Эпоха великих открытий. До середины XVI века

Глава I ПЕРВАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ КОЛУМБА

Во второй половине XV в. феодализм в Западной Европе находился в стадии разложения, возникали крупные города, развивалась торговля. Всеобщим средством обмена стали деньги, потребность в которых резко увеличилась. Поэтому в Европе сильно возрос спрос на золото, что усилило стремление к «Индиям» – родине пряностей [1] , где будто бы и золота очень много. Но в то же время для западноевропейцев в результате турецких завоеваний становилось всё труднее пользоваться старыми, восточными комбинированными сухопутными и морскими путями к «Индиям». Поисками южных морских маршрутов тогда занималась одна Португалия.

Для прочих атлантических стран к концу XV в. оставалась открытой только дорога на запад через неведомый океан. Мысль о таком пути появилась в Европе эпохи Возрождения в связи с распространением среди сравнительно широкого круга заинтересованных лиц античного учения о шарообразности Земли, а дальние плавания стали возможными благодаря достигнутым во второй половине XV в. успехам в кораблестроении и навигации.

Таковы были общие предпосылки заокеанской экспансии западноевропейских стран. То обстоятельство, что именно Испания первая выслала в 1492 г. на запад маленькую флотилию Христофора Колумба, объясняется условиями, которые сложились в этой стране к концу XV в. Одним из них было усиление испанской королевской власти, ранее ограниченной. Перелом наметился в 1469 г., когда королева Кастилии Изабелла вышла замуж за наследника арагонского престола Фердинанда. Через 10 лет тот стал королём Арагона. Так в 1479 г. произошло объединение самых крупных пиренейских государств и возникла единая Испания.

Искусная политика укрепила королевскую власть. С помощью городской буржуазии венценосная чета обуздала непокорное дворянство и крупных феодалов. Благодаря созданию в 1480–1485 гг. инквизиции короли превратили Церковь в самое страшное орудие абсолютизма. Недолго могло устоять последнее мусульманское пиренейское государство – Гранадский эмират, павший под их натиском в начале 1492 г. Закончился восьмивековой процесс Реконкисты, и Объединённая Испания вышла на мировую арену.

Завоевание Гранады положило конец почти беспрерывной войне с маврами в самой Испании, войне, бывшей ремеслом для многих тысяч испанских идальго (рыцарей-дворян). Теперь они сидели без дела и стали ещё более опасны для монархии и городов, чем в последние годы Реконкисты, когда королям в союзе с горожанами пришлось вести упорную борьбу против разбойничьих дворянских шаек. Требовалось найти отдушину для накопившейся энергии идальго. Выходом, выгодным для короны и городской буржуазии, для духовенства и дворянства, была заокеанская экспансия.

Королевская казна, особенно кастильская, постоянно пустовала, а заокеанские экспедиции в Азию сулили сказочные доходы. Буржуазия стремилась расширить источники первоначального накопления; Церковь – распространить своё влияние на языческие страны. Идальго мечтали о земельных владениях за океаном, но ещё более – о золоте и драгоценностях «Катая» и «Индии», так как большинство дворян было в долгу, как в шелку, у ростовщиков. Стремление к наживе сочеталось с религиозным фанатизмом – следствие многовековой борьбы христиан против мусульман. Не следует, однако, преувеличивать его значение в испанской (как и португальской) колониальной экспансии.

Для инициаторов и организаторов заокеанской экспансии, для вождей Конкисты религиозное рвение было привычной и удобной маской, под которой скрывались стремления к власти и личной наживе. С потрясающей силой охарактеризовал конкистадоров современник Колумба, автор «Кратчайшего сообщения о разорении Индии» и многотомной «Истории Индии» епископ Бартоломе Лас Касас своей крылатой фразой: «Они шли с крестом в руке и с ненасытной жаждой золота в сердце». «Католические короли» ревностно защищали интересы Церкви лишь тогда, когда они совпадали с их личными. Колумб в этом случае не отличался от королей, – это отчётливо видно из документов, лично написанных или продиктованных им.

Спорны почти все факты из жизни Колумба [2] , относящиеся к его юности и долголетнему пребыванию в Португалии. Можно считать установленным, хотя и с некоторым сомнением, что он родился осенью (между 26 августа и 31 октября) 1451 г. в Генуе в очень небогатой католической семье. По крайней мере до 1472 г. он жил в самой Генуе или (с 1472 г.) в Савоне и состоял, как и его отец, в цехе шерстянников. Неизвестно, учился ли Колумб в какой-либо школе, но доказано, что он читал по крайней мере на четырёх языках – итальянском, испанском, португальском и латинском, читал немало и притом очень внимательно. Вероятно, первое дальнее плавание Колумба относится к 70-м гг. XV в.: в документах имеются косвенные указания на его участие в генуэзских торговых экспедициях, посетивших в 1474 и 1475 гг. остров Хиос в Эгейском море.

Впрочем, сведения об итальянских корнях Колумба давно вызывают возражения. Ряд фактов его португальского происхождения приводился неоднократно, начиная с Б. Лас Касаса и до наших дней. Отметим наиболее убедительные: сочинения, написанные X. Колумбом, имеют явный португальский акцент; в состав португальских экспедиций для открытия новых земель под страхом смерти запрещалось включать иностранцев (единственное исключение – М. Бехайм), а в плавании Б. Диаша участвовал родной брат X. Колумба Бартоломео.

В мае 1476 г. Колумб морем отправился в Португалию как приказчик генуэзского торгового дома и жил там девять лет – в Лиссабоне и на острове Порту-Санту. По его словам, он побывал в Англии, на Мадейре, а между 1482 и 1485 гг. вёл торговые операции у гвинейского побережья и Золотого берега. Мы, однако, не знаем, в качестве кого он плавал – моряка или приказчика торгового дома. Но уже во время своей первой трансокеанской экспедиции Колумб, несмотря на неизбежные при новизне предприятия промахи и неудачи, проявил себя как очень опытный моряк, в котором сочетались качества капитана, астронома и штурмана. Он не только вполне освоил искусство навигации, но и поднял его на более высокую ступень.

По традиционной версии, Колумб ещё в 1474 г. обратился за советом относительно кратчайшего морского пути в «Индии» к Паоло дель Поццо Тосканелли, астроному и географу. Флорентиец прислал в ответ копию своего письма португальскому учёному-монаху, обращавшемуся к нему раньше по поручению короля Афонсу V. В этом письме Тосканелли указывал, что через океан к странам пряностей есть более короткий путь, чем тот, который искали португальцы, плавая вдоль западных берегов Африки. «Я знаю, что существование такого пути может быть доказано на том основании, что Земля – шар.

Тем не менее, чтобы облегчить предприятие, отправляю… карту, сделанную мною… На ней изображены ваши берега и острова, откуда вы должны плыть непрерывно к западу; и места, куда вы прибудете; и как далеко вы должны держаться от полюса или от экватора; и какое расстояние вы должны пройти, чтобы достичь стран, где больше всего разных пряностей и драгоценных камней. Не удивляйтесь, что я называю западом страны, где растут пряности, тогда как их обыкновенно называют востоком, потому что люди, плывущие неуклонно на запад, достигнут восточных стран за океаном в другом полушарии. Но если вы отправитесь по суше – через наше полушарие, то страны пряностей будут на востоке…»

Очевидно, Колумб сообщил тогда же Тосканелли о своём проекте, так как тот во втором письме писал генуэзцу: «Я считаю ваш проект плавания от востока к западу… благородным и великим. Мне приятно видеть, что меня хорошо поняли». В XV в. ещё никто не знал, как распределяются на Земле суша и вода. Тосканелли почти вдвое преувеличивал протяжение Азиатского материка с запада на восток и соответственно преуменьшал ширину океана, отделяющего на западе Южную Европу от Китая, определяя её в третью часть окружности Земли, т. е., по его исчислению, менее чем в 12 тыс. км. Япония (Чипангу) лежала, по Тосканелли, примерно в 2 тыс. км к востоку от Китая, и, следовательно, от Лиссабона до Японии нужно пройти менее 10 тыс. км. Этапами на этом переходе могли служить Азорские или Канарские острова и мифическая Антилия.

Карта П. Тосканелли (реконструкция)

Колумб сделал к этому исчислению собственные поправки, опираясь на некоторые астрономические и географические книги: к Восточной Азии удобнее всего плыть через Канарские острова, откуда нужно пройти на запад 4,5–5 тыс. км, чтобы добраться до Японии. По выражению французского географа XVIII в. Жана Анвиля, это была «величайшая ошибка, которая привела к величайшему открытию». До нас не дошли ни оригиналы, ни копии карты Тосканелли, но она не раз реконструировалась на основании его писем. Свой проект Колумб предложил Жуану II. После долгих проволочек португальский король передал в 1484 г. его проект учёному совету, только что организованному для составления навигационных пособий. Совет отверг доказательства Колумба. Известную роль в отказе короля сыграли также чрезмерные права и преимущества, которые выговаривал себе Колумб в случае успеха предприятия. Генуэзец покинул Португалию с малолетним сыном Диего. По традиционной версии, в 1485 г. Колумб прибыл в город Палое у Кадисского залива и нашёл приют поблизости, в монастыре Рабида. Настоятель заинтересовался проектом и направил Колумба к влиятельным монахам, а те рекомендовали его кастильским грандам, в том числе герцогу Луису де ла Серда Мединасели. Эти рекомендации только повредили делу: Изабелла подозрительно отнеслась к предприятию, которое при удаче обогатило бы её политических противников – крупных феодалов – и содействовало бы росту их влияния. Герцог просил Изабеллу разрешить организацию экспедиции за его счёт. Королева приказала передать проект на рассмотрение особой комиссии.

Эта группа лиц, состоявшая из монахов и придворных, спустя четыре года дала отрицательное заключение, не дошедшее до нас. Если верить биографам Колумба XVI в., комиссия приводила различные нелепые мотивы, но не отрицала шарообразности Земли: в конце XV в. оспаривать такую истину вряд ли решился бы церковник, претендующий на учёность [3] . Однако короли ещё не высказали своего окончательного суждения. В 1487–1488 гг. Колумб получал пособие от казны, но дело его не двигалось, пока короли были заняты войной. Зато он нашёл самую надёжную точку опоры: с помощью монахов сблизился с испанскими финансистами. Это был верный путь, который привёл его к победе. В 1491 г. Колумб опять появился в монастыре Рабида и через настоятеля познакомился с Мартином Алонсо Пинсоном, опытным моряком и влиятельным палосским корабелом. Одновременно укрепились связи Колумба с королевскими финансовыми советниками, с севильскими купцами и банкирами.

В конце 1491 г. проект Колумба снова рассматривался комиссией, причём в ней наряду с богословами и космографами приняли участие видные юристы. И на этот раз проект был отвергнут: требования Колумба сочтены чрезмерными. Король и королева присоединились к решению, и Колумб направился во Францию. В этот момент к Изабелле явился Луис Сантанхель, глава крупнейшего торгового дома, ближайший финансовый советник королей, и убедил её принять проект, обещая ссуду для снаряжения экспедиции. За Колумбом был послан полицейский, который догнал его недалеко от Гранады и препроводил ко двору.

17 апреля 1492 г. короли выразили письменное согласие с проектом договора с Колумбом. Важнейшая статья этого документа гласила: «Их высочества, как господа морей-океанов, жалуют дона Кристобаля Колона в свои адмиралы всех островов и материков, которые он лично… откроет или приобретёт в этих морях и океанах, а после его смерти [даруют] его наследникам и потомкам навечно этот титул со всеми привилегиями и прерогативами, относящимися к нему… Их высочества назначают Колумба своим вице-королём и главным правителем на… островах и материках, которые он… откроет или приобретёт, и для управления каждым из них должны будут избрать того, кто наиболее подходит для данной службы…» (из выдвинутых Колумбом кандидатов).

30 апреля король и королева официально подтвердили пожалование Колумбу и его наследникам титула дон (это значило, что он возведён в дворянское достоинство) и, в случае удачи, титулов адмирала, вице-короля и губернатора, а также право получения жалованья по этим должностям, десятой доли чистого дохода с новых земель и право разбора уголовных и гражданских дел. Заокеанская экспедиция рассматривалась короной прежде всего как сопряжённое с риском торговое предприятие. Королева дала согласие, увидев, что проект поддерживают крупные финансисты. Луис Сантанхель с представителем севильского купечества одолжили кастильской короне 1 400 000 мараведи [4] . Поддержка части буржуазии и влиятельных церковников предопределила успех хлопот Колумба.

Колумбу предоставили два корабля. Экипаж был набран из жителей Палоса и ряда других портовых городов. Колумб снарядил третье судно – собрать средства ему помогли Мартин Пинсон и его братья. Команда флотилии состояла из 90 человек. Колумб поднял адмиральский флаг на «Санта-Марии» (капитан – Хуан де ла Коса, он же владелец судна). Колумб, может быть не вполне заслуженно, охарактеризовал этот самый крупный корабль флотилии как «плохое судно, непригодное для открытий». Командиром «Пинты» был назначен старший Пинсон – Мартин Алонсо; капитаном самого маленького, «Нинья» («Детка»), – младший Пинсон – Висенте Яньес. О размерах этих судов документов не сохранилось, а мнения специалистов сильно расходятся: тоннаж «Санта-Марии» американский военный моряк и историк Сэмюэл Морисон определял в 100 т (по другим данным – 120 т), «Пинты» – около 60 т, «Ниньи» – около 50 т.

О том, какую цель преследовала Первая экспедиция Колумба, существует обширная литература. Среди историков группа скептиков-«антиколумбианцев» отрицает, что Колумб ставил себе в 1492 г. цель достигнуть Азии: в двух основных указах, исходивших от «католических королей» и согласованных с Колумбом, – договоре и «свидетельстве о пожаловании титула» – не упоминаются ни Азия, ни какая-либо её часть. Там вообще нет географических названий. А цель экспедиции формулируется в нарочито неопределённых выражениях, что вполне объяснимо – в этих документах нельзя было упоминать об «Индиях»: папскими пожалованиями, подтверждёнными в 1479 г. Кастилией, открытие новых земель к югу от Канарских островов и «вплоть до индийцев» было предоставлено Португалии. Поэтому Колумб за Канарами взял курс прямо на запад от острова Иерро, а не на юг.

Однако упоминание о материке могло относиться только к Азии: другого континента, по древним и средневековым представлениям, не могло быть в северном полушарии к западу от Европы, за океаном. Кроме того, в договоре даётся перечень товаров, которые короли и сам Колумб надеялись найти за океаном: «Жемчуг или драгоценные камни, золото или серебро, пряности…». Все эти товары средневековой географической традицией приписывались «Индиям». Вряд ли основной задачей было открытие легендарных островов. Остров Бразил тогда связывали с ценным бразильским деревом, а о нём как раз ничего не говорится в документах; остров Антилия – с легендой о Семи Городах, основанных епископами, бежавшими туда. Если Антилия существовала, то управлялась христианскими государями; короли юридически не могли предоставить кому-либо право приобрести её для Кастилии и закрепить навечно управление ею за наследниками Колумба. По католической традиции такие пожалования могли относиться только к нехристианским странам.

Несомненно также, что состав экипажа флотилии был подобран только с целью завязать торговые сношения с нехристианским (возможно, мусульманским) государством, а не для завоевания большой державы; не исключалась, однако, возможность «приобретения» отдельных островов. Для крупных захватнических операций флотилия, очевидно, не предназначалась – слабое вооружение, малочисленный экипаж, отсутствие профессиональных военных. Экспедиция не ставила целью пропаганду «святой» веры, несмотря на позднейшие утверждения Колумба.

Напротив, на борту не было ни одного священника или монаха, но находился крещёный еврей – переводчик, знавший немного арабский язык, т. е. культовый язык мусульман, ненужный на островах Бразил, Антилия и т. п., но он мог пригодиться в «Индиях», торговавших с мусульманскими странами. Король и королева стремились наладить коммерческие связи с «Индиями» – именно это и было основной целью Первой экспедиции. Когда Колумб, вернувшись в Испанию, сообщил, что открыл на западе «Индии», и привёз оттуда индейцев (indios), он верил, что побывал там, куда его направляли и куда хотел попасть, сделал то, что обещал. Так думали инициаторы и участники Первого плавания. Этим объясняется немедленная организация другой, на сей раз большой экспедиции. Скептиков в Испании тогда почти не было – они появились позднее.

3 августа 1492 г. Колумб вывел корабли из гавани Палоса и направился на юго-запад, к Канарским островам. Маршрут к ним, а не к Азорам, т. е. прямо на запад, он выбрал далеко не случайно. Колумб знал, что от Канар благодаря попутным ветрам и течениям легче добраться до Индии. У Канарских островов обнаружилось, что «Пинта» дала течь. Из-за её ремонта только 6 сентября 1492 г. флотилия отошла от острова Гомеры. Первые три дня был почти полный штиль. Затем ветер повлёк корабли на запад, и так быстро, что моряки вскоре потеряли из вида остров Иерро. Колумб понимал, что тревога моряков будет расти по мере удаления от родины, и решил показывать в судовом журнале и объявлять экипажу приуменьшенные данные о пройденных расстояниях, верные же заносить в свой дневник [5] . Уже 10 сентября в нём указано, что за сутки пройдено 60 лиг (334 км), а исчислено 48 (267 км), чтобы избавить экипаж от страха. Подобными записями пестрят и дальнейшие страницы дневника. 13 сентября впервые в истории навигации Колумб отметил отклонение магнитной стрелки к северо-западу [6] .16 сентября появилось «множество пучков зелёной травы, и, как можно было судить по её виду, она лишь недавно была оторвана от земли» [7] .

Первое плавание X. Колумба через Атлантический океан (по С. Морисону)

Однако флотилия три недели продвигалась на запад через это странное водное пространство, где иногда было «столько травы, что, казалось, всё море кишело ею». Несколько раз бросали лот, но он не достигал дна. В первые дни суда, увлекаемые попутными ветрами, легко скользили среди водорослей, но затем в штиль почти не продвигались вперёд. Так было открыто Саргассово море. В начале октября матросы и офицеры всё настойчивее требовали переменить курс: до этого Колумб неуклонно стремился прямо на запад. Наконец 7 октября он уступил, вероятно, опасаясь мятежа, и повернул на запад-юго-запад. Прошло ещё три дня, и «люди теперь уже не могли больше терпеть, жалуясь на долгое плавание». Адмирал немного успокоил матросов, убедив их, что они близки к цели, и напомнил, как далеки от родины. Он уговаривал одних и обещал награды другим.

11 октября всё свидетельствовало о близости земли. Сильное возбуждение охватило моряков. В 2 часа пополуночи 12 октября 1492 г. Родриго Триана (настоящие имя и фамилия Хуан Родригес Бермехо из городка Триана), матрос «Пинты», вдали увидел землю, открывшуюся утром: «Этот остров довольно обширен и очень низок, и здесь много зелёных деревьев и воды, а посередине расположено весьма большое озеро. Гор же никаких нет». 33 дня длился первый переход через Атлантический океан в субтропической зоне от Гомеры к этому клочку суши. С кораблей спустили лодки. Колумб с обоими Пинсонами, нотариусом и королевским контролёром высадился на берег – теперь уже как адмирал и вице-король, водрузил там кастильское знамя, формально вступил во владение землёй и составил об этом нотариальный акт.

На острове испанцы увидели нагих людей – Колумб так описывает первую встречу с араваками, народом, через 20–30 лет совершенно истреблённым колонизаторами: «Они вплавь переправлялись к лодкам, где мы находились, и приносили нам попугаев, и хлопковую пряжу в мотках, и дротики, и много других вещей, и обменивали всё это… Но мне показалось, что эти люди бедны… Все они ходят в чём мать родила. И все люди, которых я видел, были ещё молоды… и сложены они… хорошо, и тела и лица у них очень красивые, а волосы грубые, совсем как конские, и короткие… (а кожа у них такого цвета, как у жителей Канарских островов, которые не черны и не белы…) Одни из них разрисовывают лицо, другие же – всё тело, а есть и такие, у которых разрисованы только глаза и нос. Они не носят и не знают [железного] оружия: когда я показывал им шпаги, они хватались за лезвия и по неведению обрезали себе пальцы. Никакого железа у них нет».

На острове Колумбу подарили «сухие листья, которые особенно ценились жителями»: первое указание на табак. Индейцы называли свой остров Гуанахани, адмирал дал ему христианское имя – Сан-Сальвадор («Святой Спаситель»). Несомненно, это был один из Багамских островов, но какой именно? Долгое время (с 1940 г.) вслед за С. Морисоном, представившим неопровержимые, как тогда казалось, доказательства, первой открытой американской землёй все считали остров Уотлинг (24° с. ш., 74°30′ з. д.). Накопившиеся за 40 лет сомнения вынудили американского географа Джозефа Джаджа в 1982 г. взяться за разрешение этой проблемы. К поиску истины он привлёк специалистов различного профиля – от штурмана и программиста до архивиста и участника трансатлантических плаваний на яхтах. Компьютер, обработавший все собранные данные, вынес вердикт: земля, к которой прибыла флотилия Колумба, – не Сан-Сальвадор наших карт, а Самана (23°05′ с. ш., 73°45′ з. д.), расположенный в 120 км юго-восточнее. Археологические раскопки, проведённые на нём в 1986 г., выявили девять индейских посёлков XV в.

Путь X. Колумба через Багамские острова (по Д. Джаджу)

Колумб обратил внимание на кусочки золота в носу у некоторых островитян. Золото якобы доставлялось откуда-то с юга. С этого момента он не устаёт повторять в дневнике, что «найдёт золото там, где оно родится». Испанцы на лодках за два дня обследовали северное и западное побережья острова Гуанахани и обнаружили несколько селений. Вдали виднелись другие острова, и Колумб убедился, что открыл архипелаг. Жители посещали корабли на челнах-однодеревках разной величины, поднимавших от одного до 40–45 человек [8] . Чтобы найти дорогу к южным землям, где «родится золото», Колумб приказал захватить шесть индейцев. Пользуясь их указаниями, он отплыл на юго-запад. Вскоре появилась относительно крупная суша, названная Колумбом Санта-Мария-де-Консепсьон (Крукед-Айленд), а западнее – другая, наречённая Фернандиной (Лонг-Айленд). Здешние индейцы показались ему «более домовитыми, обходительными и рассудительными», чем жители Гуанахани. «Я даже видел у них одежды, сотканные из хлопковой пряжи, наподобие плаща, и они любят наряжаться, а женщины носят спереди клочок ткани…»

Моряки, посетившие дома островитян, обратили внимание на висячие плетёные постели, привязанные к столбам. «Ложа и подстилки, на которых индейцы спят, похожи на сети и сплетены из хлопковой пряжи» (гамаки). Но испанцы не нашли на острове и признаков месторождений золота. Две недели флотилия двигалась среди центральной части Багамской цепи. Колумб усмотрел много растений со странными цветами и плодами, но среди них не было знакомых ему. В записи от 15–16 октября он восторженно описывает природу архипелага. Впрочем, его поразило, что он не обнаружил «ни овец, ни коз, ни других [домашних] животных». Последний из Багам, где 20 октября высадились испанцы, был назван Изабеллой – остров Форчун (75 км юго-западнее Саманы, 22°35′ с. ш., 74°20′ з. д.).

Путь X. Колумба вдоль северо-восточного берега Кубы (по С. Морисону)

От индейцев моряки услышали о южном острове Куба [9] , который, по их словам, очень велик и ведёт большую торговлю. 28 октября Колумб «вступил в устье… красивой реки» (бухта Бариэй на северо-востоке Кубы, 76° з. д.). По жестам жителей адмирал понял, что эту землю нельзя обойти на судне даже за 20 дней. Тогда он решил, что находится у одного из полуостровов Восточной Азии. Но здесь не было ни богатых городов, ни владык, ни золота, ни пряностей. На следующий день испанцы продвинулись на 60 км к северо-западу вдоль берега Кубы, ожидая встречи с китайскими джонками. Но никто, даже сам Колумб, не представлял, что путь до Китая чрезвычайно далёк – более 15 тыс. км по прямой. Изредка на побережье попадались небольшие селения. Адмирал направил двух человек, приказав разыскать монарха и завязать с ним торговые контакты. Один из посланцев говорил по-арабски, но в этой стране никто не понимал «даже» арабского языка. Удалившись немного от моря, испанцы нашли окружённые возделанными полями селения с большими, вмещавшими сотни людей, домами, построенными из ветвей и тростника. Только одно растение оказалось знакомо европейцам – хлопчатник. В домах были тюки хлопка; женщины ткали из него грубые ткани или скручивали из пряжи сети. Мужчины и женщины, встречавшие пришельцев, «шли с головнями в руках и с травой, употребляемой для курения». Так европейцы впервые увидели, как курят табак, а незнакомые культурные растения оказались маисом (кукурузой), картофелем и табаком.

Корабли снова нуждались в ремонте, дальнейшее плавание на запад казалось бесцельным: Колумб думал, что достиг самой бедной части Китая, зато к востоку должна была лежать богатейшая Япония, и он повернул обратно. Испанцы бросили якорь в соседней с Бариэй бухтой Хибара, где простояли 12 дней. Во время стоянки адмирал узнал об острове Бабеке (Большой Инагуа), где люди «собирают золото прямо по побережью», и 13 ноября двинулся на восток на поиски. 20 ноября скрылась «Пинта», Колумб, подозревая измену, предполагал, что Мартин Пинсон хотел лично для себя открыть этот остров. Ещё две недели оставшиеся два судна шли в том же направлении и достигли восточной оконечности Кубы (мыс Кемадо) [10] .

5 декабря адмирал после некоторых колебаний двинулся на юго-юго-восток, пересёк Наветренный пролив и 6 декабря подошёл к земле, о которой уже собрал сведения от кубинцев как о богатом большом острове Бохио. Это был Гаити; Колумб окрестил его Эспаньола [11] : там у взморья расположены «прекраснейшие… долины, весьма похожие на земли Кастилии, но во многом их превосходящие». При движении вдоль северного берега Гаити он по пути открыл островок Тортю («Черепаха»). У жителей Эспаньолы моряки видели тонкие золотые пластинки и небольшие слитки. Среди них усилилась «золотая лихорадка»: «…туземцы были… так простодушны, а испанцы так жадны и ненасытны, что не удовлетворялись, когда индейцы за… осколок стекла, черепок разбитой чашки или иные никчёмные вещи давали им всё, что только они желали. Но даже и не давая ничего, испанцы стремились взять… всё» (запись в дневнике от 22 декабря). Колумб отметил на Гаити крыс и змей, а также множество попугаев.

25 декабря из-за небрежности вахтенного моряка «Санта-Мария» села на рифы. С помощью аборигенов удалось снять с судна ценный груз, пушки и припасы. На маленькой «Нинье» весь экипаж разместиться не мог, и Колумб решил часть людей оставить на острове – первая попытка европейцев обосноваться в Центральной Америке. 39 испанцев добровольно остались на Эспаньоле: жизнь там казалась им привольной, и они надеялись найти много золота. Колумб приказал из обломков корабля построить форт, названный Навидад («Рождество»), вооружил его пушками с «Санта-Марии» и снабдил припасами на год.

4 января 1493 г. адмирал вышел в море и через два дня встретил у северного берега Эспаньолы «Пинту». Мартин Пинсон уверял, что «покинул флотилию против своей воли». Колумб притворился, что верит: «Не время было карать виновных». Оба корабля давали течь, все стремились поскорее вернуться на родину, и 16 января «Нинья» и «Пинта» вышли в открытый океан, подгоняемые западным ветром. Впервые в истории флотов всех народов планеты Колумб приказал использовать индейские гамаки в качестве матросских коек; на ночь они подвешивались в несколько ярусов и убирались по утрам. Первые четыре недели плавания прошли благополучно, но 12 февраля поднялась буря, а в ночь на 14 февраля «Нинья» потеряла из вида «Пинту». С восходом солнца ветер усилился и волнение на море стало ещё более грозным. Никто не думал, что удастся избежать неминуемой гибели. На рассвете 15 февраля, когда ветер немного стих, моряки увидели землю, и Колумб правильно определил, что находится у Азорских островов. Через три дня «Нинье» удалось подойти к одному из них – Санта-Марии.

В письме королю и королеве от 15 февраля 1493 г. Колумб дал краткую характеристику Кубы и Эспаньолы (Гаити): их «морской берег образует много бухт, куда более удобных, чем те, какие мне известны в христианских странах, и есть там много хороших, на диво красивых больших рек; острова эти гористы: на них много холмов и высочайших гор, куда более высоких, чем на острове Тенерифе [12] , и все они очень красивые, самых причудливых очертаний… и растут там деревья тысячи видов… есть там чудесные сосновые рощи и обширные равнины.

Эспаньола – просто чудо: холмы и горы, и долины, и равнины… Насколько хороши морские бухты, пока сам не увидишь, не поверишь… Хуана… остров больше Англии и Шотландии, вместе взятых. Эспаньола имеет в окружности больше, нежели вся Испания… вдоль морского берега…». В действительности Куба почти вдвое меньше, а длины побережий Испании и Гаити практически одинаковы; впрочем, размеры обоих островов великий мореплаватель мог оценить лишь по сведениям индейцев, если испанцы их правильно понимали. 24 февраля, оставив Азоры, «Нинья» снова попала в бурю, пригнавшую корабль к португальскому берегу недалеко от Лиссабона. 15 марта 1493 г. адмирал привёл «Нинью» в Палое, в тот же день туда прибыла «Пинта». Вскоре после возвращения (31 марта) М. Пинсон умер. Колумб доставил в Испанию весть об открытых им на западе землях, несколько невиданных ещё в Европе островитян, которых стали называть индейцами, немного золота, странные растения и плоды, а также перья диковинных птиц. Для сохранения за собой монополии открытия он и на обратном пути вносил в корабельный журнал неверные данные. Первая весть о великом открытии, распространившаяся по Европе в десятках переводов, – это письмо, продиктованное Колумбом у Азор одному из лиц, финансировавших экспедицию, – Луису Сантанхелю или Габриэлю Санчесу, казначею арагонской короны.

Весть об открытии Колумбом «Западной Индии» встревожила португальцев. По их мнению, были нарушены права, предоставленные Португалии римскими папами (Николаем V и Каликстом III) в 1452–1456 гг., права, признанные самой Кастилией в 1479 г., подтверждённые Папой Сикстом IV в 1481 г., – владеть землями, открытыми к югу и востоку от мыса Бохадор, «вплоть до индийцев». Теперь Индия, казалось, ускользала от них. Кастильская королева и португальский король отстаивали свои права на земли за океаном. Кастилия опиралась на право первого открытия, Португалия – на папские пожалования. Разрешить спор мирным путём мог лишь глава Католической церкви. Папой тогда был Александр VI Борджиа. Вряд ли португальцы считали этого Папу, испанца по происхождению (Родриго Борха), беспристрастным судьёй. Но они не могли не считаться с его решением.

3 мая 1493 г. Папа буллой Jnter cetera («Между прочим») произвёл первый так называемый раздел мира, предоставив Кастилии права на земли, которые она открыла или откроет в будущем, – «земли, лежащие против западных частей на океане» и не принадлежащие какому-либо христианскому государю. Иными словами, Кастилия на западе получила такие же права, какие имела Португалия на юге и востоке. 4 мая 1493 г. в новой булле (вторая Jnter cetera) Папа пытался точнее определить права Кастилии. Он даровал в вечное владение кастильским королям «все острова и материки… открытые и те, которые будут открыты к западу и югу от линии, проведённой… от арктического полюса… до антарктического полюса… [Эта] линия должна отстоять на расстояние 100 лиг [13] к западу и к югу от любого из островов, обычно называемых Азорскими и Зелёного Мыса».

Испано-португальские демаркационные линии (по С. Морисону)

Ясно, что границу, установленную второй буллой, на карте провести невозможно. Уже тогда твёрдо знали, что Азоры лежат гораздо западнее островов Зелёного Мыса. А выражение «к югу от линии, проведённой… от… полюса… до полюса», т. е. к югу от меридиана, просто нелепо. Тем не менее папское решение легло в основу испано-португальских переговоров, закончившихся Тордесильясским договором от 7 июня 1494 г. Португальцы уже тогда сомневались, что Колумб достиг Азии, и не настаивали, чтобы испанцы совсем отказались от заокеанских плаваний, но добивались лишь переноса «папского меридиана» дальше к западу [14] .

После долгих споров испанцы пошли на большую уступку: линия была проведена в 370 лигах (чуть более 2000 км) западнее Островов Зелёного Мыса. В договоре не указано, от какого острова следует считать 370 лиг.

Кроме того, для космографов того времени перевод 370 лиг в градусы долготы был очень затруднителен. Однако расхождения по этим причинам (до 5,5°) незначительны по сравнению с погрешностями из-за неумения в то время определять долготу; даже в XVI в. из-за этого бывали ошибки более чем на 45°. По мнению многих историков, Португалия и Кастилия ставили перед собой ясную цель – действительно разделить между собой земной шар, несмотря на то что в папской булле 1493 г. и в договоре 1494 г. указывалась только одна, атлантическая, демаркационная линия. Но уже в 1495 г. высказывалось противоположное мнение, вероятно, более соответствующее подлинным намерениям сторон: линия устанавливается лишь для того, чтобы кастильские суда имели право совершать открытия в западном направлении, а португальские – в восточном от «папского меридиана». Иными словами, целью демаркации было не разделить земной шар, а лишь указать соперничающим морским державам различные пути открытий новых земель.