Эпопея эпохи легенд

Глава 8. Лесной олень

Багряный лес, начинавшийся у западной стены белокаменного города, встретил путников проливным дождём. Листья медленно опускались в расширяющиеся лужи, выписывая удивительные узоры. Набрякшие кроны деревьев грозили обрушить на голову любого невезучего прохожего несколько литров ледяной дождевой воды. Поёжившийся Михаил впервые пожалел, что ввязался в новую авантюру. Может, надо было попробовать устроить побег из темницы тайно?

— Скажи, ты уверен, что доставать рога — хорошая идея? — произнёс он, в душе надеясь услышать что-то наподобие «У меня есть план, сейчас перешагнём через вон те кусты, дальше сделаем подкоп, выроем тоннель и сбежим из этого города и от сумасброда посадника, куда глаза глядят!». Увы, желанная фраза напарника так и осталась в фантазиях, очень быстро развеянных струйками стекавшей по шее дождевой воды.

— А у нас, по-твоему, есть выбор? — поинтересовался рыжий. С момента, как они вошли в лес, он становился раздражительнее, казалось, с каждым вдохом местного воздуха, — Полвека в темнице в ожидании казни! Нравится тебе такое?

Учёный вздохнул.

— То-то же. Так, чтобы поймать оленя, надо думать как олень. Если бы я был ценным зверем, на которого охотились, где бы я прятался?

— Ищи горох, — подсказал Крестоплавский, — Это верная примета!

— Какой горох? Он на огороде бывает! Ты здесь видишь поблизости огород?

— Ты что, на охоту никогда не ходил?

— Я? Ни в жизнь! Знаешь, сколько тут стоит хотя бы лук и с десяток стрел? С десяток бронзовых монет! Или за пять серебряных, если хочешь стрелу на горыныча! У нас таких денег отродясь не водилось! — удивился Всеволод.

— Понятно. В общем, смотри, меня учили, что надо искать олений помёт и следы. И смотри на деревья, о них обычно рога чешут и территорию помечают! — пояснил Михаил, на ходу вспоминая дедовы уроки поведения в лесу.

А тем временем, тропинка, которую часто приходилось ногами расчищать от опавших листьев, завела в какие-то совсем непроходимые дебри. Дикий шипастый барбарис вонзал иглы в одежду и кожу, стоило лишь зазеваться. Под одной кучей листьев оказалась обширная лужа, хоть неё рассмотреть казалось почти невозможным, и стало это понятно только тогда, когда Всеволод имел неосторожность наступить на кучу, и та утопла.

Сырой туман, такого же багряного цвета, от которого уже к горлу подкатывала тошнота, затруднял обзор, и не удивительно, что Всеволод и Михаил в конце концов пошли по разным дорогам, уводившим их всё дальше и дальше друг от друга. Когда насквозь пропитанная холодной водой земля под ногой неудачно наступившего Всеволода поехала куда-то вниз, друзья поняли, что даже просто не потеряться в этой чащобе — уже испытание не из лёгких. Найти оленя и добыть его рога — и подавно!

— Помогите! Воло, ты куда пропал?! — звал Михаил, но ответа не было.

Под ноги лезли корни и ухабы, заваленные пружинящим слоем поздних осенних листьев, уже начавших превращаться в гниющие трубочки. Несколько раз Крестоплавский уже успел упасть на тонкие острые ветки, отчего всё, от кончиков пальцев до плеч нестерпимо ныло и болело.

Приказ изловить магического оленя грозил обернуться настоящей катастрофой. Сколько бы мужчина ни пытался представить себе доброго волшебного оленя, словно вышедшего из мира советской песни, какую он слышал в детстве, у него это получалось слабо. Кривда-Птица, Лесное Юдо и восставший из мира мёртвых болотный медведь научили относиться ко всему с подозрением и осторожностью.

Крутой пригорок отправил Михаила головой вниз прямиком в обширную ледяную лужу. Клёклая трава на дне пристала к лицу, придав ему сходство с каким-нибудь болотным чудищем. Подняв голову и по-пластунски вылезая из лужи, он увидел, как на него надвигается, неторопливо перебирая ногами, такое существо, какое с лёгкостью затмит собой и дикого зверя, и разбойника, и всё, что обычно ассоциируют с опасностями леса. Заметив краем глаза валявшийся под боком камень, Крестоплавский схватил его и, размахнувшись, метнул в сторону надвигавшейся угрозы.

Под тихий свист камень отлетел куда-то в сторону, даже не поразив желаемую цель. Тонкая коричневая нога, оканчивавшаяся острым копытом, с хрустом вошла в лесную подстилку. Существо не торопилось — оно чувствовало волны страха, исходившие от потенциальной жертвы. В воздухе витал страшный смрад гнили, звериной шерсти, болота и размякшей древесины.

Собравшись с силами, Михаил смог подняться на ноги. Боль в правой ноге явно намекала на вывих.

Хромая, стиснув зубы, чтобы не стонать, охотник за оленем начал спуск в крутую лощину. Он уже понимал, что сил на то, чтобы выбраться из леса, ему вряд ли хватит.

Смрад крепчал. Передние ноги преследователя уже коснулись начала спуска. Громкий трубный рёв, раскатившийся по лесу, спугнул стаю птиц.

Войдя в лес несколько часов назад, ни Михаил, ни Всеволод сперва не замечали ничего необычного. Судя по рассказу, таинственный обитатель явно больше напоминал животное, чем ожившую деревяшку. Многие охотники Зазнобограда пытались заполучить себе его рога в качестве трофея, которому не будет равных ни в одной коллекции на Руси.

Багряный туман ненадолго рассеялся, когда внимание Всеволода привлекло странное зелёное свечение между стволов. Сперва он решил, что уставшие глаза играют с ним злую шутку, заманивая всё глубже в лес, ставший ближе к ночи неприветливым, промозглым и страшным.

Но свечение не думало пропадать. Оно, напротив, будто бы двигалось по направлению к искателю таинственного существа, о котором рассказывали в городской ратуше.

«Неужели это тот самый олень? Но как добыть его рог?» — подумал Всеволод.

Очень скоро рыжий обнаружил, что был прав насчёт того, что источало сияние.

Оно исходило из глазниц самого жуткого существа, которое он видел вживую. Отдалённо напоминавшее выточенного из ствола начавшего гнить тёмного дерева оленя, оно было покрыто свалявшейся шерстью, покрывавшей бугрящиеся мускулы подрагивавшей от копошащихся в ней насекомых, раскидистыми рогами, в ширину достигавшими несколько аршинов, с устрашающими острыми концами и пастью с кривыми зубами. Оттуда изливалось такое же зеленоватое сияние, превращавшееся в нестерпимо яркий огонь, стоило оленю открыть пасть.

Зверюга оказалась достаточно проворной — как только Всеволод попал в поле её зрения, она тут же перестала бродить по лесу и принялась угрожающе стучать копытом по земле с таким звуком, будто кто-то упорно ломал толстую сухую ветку.

Всеволод не понял, когда точно рогатая бестия бросилась в его сторону — осознание произошедшего пришло только когда он уже вовсю бежал и звал на помощь, в надежде, что его хоть кто-то услышит…

Хтонический олень подходил всё ближе — теперь стало видно одно необычное свойство — куда бы ни ступал заколдованный зверь, в том месте немедленно из земли прорастала сочная лесная трава. Когда её становилось достаточно много, олень склонял сохатую голову и вырывал траву с корнями и комьями земли

Пасть с кривыми зубами, торчащими не из дёсен, как полагается, а прямо из черепа, медленно раскрывалась, пока не раздался противный чавкающий звук, сменившийся злобным трубением.

Время тянулось, словно застывающая смола. Рыжий ждал, когда чудище, на которое он так бездумно набрёл, начнёт его раздирать на части, но этого всё не происходило. Олень тяжело дышал, хрипел, словно недавно долго бежал, хотя рыжий видел, насколько медленно и вальяжно зверь вышел из багрового тумана.

Вздохнув и в очередной раз мысленно назвав себя идиотом, Михаил двинулся вперёд. Сердце стучало настолько громко, что парень не слышал ничего, что происходит вокруг.

Вскоре начал чувствоваться запах гнили — цель приближалась, пока не подозревая, что в нескольких метрах уже готовится охота.

«И что теперь? Как добыть рога? — Всеволод перехватил поудобнее меч и приготовился к удару. А вдруг он промахнётся, а олень пойдёт в атаку? Дикое животное всегда сильнее и ловчее человека! Вдобавок, рога острые и слишком велики, чтобы успеть увернуться!

Грязь, вода и листья разлетались из-под копыт. Олень нагнул голову и принялся сокращать расстояние между собой и сжимающим в дрожащих руках меч Всеволодом. Последний чувствовал, как в груди грохочет сердце. Перед глазами вырастали и сменяли друг друга образы из прошлого — крепкий сруб, из открытой двери которого доносился запах похлёбки, луг, начинавшийся на окраине деревни, на котором росла ароматная крупная земляника. Праздник Ивана Купалы, и Всеволод, ещё совсем мальчишка с огромной рогатиной вылавливающий проплывающий мимо венок Марьянки, чтобы к дому другого не уплыл. Вот его отходил отец прутом от берёзы, в наказание за кражу у соседской детворы глиняной свистульки — только сейчас Всеволоду вспомнилось, что игрушка уж очень напоминала Кривда — Птицу, только маленькую и не такую жуткую.

Оленьи копыта стучали уже совсем рядом, а в подсознании Всеволода он убегал прочь из родной деревни в сторону огромного, манящего к себе большими сияющими на солнце башнями, древнего города. Позади оставались клубы дыма, рассыпающийся сарай, крики сгорающего заживо в нём ровесника и катящаяся по траве потухшая, но всё ещё раскалённая головешка…

Всеволод почувствовал закипающую внутри ярость. Огненным потоком она струилась по венам, проникая в самые дальние углы подсознания. Он уже не видел ничего вокруг, жар проглотил его целиком, словно чудовищный кит — маленькую рыбёшку, а в кармане полыхнул тёмным огнём подобранный после боя с Лесным Юдом камешек, вылетевший из-под копыт чёрного коня. Воспоминания, пропитанные злобой, придавали ему живительной силы. Злоба, источаемая камнем, не осталась незамеченной и рогатым зверем, ибо он был порождением древней энергии леса. Взревев, он встал на дыбы, а затем бросился прочь, поддавшись инстинктивному страху.

Так, преодолев почти половину леса, олень достиг Михаила. Тот увидел приближающегося зверя не сразу — в поисках напарника он озирался и оборачивался так, что оказался спиной к приближающемуся оленю. Встреча стала очень неожиданной — вот Крестоплавский повернулся, и вот перед ним предстала тёмная морда с глубоко посаженными глазами. Зверь был так близко, что не составляло большого труда рассмотреть каждую шерстинку, поблескивающую от дождя. Исполинская корона из рогов нависала совсем рядом — одно неверное движение, и…

Мужчина набрал в грудь воздуха и крикнул так, что сам едва не потерял сознание от ужаса. Олень не торопился — он чувствовал себя хозяином этого леса. Огонь в глазницах вспыхнул ещё сильнее. Монстр наклонил голову, сорвавшись с места, точно ракета.

В тот момент учёный полностью доказал теорию, что люди произошли от обезьян — сам того не ведая, он забрался на дерево, практически машинально. Вместо того, чтобы слезть на землю, охотник за оленьими рогами начал перескакивать с одного ствола на другой, увлекая чудище за собой, туда, где оно окажется в зоне досягаемости броска.

Несколько раз рога сильно ударяли по деревьям, заставляя их раскачиваться, а не всегда успевающего перепрыгнуть Крестоплавского вцепляться в ствол со всей силой. В такие минуты к горлу подкатывала дурнота, и оставалось только молить, чтобы силы не так быстро покидали тело.

Вести животное в ловушку, когда твоё зрение оставляет желать лучшего — та ещё задача. Руки тряслись от волнения, олень, превращённый далеко не самым лучшим зрением в размытую коричнево-синюю кляксу, приближался не так, как хотелось, несясь на умопомрачительной скорости и не оставляя времени прицелиться.

С дерева открывался очень интересный вид — если бы не беснующийся внизу зверь, рассмотреть то, что открывалось вдали, надо было повнимательнее.

В нескольких сотнях шагов осаждаемого оленем дерева виднелась поляна, но в отличие от обычной, которую легко можно встретить в лесу, эта явно имела рукотворное происхождение. В центре геометрически точно вырубленного квадрата стоял камень той же самой формы, какой выпал из Лесного Юда, когда оно оказалось повержено.

Внизу дела складывались не лучшим образом для загнанного под самую крону Михаила — удар рогами расколол толстый ствол, но взамен и рога треснули, заставив оленя испуганно мотать головой.

Всеволод чувствовал, как воздух вокруг начинает рябить и, казалось, густеть, превращаясь в чёрный клубящийся кисель. Только сейчас он понял, что не чувствует под ногами земли, словно бы паря в воздухе. Если бы кто-нибудь взглянул на происходящее со стороны, он бы увидел тягучий чёрный поток, стремящийся в небо.

А в центре его — сиявший тёмной энергией камень, который Всеволод неосмотрительно подобрал из-под копыт чёрного коня. В голову новому хозяину камня то и дело лезли тёмные мысли. Хорошо бы плеснуть в разгоравшийся огонь масла, чтобы он вырос в неуправляемого жаркого зверя, а затем пожрал бы всё вокруг, дома, леса, выпарил бы реки…

Стоп… а как же Марьянка? Её что же, тоже сжечь?!

Сквозь неимоверные усилия, словно бы двигая руками гору, Всеволод почувствовал, как мрак очень неохотно и медленно отступает. Под ногами снова оказалась земля, видимо, он действительно парил в воздухе, а чёрные клубы растворились, словно их никогда не было.

Рыжий никак не мог отдышаться. Складывалось ощущение, что у него на груди стоит могучий бык, а перед этим он выпил все напитки, предлагаемые в городском шалмане. Интересно, олень уже ушёл?

Олень… рога… Миха! И задание!

Собрав все силы, какие только остались в теле, рыжий упёрся в землю и сделал попытку встать. Получилось это не с первого раза.

«Так, отлично, теперь надо найти Михаила. Где мы с ним разминулись?»

Найти это место в багряной дымке и пелене, которая всё ещё застилала глаза, оказалось крайне непростым делом. Оставалось ориентироваться по звуку, благо он доносился достаточно чётко, чтобы определить его источник.

Всеволод прислушался. Вокруг шелестели листья, рычали две сцепившиеся в драке за гриб белки, кто-то истошным голосом звал на помощь… Точно!

Стараясь не потерять направление, откуда доносились крики, парень бросился бежать. Жаль, что все отломанные и валявшиеся под ногами ветки уже отсырели и разваливались от малейшего прикосновения — хорошая дубина сейчас бы не помешала!

Однако, может, всё же стоило попробовать отломать просто острую палку? Её можно и метнуть, если прижмёт. Конечно, оружие так себе, от сильного крупного дикого зверя не спасёт, но на безрыбье, как говорится, и рак — рыба.

Благо толстые ветки и прутья не так сильно размокли, и при сжатии не ломались. Наспех выломав одну, ищущий Михаила продолжил бежать на зов.

Косматую спину оленя, осаждавшего дерево с зовущим на помощь Михаилом в кроне, уставший от бега Всеволод принял в тумане за большой куст. Только когда зверь опустился на все четыре ноги и начал брать разбег чтобы протаранить дерево остатками рогов, рыжий понял, что нашёл то, что искал. Почти не прицеливаясь, ибо это было почти бесполезно, он метнул найденную палку в оленя. Измазанная липким соком, она не только больно уколола, но и приклеилась к шкуре так, что при каждом резком движении безрогая зверюга получала всё новые уколы.

С рёвом олень понёсся Всеволоду навстречу, стараясь поквитаться с обидчиком. Больно коловшая палка отмокла только в глубоком лесном озере, куда олень заскочил, спрыгнув с обрыва. Теперь, вымокший, он выглядел ещё страшнее — прилизанная шерсть облегала его форму, в шерсти зияли проплешины, выставляя напоказ твёрдую древесную плоть. Объятый злобой и жаждой мщения мозг запомнил обидчиков, скакавших по деревьям, и олень знал, что придёт час, и он обязательно поквитается. А пока — восстанавливаться и зализывать раны…

— Нам удалось! — Всеволод прижимал к груди длинный рог, источавший едва уловимое тепло, — Теперь мы можем быть свободны!

— Я бы так не радовался! — предупредил Михаил, — Помнишь, с чего всё началось? Нас приняли за искусных охотников за всякой всячиной и преданных слуг Змока!

— Помню, и что? Я ему не слуга! — парировал рыжий.

— А то, что нам могут предложить пойти в услужение к нему, понимаешь?

— Так, с одной стороны, это хорошо! Те, кто в услужении, в темнице не сгниют! — приободрился Всеволод, — Ну и, к тому же, жалованье, наверное, полагается немалое?

Поняв, что собеседник совершенно не улавливает мысль, Михаил хотел было его встряхнуть, удержавшись в самый последний момент:

— Тебе пришлось по душе выслеживать опасных тварей? За условно… сколько в Зазнобограде считается много денег?

— Сотня золотом!

— Отлично, за сотню золотых монет, ты с кем готов столкнуться во второй раз? Бер, птица, Юдо, олень, кони? Что-то другое, столь же опасное?

— С этими — точно нет!

— Вот так то! Поэтому сейчас мы отнесём добычу Добромиру, а потом сидим тихо и не показываемся ни одному ратнику местному, идёт?!

Всеволод кивнул.