Есть над чем посмеяться

Глава 2 Еще маленький стакан

Было половина первого, когда я дошел до Греческой улицы. Я таращил глаза, как мог, чтобы разглядеть фонари, потому что темнота в Париже — это настоящая темнота. Редкие световые точки все выкрашены в синий цвет.

Но я всегда очарован Парижем, когда бы в нем не находился. Что-то в этом городе есть такое, что я люблю, но не в состоянии описать, что именно. Однако, в этот вечер в атмосфере царит что-то, что наводит меня на мрачные мысли. Между тем, вы знаете, я не мрачный парень. Меня не легко заставить стучать зубами. Я полагаю, что это происходит из-за синих огней… и потом, это, безусловно, зависит от моего мистического ощущения.

Я твердо убежден, что есть у человека особое, шестое чувство — чувство опасности. Оно обостряется в экстремальных ситуациях и здорово иногда выручает. Приведу пример из собственной жизни. По делам службы я оказался в Испании, в местечке Аида Калиенте, что по-испански значит «Теплые воды». Не знаю, как остальным, но мне это место не показалось теплым. Оно сначала было горячим от страстных любовных историй, в которых я запутался, не приняв во внимание горячий нрав испанок. Но когда я случайно узнал, что девочка Кончита ищет меня по всему городу с шестизарядным револьвером своего деда, намереваясь поставить точку в моих любовных интригах, холодок опасности проник в мое сердце и заставил шевелить мозгами. Свой новый костюм я подарил парню, обыгравшему меня в покер на крупную сумму благодаря мошенничеству. Парень не знал, что разоблачен мною, да и костюм ему мой очень понравился. После этого, движимый чувством опасности, я отправился на вокзал и прыгнул в первый попавшийся поезд. Через несколько дней я узнал, что парень в костюме в крупную клетку убит из шестизарядного пистолета в упор женщиной. Так что чувство опасности — великое чувство в некоторые моменты жизни.

На ходу я думал о мамзель Жералдине. Похоже на то, что у этой девочки потрясающий сексапилс. И еще, что она неудобна, и если это так, то будет возможно спорт.

Придя в «Зиедлер», вход в который находился в глубине двора, я увидел, что ничего здесь не изменилось с тех пор, когда я здесь побывал. Я думал, что эта коробка в это время будет забита парнями в униформе, но ошибся. Вестибюль с красным притушенным светом был полон обычными завсегдатаями такого заведения. У большинства из них очень заполненное юридическое досье, а те, у кого этого еще нет, делают все необходимое, чтобы оно было.

Я отдал мою шляпу и плащ девочке в гардеробе и направился к месту, в котором находились небольшие альковы турецкого типа, со столами и стульями. В наиболее удаленном я увидел сидящую женщину, у которой был букет из трех гардений.

— Так вот какая Жералдина!

Ну что ж, я должен признать, что у Назарова есть вкус. От вида куколки у меня слюнки потекли. Она небольшого роста, и на ней очень обтягивающее черное платье. Кожа у нее такого же цвета, что пастеризованное молоко. Рыжие волосы уложены в прическу. Большие глаза.

Я вас заверяю, что если бы мне пришлось упасть в угольную шахту вместе с Жералдиной, я не торопился бы, чтобы нас спасли. Может быть, даже не отвечал бы на крики спасателей.

Я вошел в альков и сказал:

— Добрый вечер. Я Сирус Т. Хикори. Очень счастлив с вами познакомиться, мисс Перринер.

Она посмотрела на меня и улыбнулась. У нее улыбка, которая не могла не действовать на сентиментального парня. Когда она заговорила, ее голос оказался низким и нежным. И она говорила, довольно медленно произнося каждое слово, как диктор на радио.

— Садитесь, мистер Хикори, — сказала она. — Я счастлива встретиться с вами.

Я предложил ей прежде всего отметить эту встречу и позвал официанта, которому заказал виски и коктейль для нее.

После того как он ушел, принеся нам заказанное, я закрыл шторы алькова. Потом снова сел. Предложил сигарету Жералдине и начал:

— Миссис Перринер, вы, разумеется, считаете, что я должен немедленно приняться за наше дело, не вертясь вокруг да около.

— Безусловно, мистер Хикори, — ответила она, — и я полагаю, что смогу сэкономить ваше время. Мне известны чувства, которые питает мой отец к Сержу. Он его ненавидит. Почему? Только потому, что он русский и князь.

Мой отец придерживается старинных взглядов и признает только американцев и ненавидит титулы. И он уверил себя, что Серж — авантюрист, который посягает на состояние Перринеров.

Она стряхнула пепел с сигареты, и я увидел блеск бриллиантов в ее кольцах.

— Он ошибается полностью во всем, — продолжала она, — и не хочет верить, когда я говорю ему об этом. Может быть, он захочет поверить вам?

— Ах так? — спросил я. — Вы хотите этим сказать, чтобы я познакомился с этим русским, его изучил, нашел, что он о'кей, и объяснил это вашему отцу?

— Совершенно верно, — ответила она. — Будет лучше, если вы как можно скорей встретитесь с Сержем. Потом вы сами сможете проверить все сведения о нем. Ему нечего скрывать.

— Эта мысль неплоха, мисс Пирринер, — сказал я, — я подумаю. Но в данный момент не об этом речь. Разве вы забыли про исчезновение Бидди?

У нее на глазах появились слезы.

— Нехорошо с вашей стороны, мистер Хикори, — сказала она. — Я так переживаю из-за Бидди, я его очень люблю. Но у меня есть предчувствие, что ему не угрожает опасность. Ведь это не в первый раз Бидди выкидывает подобный фокус. Это с ним случалось уже добрую дюжину раз.

— Может быть, вы и правы, — сказал я, — но еще никогда это не было так, как в этот раз. Во время каждого его исчезновения раньше никогда не проходило более пятнадцати дней. А вот теперь он исчез на четыре месяца. Никто больше ничего о нем не слышал. Он как будто исчез с поверхности земли.

— Мне это известно, — сказала она, — но я спрашиваю себя…

— Что же вы себя спрашиваете? — спросил я. Она нагнулась ко мне.

— Видите ли, мистер Хикори, — ответила она, — я бы не очень удивилась, если бы однажды вдруг увидела Бидди в военной форме.

— Вот как! — сказал я. — Вы думаете, что он вступил во французскую армию или в британскую! Но почему тогда он прячется?

Она пожала плечами.

— Послушайте, мисс Перринер, — сказал я, — я считаю, что настал момент нам с вами откровенно объясниться. Ваш родитель сходит с ума из-за исчезновения своего сына. Он также беспокоится и о вас, но сказал себе, что во всяком случае худшее, что может случиться с вами, это то, что вы выйдете замуж за вашего казака. Но Бидди — это другое дело. Если бы видели, в каком состоянии отец был, когда я покидал Нью-Йорк, вы бы были менее спокойны. — Я сделал секундную паузу и продолжал:

— Еще другое… Ваш отец вбил в голову странную мысль. Когда я вам расскажу о ней, вы, может быть, станете менее уверены в вашем Серже.

Она насторожилась.

— Скажите мне об этом, мистер Хикори, — попросила она.

— Так вот в чем дело, — сказал я. — Ваш родитель рассказал мне, что Бидди начал серьезно работать на заводе в Писбурге в то время, когда Назаров познакомился с вами в Нью-Йорке. Хорошо. И вот казак влюбляется в вас, а вы влюбляетесь в него и знакомите его с Бидди. Следствие, произведенное трансконтинентальным Детективным агентством, выявило, что начиная с этого момента, русский прилагает все усилия, чтобы почаще видеться с Бидди. Он устраивался так, чтобы бывать там, где бывал ваш брат, приноравливал свое поведение к образу жизни вашего брата. И все это до такой степени, что даже говорили, что Назаров проводит больше времени с вашим братом, чем с вами.

Жералдина оставалась невозмутимой. Я продолжал.

— Итак, вы видите, к чему мы приходим? Ваш отец совершенно уверен, что влюбленность Назарова в вас — только лишь игра. Что единственной целью Назарова было приблизиться к вашему брату и осуществить операцию, которая должна была закончиться похищением Бидди и требованием колоссального выкупа, чтобы вернуть его в семью.

Жералдина пожала плачами.

— Это выдумки, мистер Хикори, — сказала она. — Я вам гарантирую, что эта мысль совершенно нелепа. И я вас уверяю: когда вы узнаете Сержа, не станете сомневаться, что эта мысль нелепа.

— О'кей, — сказал я. — Мы увидим, но объясните мне кое-что. Этот Назаров уже проживал в Нью-Йорке до того, как он познакомился с вами?

— Нет, — ответила она. — Это его первый визит туда.

— Понимаю, — я немного подумал, потом продолжал: — Когда вы сегодня ночью получили мою радиограмму, которую я адресовал вам на «Фелс Ронстром», чтобы назначить свидание, вы тогда были одни?

— Нет, — ответила она немного удивленно. — Со мной был Серж. Мы вместе обедали в моем отеле.

— И вы показали ему радиограмму? — спросил я.

— Ну да, — ответила она. — Почему бы нет? — Ее ответ заставил меня внутренне усмехнуться.

— Скажите мне, мисс Перринер, — сказал я, — вы никогда не встречались с одной дамой, которую зовут Жуанелла Рилватер? Женщина очень красивая, очень элегантная, немного вульгарная, но дьявольски хитрая. С ее мужем, которого зовут Ларви Рилватер?

— Нет. — ответила она, — я не знаю ни ее, ни его.

— Это хорошо, — сказал я. Я закурил сигарету.

— Нам нечего беспокоиться о прошлом Сержа Назарова, — сказал я, — потому что эта работа была поручена одному из моих коллег, парню по имени Родни Уилкс. Трансконтинентальное послало его в Париж для этого уже некоторое время назад. Я тоже послал ему радиограмму, назначающую с ним свидание здесь, сегодня же ночью. Я ожидаю его с минуты на минуту. Я решил поговорить с вами со всей откровенностью, мисс Пирринер. Уилкс, безусловно, сможет дать нам исчерпывающие сведения о генеалогии вашего друга.

Она пожала плечами и улыбнулась мне. Боже мой, какой лакомый кусочек!

Я попросил ее извинить меня, встал, вышел из алькова, вернулся в вестибюль и спросил у портье, не приходил ли сюда, в «Зиедлер», симпатичный джентльмен небольшого роста с круглым лицом. Он мне ответил, что не очень уверен, потому что много народу вошло сюда сегодня, но ему кажется, что джентльмен, которого я описал ему, находится здесь уже полчаса.

Я вернулся к Жералдине в альков.

— Уилкса здесь нет, — сказал я. — Но подождем его еще немного. Он должен появиться с минуты на минуту. Возможно, ему было трудно найти это место из-за плохого освещения улиц.

Она утвердительно кивнула головой и уютно расположилась в кресле.

Я раздавил свой окурок в пепельнице и протянул руку к карману, чтобы достать портсигар. Когда я протягивал руку, мой рукав зацепился за что-то, что было закреплено в ручке моего кресла. Я посмотрел на это, и оно вызвало во мне ужасный шок. Потому что то, что зацепилось за мой рукав, было булавкой от галстука, которую я подарил своему другу Родни Уилксу. Четыре года назад он работал со мной по делу Объединения банков в Восточной Америке. Он никогда не расставался с тех пор с этой булавкой.

Я ничего не сказал. Я отцепил рукав от булавки, достал свой портсигар и вынул сигарету.

Когда я достал зажигалку, еще раз посмотрел на булавку. Она полностью воткнута в ручку кресла. Торчала только головка. Кто бы ни был тот человек, который воткнул ее сюда, он сделал это нарочно. С определенным намерением.

Я посмотрел на Жералдину. Она по-прежнему полулежала на спинке кресла, и глаза у нее были закрыты… Я обратил внимание на ее совершенно счастливый вид. Я спросил, не хочет ли она что-нибудь выпить. Она ответила, что нет, спасибо. Я сказал, что пойду закажу один стаканчик себе, и вышел из алькова, чтобы якобы подловить гарсона.

Потом пересек вестибюль, заказал себе стакан и отправился в гардероб. Там я стал изъясняться на плохом французском с девочкой позади стойки, внимательно осматривая ряды шляп на полке.

Каждый из нас привык обращаться со шляпой согласно своему вкусу. У Родни был определенный прием носить свой фетр. Он всегда немного странно приподнимал один борт полей, что придавало ему немного забавный вид. И всегда носил серые темные шляпы.

Его головной убор находился здесь.

Я заметил его в третьем ряду.

Значит, Родни пришел на свидание, которое я ему назначил. И похоже на то, что он не покидал клуба. Значит, это действительно он засунул булавку из галстука в ручку кресла, чтобы я увидел, что он пришел сюда. И мне кажется, он это сделал, потому что знал, что сможет уйти отсюда.

Я прислонился к стене, курил и быстро прокручивал все в голове.

Потом я вернулся к Жералдине и сказал, что позвоню по телефону в отель Уилкса, чтобы выяснить, где он. Это будет недолго. Она ответила: «О'кей», и я вернулся в вестибюль, потом в гардероб и направился к мужскому туалету. В глубине помещения с умывальниками имеется небольшая дверца. Я открыл ее. Она ведет в небольшое темное помещение, в которое можно войти, спустившись на несколько ступенек. Я закрыл за собой дверь, спустился по ступеням, потом повернул выключатель.

Это было помещение, в котором складывались корзины с грязными полотенцами.

Родни был там. Позади груды корзин. Скрюченный. Посмотрев на его губы, я заметил на них коричневое пятно.

Я закурил сигарету и подумал о том, что бедный Родни больше никогда не будет производить расследований.

Мне не нравится такая ситуация. Романист назвал бы ее мучительной. Минуту или две я оставался там не двигаясь. Я смотрел на Родни, которому теперь было наплевать на наши дела. Парень отправился в те края, в которых джимены вынужденно отдыхают. Он больше не думает о Жералдине Перринер, в отличие от меня, который это делает в настоящий момент.

Я снова положил корзины и полотенца так, чтобы кто-нибудь, войдя сюда, не мог увидеть тела, и вернулся в умывальную. Я немного привел себя в порядок. Я обычно так поступаю, когда мне необходимо подумать.

Некоторые факты мне кажутся очевидными. Во-первых, Уилкс был отравлен в клубе. Никто этого не знает, кроме убийцы. В этом я твердо убежден. И в настоящий момент мне кажется почти наверняка, что этот удар нанесла девочка Жералдина. Небольшая доза смертельного сока в стакан Родни под занавесом штор алькова.

Прежде всего, Родни почувствовал недоброе, и, без сомнения, яд не помешал ему трезво размышлять. Может быть, он подумал, что его только одурманили. Во всяком случае, он почувствовал себя нехорошо и хотел уйти. Но он также хотел, чтобы я знал, что он пришел. Вот почему он воткнул булавку в ручку кресла в надежде, что я ее увижу. Потом он, шатаясь, направился в умывальную.

Никакой причины не было, чтобы кто-нибудь в клубе удивился. Парни, которые шатаются, это нечто обычное для клуба. Пока они не устраивают скандалов, их просто не замечают. Все это кажется мне вероятным.

А теперь, какие же причины были для убийства?

Причина, по которой Жералдина могла решиться на убийство Родни, кажется достаточно убедительной. Она, конечно, знает, что тот выяснил прошлое казака и обнаружил вещи, которые не следовало бы оглашать. И он должен был ознакомить меня со своими открытиями.

И так как она больше всего на свете жаждала этого замужества, то не нужно было, чтобы Родни Уилкс мешал ей. Потому что, если он скажет то, что ему стало известно, папа Перринер сделает так, как сказал: он не даст денег.

Что вы об этом думаете?

Меня это совершенно не удовлетворяет. Во-первых, девочка Жералдина страшно рисковала, сунув в стакан Родни яд, который его убил. Предположите, что он бы умер, не покидая алькова? Во-вторых, откуда она могла знать, кто такой Родни? Откуда она могла узнать, что он джимен? И Родни, безусловно, не стал бы с ней говорить до моего появления. Он немного поболтался бы по помещению в ожидании моего прихода.

Значит, это она первая заговорила с ним. Ей нужно было что-то придумать, чтобы уговорить его пойти с ней в альков, сесть напротив нее в кресло, спустить шторы, а затем сунуть ему яд в стакан. Может быть, она знала, что наркотик прежде чем убьет, вызовет у него недомогание, которое вынудит его любой ценой выбраться на воздух?

Но разглядывая себя в зеркале и пытаясь убедиться, что подошел к истине, я сказал себе, что это фантазия. Потому что разве девочка не сказала мне, что ее казак — славный парень, она совершенно не беспокоится о том, что будут выяснять его прошлое, его окружение. Она должна была знать, что после смерти Родни я с еще большим интересом буду заниматься ее Назаровым. Гораздо больше, чем если бы мой старый товарищ был бы жив. Значит, это не могла быть ее работа.

Нет, Родни спустили, потому что было необходимо, чтобы он срочно исчез.

Его нужно было устранить, несмотря на любой риск, раньше, чем я появлюсь в «Зиедлере». И причина этому то, что Родни, должно быть, узнал что-то отвратительное для Жералдины и ее казака. Что-то опасное для них, если бы Родни информировал меня об этом.

Существовала вероятность, что кто-то другой спустил Родни, прежде чем Жералдина пришла в Зиедлер-клуб. Но эта вероятность настолько слабая, что ее не хочется принимать во внимание. Судя по тому, что мне сказал портье, Родни пришел незадолго до меня. Как раз было достаточно времени, чтобы Жералдина его перехватила, притянула в альков и убила.

Я чувствую, как одна мысль зарождается в моей голове, забавная мысль, мысль, которая, если я прав, заставит все подробности стройно уложиться в деле.

Может быть, и хорошо, что старый Перринер не слишком ошибся. Предположим, что Назаров познакомился с Жералдиной с намерением обольстить ее и жениться на ней. Он знал, что она избалованный ребенок и что ее отец исполнял все ее капризы и желания. И он думал, что папа и на этот раз скажет «да».

Но он убедился, что ошибся. Старик совершенно, категорически против. По счастью, у него есть и другая возможность. Он подумал, что, если кто похитит молодого Перринера, то получит желаемый результат. Папе Перринеру предложат уплатить выкуп в два миллиона долларов за Бидди. Но это будет не Назаров, этим займется кто-нибудь другой. А он сможет продолжать быть бедным русским князем, влюбленным и несчастным.

«А не будет ли забавным, если люди, занятые похищением и потребовавшие выкуп, это Жуанелла и Ларви Рилватер?»

Это было бы совсем в их духе. И если гипотеза правильна, это объяснит присутствие Жуанеллы на борту «Фелс Ронстром» и ее путешествие в Париж. И это объяснит также радио, которое она получила на борту и которое выражало беспокойство обо мне и было подписано «друг».

Жералдина сказала мне, что Назаров прочел мое послание. У меня мелькнула мысль, что послание Жуанелле было от него.

Предположим теперь, что Родни Уилкс все обнаружил. И предположим, что с Бидди произошел несчастный случай. Назаров знает, что его ожидает электрический стул, и что его жизнь зависит от Родни. Значит, нужно заставить его исчезнуть.

И Жералдина, которая очень любит своего казака, чтобы спасти его от электрического стула, отлично может убить Родни. Значит, нужно заставить его исчезнуть. Я достаточно хорошо знаю женщин, чтобы понимать: когда они кем-то сильно увлечены, то сделают все, чтобы сохранить для себя этого парня.

Я вернулся в альков. Жералдина по-прежнему находилась там, с той же приятной улыбкой на своей миленькой мордочке.

Мой второй стакан ожидал меня на столе, но я не стал до него дотрагиваться. Я сказал курочке, что не понимаю отсутствия Уилкса.

— Я только что звонил ему, — сказал я. — А также еще в несколько мест, где он может быть. Невозможно найти его. Мы больше не будем ждать.

Она взяла пальто со стула и надела его.

— Итак, — сказала она. — Что мы теперь будем делать, мистер Хикори?

Я улыбнулся.

— Сейчас уже не очень рано, но я тороплюсь закончить это дело. Я хочу пересечь океан до того, как там появятся подводные лодки бошей. Вас устроит, если мы немедленно отправимся повидать вашего жениха? Мне страшно хочется познакомиться с парнем, который имеет счастье быть любимым такой красивой девушкой, как вы, даже если он и русский князь.

Это заставило ее засмеяться.

— Но почему бы и нет? — сказала она. — Отправимся к нему. Он будет счастлив с вами познакомится. Я позвоню ему по телефону.

Мы вошли в вестибюль и подошли к телефонной кабине. Открывая для нее дверь, я увидел, что это не автомат.

Я закрыл дверь и побежал, чтобы найти портье. Я показал ему билет в пятьдесят долларов.

— Существуют ли параллельные аппараты на линии кабины? — спросил я его, — если вы проводите меня к такому аппарату, получите эти пятьдесят долларов.

Он засмеялся.

— Сюда, месье. — ответил он. — Я тоже иногда забавляюсь, подслушивая, что говорят эти дамы.

Он провел меня через вестибюль в пустой кабинет и показал на телефон. Я сунул ему пятьдесят долларов, и он смылся.

Я поднял трубку. Слушал пять секунд, но все понял. Я больше не стал слушать и помчался в вестибюль. Там я ждал, когда она кончит говорить.

Вскоре она вышла из кабины. Кажется, я уже говорил, что эта куколка восхитительна. Так вот я больше не повторяю этого, несмотря на то, что она очень эффектна.

— Серж был очень рад встретиться с вами, — сказала она. — Он ждет нас у себя.

Портье нашел для нас такси. Я помог ей сесть и устроился рядом.

Было темно, как в печи. Он немного подвинулся ко мне, и ее колено коснулось моего. Мне показалось, что она улыбается.

— Вероятно, увлекательна профессия частного детектива? У вас, вероятно, было немало сильных переживаний, мистер Хикори? — спросила она.

Я засмеялся и ответил утвердительно.

Она приблизилась еще. Я слышу ее дыхание. У нее такие духи, которые дурманят вам голову.

Но я не двигаюсь. У меня были приятные моменты с девочками, и я надеюсь, что они еще не раз повторятся. Но меня бы стошнило, если бы я поцеловал ее. Я предпочту взять в объятия гремучую змею.