Эпопея эпохи легенд

Глава 16. Сказания посадника

С тех пор, как Михаил и Всеволод покинули Зазнобоград, спокойствия там не добавилось. Исполинский город словно бы притягивал к себе и всем жителям, в нём обосновавшимся, необъяснимые, и порой, страшные события.

Факелы, треща, разгоняли царивший в темнице мрак. В крохотной камере висел на цепях, скрючившись, бородатый мужчина в рваном одеянии, очень похожем на птичье оперение. В дырах проглядывали раны с запёкшейся кровью, идущие вдоль боков — последствия встречи палачом, что как роботарь, высился в проходе, не давая сбежать.

— Ну что, так и не собираешься рассказать, чем вы там занимались на том острове? — грозно спросил ратник, — Или сказать нашему многоуважаемому палачу, чтобы он заставил тебя побегать наперегонки с лесными животными? Или попарил в бочке, наполненной ядовитым отваром?

Узник оскалился, точно посаженный в клетку дикий зверь.

— Это был наш остров много веков! А чужеземцы, вроде вас, пришли и перебили нас почти всех! Чем мы там занимались, никого не касается!

— Что же, сиди дальше. Посмотрим, как ты запоёшь, когда не поешь ещё пару дней!

Узник попытался встать, но толстая цепь, хоть и проржавевшая в нескольких местах, не давала ему возможности этого сделать.

— Я смогу долго продержаться без еды и воды — я из рода Жрецов Дорожной совы, мы всегда отличались особыми магическими умениями… Жаль, что многих из нас изгнали отсюда!

— Давно надо было это сделать, — рявкнул ратник, — Поговаривают, что и наш посадник когда-то связался с вами, и теперь он потерял рассудок!

— Он и правда бывал у нас на острове, и изучал древние знания, записанные в чёрном фолианте.

Однако, затем на остров прибыл безумец, утверждавший, что его не хотят видеть в вашем городе. Он устроил на острове кровавую баню, истребил почти всю общину и украл наш чёрный фолиант! Более того, он осквернил наше капище и присвоил наши образы! Он имеет такое же отношение к Жрецам Дорожной совы, как день к ночи, как холод к жару!

— И что, ты хочешь сказать, что житель Зазнобограда, а не кто-то из ваших свёл с ума городского посадника?

— Вполне. Слишком много ценных знаний заключено в той книге. Я мог бы продемонстрировать то, что говорю правду, но, к несчастью, на цепи в камере я бессилен.

На лице стражника заиграла нехорошая ухмылка.

— Так вот, к чему дорожка ведёт! Ты сбежать надумал? Не выйдет! Меньше всего нам сейчас нужен разгул ведунов в городе!

— Ты мне не веришь? Что же, я полагал, что так и будет. Меня необязательно отпускать на волю через главный вход темницы, чтобы меня увидели.

— Ты о чём?

— В чёрном фолианте написано, что у этой темницы великое множество выходов — но самые древние ведут через широкие пещеры, которым многие миллионы лет. Я мог бы попробовать пройти там, составить карту пещер, которых никто из горожан никогда не видел. Если обитатели пещер меня не сожрут, я смогу уйти и никогда не появляться здесь, а вы получите карту пещер, которую я пришлю с почтовым голубем. Если же те, кто водятся в пещерах меня съедят — что ж, вам же будет лучше.

Стражник почесал в затылке:

— Что ж, если можно избавиться от таких ведунов, как ты, да ещё и принести пользу, я только за. Вставай. Понемногу, не торопясь — попробуешь напасть — проткну пикой. Как звать-то тебя?

— Никодим, — представился узник в птичьих одеждах.

— Так вот, Никодим, пусть будет по-твоему. Я помогу тебе пройти в глубины подземелья. Если же ты обманешь — пожалеешь, что решился на такой спор.

Никодим поднялся на ноги. Впереди его ждала покосившаяся решетчатая дверь, за которой начиналась неизвестность. Стражник отворил её со скрипом, улетевшим эхом во тьму.

Сглотнув, Никодим шагнул на неизвестную территорию.

— Возьми факел, безумец, — послышалось сзади.

Разница между темницей и неисследованной пещерой чувствовалась сразу. В темноте прямой коридор начал спуск. Вместо прорубленных ступеней под ногами были неотёсанные камни, опасно перекатывающиеся, если на них наступить. Никодим напряжённо вглядывался в крохотный клочок земли, который огонь вырывал из непроглядной черноты — ему чудилось, что по ноге уже начинает ползти змея или мизгирь.

Впереди, однако, ждало кое-что похуже. Когда стало казаться, что спуск ведёт в самый настоящий подземный мир, он неожиданно упёрся в ровную поверхность. Далеко впереди мерцал тускловатый свет. Никодим поморгал, чтобы проверить, не чудится ли ему. К счастью, лучик света не собирался исчезать.

Дойдя туда, где мгла немного отступала перед белёсым лучом, Никодим заметил, что свет струился из крохотного отверстия очень далеко наверху. Если долго всматриваться в источник света, можно было заметить, что на недосягаемой высоте качалась зелёная древесная крона — отверстие располагалось среди зелёных городских насаждений.

Находка приободрила Никодима — если ему посчастливилось обнаружить ведшее наружу отверстие, значит, он мог встретить такое же и дальше, погружаясь под землю. Несмотря на то, что глубины пещер не были в полной мере освоены человеком, изредка на пути попадались покорёженные остатки кольчуг, обломанных копий, один раз Никодим споткнулся о начавший рассыпаться человеческий череп. Через лоб у него шла кривая борозда, словно оставленная толстыми когтями. Непохоже, чтобы в неизведанные пещеры просто сбрасывали трупы умерших в темнице — может, просто он не первый, кто осмелился бросить вызов стражникам?

В голову сразу же проникли мысли о том, что делать, если он всё-таки встретится с легендарными обитателями тьмы под городом. Если верить слухам, любой горыныч в сравнении с ними — просто добродушная козявка!

Небольшой череп, по счастью, не человеческий, неожиданно громко хрустнул под ногой. Никодим выругался и отпрянул, подумав, что звук уж точно слышали те, кто водился во мраке. Там, где бесполезны глаза, слух всегда отменный.

И его правда услышали. Только не животные.

Кое-что куда хуже.

— Добро пожаловать, путник, что привело тебя в мою обитель?

Вопрос, заданный неизвестным собеседником, напугал Никодима куда сильнее, чем любые шорохи. Голос не слышался измождённым — наоборот, в нём чувствовалась сила, словно говорившая (а голос явно принадлежал девушке) правила подземными лабиринтами.

— Я… Я ищу выход отсюда!

Никодим изо всех сил старался придать голосу уверенности, но тот так и норовил предательски сбиться, выдав неподдельный ужас.

— Выход? Многие, кто сюда приходили до тебя, тоже его искали. Я помогала им!

— И мне поможешь?

— Конечно, чем ты хуже? Я знаю много разных выходов — ведь так негоже, когда твою свободную душу что-то сдерживает!

По спине покатились капельки холодного пота. Сама ситуация, когда в неизведанных тоннелях, начинающихся темницей, где сгинула добрая тысяча, а то и больше, человек, слышится неизвестный голос, обещающий свободу, выглядела безумием! Вдобавок, обещание прозвучало до боли странно — что значит — «Когда свободную душу что-то сдерживает»?

Возникла мысль развернуться и пойти обратно, но сразу же вспомнился уговор со стражником — что, если он покарает за попытку побега? Например, попросить продлить заключение? Перспектива провести остаток жизни (а в темницу сажают всегда надолго) в тесной комнатушке почти без еды и воды — настоящий кошмар!

Поэтому оставалось только идти вперёд и встретиться лицом к лицу с обладательницей голоса, какими бы странными и пугающими ни были её предложения. Кто она такая? Узница, также поспорившая, что сможет найти выход самостоятельно и заблудившаяся под аршинами земли и камня? Или наваждение, родившееся в глубине его, Никодима, сознания?

Или что-то ещё страшнее и опаснее?

Ноги, однако, продолжали шагать словно сами собой, ведя Никодима всё дальше. Путь всё больше походил на дикую пещеру, где ничего не предназначалось для прохождения человеком. Порой приходилось не просто передвигаться, согнувшись в три погибели, а откровенно ползти, аки змея.

— Где же ты? Покажись?! — воззвал к голосу узник зазнобоградской темницы, но в ответ услышал только одно:

— Сюда! Не сдавайся, осталось совсем немного, и ты выберешься!

С каждым мгновением в это верилось всё труднее — впереди ничего не указывало на скорый выход. Даже отверстий, через которые проникал бы свет с поверхности, больше не попадалось. Теперь, к тому же, если бы Никодим задумал повернуть назад, несмотря на уговор со стражником, он бы не смог найти верной дороги.

Впрочем, спокойно ползти вперёд, ориентируясь на голос, вскоре тоже не получилось — на пути встретился широкий провал, миновать который, не упав, у Никодима не вышло. Он не успел понять, как куда-то упал, чудом себе ничего не сломав.

— Сюда… Вставай и иди…

Голос продолжал звать, всё более настойчиво. К своему удивлению, Никодим обнаружил, что впереди над землёй покачивались сферы с малиновым огнём внутри. Скользя по воздуху, словно подхваченные ветром листья, они освещали небольшую фигурку, восседавшую на куче камней и человеческих останков. Если не присматриваться, её можно было принять за девочку, но Никодим тщательно рассматривал всё, что неяркий свет выцеплял из сизой темноты.

С каждой секундой схожесть с человеческим существом всё больше сходила на нет — культист заметил и маленькие рожки, и вылезшие из тонкой кожи ребра, и кожистые крылья, какие бывают у летучих мышей или особенно крупных горынычей. Несмотря на все эти прибавки к человекоподобному образу, в существе угадывались черты той, кем оно когда-то было…

Над темницей, тем временем, тоже кипели страсти. По улицам Зазнобограда мчались кони, вслед которым неслись проклятия, обещания отловить и отправить на живодёрню. Жителей можно было понять — двух исполинских скакунов никак нельзя было назвать обычными животными — за ними оставалась холодная тёмная дымка, проникавшая в открытые окна, заполнявшая собой каждую улицу.

Слухи о буйных животных дошли и до Добромира. Однако, вместо того, чтобы думать о том, как избавить горожан от нежданной напасти, он решил изловить коней, объездить их, а затем отправиться на них воевать с соседними городами.

На поимку коней Добромир направил самых быстрых, ловких, смелых и выносливых воителей. Вооружившись арканами, они спешили по городским улицам, состязаясь, кто первым поймает строптивых животных.

Охота выдалась трудная, никому не удавалось изловить коней, и тогда Добромир обратился к городскому книгохранилищу, дабы найти ответ, как справиться с напастью. Свиток за свитком, книга за книгой опускались на дубовые столы, но ответа, как поступить в таком случае, не находилось.

— Что смотришь, страшно тебе? — спросила Никодима обитательница тёмного подземелья, — Всем, кого я знала, тоже было страшно, когда они видели меня впервые. И всё же, позволь мне представиться — меня когда-то звали Марьей, и была я самой обычной человеческой девочкой, пока меня не взялся лечить сумасброд, возомнивший себя знахарем! Он пытался читать надо мной тёмные заклинания, опаивал меня отварами, что на вкус гаже мертвечины, и в конце концов, сотворил из меня вот это!

Никодим молча смотрел на собеседницу. Та поднялась в воздух, и теперь висела между сводом и полом, словно бабочка на трепещущих крыльях.

— Хочешь узнать, что именно таится в глубине тоннелей? Тогда приготовься встретиться с теми, для кого они — родной дом. И это не только я.

На этих словах Никодиму стало не по себе — Марья, хоть и не проявляла к нему враждебности, не отличалась миловидностью, а о том, что могло ждать в нескольких шагах глубже, и думать не хотелось.

И всё же, перспектива наткнуться на выход из темницы заставляла идти вперёд, презрев опасности. Одна из качавшихся в воздухе сфер неторопливо плыла за жрецом культа Дорожной совы, освещая путь неярким свечением.

Вскоре Никодим оказался у первой развилки. В этой части подземных пещер, уже совершенно диких и неисхоженных (перестали встречаться даже скелеты) глупо было надеяться увидеть указатели. Единственное, что оставалось, это попытаться уловить дуновение ветерка, указывавшего на то, что выход где-то рядом.

Развилка предлагала сразу три пути, и ни один из них, казалось, не подходил Никодиму. Ни в одном не ощущалось заветного сквозняка, поэтому ищущий выход жрец просто прошёл в средний проход, полагая, что если впереди и есть выход, то к нему явно не будут вести боковые ответвления.

Однако, выхода в среднем тоннеле не оказалось. Вместо него Никодима ждал сенот, посреди которого в лучах закатного солнца поблескивал странного вида колокол с огромным тяжёлым языком. Неподалёку в камень, словно бы распиленный особым образом, входил осколок сталактита, похожий то ли на дубину, то ли на меч.

Словно повинуясь наитию, Никодим поднял осколок, повертел его в руках и со всей силы ударил в колокол, решив, что тот служит механизмом открытия тайной двери.

Громоподобный звон прокатился по пещере, вырываясь из-под земли наружу там, откуда вниз проникал дневной свет. Немного напуганный неожиданно громким звуком Никодим подождал, словно бы после того, как стихнет гул, что-то должно произойти. Хорошо бы, чтобы к нему не вышло никакое подземное чудище, или, того хуже — толпа стражников, не понимающих, что происходит под городом.

То, что в действительности произошло, превзошло все его ожидания. Цепь событий, запущенная после удара в колокол, повлияла на несколько человек далеко от города.

Первыми гул услышали ворвавшиеся в Зазнобоград кони. Испуганно заржав, они вылетели из зернохранилища, которое стремительно опустошали, помчав в сторону леса, в понятную им дикую природу. Чёрный конь не вписался в просвет меж деревьями и протаранил одно из них. Крохотное существо с вытянутой зелёной головой вылетело из кроны с громким писком и полетело прочь из леса…

Жрец культа Дорожной совы не дождался открытия возможного прохода, поэтому он развернулся и зашагал в сторону развилки. Колокол, который он видел, когда-то висел в городской ратуше. Его сняли после того, как Добромир попытался зачаровать его звучание при помощи знаний жрецов, написавших чёрный фолиант, повредивший рассудок посадника. Полагалось сделать звон колокола громче, чтобы все жители города слышали, что надо собираться на площади перед важным объявлением или по большим праздникам, но вместо более громкого звона, колокол начал издавать странные звуки, от которых всех, кто находился рядом с ним, охватывал неподдельный ужас. Постепенно, собрания на главной площади становились всё более редким зрелищем, затем народ начал избегать и улиц рядом ней. Город на глазах пустел. Обозлённый Добромир приказал тогда снять проклятый колокол и избавиться от него. Взялись самые искусные кузнецы перековать колокол во что-то иное. Раскалили они его над огнём, стали бить тяжёлыми кувалдами, однако колокол не обзавёлся ни единой вмятиной, остался он целёхонек.

Сложили тогда печь исполинскую, положили колокол внутрь, стали ждать, пока огонь жаркий превратит его в лужу металла, но ему, казалось, было всё равно.

В ужасе повелел затем Добромир замуровать проклятый артефакт там, где никому не придёт в голову его искать. Так и оказался колокол из ратуши глубоко под землёй, в тоннелях, куда его отволокли заключённые темницы.

В соседствующих колоколом пещерах не обнаружилось, на первый взгляд, ничего интересного, и разочарованный Никодим уже собрался было уходить, но успевшие привыкнуть ко мраку глаза высмотрели в самом углу комья земли. Среди камня они выглядели крайне подозрительно. Можно, конечно, предположить, что это — не комья земли, а крысиные трупы, скатавшаяся пыль или выводок мизгирей, но для последних комки вели себя слишком смирно, а к первым не подходили по размеру и не перекатывались от дуновения ветра.

Стоп. Дуновение ветра? Откуда оно глубоко под землёй?!

Осторожно Никодим подошёл ближе. Протянул руку. Пальцев действительно коснулась едва ощутимая воздушная струя. В углу явно находилась сквозная дыра. Может, это путь наружу? Или, наоборот, нора какого-то местного обитателя? Если судить по размеру отверстия, то вряд ли он особенно крупный и может напасть.

Но куда теперь? Возвращаться? На входе наверняка ждут стражники, а вместе с ними и неприятности. Чтобы не ухудшать своё положение, Никодим решил попробовать пролезть в дыру. Умереть в дыре или в камере — исход один, но стоило проверить, куда ведёт странная нора — это шанс освободиться.

Даже не особо крупный жрец продвигался сквозь узкий лаз не без проблем — резкие повороты заставляли изгибаться так, как могла бы только змея, но никак не человек, пусть и исхудавший. Никодим, однако, преодолевал проход, медленно, обдирая кожу, получая порцию за порцией земли в глаза.

Лаз закончился совершенно неожиданно — жрец готовился покорять очередной поворот, но вместо этого он почувствовал, как ноги бьются об острые камни, обрамляющие конец лаза. Лезть вперёд пятками оказалось неудобно, но Никодим решил, что это лучше, чем вылезти непонятно где и лишиться головы или свалиться в пропасть. Ещё немного пошевелив ногой, жрец нашарил, наконец, землю и вылез не без опаски.

То, что открылось его взору, когда он выбрался из лаза целиком, поражало — Никодим оказался на выступе, нависающем над бескрайним морем. Далеко внизу серая гладь изредка порождала белые барашки волн. Ветер дул настолько яростно, что сложно было поверить, что жрец культа Дорожной Совы находился не в чистом поле, а под скалой. На вершине её, в нескольких вёрстах, высился Зазнобоград, из темницы которого всё же нашёлся выход.

Присмотревшись внимательнее к выступу, на котором он стоял, Никодим заметил несколько щербин на скале. Совпадение или нет, но они постепенно огибали скалу, спускаясь куда-то вниз. Сколько бы ни пытался парень рассмотреть, где заканчивались эти щербины, но у него не получилось.

Так, что же? Идти назад? Или пробовать карабкаться по отвесной скале?

Осторожно, Никодим попробовал поставить ногу на самый крупный уступ. Тот, не качаясь, выдержал напор. Цепкий глаз, привыкший выцеплять малейшие детали из толстых колдовских книг, приметил следующий уступ. Тот располагался недалеко, и если постараться, можно было переступить.

Прижавшись к скале, чтобы порывы ветра не сдули его в море, Никодим сделал ещё один шаг. Он дался сложнее, но тем не менее, парень продвинулся дальше и увидел, что уступы и вырубленные в камне зазоры не просто так огибали скалу — кто-то, задолго до того, как Никодим убедил стражника отпустить его в катакомбы за темницей, видимо, сумел выбраться из заточения. Жив ли теперь этот таинственный некто? Крепкая земля под ногами появилась через несколько опасных и крошащихся выступов. Несколько раз маленькие камешки откалывались от уступов. Один даже раскололся надвое и осыпался, отрезав путь назад.

Это совершенно не огорчило Никодима — сойдя на тропу, уводящую прочь, он обошёл скалу, на которой стоял Зазнобоград, и пошёл, куда глаза глядят, радуясь, что смог избежать заточения в темнице.

В то же время стражник, который поспорил с жрецом культа Дорожной Совы о том, что ему удастся найти выход и составить карту, долго прождал возвращения. Когда солнце соприкоснулось с горизонтом, он решил, что Никодим, скорее всего, просто сгинул в тоннелях на радость крысам, летучим мышам и боги знают, чему ещё, обитавшему во мраке. Плюнув в коридор темницы, да про себя позлорадствовав, что сгубил-таки окаянного, стражник отправился в шалман, расслабиться после рабочего дня…