Это было в Коканде. Роман

23

Установив связь с Лихолетовым, Юсуп дождался прибытия первого эскадрона Капли. С эскадроном и с насыровской сотней Юсуп двинулся вперед. Снимая этими силами все попадавшиеся навстречу сторожевые группы басмачей, он остановился в ущелье, уже вблизи от ставки, дожидаясь, пока к нему подтянется второй эскадрон и еще рота пехоты. Юсуп принял на себя командование всем передовым отрядом, Сашка остался в долине с резервом.

К ночи спешенный эскадрон и стрелки обложили ставку. Ночью все бойцы сильно поморозились. Не помогали им ни шинели, ни одеяла. С некоторыми из бойцов были обмороки из-за разреженного воздуха.

Сейчас, при свете солнца, все радовались тому, что успели подойти так близко и что сегодня наконец все должно кончиться. Условия были невыносимы. Артиллеристы по узкой горной тропе почти на своих руках внесли орудие. Несколько десятков человек тянули его на канатах. Одним колесом орудие шло по тропинке, а иной раз и по искусственному выбитому желобу; другое колесо висело в воздухе. Люди и лошади двигались гуськом.

Басмачи, заметив движение отряда, начали его обстреливать.

- Спокойнее! - кричал бойцам Юсуп. - Если кто высунет голову смерть. Неверно шагнет - смерть.

Бойцы горячились. Командирам приходилось их удерживать.

Юсуп сам выпускал бойцов из-под прикрытия и учил их не торопиться, осматриваться, следить за каждой складкой местности. Они молча выслушивали все эти наставления. Один боец прошел мимо него с закрытыми глазами.

- Эй, - окликнул его Юсуп, - ты что? Помереть хочешь?

Боец молчал.

- Мне покойников не надо. Назад! - закричал Юсуп на бойца и толкнул его локтем.

Боец не ушел; он покраснел и остался стоять подле Юсупа. Его лицо покрылось сетью мелких морщинок, зубы стучали от страха. Юсуп не обращал на него внимания. Каждый из проходивших бросал на бойца удивленный взгляд. Постояв минут десять, боец высморкался, схватился за ремень винтовки и решительно сдернул ее с плеча. Он увидал, как его товарищи карабкаются по крутому склону, опираясь о штыки винтовок. Он выскочил из-под прикрытия, упал на землю и тоже пополз вслед за другими.

Пулеметчики еще ночью, за полтора часа до общего наступления, начали взбираться на гребень горы. Люди лезли туда, цепляясь за каждый выступ руками. Когда щебень выскальзывал у них из-под ног и с шумом катился вниз, они останавливались и отдыхали. К утру все доползли до гребня.

- Батюшки! - сказал Федотка, увидев справа и спереди от себя крутой и глубокий обрыв.

Слева легкий склон вел к плоской макушке, усеянной черными скалами.

- Иргаш… - шептали бойцы, показывая на кишлак, разместившийся за этими природными стенами.

После орудийного выстрела началась атака. Бойцы двинулись вверх. Заставы басмачей встретили их огнем.

«Жвик, жвик, жвик…» - запели пули. В кишлак полетели снаряды. Они разбивали поверхность скал, обдавая штурмующих дождем каменных мелких осколков. Басмачи ответили пулеметным огнем.

- Не торопись, ребята. Спокойнее, - переговаривались между собой бойцы, разрывая ямки для головы прикладом или руками.

Один из красноармейцев не выдержал и вскочил, за ним поднялся другой. Они побежали полусогнувшись. Первый вдруг остановился, завертевшись на одном месте волчком.

- Сволочи, сукины дети, мерзавцы! - завопил он. Кровь фонтаном хлестала у него из горла. - Убью! - захрипел он и, упав, начал стрелять в воздух, пока не сунулся ничком в бледно-желтую сырую траву. Другого подстрелили на бегу. Свалившись, он покатился по крутому склону головой вниз…