Эпопея эпохи легенд

Глава 6. Остров за острой тропой

Скрылась тропа, как лезвие острая, в пучине морской. Остался Нелюб один-одинёшенек на острове далёком. Решил он брести по острову, куда глаза глядят, авось кто и подскажет, как обратно вернуться.

Излучина сменилась рощею с берёзами белыми да идолами высокими. Разных зверей видел Нелюб из камня да древа высеченных. Люты чёрные выли рядом с комом, что покоился на каменной плите, знаками расчерченной. Сапсан из тёмного дерева с глазами-самоцветами рвался в небеса, а изваяние рыси, словно живое, склонилось перед змееловом в почтительном поклоне.

Пошёл старец дальше. Идёт и видит — стоит терем, а в тереме том кости языческого жреца. Испугался Нелюб, что покой усопшего нарушил, поклонился, да и собрался уходить, как тут слез скелет с печи, да и говорит:

— Чую, чую, живым духом русским пахнет! Где же ты, гость незваный, отзовись! Ежели отзовёшься — меч тебе кладенец пожалую, да люта свирепого, а ежели нет — так на месте тебя и сожру, каждую кость обглодаю, прожую, в порошок изотру да и выплюну за то, что вековой покой мой потревожил!

— Не гневайся, хозяин, пришёл я с миром! Странствовал я за тридевять земель отсюда, много всего повидал, змей коробами ловил, да попалась мне среди них одна, что поведала про сий остров чудный!

— Змея поведала? Что ж, значит, судьба твоя сюда попасть, да избавить мой народ от небесного змия прожорливого! Пожрал, гад летучий, много сотен человек, почти опустел остров наш! Возьми меч в ножнах, что у печи стоит, да топор костяной со стены сними, затем выйди во двор да сделай сотню шагов прочь от входа, в сторону чащи. Там встретишь ты люта свирепого. Садись на него верхом — доставит он тебя к скале морской. Там возьми топор, да выруби из камня холодного ящера вышиной в полворона вершков. Как станет ящер норов буйный показывать, как заревёт на тебя, аки зверь хищный, возьми самый большой скалы осколок, что в море при работе повалится, да и обточи его в форму рыбы-кита. Вместе ящер каменный да рыба-кит будут хранить остров и прогонят змея летучего восвояси!

Сказал так скелет, да и замер.

Поблагодарил его Нелюб, взял возле печи меч-кладенец, снял со стены топор, да и пошёл прочь, навстречу люту свирепому. Долго ли шёл, коротко, но вот уже впереди лес густой раскинулся. Вышел из него чёрный зверь мохнатый, с глазами, что угли жаркие, клыками, что ножи разбойничьи, когтями, что крючья мясные.

Не испугался старец-змеелов люта свирепого, поклонился ему в уважение, да промолвил:

— Прибыл я к тебе с просьбой, зверь лесной. Отвези меня к скале морской, вырублю я защитников для острова!

Подставил лют спину Нелюбу, взобрался змеелов на неё, да и побежал к скале. Едва солнце стало к закату клониться, добрался старец до места искомого. Перед ним высилась громада каменная. Схватил Нелюб топор, да как пошёл махать! Полетели в разные стороны осколки каменные, а из скалы морской проступили лапы когтистые. Вырубил тогда гость иноземный хвост широкий, шипами усаженный, колени могучие, а дальше не достаёт! Закручинился тогда старец-змеелов, понял он, что исполнит скелет наказ страшный, и не сносить ему головы! Завыл лют свирепый горше горького, да прилетел на вой сапсан быстрокрылый. Покружил вокруг скалы, обогнул её так да эдак, и спросил:

— Почём кручинишься старец иноземный? Почём воешь, лют свирепый?

Отвечал тогда сапсану змеелов:

— Оттого и кручинюсь, что не вырубить мне ящера в полворона вершков, а знать, сожрёт меня скелет из терема!

Пожалела птица старика — и принялась клевать камень, а тот раскалывался, разлетался, пока из скалы не явились чресла да брюхо ящера. Устал клюв птичий камень клевать, да и сказал сапсан:

— Утомился я камень клевать, тяжкое это дело! Видно, и меня изловят да в суп пустят!

Решил тогда Нелюб залезть на скалу и рубить её сверху вниз. Ухватился за уступ, подтянулся, видит — получается! Почти уж долез старец до самого верха, превозмогая боль телесную. Добрался до скалы бугристой и выдолбил голову безобразную, клыкастую, с шипами острыми да гребнем красным.

Содрогнулась земля, ожил ящер, из скалы вырубленный. Сделал он шаг, за ним ещё один, да и оказался в море-океане. Вспомнил тут Нелюб, что надо спешить вырубать из камня рыбу-кита. Увидал он, что прямо возле берега из воды торчит округлый кусок скалы. Спустился тогда старец-змеелов, начал вырубать рыбу из камня. Как закончил вырубать плавники и хвост, так почувствовал Нелюб усталость. Собрал он тогда последние силы в кулак и нанёс последний удар. Камень ушёл в тёмную воду.

Океан играл камнем долго, обточил его. Плавники стали шире, хвост — причудливее. Унёсшийся с берега на волчьей спине старец уже не видел, как в один день из океана вынырнула рыба-кит. Встретила она ящера, что из скалы вышел, да завязалась у них сеча долгая.

Увидал сечу змей небесный, снизошёл до ящера да рыбы-кита, поднял бурю великую, да и промолвил:

— Кто посмел покой мой нарушить? Ваш шум да рёв слышен до самого небосвода!

А ему и отвечают ящер с китом-рыбою:

— Вырубил нас из скалы старец иноземный, да и наказал стеречь остров от тебя! Лети в небо и живи там в мире и покое среди камней летающих, а ежели спуститься надумаешь, так мы прознаем, явимся и не сносить тебе головы!

Исторг из себя тогда ящер огонь жаркий, подняла рыба-кит волну высокую. Испугался змей летучий, взвился ввысь, да только его и видели!

А старец Нелюб тем временем уж добрался до терема. Вошёл он, поклонился хозяину костяному, да и промолвил:

— Исполнил я просьбу твою! Возвращаю топор, да меч кладенец!

— А раз так, — поднялся с печи скелет, — Так ты силу творения познал! Знать и мне можешь быть в тягость, ибо неспособен я творить более, а ты скалу изрубил, от змея остров освободил! Думал я, пожрёт тебя гад летучий! А раз уцелел ты — так принимай бой со мной!

И начал скелет плотью кровавой обрастать. Точно змеи лесные, оплели его вены, сверху наросла шкура, твёрдая, как булат.

Схватил Нелюб меч-кладенец, да и принялся рубить врага. Отсёк ему голову, подобрал, словно булыжник. Полыхнули глаза ворога синим огнём, и произнёс он:

— Будь же ты проклят, старик-змеелов! Бродить тебе вечно по этому острову, пока не поглотят его воды тёмные, выбивать из камня тварей разных, поднимать из земли древа мрачные, да молить истуканов каменных, дабы избавили они тебя от доли горькой!

С этими словами замолкла глава воина, да и истлела. Остался у Нелюба в руках лишь череп почерневший.

Вышел старец из терема, да и вошёл навстречу солнцу красному. Долго ли шёл, коротко, да только встретилось ему дерево могучее. Подпирало оно небосвод тёмною кроною, ветви ломились от крупных чёрных гроздей. Внизу ствол опоясывала красная цепь, из огненных рубинов выточенная, а по цепи бродило чудище неведомое. Как кот ловкое, как ком свирепое, как змий коварное было оно, и увидав старца Нелюба, зверь оскалился, спрыгнул с цепи и прошипел:

— Далёко ли путь держишь, старче? Угостись ягодами волшебными!

Посмотрел змеелов на ягоды чёрные. Одна так набухла соком, что лопнула, и капля тягучая на землю упала. В том месте вышло из земли синее облако и растаяло, словно и духу его не было.

Тут же налетели птицы дикие, да стали щебетать голосами звонкими:

— Не ешь, путник, ягод этих! Морок в них чистый — кто отведает пригоршню — у того голова туманом заполнится, забудет он всё на свете!

Взревел кот цепной, попытался прыгнуть, дабы птицу оприходовать, да брюхо набить, вот только не вышло ничего — полыхнула цепь огнём жарким, и повалился зверь оземь.

— Ох, цепь, будь она неладна! Посадил меня на неё люд местный, чтобы скот не ел, а цепь-то заговорённая, непростая! Как опоясаешь ею выю зверя любого, так он и силу свою потеряет, да в услужение тебе пойдёт! Хочешь, старче, подарю тебе цепь огненную?

Призадумался Нелюб. Хотелось ему с острова уйти, да не вертаться, только вот цепь заговорённая могла службу сослужить, а то мало ли, какой зверь по пути встретится!

Согласился тогда старец на цепь заговорённую. Облизнулся зверь по-хищному, да и посетовал:

— Сил во мне совсем не осталося — раскрути цепь проклятущую, выпусти меня на волю!

Сказано — сделано. Собрал змеелов силу в кулак, ухватился за цепь да и вынул самое большое да жаркое звено, на котором вся она держалась. Упала цепь под ноги ему, а кот чудовищный обошёл дерево сперва справа налево, затем слева направо, да и промолвил:

— Вижу я, чутьём звериным ведомый, что проклятье на тебя наложено. Не уйти тебе теперь с острова, покуда не снять чары тёмные!

— Как же быть мне теперь?

— Иди вглубь острова, покуда холод лютый не почуешь. Добрый то для тебя знак будет. Войдёшь ты в лес, где сосны в небосвод стремятся, да папоротник цветущий стелется. Там, во мраке сизом узришь ты гору ледяную, а над ней вороньё кружится. Выплави из горы крест, чтобы был он как птица хищная, обернётся он чёрным соколом, разгонит вороньё кружащееся, а ты не зевай, карабкайся на гору, что есть мочи — ежели успеешь сделать так, покуда вороньё не вернётся — унесёт тебя ветер-буян с острова, сдует порчу мертвечинную, и возвратишься ты в край родной, и величать тебя там будут богатырём! Прощай же, старец-змеелов, не поминай меня лихом! Встретимся с тобою в мире нави, лишь закрой глаза, да представь меня внутренним взором, как окажусь я рядом в тот же миг!

Поблагодарил старец кота волшебного собрал ягоды с ветвей дерева невиданного про запас, и пошёл вглубь далёкого острова…