Ещё вчера…

Приехавшим на экзамены иногородним абитуриентам институт предоставлял общежитие. Это было очень здорово, иначе Киев был бы наводнен толпами молодых бомжей. В нашей комнате четверо из разных факультетов; двоим или троим по статистике суждено вылететь. Конкурс на сварочном – один из самых низких, всего 3,5 человека на место. На некоторых других, например, инженерно-физическом и радио – более 10-ти. Но страха и уныния нет. Живем весело, травим анекдоты, варим чай кипятильником ивановской конструкции, которую мне удалось соорудить "в металле" почти без инструментов.

За время экзаменов посетил зоопарк, выставку трофейного оружия, Печерскую Лавру, многие киевские улицы и парки. В Лавре вывел из равновесия монаха вопросом, почему мощи святых такие короткие? Монах долго бурчал на тему "не наше это дело, главное, что люди эти святые", затем не выдержал, и объяснил по-человечески: "Доживешь до их лет, еще короче будешь!". (На восьмом десятке лет я понимаю: монах прав). В пещерах, где раньше было электрическое освещение, – темно, все покупают очень дорогие свечки. Пришлось украсть два огарка. Надеюсь, мои грехи будут списаны: при большом стечении народа четверть часа громко и "с выражением" читал историю Лавр.

У Алика Спивака крушение. Его вышибли за шпаргалку на первом же экзамене. В память о нем, остались его запасы сала и сахара, что несколько смягчает горечь потери. По слухам, он пытался "устроиться" в другие институты, но, в конце концов, оказался в Одесском мукомольном. По этому поводу Толя Размысловский (он вернулся в Киев из практики, мы часто встречаемся) сочинил стихи:

Мукомольный институт -

Вот где лодырей берут.

Но чтоб сдать туда экзамен,

Надо ехать вместе с мамой и т. д.

У меня дела более-менее успешны, хотя и не блестящи, как могли бы быть. Первый экзамен был письменная работа по математике. Сдавали в Большой химической аудитории около 200 человек. Задачи были пустяковые, я их решил, проверил, записал ответы для повторной проверки. Дальше делать было нечего и, хотя все еще сидели, я пошел сдавать работу. Институтский математик профессор Горделадзе надел пенсне и вопросительно уставил на меня бородку клинышком: он подумал, что я не сдаю, а сдаюсь. Однако, пробежав работу, успокоился, спросил, не из 29-й ли я школы. Когда узнал, что я "из глубинки", – даже растрогался и пожелал мне дальнейших успехов. Сверив ответы на задачи, я был вполне уверен, что получу пятерку. Моя самоуверенность была жестоко наказана: в ведомости против моей фамилии стояло 4. "Почему? Ведь я не сделал ошибок?" – перехватил я профессора в коридоре. "Наверное, ошибка была несущественной, возможно – грамматическая", – ответил профессор. "За большие ошибки мы не ставим четверок".

По инерции четверку поставили и на устном экзамене по математике. Таким образом, совершенно по-глупому я потерял два балла на самых простых для себя предметах. Надо было сосредоточиться. На сочинении по русскому я озверел и выбрал тему "Безумству храбрых поем мы песню". Другие темы лучше было писать, имея под руками первоисточники, чтобы оттуда дергать нужные цитаты. А здесь можно было писать, что хочешь. Наглость была неожиданно вознаграждена: я получил 5. На устном экзамене сначала все шло тоже очень хорошо. Основной вопрос: ранний романтизм Горького. Эти вещи Горького я знал и любил, поэтому разливался соловьем. Чтобы заткнуть мой фонтан, экзаменатор(ша?) спросила "Как зовут цыгана в "Старухе Изергиль"?. Я этого подлого цыгана знал очень хорошо, но почему-то именно сейчас его имя вылетело из головы и не хотело туда возвращаться. Женщина покачала головой, дескать, треплешься, а первоисточников не читаешь, и поставила мне четверку в экзаменационный лист и свою ведомость. Не дойдя до двери, я обернулся к ней: "Лойко Зобар!". Женщина с сожалением развела руками, – дескать "дело сделано, его ничем не исправить, и это единственное утешение, – как говорят в Турции, когда отрубят голову не тому, кому следует".

На физике я мог элементарно утонуть, если бы поддался панике. По тепловым задачам я не знал ничего, то есть – вообще ничего. Мы (а может только я) этого не проходили. Из условий задачи и размерности данных я понял, что есть такое понятие "теплоемкость". Интуитивно, дедуктивно, – черт знает как, составил уравнение и решил задачу. Преподаватель удивился, что обозначения в формуле написаны совсем другими буквами, а не общепринятыми. Я сослался на старого учителя, который нас так учил.

Чтобы вывести формулу сферического зеркала, мне пришлось сначала вывести и доказать для себя теорему по геометрии. И, все-таки, – не стыковалось. Ключевое слово мне подкинул сосед – Виталий Колиснык, наш будущий факультетский оригинал. Это было слово "приблизительно". Тогда все стало ясно, формула "вывелась" на белый свет. Получил четверку, только за то, что долго готовился. Последний экзамен – немецкий, – тоже сдал на 4: это было очень крупное личное достижение в лингвистике.

Официальные списки зачисленных на первый курс будут вывешены только 25 августа. Судя по количеству сгоревших на вступительных экзаменах, – можно считать, что я прошел, причем – со стипендией. В деканате абитуриентов опекает мама родная для всех студентов – секретарь факультета Нина Ивановна Ткаченко, она каждому уже все объяснила.

Стипендия у нас, сварщиков, большая: 395 рублей на первом курсе, 500 – на последнем, отличникам – плюс 25 %, но ежели у тебя есть тройка, хотя бы одна, – извини – подвинься… Сумма стипендии – очень приличная: за месяц первокурсник может на стипендию купить и съесть 840 кг ливерной колбасы по 47 копеек килограмм, что составляет около 700 метров, то есть по 23 метра на день! Такую уйму колбасы потребить невозможно, поэтому, ограничив колбасу, можно покупать еще кефир, хлеб, сахар, чай; каждый день обедать в столовой, платить 15 рублей за общежитие, ходить в баню и кино, покупать чертежную бумагу, тетради, карандаши Кохинор, тушь и всякую мелочевку, отдавать в стирку белье, короче – жить! Главное: у меня есть такая стипендия и мне, среди немногих первокурсников, дали общежитие!

У Бори Стрельца и Славки Яковлева дела похуже. Они поступали в гидромелиоративный институт. Оба получили по двойке на математике. У Бориса есть шанс еще пересдать, а Славка перешел в Горный техникум. Живут они в снимаемой за большие деньги клетушке на задворках Киева – Батыевой Горе. Боря Погонец вполне нормально сдает в институт инженеров ГВФ. Непонятно где, но в Киеве, крутится Зоя Полуэктова. Условились встретиться первого сентября на Крещатике.

Унылый взгляд из прошлого в настоящее. Сейчас, чтобы учиться даже в приличной средней школе, надо платить и платить. Чтобы заниматься на платном отделении престижного вуза, кроме огромной платы за обучение, надо еще заплатить кое-кому неподъемные суммы. Как пробьются к вершинам знаний будущие Ньютоны, Ломоносовы, Менделеевы, умные инженеры, врачи, учителя, если они живут в глубинке, и у них нет богатых родителей или спонсоров? Бывшее обязательным тогда среднее образование стало сейчас уже фактически платным. Бесплатное – хуже некуда. Приходят к точным и умным машинам, к оружию небывалой мощи, молодые люди, не умеющие не только думать, но и читать. Что будет с державой, в которой знания доступны только тому, чьи родители могут платить?

Современный родитель не может сказать: "Вчися, синку, дуже добре, та читай багато, бо ти дурнем останешся, а я – твоїм татом!", потому, что продвинутый сын сразу же ответит: "Деньги давай!". Если бы тогда, все было как теперь, – пас бы я коров в колхозе. Правда, сыну, возможно, удалось бы выучиться на шофера. Зато – на свежем воздухе. Ну, а самогонный аппарат мы вдвоем все равно бы сделали самый лучший, и самогон у нас всегда был бы свой…