открытию Великих равнин, гигантской полосы предгорных плато, протягивающихся по материку к северо-западу на 3600 км. Через некоторое время (примерно у 103° з. д.) Кавеса де Вака дошёл до реки Пекос – крупнейшего (1215 км) притока Рио-Гранде, форсировал её и по правому берегу, по-прежнему в сопровождении индейского «эскорта», поднялся на плато Ллано-Эстакадо с полупустынной растительностью – на более высокую ступень той же полосы Великих равнин.

Бизон – «индийская корова». Рисунок с карты XVI в.

Слава о бородатых знахарях опережала группу Кавеса де Ваки. Из несчастных, забитых рабов они превратились в «детей солнца» и, естественно, получали от этого немалые выгоды – пищу, одежду, а главное, безопасность передвижения. Эстеван освоил язык ряда племён и играл роль основного переводчика, Кавеса де Вака изучил шесть языков. Дня через три-четыре после переправы через Пекос на западе путники увидели горы – южное окончание системы Скалистых гор. «Нам показалось, – замечает Кавеса де Вака, – что они тянутся отсюда к Северному морю» [175] . Отряд перевалил их, вероятно, у 33° с. ш., в районе вершины гор Сакраменто (3659 м). У их западного подножия расстилалась пустыня Тулароса, и группа повернула на юг, придерживаясь примерно 105° з. д. В начале ноября 1535 г. она вышла к реке Рио-Гранде (Рио-Браво-дель-Норте), чуть севернее нынешнего города Эль-Пасо (у 32° с. ш.).

Форсировать эту «большую реку, которая текла с севера», здесь не удалось – переправа была найдена в 100 км выше по течению. Оттуда проводники повели отряд на запад по «безлюдным и суровым горам», водоразделу Атлантического и Тихого океанов, к Хиле, левому нижнему притоку реки Колорадо, впадающей в Калифорнийский залив. В этой безжизненной местности дичь не водилась, и все сильно страдали от голода. От Хилы группа прошла на юг по лабиринту хребтов и долин с пересыхающими потоками (северная часть Мексиканского нагорья) и у 31°30′ с. ш. вступила в богатую «маисовую страну» [176] . Население многочисленных посёлков снабжало путников одеждой и едой; больше всего испанцев потрясло подношение из 600 сердец антилоп и нескольких наконечников для стрел, вырезанных, как они посчитали, из изумрудов. Переходя от одного селения к другому, в начале января 1536 г. они достигли реки Яки (бассейн Калифорнийского залива), открытой одним из офицеров Н. Гусмана.

Дальнейший путь Кавеса де Ваки проходил вдоль калифорнийского склона Западной Сьерра-Мадре. У 26° с. ш. на реке Синалоа, впадающей в Калифорнийский залив, он встретил испанцев – охотников за рабами, а в апреле 1536 г. в городе Кульякан закончились его скитания. В Испании Кавеса де Вака составил «Науфрагиос» – отчёт королю о своих странствиях, опубликованный в 1542 г. Книга выдержала несколько изданий на разных языках, последнее в 1975 г. на русском под обычным – и неточным – названием «Кораблекрушения», правильно «Потерпевшие кораблекрушение»; возможен и другой (смысловой) перевод «Повесть о злоключениях». В этой работе [177] Кавеса де Вака выступает в качестве первого этнографа североамериканских индейцев, их друга и горячего защитника.

Во время скитаний (длина маршрута составила не менее 5,5 тыс. км) Кавеса де Вака имел контакты со многими индейскими племенами, в том числе семинолами и апачами (значительно позже ставшими героями приключенческих романов), а также рядом народностей языковой группы сиу. Заслуга конкистадора не только в первоописании гигантской территории и составлении этнографических характеристик, представляющих огромную ценность для антропологов, но и в миротворческой деятельности (прекращении межплеменных войн), выполнявшейся им без каких бы то ни было исключений. Из неопубликованного отчёта, созданного Кавеса де Вакой совместно с одним из его спутников, и из книги следовало, что испанцы проходили через пустыни и высокие горы, через обширные земледельческие области, засеянные маисом и бобами, где жили мирные индейские племена. Странники утверждали, что на севере, в горных районах, есть города с домами в четыре-пять этажей, а комнаты в домах украшены дорогими тканями и драгоценными камнями.

Франсиско Васкес Коронадо

Этот рассказ, в котором было много преувеличений, в Новой Испании приняли за подтверждение сказки о «Сиволе» и «Семи Городах». По поручению вице-короля Новой Испании Франсиско Васкес Коронадо, комендант Кульякана, послал в марте 1539 г. монаха Марко де Ниса вместе с Эстеваном на север – на поиски «Сиволы», дав обоим индейских проводников. От реки Хилы Эстеван был выслан вперёд на разведку. Чем дальше монах продвигался на север, изредка встречая поселения индейцев, тем, по его словам, всё определённее становились указания на большой город «Сиволу».

Вскоре Марко узнал, что Эстеван убит уже в самом городе, но всё же решил идти дальше, чтобы увидеть собственными глазами, хотя бы издали, чудесную «Сиволу». И это ему удалось: среди широкой равнины на крутом холме стоял город, который, по его словам, был больше и величественнее Мехико. Он-де очень хотел войти туда, но, боясь, что его убьют и с ним погибнет великое открытие, остановился. На холме, где он остановился, он нагромоздил кучу камней, водрузил крест и формально овладел страной. Затем он повернул обратно и в сентябре 1539 г. представил свой «правдивый» отчёт вице-королю. Коронадо, получив сообщение от Марко, 17 ноября направил на север конный отряд капитана Мельчора Диаса с партией индейцев, так как рассказ монаха внушал ему сомнения. Но наступила зима, и Диас, немного не доходя до реки Хилы, повернул назад. В отчёте, который он отослал Коронадо весной 1540 г., он опирался на сведения, собранные в пути. Хотя Диас был осторожнее в выражениях, чем Марко, он всё же заявлял, что «Семь Городов» действительно существуют и среди них главный – «Сивола». Таким образом, рассказ Кавеса де Ваки и его спутников подтверждался двумя «солидными» показаниями – монаха и офицера.

Вице-король Новой Испании отправил под командой Коронадо крупный отряд (около 1400 человек, в том числе 336 испанцев) в «Сиволу». Коронадо, взяв с собой Марко, выступил в поход в конце февраля 1540 г. из посёлка Компостела (у 21° с. ш.). Сначала он двигался на северо-запад вдоль узкой приморской низменности, у 30° с. ш. повернул прямо на север, обогнул с востока пустыню и вышел к реке Хила. Затем отряд проследовал через южные уступы плато Колорадо и направился на север по равнинам, покрытым высокими травами, или по пустынным нагорьям. Солдаты шли пешком всю дорогу, каждый тащил на себе запас продуктов: лошади были и без того тяжело навьючены. Наконец в начале июля отряд достиг «Сиволы» на том месте, которое было указано Марко, – вероятно, у 35° с. ш., на пересыхающей речке Зуни, притоке Литл-Колорадо.

«Город» на скале был такой величины и вида, что испанцы начали проклинать лживого монаха и с насмешкой говорили, что иной хутор в Новой Испании производит более солидное впечатление. Построенный из камня и глины на уступах скалы так, что плоские крыши нижних домов находились на одном уровне с полом верхних домов, он мог укрыть не более 200 воинов. Испанцам не стоило большого труда взять приступом такую «крепость» и выбить оттуда индейцев. Местность была высокая, холодная, почва песчаная и почти бесплодная. Индейцы одевались в хлопчатобумажные ткани или в звериные шкуры. Сокровищ здесь ожидать не приходилось, а «прекрасные города», окружавшие «столицу», оказались своеобразными большими домами-селениями местных индейцев зуньи, которых испанцы назвали пуэбло (pueblo – «большой посёлок» или «население большого посёлка»).

В то время как главный отряд шёл в «Сиволу», мореход Эрнандо Аларкон, командуя тремя транспортными судами, двигался вдоль восточного берега Калифорнийского залива и в конце августа 1540 г. достиг его северной мелкой части. С большим трудом он обнаружил проход среди мелей и в вершине залива открыл (вторично – после Ульоа) устье «могучей реки с бешеным течением». Он назвал её Буэна-Гиа («Добрый вожатый»), так как всё ещё надеялся, что она доведёт испанцев до «Семи Городов». А это была Колорадо («Красная» или «Цветная»). В начале и в середине сентября он предпринял две попытки подняться по ней (лодки по берегу тянули индейцы). В обоих случаях Аларкон продвинулся не более чем на 400 км выше устья реки Хила. У каждого изгиба потока он видел многочисленные толпы миролюбиво настроенных индейцев (племя юма), в приречных селениях испанцы получали продукты, подтверждения о существовании «Сиволы», а также вести об отряде Коронадо. На соединение с ним Аларкон идти не рискнул из-за враждебности индейцев, живших выше по течению, вернулся к устью Колорадо и в середине октября отплыл домой.

Небольшой отряд М. Диаса (25 человек), шедший в далёком арьергарде основной группы Коронадо, повернул от реки Соноры на северо-запад. Испанцы прошли к низовьям Колорадо вдоль северной границы пустыни, подступающей к берегам Калифорнийского залива. Аларкона Диас не застал, но обнаружил его письма к Коронадо. В одном из них тот сообщал, что Калифорния – не остров, а полуостров. Диас форсировал реку на плотах и на её правобережье открыл песчаные пространства, покрытые горячим пеплом; эта преграда вынудила его повернуть назад. На пути к основной базе 18 января 1541 г. он скончался от травмы, полученной при падении с лошади.

Между тем Коронадо, заняв «Сиволу», выслал во все стороны небольшие отряды для исследования страны. Первым двинулся лейтенант Педро Товар: пройдя на север около 200 км, он открыл восточную часть плато Колорадо и в середине августа 1540 г. вернулся с известием, полученным от индейцев, о какой-то реке, текущей на запад. Для проверки этих сведений на северо-запад в конце августа направилась группа из 12 человек под командой Гарсиа Лопеса де Карденаса. Он проследовал по плато Колорадо около 300 км и в середине сентября вышел к южному краю Большого каньона (у 36° с. ш.). Испанцы были изумлены и потрясены видом, который открылся под их ногами (глубина каньона – до 1800 м). Три дня Карденас бродил вдоль обрыва, напрасно отыскивая среди отвесных скал спуск к реке. Затем он проделал четырёхдневный маршрут на запад в поисках источников питьевой воды и вынужден был вернуться обратно; он сообщил Коронадо о поразительном открытии. Восточный отряд под командой молодого капитана артиллерии Эрнандо Альварадо, родственника П. Альварадо, 29 августа двинулся прямо на восток. Путь, пролегавший по древним лавовым потокам, оказался крайне тяжёлым. Не раз по дороге попадались руины древных индейских поселений. 7 сентября у 35° с. ш. испанцы добрались до большого потока, текущего на юг в широкой заселённой и возделанной долине и названного Рекой нашей королевы (Рио-Гранде). Около 100 км проводники вели отряд вверх по долине, по землям племени тигекс и выбрали место для зимовки главных сил Коронадо близ нескольких посёлков. Везде жители дружелюбно встречали пришельцев и снабжали их продуктами и одеждой. Затем Альварадо поднялся по реке ещё на 150 км к очень крупному поселению, насчитывающему, по его словам, 15 тыс. жителей. Рио-Гранде здесь, по его наблюдению, текла среди хребтов – гор Сангре-де-Кристо и Сан-Хуан (южный участок Скалистых гор). Альварадо решил, что наиболее удобное место для зимовки – всё же земля тигексов, и вернулся туда, а в конце сентября направил к Коронадо гонца с отчётом и картой (она не сохранилась). Он писал, что этот район превосходит «Сиволу» по всем статьям. До прихода главных сил Альварадо намеревался обследовать страну далее к востоку. В верховьях реки Пекос перед ним возник новый мираж – страна «Кивира»: он встретил пленного флоридского индейца, который переходил от одного племени к другому, пока наконец не очутился в тысячах километров от своей родины. Флоридец заслужил доверие испанцев, так как оказался толковым и надёжным проводником.

Но наряду с правильными сведениями о гигантской судоходной реке (Миссисипи), текущей к востоку от Пекоса, он сообщил, что у этой реки находится страна «Кивира»; что местный верховный вождь проводит свой полуденный отдых под ветвями огромного дерева, увешанного золотыми колокольчиками, и дремлет под их тихий перезвон; что жители «Кивиры» пользуются только золотой и серебряной утварью, а на носах их челнов – большие золотые орлы. Рассказчик добавил, что верховный вождь «Кивиры» и ему подарил золотые вещи, которые лишь недавно отнял у него местный вождь.

Соблазн был очень велик, но Альварадо продолжил рекогносцировку. Он дошёл до Канейдиан-Ривер [178] (приток Арканзаса) и проследил её течение примерно на 300 км к востоку. В долине этой реки, дренирующей южный участок Великих равнин, Альварадо впервые вплотную столкнулся с бизонами, убившими несколько лошадей его отряда. Из-за наступивших холодов он вернулся в верховья Пекоса и потребовал от вождя возвратить золотые вещи, но в селении не нашлось и следа золота, а жители назвали флоридца бессовестным лжецом. Альварадо отложил выявление истины до лучших времён и принял участие в междоусобной войне, вскоре закончившейся победой союзников испанцев, после чего он возвратился на Рио-Гранде до подхода Коронадо.

Главный отряд Коронадо выступил на восток поздней осенью и вскоре достиг большой реки, текущей на юг, – о ней испанцы уже знали из доклада Э. Альварадо: «Все воды – реки, ручьи и потоки, – записал Хуан Харамильо, один из главных историографов похода, – которые мы встречали до „Сиволы“ и за ней на расстоянии ещё двух дней пути, текут к Южному морю [Тихому океану], а начиная отсюда – к Северному [Атлантическому] океану». Следовательно, он открыл водораздел между восточными притоками Колорадо и Рио-Гранде, принадлежащей бассейну Мексиканского залива.

Основные силы остановились на зимовку на Рио-Гранде, близ верховьев Пекоса. Зима пришла рано и оказалась очень суровой. Когда Коронадо узнал о стране «Кивире», якобы богатой золотом, он приказал доставить к нему вождя, вновь отрицавшего всё; Коронадо распорядился заковать его в цепи и бросить в тюрьму. Тогда восстали окрестные индейцы и всю зиму тревожили набегами испанцев; те жестоко расправлялись с восставшими. Все трудности удалось преодолеть лишь благодаря мечтам о «Кивире».

23 апреля 1541 г. Коронадо с 30 кавалеристами выступил в «Кивиру», сначала, видимо, на восток, а затем на северо-восток через безбрежные прерии. Здесь, на Великих равнинах, испанцы увидели огромные стада бизонов и познакомились с бродячими индейскими племенами, которые жили только охотой на этих животных. Как отмечал Коронадо в одном из писем королю, «на этих бесконечных равнинах» испанцы очень страдали от нехватки воды. Нередко им приходилось пить «нечто такое, настолько плохое, воспринимавшееся скорее как ил, муть, нежели вода», а иногда не было и этого. Совершая короткие дневные переходы, Коронадо в конце июня достиг крупной реки (Арканзас – от названия индейского племени арканза). На её левом берегу, там, где она делает большую излучину (у 99° з. д.), начиналась «Кивира». Харамильо и другие участники похода описывали её как невысокую, изрезанную полноводными реками, свежую, зелёную, роскошную территорию, «лучше которой не найти ни в Испании, ни во Франции, ни в Италии»; они утверждали, что регион этот пригоден для выращивания всех сельскохозяйственных культур.

Самый дальний пункт, достигнутый отрядом находился на реке Смоки-Хилл (около 1000 км), южной составляющей Канзас, правого притока нижней Миссури (у 38°30′ с. ш. и 97°40′ з. д.). Местность была хороша, но её жители не имели никаких ценных вещей, даже вожди носили медные украшения. Они сообщили, что сравнительно недалеко на востоке протекает «очень большая река, несущая много ила», – это были первые сведения о Миссури, крупнейшем притоке Миссисипи. Приближалась осень, и Коронадо из-за боязни северной зимы в середине августа повернул к Пекосу, прямо на юго-запад – через Великие равнины. Солдат его отряда Педро Кастаньеда де Насера дал самую раннюю характеристику Великих равнин: «Страна эта обширна и плоска… пройдя двести пятьдесят лиг [почти 1400 км], мы не увидели ни одного хребта, ни холма, ни бугра. Иногда встречались озёра, круглые, как тарелки, размером с бросок камня или больше; одни были пресными, другие солёными. Близ озёр трава высокая, а по мере удаления – всё ниже и ниже. Страна эта подобна чаше: для сидящего человека горизонт суживается до расстояния мушкетного выстрела. Рощ нет нигде, кроме как у рек, текущих по дну некоторых лощин, где деревья растут чрезвычайно густо». Кастаньеда предельно краток при упоминании отличительных черт встреченных по пути индейцев: они путешествуют «подобно арабам, едят сырое мясо и пьют кровь животных. Это добрые люди». Испанцы возвратились в верховья Пекоса 20 сентября и провели там вторую зиму, которая выдалась значительно мягче предыдущей. Коронадо верил ещё в существование страны золота и весной 1542 г. хотел повторить поход, надеясь продвинуться дальше в глубь открытых им огромных пространств и дойти до «Кивиры». Но тяжёлая черепно-мозговая травма, полученная во время турнира (декабрь 1541 г.), заставила его отказаться от дальнейших поисков, и через «Сиволу» в июне он вернулся с поредевшим на три четверти отрядом в Кульякан. Географические результаты экспедиции Коронадо оказались огромными. В погоне за фантастическими городами и странами его отряды прошли несколько тысяч километров внутри материка, который, как выяснилось, был значительно шире, чем тогда предполагали. На протяжении 1000 км открыта полоса низменностей вдоль восточного берега Калифорнийского залива; обнаружены континентальный водораздел, река Колорадо, прорезающая один из величайших в мире каньонов, и южная составляющая реки Канзас; вторично – после Кавеса де Ваки – выявлены гигантские сухие плато и высокие Скалистые горы, необъятные прерии, простирающиеся от их подножия до великой реки (Миссисипи), но Коронадо не дошёл до неё.

Во время зимовки в верховьях Пекоса францисканский монах Хуан Падилья, участник походов П. Товара и Э. Альварадо, очевидно, с согласия Коронадо, организовал небольшую группу для продолжения исследований на востоке. В неё вошли португалец Андриш Кампу, или ду Кампу (на испанский манер до Кампо), и два крещёных индейца. Весной 1542 г. они вернулись в «Кивиру» – на среднее течение реки Арканзас (у 98° з. д.) – и направились на восток. Через несколько дней пути путешественникам повстречались индейцы, враждовавшие с кивирцами. Падилья был убит, а Кампу и два его спутника стали рабами. После десятимесячного плена им удалось бежать. Они перемещались от пункта к пункту, придерживаясь почти строго южного направления, и прошли по Великим равнинам более 1000 км.

На этом пути Кампу последовательно переправлялся через Арканзас и его многочисленные притоки, в том числе Канейдиан-Ривер, через реки Ред-Ривер, Бразос и Колорадо [179] , и вышел к нижнему течению Рио-Гранде у 100°30′ з. д. После форсирования этой крупной водной преграды и её притока Сабинас, Кампу и его спутники двинулись вдоль восточных склонов Восточной Сьерра-Мадре, прослеженных ими на протяжении более 700 км до устья Пануко. Им пришлось преодолеть не менее семи речек, впадающих в Мексиканский залив. В Мехико, куда в конце концов они попали, их рассказ о странствии по диким прериям вызвал сенсацию.

Эрнандо де Сото выдвинулся в Золотой Кастилии и Никарагуа, сопровождал в перуанском походе Франсиско Писарро, и тот позднее назначил его своим заместителем. Во время кровавой борьбы между перуанскими конкистадорами Сото добровольно покинул «страну золота» и вернулся в Испанию богатым человеком. Там он предложил план завоевания Флориды, за которой мечтал найти мифические «Семь Городов». 25 мая 1539 г., следуя от Кубы, он высадился с 950 спутниками и 200–350 лошадьми (по разным версиям) на западный берег Флориды (у 26°30′ с. ш.). Для охраны судов Сото оставил небольшую часть солдат, а с основными силами двинулся в глубь материка, на север. Благодаря своему солидному походному опыту он решил проблему питания, взяв с собой 12 свиней и хряка. К следующей весне их число возросло до 300 голов, а к осени – до 500. По дороге испанцы встречали крупные селения, в иных было более 600 домов.

Эрнандо де Сото

Отряд медленно продвигался по заболоченной лесной местности, изрезанной реками. Враждебно настроенные индейцы (здесь уже зверствовали солдаты Нарваэса) укреплялись на холмах, окружая их частоколом. В октябре Сото вышел к небольшой реке, впадающей в залив Апалачи (у 30° с. ш.). Он вызвал туда флот и послал его разведать берег далее к западу. После зимовки в марте 1540 г. Сото направился на поиски «Семи Городов» на северо-восток по «богатой, плодородной… прекрасно орошаемой» [180] стране индейцев криков – восточной части Примексиканской низменности, дренируемой множеством мелких рек бассейна Мексиканского залива. Сото и его спутники не уставали поражаться обилию дичи и дарами лесов и лугов. Но на охоту и сбор испанцы не хотели тратить время.

Для обеспечения своих людей продуктами, а лошадей фуражом Сото применял своеобразную тактику: в очередном индейском посёлке он захватывал касика и его окружение в качестве заложников, требовал провизии и после отдыха переходил с пленниками к другому населённому пункту, где завладевал новыми, а «использованных» отпускал домой. Так он прошёл около 500 км, причём первый пересёк южную часть Приатлантической низменности и открыл реки Олтамахо и Саванну (обе впадают в Атлантический океан).

У 33°30′ с. ш. отряд форсировал Саванну и повернул к северу. По пути несколько солдат и негров-рабов дезертировали, прельстившись свободой, обилием пищи и красотой индианок. Но большинство испанцев мечтало о городах, богатых золотом, и упорно шло за Сото: от индейцев они не раз слышали о «провинции… Куса, изобильной стране с очень большими городами» [181] .

Укреплённое селение североамериканских индейцев. Рис. XVI в.

Через слабохолмистую предгорную равнину (Пидмонт), круто возвышающуюся над низменностью, Сото вышел к горам в верховьях Саванны (Голубой хребет), т. е. положил начало открытию Аппалачей. Затем испанцы проследовали вдоль юго-западного окончания этих гор, причём отметили на севере цепь с «очень высокими скалистыми гребнями» (Грейт-Смоки-Маунтинс?). Сото высылал вперёд наиболее ловких солдат, которые «лаской и приветом» убеждали индейцев мирно пропустить пришельцев. Отряд пересёк ряд небольших рек, текущих по плодородной равнине в южном направлении, к Мексиканскому заливу (системы Апалачиколы и Алабамы).

Вождь одного из местных племён вызвался сопровождать непрошеных гостей и 16 июня 1540 г. привёл их в крупный посёлок, лежащий на берегу большой реки (среднее течение Алабамы). Его окружал высокий земляной вал и бревенчатый забор со сторожевыми башнями и двумя воротами. Посёлок состоял из 80 крупных деревянных домов, и некоторые из них были огромны: казалось, что там могут разместиться по 1000 человек. Испанцы, увидев дома-крепости, решили, что их предательски заманили в ловушку, поспешно отошли и атаковали посёлок. Они выбили топорами деревянные ворота, ворвались внутрь и подожгли дома. Со стороны индейцев сражались не только мужчины, но и женщины. Сото был ранен, но остался в строю, чтобы его люди не пали духом. Индейцы мужественно сопротивлялись, но, когда огонь распространился, обратились в бегство.

Потери составили 83 человека и 45 лошадей, и испанцы впали в уныние: золота и серебра они не нашли и находились в окружении враждебных племён; многие поэтому хотели вернуться на Кубу. Но Сото, дав своим солдатам почти месячный отдых, двинулся дальше на запад. В декабре он взял приступом индейское селение. Жители его ушли, и Сото разместил своих солдат на зимовку в покинутых домах. Около двух месяцев всё было спокойно, и испанцам удалось отдохнуть. Дисциплина в отряде упала, охрану перестали выставлять. Индейцы, видимо хорошо осведомлённые, воспользовались этим. В начале марта 1541 г. они ночью ворвались в посёлок и подожгли соломенные крыши домов, где спали испанцы. В ночном бою было убито 40 солдат, погибло почти всё стадо свиней и потеряно 50 лошадей, из них часть сгорела. Испанцы перешли в соседнее селение, но и здесь их беспрерывно беспокоили индейцы.

В конце марта Сото начал дальнейшее продвижение, отражая частые нападения индейцев. Вероятно, он шёл наугад через местность «со множеством водоёмов и густыми лесами», поворачивая то к северу, то к югу, а в общем придерживаясь западного направления. Его отряд проник в долину Теннесси («река, равная по величине Гвадалквивиру у Севильи»), а в мае 1541 г. у 35° с. ш., близ нынешнего города Мемфиса, испанцы достигли широкой и глубокой реки с извилистым течением и мутными водами. Масса вырванных с корнем деревьев плыла по течению – это был великий поток Миссисипи, Река Святого Духа, как её назвали предшественники Сото. До неё дошла едва половина солдат. Почти месяц они потратили на строительство четырёх барж, на которых переправились на правый берег. Разбив их в щепки, чтобы не достались индейцам, испанцы двинулись на запад через земли, прорезанные многочисленными ручьями, речками, реками (в том числе Уайт-Ривер), их старицами и поросшие густыми зарослями тростника.

Недели через две они достигли значительной реки (Арканзас), оттуда началась «славная страна», много выше, суше и ровнее, чем окрестности Миссисипи. Как теперь ясно, Сото первым пересёк Центральные равнины на протяжении почти 900 км и положил начало открытию плато Озарк. Во время отдыха он выслал на север на поиски золотых и серебряных рудников небольшую партию. Разведчики вернулись с сообщением об огромных стадах бизонов, пасущихся в прериях. Третью зимовку отряд провёл на Арканзасе, близ устья Канейдиан-Ривер (у 35°30′ с. ш. и 95° з. д.), а ранней весной спустился к устью реки, проследив 700 км её течения, и двинулся на юг по правому берегу Миссисипи. Однако довольно быстро выяснилось, что испанцы выбрали наиболее трудный путь «из-за огромных болот… непроходимых тростниковых зарослей и густых кустарников», а также многочисленных стариц. Почему Сото всё же придерживался долины могучего потока? Зная, очевидно, где находится и куда течёт Миссисипи, он, ещё не повстречавшись с ней, отправил своего офицера на Кубу с приказом встретить отряд через полгода в устье реки.

С огромными трудностями 21 мая 1542 г. испанцы добрались к устью Ред-Ривер, большого (2050 км) нижнего притока Миссисипи, выявив более 600 км течения; там больной малярией Сото умер. Капитана хоронили ночью, чтобы весть о его смерти не распространилась среди индейцев. Гроб его был затоплен в одном из рукавов Миссисипи. В начале июня 1542 г. наполовину сократившийся отряд под начальством офицера Луиса Москосо двинулся дальше на запад с уклоном к северу. Совершая большие дневные переходы, испанцы пересекли почти безлюдные степи, переправились через Ред-Ривер, открыли несколько небольших рек бассейна Мексиканского залива, в том числе Сабин, Тринити и их многочисленные притоки. В «страшный зной», пробираясь сквозь заросли кустарников и густые леса, Москосо прошёл около 700 км и достиг среднего течения Бразос [182] (у 98° з. д.). Он таким образом вступил в степные просторы южной части Великих равнин и, следовательно, продолжил, не зная, конечно, об этом, открытие Кавеса де Ваки.

Участник похода Родриго Ранхель, секретарь Сото, вёл дневник. Из его записок становится ясно, что тот понимал значение собственных открытий и намеревался колонизовать «страну Флориду», т. е. южную часть Центральных и Великих равнин. Для освоения этой гигантской территории он предполагал пригласить своих спутников, а также людей из Мексики, Кубы и из других регионов Нового Света.

Вожделенных драгоценных металлов и мифических городов здесь Москосо не обнаружил; припасы подходили к концу, и до предела измотанные солдаты повернули на восток. Продукты приходилось добывать в кровавых боях с индейцами. Много испанцев было убито, умерло от ран или от истощения. Они не могли найти подходящего места для зимовки и неоднократно переходили с места на место. Их обувь износилась, одежда изорвалась. Босые, закутанные в звериные шкуры, испанцы с величайшими усилиями добрели в конце декабря до устья Арканзаса. Они обосновались во взятом приступом индейском селении, окружённом глубоким рвом. Во время четвёртой зимовки умерло ещё несколько человек; остальные кое-как дотянули до весны.

К марту 1543 г. испанцы построили семь крепких бригантин, благо «отличный строевой лес» находился неподалеку, но сильный весенний разлив Миссисипи задержал снаряжение флотилии: только в конце июня удалось погрузить на суда нужные запасы. На каждом судне помещалось около 50 испанцев и индейцев (мужчин и женщин), которые «добровольно» согласились уйти с пришельцами. При движении вниз по Миссисипи солдатам пришлось выдержать тяжёлый бой с южными приречными племенами. На двадцатый день они достигли моря; общая длина открытого ими отрезка великой реки составила более 1100 км. Без компаса и карты поплыли они в Новую Испанию, следуя на запад, а затем на юг вдоль берега Мексиканского залива. Свои запасы испанцы пополняли богатым уловом рыбы. Через 53 дня они высадились на сушу. Правильно рассчитав, что находятся недалеко от Новой Испании, они бросили суда, двинулись берегом к югу и 10 сентября 1543 г. дошли до реки Пануко.

Две трети отряда Сото погибло во время этой несчастливой экспедиции; вернулось 311 человек, грязных, одетых в звериные шкуры, истощённых и больных. Часть их отправилась в Испанию, а остальные разбрелись по различным странам Нового Света. Ни Сото, ни, как мы видели, Коронадо не нашли ни драгоценных металлов, ни многочисленного населения, которое можно было бы без чрезмерных военных усилий обратить в рабство или закрепостить. Интерес испанского правительства, искателей приключений и миссионеров к территориям севернее залива и Рио-Гранде остыл надолго – до 80-х гг. XVI в.

Жан Франсуа Роберваль, назначенный вице-королём Новой Франции, отправил 23 мая 1541 г. пять кораблей под начальством Картье для колонизации Канады, но эта попытка закончилась полным провалом. Колонисты, не найдя богатств, которые им сулил Картье, после зимовки вернулись на родину. Сохранились только рыбачьи посёлки на берегах Новой Шотландии и Ньюфаундленда. Роберваль должен был идти вместе с Картье, но задержался во Франции и отплыл лишь 16 апреля 1542 г. на трёх судах. 8 июня он встретил Картье у залива Сент-Джонс и безуспешно пытался заставить его вернуться к заливу Св. Лаврентия: ночью Картье ускользнул и возвратился во Францию. Роберваль хотел разведать верхнее течение реки Св. Лаврентия, но ему удалось подняться всего на несколько десятков километров выше Монреаля: стремнины и пороги преградили путь кораблям.

Роберваль приказал тогда исследовать Сагеней своему штурману Жану Альфонсу (португалец Жуан Афонсу), а сам возвратился во Францию. С целью проникнуть возможно дальше через «пролив Сагеней» Альфонс дошёл до большого проточного озера – вероятно, Сен-Жан: сохранилось его донесение, что Сагеней расширяется кверху и становится как бы рукавом моря. «Я думаю, – писал он, – что Сагеней изливается в Катайское море». Это плавание было первым исследованием внутренних областей Северной Канады. Альфонс обследовал также берега Лабрадора, стремясь обогнуть полуостров и найти ещё дальше на севере проход в Восточный океан. Недалеко от выхода из пролива Белл-Айл льды остановили его. Он повернул обратно и прошёл вдоль восточного берега материка до 42° с. ш., где открыл (вторично после Гомеса) «большой залив» (Массачусетс), но не дошёл до его конца. Альфонс прибыл во Францию в сентябре 1543 г.

Канада. Деталь карты П. Десельера 1546 г.

Великие открытия Картье прошли почти незамеченными в Европе. А экспедиция 1542–1543 гг. сразу же обратила на себя внимание, так как привезла груз пушнины, главным образом шкуры американских бобров. Французские суда всё чаще заходили в устье Св. Лаврентия. В летнее время в глубоких водах нижнего Сагенея собирались целые флотилии французских китоловов. Там они топили китовый жир, вступали в немой торг с индейцами или отправляли людей в глубь страны для скупки мехов. Задолго до возникновения в Канаде постоянных европейских посёлков, французские скупщики пушнины организовывали временные фактории в низовьях рек Св. Лаврентия и Сагенея.

Итак, «треска и киты привели французов к воротам Канады», поиски северо-западного пути в Китай «ввели их в эти ворота», скупка пушнины положила начало исследованию внутренних областей Канады и, как мы увидим дальше, завершила его. Все земли, открытые Картье в бассейне реки Св. Лаврентия, французский король отдал во владение двум знатным фамилиям, а нескольким концессионерам разрешил торговать у берегов Северной Америки. Они старались изгонять оттуда всех «посторонних», как иностранцев, так и французов. Правда, французские рыбаки и китоловы, несмотря на запрещение, продолжали промышлять в заливе Св. Лаврентия. Их преследовали, арестовывали, отнимали суда. Тогда они начали собираться группами и оказывали вооружённое сопротивление кораблям предпринимателей, гонявшихся за ними.

В самом конце XVI в. концессионеры пытались организовать две колонии: одну в устье Сагенея – Тадуссак, другую на юго-западном берегу Акадии – Пор-Руаяль, ныне Аннаполис. Во время вербовки первых партий колонистов на призыв предпринимателей откликнулось много французских протестантов-гугенотов, спасавшихся от религиозных преследований, но все переселенцы умерли от голода или цинги. Позднее переезд в Новую Францию был воспрещён «еретикам»: католическим попам и монахам, главным образом иезуитам, вменялось в обязанность не только обращать в христианскую веру индейцев, но и ревниво следить за чистотой религии колонистов-французов.