Эпопея эпохи легенд

Глава 15. Змей взлетает

Тела больше не было. Осталась лишь лёгкость и ощущение того, что сквозь сознание пролетает весь мир. Получилось даже взлететь, едва представив себе, как земля отдаляется и остаётся где-то внизу.

Стоило представить, как в руке появляется мощная булава, как сразу же почувствовалась тяжесть этого оружия.

Строжич, отныне бестелесный блазень, медленно, но верно восставал из остатков пещеры. Его мечты о граде золотом рассыпались в прах, ведь уплывшие с острова Михаил и остальные наверняка будут рассказывать о том, что им пришлось пережить в обители знахаря. Оставалось разве что попробовать извести их, но и здесь незадача — без тела сделать это не получится. Сколько бы ни пытался Строжич вселиться в хоть какое-то подобие тела, пусть даже не состоявшее из плоти, у него ничего не получалось. Его дух колыхался на ветру, и даже, когда он силился лететь в нужном направлении, получалось это с большим трудом.

В конце концов, неудачный поворот в полёте привёл к тому, что Строжич оказался в земле. Просачиваясь сквозь слои почвы, он видел стройные ряды гальки, стены из утрамбованной земли, каменные плиты подземного дворца…

Знахарь растерялся, увидев, как потолок дворца сменяется роскошным залом — почти такой же, только полностью из золота, он хотел построить для себя в городе, которым собирался повелевать.

И теперь, из-за неудавшегося ритуала, его мечты о городе из чистейшего золота растают как дым от потухшего костра!

Внизу, на полу зала, Строжич видел извивающихся змей. Разной длины и расцветок, они словно исполняли ритуальный танец, кружа вокруг особенно крупного полоза. На его голове виднелась чешуйка, светившаяся колдовской силой. У знахаря, изучившего за много лет чёрный фолиант вдоль и поперёк, уже работало чутьё на такие вещи. Знал Строжич, и что змеи хранили мудрость сотен поколений, и что в колдовских делах не было союзника надёжнее и сильнее, чем змея, а то и сам Царь Змей.

Но как привлечь его внимание к тому, у кого уже не осталось даже тела? Строжич не мог с уверенностью сказать, был ли он вообще видимым, или же от него остался только голос, а слова будут звучать в голове того, к кому Строжич обращался в конкретный момент.

Стоило попробовать. Сосредоточившись, дух знахаря воззвал к Царю Змей. Это могло показаться чудом, но чешуйчатая голова обернулась и, не найдя того, кто мог обращаться, принялась оглядываться по сторонам.

— Услышь меня, тот, кто повелевает всеми змеями мира! Я — великий кудесник, равного которому не было, нет и не будет на свете!

Ответом Строжичу стало громкое шипение. Не имевшее ничего общего с речью, оно, тем не менее, складывалось в понятные смыслы и образы в мыслях ставшего блазенем одинокого знахаря. Змок не понимал, кто с ним разговаривает, и это можно было использовать в своих целях.

— Я послан самыми могучими богами, чтобы помочь тебе обрести новые владения, достойные могущества, которое ты источаешь, — произнёс Строжич, стараясь удержать внимание собеседника.

Казалось, воздух вокруг него пропитан ожиданием — Змок, не отрываясь смотрел в его сторону и пробовал воздух на язык, словно пытаясь помочь себе уловить направление, откуда исходит голос.

— Кто сие молвит со мною? — наконец, спросил Царь Змей. Его слуги с шипением поднимали головы, словно тоже внимая словам невидимого пришлеца.

— Моё имя — Строжич, Владыка Золотого Города, и я пришёл предложить дело, от которого ты вряд ли откажешься. Я чувствую, что твоя душа горит жаждой мщения, кое ты с превеликим удовольствием низверг бы на головы странников Михаила и Всеволода.

Змок, услышав это, зашипел и обнажил клыки, с которых закапал тягучий чёрный яд.

— Да. Всеволоду и Михаилу, ибо они не нашего роду, смерть! Всё сущее должно остаться нам, змеям!

Это в планы Строжича не входило, но он решил пока не делать лишних шагов, дабы Змок не отказался ему помогать. Вместо этого коварный знахарь-отшельник изобразил искреннюю радость:

— Да, конечно же! Вся земля будет принадлежать змеям, горынычам и другим гадам!

А про себя добавил:

«А над всеми вами буду я — царь Золотого города, обуянного настолько мощной магией, что никто не посмеет бросить мне вызов!»

— А теперь позволь мне показать, каким может быть будущее, если мы будем заодно и достигнем своих целей?

Изобразить нужную ему явь Строжичу труда не составило — он обрисовал улицы, залитые солнечным сиянием так, что они казались чьим-то сном, а не частью города, построенного для жизни людей. Колонны из чистейшего золота, украшенные россыпями аметистов, рвались в небесную синеву. Раскалённые под солнечными лучами дороги вели к дверям исполинских дворцов. Расписанные изображениями чудных зверей двери раскрывались в залы, так же нестерпимо полыхавшие золотым огнём. Понимая, что надо вызвать у Змока интерес, Строжич заставил изображения и изваяния змей появиться на стенах дворца. Ему повезло — змеиный царь не заметил обмана и заинтересовался городом, который дух отшельника нарисовал силой воображения.

Строжич не мог сдержать радости — вырвавшись за пределы тела, он с лёгкостью творил обманчивые миры, чтобы заставить Царя Змей делать то, что ему нужно самому. В золотом городе, о котором он так мечтал, в глубине храмов, возведённых в его честь, покоилась исполинская змея, прозрачная и невесомая, словно воздух, и особенное оружие. Вырезанное из тёмного дерева, оно блестело лакированной поверхностью в свете факелов, рядами закреплённых на стенах храмов.

— Смотри, здесь, среди этих стен находится секрет, который позволит тебе превратиться в ту форму, которой ты достоин! Здесь находятся скрытые хоромы, где живёт праматерь всех змей — много веков назад она породила твоих предков. Её чешуя наделена силой превращения змей в великих существ. Если сможешь уговорить её одарить тебя чешуйкой, сразу превратишься в великого всесильного горыныча!

Согласился тогда Змок последовать за Строжичем в его золотой город. Заставить Царя Змей двигаться было самым сложным — пришлось уговаривать громадного повелителя подземного царства шевелить и двигаться поскорее сквозь улицы таинственного города, который без устали рисовало и наполняло жизнью воображение духа отшельника. На деле же по-настоящему Змок кружил по собственному дворцу, распугивая едва успевавших расползаться в стороны подданных.

Вскоре подошло время изобразить и прародительницу всех змей на свете — она у Строжича получилась весьма необычной, хоть и величественной. Ослепительно-белая, в длину такая, что может два города собой опоясать, она занимала почти весь тронный зал, настолько великолепный, что обиталище Змока в сравнении на болоте выглядело просто логовом дикого зверя. Над этим хитрый отшельник старался особенно, выдумывая детали роскошнее и богаче, дабы у Змока не осталось сомнений — тут действительно могут помочь.

Тем временем в мире яви один змей готовился сбрасывать шкуру…

Прознала белая змея, чего пришедшие к ней хотят, да и рассказала про то, что раз во много веков на земле одна из змей сбрасывает особую чешуйку, что у неё с головы спадает, точно не на ней выросшая. Она такая большая, что стоит её коснуться, как тотчас же любой гад ползучий обратится горынычем свирепым — таким, какого ещё ни один воин не одолевал.

Тогда, видя, что Царь Змей внимает каждому слову, блазнясь и не противясь всему, что устами змеи ему говорят, Строжич пообещал ему впридачу и место посадника Золотого Града, кой сам себе хотел построить.

Этого хватало с лихвой — Придумав дорогу длинную до болот опасных (сам-то он висел в воздухе в тронном зале Змока, видя, как на одном из змеев формируется особенно большая чешуйка прямо на голове.

Образ золотого города на глазах таял и преображался. Строжич изо всех сил старался, чтобы это происходило во всех самых неприятных подробностях. Так, по его мнению, Змок скорее согласится помогать ему воплощать в жизнь замысел. Золотые башни крошились, жаркий ветер разносил по округе их обломки. Зловонная липкая жижа выступала из-под камней мощёных улиц. Она поглощала всё вокруг, точно ненасытное чудище. Испуганный Царь Змей уносился из разваливающегося наваждения, только и успевая скользить меж разраставшихся бурлящих луж.

Наконец, напустив достаточно страха, Строжич позволил наваждению исчезнуть. Снова вокруг высились стены тронного зала. Змеи почтительно расступались, освобождая место одному особо крупному полозу. Тот двигался особенно медленно, на голове под начавшей отставать старой кожей виднелось что-то широкое, похожее на вытянутое блюдце.

Змеиное царство озарило магическое сияние. Исполинский, словно мировой змей, полоз, начал покидать ставшую тесной шкуру. Одна из чешуек на спине отпала со стуком, проехавшись по отполированному полу.

Прямо к трону Змока.

Обнажив ядовитые клыки в улыбке, Царь змей подобрал её и, повертев в руках, произнёс:

— Сие любо мне. Кудесная чешуя, в коей заточена сила колоды змиев! Отныне и во веки веков, я буду царствовать могучею дланью над всем миром!

Чешуйка вспыхнула, стоило Змоку сжать её в руке. Тело его содрогалось и видоизменялось. Могучие перепончатые крылья раскрывались, подобно парусам, острые костяные выросты покрывали морду, шею и спину, доходя почти до самого хвоста, где также сложилась стрела из толстых костяных пластин.

Змок превращался в того, кем обязательно становилась любая змея-долгожитель — горынычем. Кулак одним ударом пробил потолок, а грузное тулово, расширяя пролом, вылезало на поверхность.

Царь змей напряг могучие мускулы, соединявшие широкие крылья с телом, и почувствовал, как его тело поднимается в воздух. Колдовская сила бурлила в его венах, старая чешуя слетала прочь, клубясь в воздухе, словно отравленное облако.

Змеиное тело, с помощью которого Царь змей ползал по полу дворца, обзавелось мощными когтистыми лапами, зелёная шкура сменилась чёрной, а на морде выросли длинные, немного загнутые, шипы.

Змок был готов. Он жаждал найти Михаила и Всеволода, разобраться с ними раз и навсегда.

Болото таяло в дымке далеко внизу. Новоявленный горыныч с каждым мгновением, проведённым в воздухе, летел всё увереннее. Длинный раздвоенный язык ощущал в воздухе едва уловимый след из духа Михаила и Всеволода — страх, смешанный с отчаянием, что они чувствовали на кишащих змеями болотах. Из всего этого Змок выцепил одну дорожку, ведшую куда-то в сторону реки, по которой ходили большие корабли…