Если немного помечтать... Уборка орбит и ремонт спутников

Джеймс Ван Пелт. Подвинься!

Задыхаясь от давки и смрада потных тел, Тойас Мидтманн, детектив Шотган-Сити, упустил момент начала драки. Давка была такая, что приходилось работать локтями и при этом закрывать глаза, чтобы не видеть массу голов, покачивающихся в такт движению монорельса. Толпа неохотно раздвигалась, давая ему место. Коп, ненавидящий людей, не должен находиться на службе общества, думал он. Будь он львом, разгуливающим по африканской саванне, где на горизонте поднимаются горы, окутанные жарким маревом… вот это счастье!

В себя его привели всполошенные голоса.

Он поднял глаза к камерам слежения, трем шарикам с черными линзами, свисавшим с потолка. Две подмигивали красным глазком, но одна, что висела прямо над головой, тускло мерцала. Значит, либо в самом деле отключилась, либо индикатор не работал. Однако двое крутых парней, сцепившихся всего в нескольких ярдах от него, плевать на все хотели, тем более на камеры. Тойас протиснулся мимо парочки типов в аккуратных деловых костюмчиках, старавшихся подобраться поближе, чтобы поглазеть на драку. Однако остальные попятились и окончательно его сдавили. Коп поерзал, пытаясь вытащить электрошокер из кобуры, но верзила в сером пальто навалился на его руку.

— Ты на меня с ножом попер? — заорал молодой головорез тому, кто постарше. Его лицо и бритая голова были на редкость правдоподобно разрисованы сценами лесного пожара. Языки пламени обрамляли холодные голубые глаза. Он многозначительно постучал по лезвию дуэльного кинжала, висевшего на груди чуть пониже плеча рукояткой вниз, так, чтобы можно было быстрее его выхватить.

Второй, с темной бородой, затянутый в светлую кожу, деликатно держал свой кинжал большим и указательным пальцами, то вдвигая, то выдвигая его из ножен.

— А ты тянешь на меня?!

Их окружали лица: жадные, заинтересованные, любопытные, принадлежавшие, в основном, обитателям Шотган-Сити. Все мгновенно подались назад, расчистив пространство фута в четыре. Позади счастливчиков, стоявших в первых рядах, толпились менее удачливые, привставая на цыпочки, заглядывая поверх голов. Монорельс раскачивался. Мимо окон пролетало здание за зданием.

Сцена, на миг превратившаяся в живую картину, казалось, застыла во времени и пространстве. Человек в светлой коже повернул нож так, что лезвие зловеще блеснуло. Парень с огненным лицом положил руку на рукоять.

— Стоять всем! — завопил Тойас. — Полиция!

Дуэлянт с огненным лицом повернулся к нему, и монорельс тряхнуло. Его противник рванулся вперед, держа лезвие ближе к уху.

Кто-то взвизгнул. Пассажиры толкались так сильно, что Тойас на миг задохнулся. Монорельс подкатил к платформе и остановился. Двери впереди открылись, выпуская пассажиров. Позади него двери распахнулись, впуская пассажиров. Тойаса несло вместе с толпой. Он вертел головой, пытаясь углядеть парней. Ничего подозрительного. Только множество людей, стоящих на бегущих дорожках и эскалаторах, осаждающих киоски с соевыми продуктами и напитками.

Не пройдя и десяти футов, он споткнулся о тело. Парень с огненным лицом, лежа на спине, смотрел в небо пустыми глазами. Тойас для порядка пощупал пульс, хотя знал, что он мертв. Ножевая рана слева почти не кровоточила. Лезвие прошло через сердце. На редкость меткий удар для дуэльного кинжала, длина которого по закону не должна была превышать трех дюймов.

Шея была теплой и податливой. Влажной от пота. Тойас предположил, что парень погиб еще до того, как вышел из монорельса, но толпа вынесла его и дотащила до этого места, а потом разделилась. По щекам трупа по-прежнему ползли сполохи пламени. Фосфоресцирующие картинки еще жили на мертвой коже. Фальшивый огонь. Не дающий тепла.

Какая-то женщина задела Тойаса плечом. Несмотря на ее широко раскрытые глаза, он был уверен, что она его не видит.

— Осторожнее, — крикнул он. — Здесь убийство.

Но люди все шли и шли. Скорчившись над телом, он видел мелькавшие ноги и колени. Из расплющенной бумажной чашки медленно вытекал кофе, пока кто-то не отшвырнул ее пинком.

Тойас нажал языком на переключатель рации, вмонтированный в зуб, и вызвал труповозку, а также приказал установить слежку за монорельсом и просмотреть пленку с видеокамер, хотя весьма сомневался, что много увидит, разве что море затылков и смазанные лица. Еще один труп из пятнадцати — двадцати в день только на этом монорельсовом маршруте.

Писклявые голоса зазвенели в ухе: массовые волновые беспорядки докатились до Айдахо-спрингс, в Диллоне и Шотган-Сити бандиты захватили заложников. Потом посыпалась дюжина оповещений всех постов и патрульных служб о розыске преступника. Пока Тойас ждал, еще один коп потребовал перевозку для мертвеца. И так далее и тому подобное. Монотонное перечисление совершаемых каждую минуту преступлений продолжалось. Тойас почти не слушал, сосредоточившись только на своих вызовах, но вынужденное безделье действовало на нервы.

Люди переступали через труп. Тойас, как мог, отталкивал их, молясь, чтобы труповозка поскорее прибыла. Но людские волны неустанно накатывали: стадо покорно брело своим путем.

К тому времени как Тойас прибыл в «Беллами Лэбз», где ему предстояло арестовать Ринну Лавдей за незаконные генетические эксперименты, кончившиеся попыткой самоубийства, он превратился в некое подобие автомата…

О самом здании сказать было нечего. Бегущие дорожки, матово-серебристая облицовка дверей. Тойас поднял голову: небо, светящаяся синяя лента, разрезанная переходами и мостами, простиралось над крышами зданий. Тойас помчался вверх по магнитным рельсам. Толпа снова сгрудилась вокруг него, над ним, под ним, обдавая смрадом рыбы и дезодорантов, потной кожи. И Тойас снова подумал, что здесь не место воину масаи[37]. Ему бы следовало шагать по травяному ковру с копьем в руках, ощущая себя хозяином своей судьбы. Правда, вряд ли в мире остались хоть какие-то масаи, во всяком случае, на покрытых травой равнинах.

Дверной сканер дал добро на вход, и он очутился в широком коридоре, битком набитом перепуганными сотрудниками лаборатории. Молодой человек в медицинском халате резко повернулся, заслышав шаги. Что-то в его взгляде поразило Тойаса. Глаза парня растерянно бегали, а сам он буквально трясся. Нарисованная на щеке роза медленно вращалась, и Тойас вспомнил о мертвеце, по лицу которого полз огонь.

— Все будет хорошо, — утешил Тойас. — Это наша работа. Подобные случаи не так уж редки.

Младший детектив Клэнси махнул ему рукой с дальнего конца коридора. В новом мундире он выглядел совсем коротышкой, хотя нашивки полицейской академии ярко поблескивали.

— Она закрылась в задней комнате, на другой стороне лаборатории, вместе с пузырьком чего-то ядовитого. Никто не знает, что это такое.

Он вытащил электрошокер и, нервно похлопывая им по ладони, добавил:

— Я решил подождать вашего прихода.

— Ее лаборатория там?

Через узкое окно возле двери был виден еще один коридор с рядом дверей.

Клэнси кивнул и вытер рукавом лоб.

— Говорят, она взяла с собой все образцы ДНК. Может, с какими-то заразными болезнями, понятия не имею. Что-то экзотическое и неизлечимое. Вроде бы кожа слезает клочьями.

Тойас покачал головой.

— В генетических лабораториях подобного не водится. Худшее, что она сможет сделать — изуродовать твой рододендрон.

Дрожащий голос позади него выдавил:

— Ее специализация — модификации поведения животных на генетической основе и естественное ориентирование. Она находит характерные черты, которые нам нравятся в одних животных, и пытается заменить ими те черты, которые мы считаем неприятными в других.

Тойас обернулся. Еще один в медицинском халате. Близко посаженные глаза. Лет пятьдесят. На груди бейдж с именем «Хирохито Бливинс».

Бливинс протянул руку.

— Лавдей работает над проблемой голубей в городе. Превосходный ум. Чудесный человек, но чрезвычайно амбициозна. Узурпировала всю лабораторию, а это свыше ста квадратных футов площади. Остальных она просто выжила. Говорит, что ненавидит скученность. Мол, эти дармоеды ничего не делают. Обычно в лаборатории такого размера работают трое сотрудников. Но мы оставили все, как есть. Гении имеют право на эксцентричность.

Тойас попытался отступить, но коридор был чересчур переполнен.

— Не могли бы вы приказать этим людям разойтись по домам? Они мешают.

Бливинс покачал головой.

— Это почасовики. Стоит им покинуть здание, как они автоматически лишаются дневного заработка.

Тойас потер глаза, усилием воли загоняя обратно в глотку раздраженный вопль. Клэнси загрузил протокол и график личностных характеристик и профессиональных способностей Лавдей в карманный компьютер Тойаса. Коэффициент интеллекта буквально зашкаливает, но в университете особыми успехами не отличалась. Была полностью загружена все последние четыре года — редкость для большинства служащих. Безупречные характеристики. Прекрасные результаты. Должно быть, действительно ценный работник… В юности пыталась покончить с собой.

Клэнси через плечо Тойаса всмотрелся в экран.

— Какая серьезная дамочка.

На экране как раз появилось изображение Лавдей. Неулыбчивая блондинка с худым лицом, лет двадцати пяти.

— С чего это вдруг она так завелась? — спросил он.

— Я говорил с ней очень спокойно, а она вдруг словно помешалась, — принялся объяснять Бливинс. — Схватила пюпитр и швырнула мне в голову. Поверьте, без всякого повода. Она очень неуравновешенна. И всегда была такой, но без нее мы не можем обойтись.

Тойас предположил, что беседа была далеко не столь невинной, но вслух своих соображений не высказал. В протоколе значилось: Бливинс подал жалобу на несанкционированное использование компьютера. В памяти компьютера хранились записи о многочасовых исследованиях на человеческих наборах генов.

— Но ведь это вне сферы ее деятельности, не так ли? — задал вопрос Тойас.

— О, да, — кивнул Бливинс. — Совершенно иное направление. Она работает в области естественного ориентирования животных. Ее последний контракт — мутаген для ослабленной формы птичьей инфлюэнцы, необходимый в связи с проблемой голубей. Исследование людских генетических наборов не является частью ее контракта. Кроме того, она воровала компьютерное время и лабораторную площадь. Все отражено в моем докладе.

Тойас отдал Клэнси электрошокер и открыл дверь в опустевший коридор.

— А тогда? Почему она пыталась покончить с собой?

Клэнси взглянул на свой дисплей.

— Не сказано, но ее родители погибли за два года до этого. — Он стал читать дальше. — Похоже, их прикончили в ресторане. Кроме них были убиты еще шестеро. В отчете имена не упомянуты. Возможна связь.

— Дай мне час.

Дверь закрылась. Тойас прошел мимо открытых помещений к лаборатории Лавдей, вытащил наушник, и литания преступлений оборвалась. Его каблуки звонко стучали по полу, и он наконец сообразил, что не слышит людских голосов. В полицейском участке стоял непрерывный гомон, на улицах и в магазинах шел неутомимый торг, его крохотная квартирка в Шотган-Сити не могла защитить от звукового прилива ни днем, ни ночью. Ему почти никогда не удавалось побыть в одиночестве. Весь междугорный коридор, соединяющий города от Денвера до Солт-Лейк-Сити, едва не лопался под натиском людей. Толпа заполнила даже двойные туннели Эйзенхауэра, где располагался Шотган-Сити с его дорогами, домами и магазинами.

Тойас замедлил шаг, чтобы как следует насладиться тишиной. Глубоко вздохнул. Здесь воздух пах антисептиком, чистотой и немного химикатами. Не такой душный и сырой, как в монорельсе.

Он вышел на середину вестибюля и подумал, что если раскинет руки, словно крылья, то не достанет до стен. В своей квартирке он хранил пленку с фильмом: большой фламинго, взлетающий с берега озера Самбуру. Огромная птица упорно пробивается к небесам. Здесь он мог повернуться на каблуках с распростертыми руками — и ни к чему не прикоснуться.

Тойас огляделся. Клэнси и остальные пялились в стекло у него за спиной. Поэтому он держал руки опущенными, хотя впервые за сегодняшний день позволил себе расслабиться. Если бы в монорельсе не было такой давки! Если бы там было немного посвободнее, никакой схватки не случилось бы. Парень с огненным лицом и сейчас был бы жив, и языки пламени по-прежнему ползли бы по лбу и щекам. До того как началась схватка, те, кто был поближе, старались отодвинуться, но остальные напирали, не желая пропустить зрелище. Головы тряслись с каждым толчком монорельса, шеи вытягивались. Они хотели видеть, а те, кто был ближе, боялись за свою жизнь. Но никто не попытался остановить дерущихся. Тойас подумал, что всех их нужно было арестовать. Сообщники. Пособники убийцы.

Большинство людей носили кинжалы. Старики, дети, священники. Нож был модным аксессуаром. И пусть за пределами дуэльных залов его ношение было запрещено, никто не обращал на это внимания. Хорошо еще, что монорельс вовремя остановился у платформы. Давка, запах крови… вполне могла начаться цепная реакция с непредсказуемым исходом. Массовая резня… из-за чего? Из страха? Ненависти? Истерии? Неважно. Подобные вещи случались и раньше. Вроде стихийных беспорядков. Без всякого объяснения. Насилие вспыхивает в одном месте, перебрасывается в другое, оставляя за собой смерть и разрушения, и катится все дальше и дальше. Некоторые длились неделями и, подобно лесному пожару, охватывали десятки городов.

Дверь лаборатории Лавдей была прикрыта неплотно. Тойас распахнул ее ногой, позволяя панораме развернуться перед глазами, по мере того как открывается дверь. Женщины здесь не было. Длинный стол посредине чист, на полу валяется пюпитр — единственный признак беспорядка. На стене между открытыми шкафами, заполненными приборами и оборудованием, висят несколько постеров. Только оживленные животными пейзажи. Стадо коров мирно пасется на закате, спины кажутся золотистыми в косом свете. Сотня бизонов, настороженно подняв головы, смотрит в сторону, туда, где, кажется, вот-вот появится волк. Тойас коснулся постера, и он зашуршал под пальцами. Настоящий картон. Очень дорого.

— Ринна Лавдей! — позвал Тойас, подумав, что полузакрытая дверь в глубине лаборатории, должно быть, ведет в ее офис. Свет был погашен. — Меня зовут Тойас. Полиция Шотган-Сити. Ринна, мне нужно с вами поговорить. Ваши друзья тревожатся за вас.

— Бливинс не друг, — произнес голос из темноты. Горький смех. — Он жлоб, крохобор. Все подсчитывает убытки. В данный момент сокрушается о потерянном рабочем дне.

Шорох. Звон металла о металл.

— Тойас? Хорошее африканское имя. Вы крыса или змея, офицер Тойас?

Тойас присел на край стола. Ему нравилась пустая комната. Ему нравились постеры. И нет причин спешить. Пока никто не вызвал его по компьютеру, он недосягаем.

— Не знаю. Какая разница? — спросил он.

Она не ответила.

— Должно быть, хорошо работать одной в такой большой комнате?

Бливинс был прав насчет помещения: футов десять на десять, следовательно, на два фута длиннее и на четыре фута шире, чем его квартира в Шотган-Сити.

— Говорят, вы собираетесь убить себя.

Лавдей не ответила. Из лаборатории есть только один выход, а для этого нужно пройти мимо копа, так что ей не выбраться. Тойас вытянул ноги.

— Возможно, — выдавила она наконец. И при этом голос вовсе не казался напряженным. Усталым — пожалуй. Но не напряженным. — Крысы убивают себя. В отличие от змей, — добавила она.

— По какой-то определенной причине?

— Генетика. Это кроется в генах.

— Не знал, что животные способны покончить с собой, — покачал головой Тойас.

Она учтива. Вежлива. Немного сдержанна, пожалуй, но и только.

Собеседница шмыгнула носом в темноте и высморкалась.

— Не хотите выйти на свет и поговорить? — спросил он.

— Не люблю людей.

— А кто любит?

Тойас поднялся. Обошел комнату. Поразительно! Шаг за шагом без того, чтобы наткнуться на кого-то! Он легонько провел ладонью по стене.

— Змеи, — запоздало ответила она.

— Они любят людей?

— Нет, друг друга. Можете наполнить ящик змеями, и те не почувствуют разницы. Сотни змей проводят целую зиму в одной норе. Как-то писали о техасском фермере, который копал колодец и дорылся до их логова. Шар из спящих змей толщиной в десять футов!

Тойас наморщил лоб. Беседа принимала странный оборот. Но стандартная процедура в таких случаях была ясна: следует заставить предполагаемую жертву разговориться.

— Однако люди не змеи.

— Совершенно с вами согласна. По крайней мере, большинство из них, — заключила она, словно выиграла спор. — Но нельзя же их избегать! В следующем месяце я должна была отправиться в поход. Уже зарезервировала место в группе. Держала его четыре года. Три дня и две ночи в настоящем лесу. К тому же можно отделиться от группы и бродить повсюду в одиночестве. Говорят, там есть ручей и озеро. Я сама видела проспект. Представляете: один, всего один человек сидит на камне у самого края луга.

Тойас сочувственно кивнул. Последние три года он посылал запрос на разрешение посетить Маунтин-Кения-парк. Он хотел видеть Kere Nyaga[38].

Лавдей чихнула:

— Простите, аллергия, — извинилась она, сморкаясь. — Они аннулировали мою заявку.

— Почему?

Тойас остановился перед большим компьютерным монитором: скрученные цепи и полосы сплетаются друг с другом, у каждого изгиба буквенные и цифровые обозначения. Он поднял глаза к надписи вверху: сегмент гена человека, L14d.

— Люди не стремятся на природу. Парк закрыли. И не только его. Не осталось места, куда можно было бы сбежать. Слишком много людей-крыс. Нам следует избавиться от крыс.

Тойас вскинул голову и пристально уставился на дверь кабинета. Последнее заявление прозвучало как-то странно: то ли зловеще, то ли отчаянно. Он вспомнил опасения Клэнси. Неужели тот прав, и она создала новую болезнь? Вряд ли, конечно: малейший намек на подобное событие должен вызывать сотни проверок системы… но, может, она придумала, как обвести отдел безопасности вокруг пальца.

Он сунул руку в карман, нащупал комп и нажал кнопку экстренного вызова полиции. Сейчас спецотряд изолирует здание. Видимо, одному детективу не под силу отговорить эту особу от самоубийства. Вскоре десятки экспертов начнут изучать ее заметки и память компьютера, проверяя все, над чем она трудилась за время пребывания в лаборатории.

— Поэтому вы решили покончить с собой? Потому что лишились летнего отдыха?

— Нет. Дело не в этом.

Зловещие нотки в ее голосе куда-то испарились. Сейчас он казался просто измученным.

— Эксперимент не удался. Я думала, что решила проблему, но ничего не вышло. Я не смогла изменить крысу. Врачу Крыса, исцелися сам!

— Бливинс сказал, что вы работали с голубями.

Ринна рассмеялась.

— Эти дурацкие голуби! Знаете, чего требовал от меня город? Сделать, так, чтобы голуби не гадили повсюду! Миллионы долларов в год тратятся на очистку зданий. Они заключили со мной контракт на изменение этой неприятной привычки голубей. Думаю, я решила эту проблему. Голуби — неряхи. В отличие от кошек. Разрез там, соединение здесь, и все голуби начнут закапывать свой помет в землю. Нет, мой личный эксперимент я поставила на себе. И он провалился. Я генетически резистивна.

— Как это понимать? — переспросил полицейский, в основном, чтобы заставить ее говорить, пока не подойдет подкрепление.

Она опять чихнула.

— Гены не всех людей податливы. Некоторые сопротивляются мутагенным факторам лучше, чем остальные.

Скрипнул стул. Бледная рука появилась на дверной ручке, и дверь распахнулась.

— Вы один?

Она стояла в тени.

Он кивнул.

Постояв несколько минут неподвижно, — он чувствовал на себе ее взгляд, изучающий, оценивающий, — она сказала:

— У меня агорафобия. В сильной форме. Знаете, что это такое?

— Да.

Она ступила через порог, держась спиной к стене. Изображение на компьютере ей не льстило. Даже в резком свете ламп ее лицо было мягче, моложе. На щеках два красных пятна.

— Трудно дышать, когда вы здесь.

В руках ничего не было: ни яда, ни оружия. Ничего пугающего. Но, может, в кармане халата спрятан шприц? Стоит нажать, и…

Тойас двинулся в другой конец комнаты.

— Вы всегда были такой?

Она коснулась кнопки рядом с компьютером, и на экране появилась двойная спираль.

— С самого детства. Доктора называют это посттравматическим расстройством, выражающимся в страхе перед обществом. После гибели родителей мне стало хуже. Крысы в ящике.

— Крысы?

Она впервые взглянула прямо на него: глаза воспаленные, с лихорадочным блеском.

— Крысы вполне уживаются друг с другом, но не тогда, когда их чересчур много. Тогда они начинают кусаться и даже убивать собратьев. В отличие от змей. Среди стадных животных такого не наблюдается. Они вполне мирно ведут себя в загонах. Это генетическое. Маму и папу убили в ресторане. Ножами для масла и вилками. Ящик оказался переполнен. Крысы их достали. Так кто вы, крыса или змея?

В коридоре послышался шум, и дверь разлетелась в щепки. Лавдей взвизгнула, отпрыгнув к двери кабинета, но не успела увернуться от летевшего в нее клубка. И упала, накрытая тонкой сетью, Оперативники в масках ворвались в комнату. Сколько их? Пятнадцать? Двадцать? Тойас отскочил к стене.

— Она сказала что-нибудь? — крикнул кто-то. — Угрожала?

Еще один сунул ему в руки респиратор, но Тойас не стал его надевать. Оперативники открывали ящики, совали внутрь хоботки генетических сканеров; ручные приборы всасывали воздух в крошечные автоматизированные аналитические камеры.

— Ничего, — невнятно обронил один из оперативников из-под респиратора.

— Голубиная ДНК, — вмешался другой.

— Опять голубь. И кошка. У меня тут кошка.

От двери раздался голос Бливинса, переминавшегося за широкими спинами оперативников.

— Это разрешено! У нас есть соответствующие документы!

Он следовал за офицерами, показывая свидетельства на каждую очередную находку: собака, корова, осьминог, москит, еще что-то. Но никаких змей. Тойас покачал головой. Почему нет змей? Ведь именно этим, по ее словам, занималась Лавдей. Да и о крысах что-то не слышно.

Лавдей продолжала визжать.

— Что вы ищете? — спросил Тойас, морщась от сверлящего уши звука. — Могу я помочь?

Он двинулся по стене к Лавдей. Два офицера держали ее, пока третий водил сканером по стянутому сетью халату.

— В карманах ничего. Она чиста.

Офицер, обыскивавший Лавдей, поднял глаза на Тойаса.

— Если она создала патоген, значит, нуждается в способе его распространения. Порошки, таблетки, жидкий спрей. Другая команда обыскивает ее квартиру.

Второй офицер с размаху ударил коленом в спину Лавдей, заставив ее истерически вскрикнуть. Тойас схватил его за шиворот и оттащил.

— Она ведь не сопротивляется!

Из-под респиратора были видны только глаза незнакомца, темные и загадочные. Тойасу показалось, что тому нравится причинять боль. Лавдей замолчала.

Они сорвали со стен постеры, просканировали стены за ними. Опустошили шкафы. Разбили банки. Разлили и рассыпали химикаты. Разрезали обложки канцелярских книг. Всего за четверть часа лаборатория перестала существовать. Но смертельных вирусов или доказательств, что она работала над чем-то подобным, так и не нашли.

Из кабинета вышел офицер с расплавленным карманным компом Лавдей.

— Она сожгла его, — объявил он. — Мы, скорее всего, так и не узнаем, что там было.

Он бросил останки компа в пластиковый пакет для дальнейшего исследования.

Тойас держался поближе к Лавдей, сжимая ее ладонь.

— Она всего лишь хотела поехать в парк, — пробормотал он. Вокруг мелькали колени и ноги. Он отталкивал их, чтобы никто не наступил на несчастную. И почему-то вспомнил о мертвом парне из монорельса. Этим людям нечего делать здесь. Они пугают женщину, и от этого у него по спине ползет озноб. Слишком тесно. Слишком много насилия.

Офицеры встали возле Лавдей, обсуждая, куда следует ее отвезти — в полицию для допроса или в больницу на обследование. Женщина дышала через рот.

— Офицер Тойас, — прошептала она, — мне нужно высморкаться.

Скрученная по рукам и ногам, с заложенным носом, она казалась на редкость жалкой.

Тойас нашел салфетку в своей сумке и поднес к ее носу. Она шумно высморкалась. Когда Лавдей подняли, держа за руки и за ноги, она повернула голову, и ее покрасневшие глаза встретились с взглядом копа.

— Спасибо, — всхлипнула она, чихнув прямо ему в лицо.

После того как бригада ушла, Тойас оглядел комнату. Мусор подмели, но разбитое стекло тонкой пылью покрывало край лабораторного стола. Они забрали компьютер и записи ученой дамы. Постер болтался на одном гвозде. Тойас повесил его обратно. Овцы на склоне холма — такая огромная отара, что даже травы не видно. Только головы и спины. Из середины поднималась одинокая роза. Зелень листьев резко контрастировала с черным и белым руном овец.

Этой ночью Тойас не смог уснуть. Постоянный гул бегущей дорожки не давал покоя. Он ощущал, как толпа, толкаясь и теснясь, непрерывно течет за дверью. Он пытался рассматривать гравюры на стене: ярко освещенная гора Килиманджаро, восход солнца над Индийским океаном у побережья Кении, одинокий жираф. Но и это не помогало. Даже выключив свет, он, казалось, слышал дыхание соседей слева и справа. Тяжесть соседей сверху словно прогибала потолок. Иногда он слышал, как они ритмично двигаются в постели. И квартирка у них была не больше его собственной.

Наконец он задремал. И видел во сне, как ползет по длинному подземному туннелю: влажная глина падает ему на шею, скользит под ладонями. Дюжина поворотов — и туннель сузился. Теснее… еще теснее… пока не приходится ползти на животе. И тут потолок исчез. Пальцы впились в земляной край. Тусклый свет разлился по огромной комнате прямо под ним, где тысячи нагих людей, сплетаясь в объятиях, медленно двигались, словно гигантский живой клубок. Те, кто поближе, разделились, чтобы дать ему место в общей массе. Он выскользнул из дыры, положил ладони на руки и ноги, втягиваясь внутрь. Никто не проснулся, но некоторые подвинулись, позволяя ему глубоко внедриться в их неясное мерцание. Он уперся коленом в плечо, пробрался между двумя спинами: чужие ребра и позвоночники скользили по нему. Он плавал в море людей до тех пор, пока не оказался в самой середине. Хорошо. Теперь можно отдохнуть. Уютно и тесно, тепло и дружелюбно, мило и в самый раз… и тут он расслышал тихий треск, откуда-то из глубины. Началось что-то вроде вибрации. Нога над его головой похолодела. Бедро, прижатое к боку, стало скользким и чешуйчатым. Воздух гудел, и давление тел росло. Он задыхался. К его голове прижалась клыкастая морда с немигающими черными шариками глаз. Тварь проползла мимо. Змеи! Повсюду змеи! Ни одного человека.

Он застонал. Легкие ноют. Руки прижаты к бокам. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Он метался в темноте, сбросив одеяло. Кулак колотил в стену, и сосед раздраженно застучал в ответ, бормоча проклятья. Тойас громко пыхтел. Нос заложило, горло саднило. При свете ночника он отыскал салфетки, высморкался, но нос так и не прочистил. Он выпил таблетки и, когда антигистамин и деконгестант подействовали, снова заснул, на этот раз без снов.

На следующее утро, переступив порог квартиры, он первым делом справился о Лавдей. Карманный компьютер, считав информацию, показал, что женщину отправили в больницу на обследование, где поместили в отдельную палату. Что же, ей это понравится. Против нее не выдвинули других обвинений, кроме нарушения общественного порядка. Мигающая панелька внизу экрана сообщала:

Еще на одной он прочитал:

Он выключил компьютер, подождал свободного места и ступил на бегущую дорожку. Еще до того, как достичь символа, обозначающего границы Шотган-Сити и конца длинного туннеля, он чихнул раз десять.

— Простите, — повторял он раздраженным пассажирам. — Аллергия.

Деконгестант облегчал дыхание, но в носу свербило, а горло по-прежнему болело. Не сильно, но глотать трудно.

Он связался с полицейским участком и попросил прислать список порученных дел. Не так уж много. Всего три убийства. Во время поездки он все перебирал в памяти сон и, поразмыслив, справился о вчерашней драке. Как он и боялся, запись с видеокамеры не дала результатов. Ни лица преступника. Ни крови на ноже, ни свидетелей. Никакого особого сходства с другими подобными случаями, чтобы предположить серию. Возможно, случайное преступление. Один из многих актов насилия, совершенных человеком, никогда не делавшим ничего подобного ранее и не собиравшимся делать это впредь. Впрочем, вряд ли арест убийцы поможет мертвому парню.

Монорельс не остановился на первой платформе Диллона — слишком близок был очаг очередных беспорядков. Полиция перекрыла платформу, изменила маршрут бегущей дорожки и перегородила мосты и эскалаторы по всему району. Когда монорельс скользил мимо платформы, Тойас увидел орущих людей, толпившихся на краю и пытавшихся выйти. Крысы в ящике. Так назвала их Лавдей. Когда теснота становится невыносимой, крысы набрасываются друг на друга. Ящик слишком мал.

Лавдей спросила, кто он. Конечно же, он крыса.

Тойас снова чихнул. И даже не мог прикрыть рот рукой из-за давки. Стоявшая впереди него дама поежилась и вытерла затылок.

Мимо пролетела вторая платформа Диллона, а затем и третья. В вагоне поднялся злобный ропот. Людям, пропустившим остановку, предстояло брести вверх пешком, иначе до места работы не добраться. Большинство служащих были почасовиками. Им платили только за время, проведенное на службе, какой бы уважительной ни казалась причина отсутствия. Кто-то ткнул локтем соседа, завязалась перепалка, и несколько секунд вагон звенел яростными криками. Тойас судорожно стискивал свой комп. Набрав определенную комбинацию команд, он мог наполнить вагон сонным газом. Сколько времени прошло с тех пор, когда ему в последний раз делали прививку против газа? Действует ли она по сей день, останется ли он в сознании?

Крики постепенно стихли, он расслабился и облегченно сглотнул слюну. Горло болело.

В ухе квакнул сигнал вызова. Главное управление справлялось о его местопребывании.

— Чрезвычайное происшествие. Сойдите на Силверторн-4.

Тойас пожал плечами и поднес к носу салфетку. Монорельс сделал плавный поворот, и пассажиры послушно наклонились. Стоявший рядом человек пошатнулся и схватился за рукав Тойаса, чтобы не упасть.

— Простите, — буркнул он.

— Ничего.

Если не считать чиханья, Тойас чувствовал себя совсем неплохо. Не то что вчера, когда был готов ткнуть локтем каждого, кто посмел бы к нему прикоснуться. В конце концов люди не виноваты. Они опаздывают на работу.

Через минуту Силверторн, и он узнает, что там стряслось. Ну а тем временем он позволил мягкому покачиванию вагона убаюкать себя. Люди, прижатые к нему, двигались в едином ритме.

И тут Тойас увидел его, парня в светлой коже, вчерашнего головореза. Его рука опять покоилась на дуэльном кинжале. Тойас обратил внимание на поблескивающую полоску металла: это означало, что кинжал наполовину вынут из ножен. Парень вызывающе оглядывался. Темная борода всклокочена, глаза полыхают ненавистью. Тойас тронул языком передатчик и послал мысленный вызов. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы вытащить из кобуры электрошокер. На этот раз его не застанут врасплох.

Монорельс замедлил ход у станции Силверторн. Парень свирепо разглядывал толпу, сжимая дуэльный кинжал, очевидно, в любую минуту готовясь выхватить его. Тойас поднял шокер. Если этот тип вынет кинжал, Тойас вовремя сумеет добраться до него. Невидимое противостояние продолжалось, пока монорельс не замедлил ход. Светлая Кожа на миг закрыл глаза, словно что-то его отпустило, и Тойас неожиданно понял. Вовсе не люди были объектом ненависти этого парня, а постоянная давка, чужие, бесцеремонные прикосновения. Он не хотел никого трогать, но так уж выходило. Крыса в ящике, готовая укусить, не умеющая держать в узде свои эмоции, и Тойас знал, что вчера он сам был на волосок от того, чтобы ударить ножом…

Двери открылись. На платформе выстроилась цепочка полисменов, стоявших заградительным барьером напротив выходивших из вагона пассажиров. Тойас пристроился позади парня, позволяя потоку нести себя. Он уже хотел опустить ладонь на плечо преступника, как его сдавили с обеих сторон.

Его развернули. На руках повисли полисмены. Тойас краем глаза увидел шлем, занесенный над его головой.

— Он уходит! — заорал Тойас, пытаясь вырваться. Но его держали крепко, и через стекло шлема он увидел, как Светлая Кожа ступил на бегущую дорожку. Полицейские окружили его, мешая пешеходам. Перед глазами поплыло лицо Бливинса, завинчивавшего шлем. Включился вентилятор, посылая по лбу волну сжатого воздуха, оставлявшего во рту сладковатый вкус. Полисмены молча потащили Тойаса в патрульную машину. Туда же сели Бливинс и какой-то офицер.

— Лавдей кашляла на вас? — спросил Бливинс. — Вы касались ее рук или лица? Подходили близко?

Офицер провел генетическим сканером по одежде Тойаса. На его плечах сверкали нашивки биотехника и капитанские погоны. Тойас никогда раньше не встречал капитанов и сейчас мучительно думал, что сказать.

— О черт, — выругался капитан. — Он влип по самые уши.

Бливинс побледнел.

— Это не наша вина. Мы тут ни при чем. Ее действия не были санкционированы лабораторией. Чистое пиратство!

— Что происходит? — удивился Тойас. Голова кружилась, все плыло, и он отстраненно гадал, успели ли они подмешать что-то в воздух.

— Если бы ваши люди сумели восстановить ее компьютер скорее, ничего бы этого не случилось! Вспомните, это мы доложили о ней!

Капитан откинулся на сиденье. Толчок означал, что машина поехала. Куда? Тойас прикрыл глаза, теперь уже уверенный, что его чем-то одурманили.

— Заткнись, Бливинс, — устало бросил капитан. — Суд решит, что делать с вашей компанией. Скажите лучше, как это остановить?

— Она связала мутаген с вирусом простуды. Это ее специальность, естественное планирование. Может, взять в карантин всю местность? Сдержать распространение?

Капитан обреченно вздохнул.

— Уже сделано.

— Это гены змеи? — осторожно выбирая слова, осведомился Тойас. — Она говорила что-то насчет змей. Теперь я умру?

Вопрос показался риторическим.

Бливинс повернулся к нему.

— Нет, не змеи. С чего бы это?.. Часть генетического набора коров. Мы пока еще не знаем, какая именно. И не поняли, чего она добивалась. Но это человеческий мутаген. У нее самой иммунитет.

Голова Тойаса бессильно болталась. Он был уверен, что они это видят, хотя вроде бы и не замечают. Мир казался маслянисто-мягким. И не все ли равно, куда его везут? Мотор машины жужжал, как рой африканских пчел, и он подумал о Кении. О бескрайних, продуваемых ветром равнинах, о давно вымерших животных. Только не о льве. Вместо этого он представил зебр, целое стадо, у водопоя. Жаль, что его там нет. Хорошо бы стоять вместе с ними, плечом к плечу, и тянуть теплую воду. Он почти чувствовал животных рядом, тесно прижимавшихся к нему полосатыми боками. Пыль, которую они подняли, уютным слоем ложилась на спину.

На секунду тонкое волоконце страха зацепилось за край сознания. Губы едва разомкнулись, с трудом произнося слова:

— Меня не запрут?..

Он увидел себя брошенным в пустую больничную палату. Инфекционный бокс. Не к кому прислониться. Некого коснуться. Некому руку протянуть.

Перед тем как отключиться окончательно, он еще успел сказать:

— Не позволяйте им держать меня… одного.