Это было в Коканде. Роман

21

Хамдам прибыл не один. Он привез из Коканда врача. В Коканде по-прежнему жилось голодно, а в Беш-Арыке Хамдам обещал врачу и квартиру, и баранов, и муку. Врач заявил ему:

- Я вылечу вас гораздо быстрее, если вы все время будете находиться под моим наблюдением.

- Чем скорее, тем лучше, - сказал Хамдам.

На этом они и сошлись.

Услыхав о приезде Хамдама, во двор сбежались джигиты. Опять поднялась суета. Хамдам приказал зарезать молодого барашка к обеду. После обеда врач сделал Хамдаму первое вливание.

Устав от поездки, от шумного и беспокойного дня, Хамдам захотел отдохнуть. Он ушел к себе на мужскую половину и прилег на софу.

Закатывалось солнце, сверкая в бутылочных осколках, вмазанных в глиняный гребень стены. Осколки эти служили защитой от воров и любопытных.

Жены сидели в саду. Хамдам думал о них и радовался семейной жизни. Он улыбался, вспоминая ум Биби и привлекательность Садихон. Конечно, Биби упряма, и все-таки она оказалась права. Доктор одобрил ее поведение. Теперь все пойдет на лад. Не дай бог ум женщине, но еще хуже, если она без ума. Он счастлив, жены его не строптивы. Он не знает тех страшных скандалов, какие бывают у всех многоженцев. Что может сделать мужчина, когда в его доме начинают ругаться между собой женщины? Умереть.

«За последнее время, правда, очень изменилась Сади, - думал Хамдам. Вот и сейчас она ржет в саду, будто кобылица, а при разговоре смотрит в сторону. Она стала закрываться от всех. Даже у себя, в махаля, на дворе, она носит чачван, и мне, мужу, приходится смеяться над этим. Конечно, это лучше, чем распутство, но всему есть своя мера. В таком затворничестве тоже нет добра».

Хамдам приказал приготовить ему постель и надел на себя теплый киргизский халат.

Приятно было размышлять в сумерках, в одиночестве. Этим, пожалуй, хороша болезнь. Никто тебя не беспокоит, никто не раздражает. Есть время подумать обо всем. Может быть, в этих мгновениях и заключается настоящая жизнь?

Окна стояли раскрытыми. Час тому назад прошел сильный дождь, в комнате пахло садом и цветами.

Сад еще не успел погореть от солнца.

На середине потолка висела клетка с перепелом. Хамдам не зажигал огня в комнате, и перепел заснул.

Из сада потянуло уютной горечью дыма. На дворе, возле очага, Биби варила суп, помешивая палочкой в котле. Около нее сидела Сади и весело напевала о бабочке, которая кружится возле горящей свечки.

Потом пришел Насыров и предложил Хамдаму поужинать. Хамдам отказался, Насыров вернулся к очагу, о чем-то начал спорить с Биби, и женщины засмеялись. В саду защелкал молодой соловей. Он выводил только два или три колена, вдруг спотыкался и обрывал свою песню, будто смущаясь. В молчании проходило несколько минут. Соловей собирался, испытывал голос, потом храбро раскатывался трелью и, перебивая ее, снова умолкал. Нельзя было без улыбки слушать этого неопытного певца. Большая лохматая собака, жавшаяся к огню, всякий раз подымала голову, когда соловей начинал что-то выщелкивать.

Абдулла нарушил эту мирную и прекрасную минуту. Сальный, грязный, разъяренный, он ворвался к Хамдаму. Задыхаясь, размахивая огромными кулаками, он громко обвинял Юсупа.

- Сегодня, - рассказывал он, захлебываясь от негодования, - мы решили собрать контрибуцию для Доктора. Правда, он слишком прожорлив и требует невероятно много. Я, конечно, ничего не пожалею ради твоего здоровья. Ну, и для нас тоже понадобились бараны. Я пошел по домам с джигитами. Об этом узнал Юсуп и устроил собрание. Сейчас на базарной площади пылают костры, и люди кричат друг другу в лицо самые обидные слова. Юсуп бранит джигитов, называя их бандитами. Юсуп чуть не пристрелил Сапара и отнял у него всю муку и весь скот и возвращает все это владельцам, а владельцы вопят, что, несмотря на приказ Юсупа, им вернули не все. И сейчас те джигиты, которые на стороне Юсупа, обыскивают джигитов Сапара. Кишлак, понятно, за Юсупа, потому что этим жадинам жаль своих баранов. Ну, ведь не так легко разобрать сейчас, у кого что взято. Я счета не вел. А табиб твой испугался, побежал. Очевидно, он хочет удрать в Коканд.

- Насыров! - крикнул Хамдам, перебивая вопли Абдуллы.

Киргиз стоял у порога, спокойный, как всегда. Только шрам побелел на его порубленной губе.

- Я не хотел тебя беспокоить, отец, - сказал он. - Сейчас все кончится. Спи спокойно! А табиба мы догоним.

- Ослы! - сказал Хамдам. - Джигитам прикажи расходиться! С кишлаком я сам буду говорить завтра. И пусть все спят сегодня! И больше пусть никто не смеет будить меня!

Насыров поклонился и, пятясь, вышел из комнаты.

Абдулла заныл:

- Отец! Неужели все отдать? Я так старался…

- Убирайся! Из-за тебя шум. Ты надоел мне, жадный вор! - тихо сказал ему Хамдам, и Абдулла услыхал ненависть в его голосе.

Когда Хамдам остался один, он подошел к окну. В саду очаг уже погас, светили звезды, и соловей в деревьях все еще пробовал щелкать.

Хамдам вздохнул.

- Боже… боже… - промолвил он, - как трудно жить!

Он закрыл окно.

Хамдам растер себе грудь и снова лег в постель, но сна как не бывало. Он ворочался, вздыхал и думал о женщинах.

Теплый пар окутал сад. Хамдам решил подышать свежим воздухом. Когда он проходил по галерейке, он услыхал на женской половине тихий смех. «Значит, женщины еще не спят?» - подумал он. Смеялась Сади. Босой, в одном белье, он остановился около ичкари и приник ухом к двери. Женщины беседовали в темноте.

- А как же это будет? Вы уедете к русским? - услыхал Хамдам шепот. Это спрашивала Рази-Биби.

- Не знаю, - отвечала Садихон. - Это его дело. Я же еще не говорила с ним. Что он скажет.

- Ты глупая, - сказала Биби. - Ты не знаешь Хамдама. Он найдет тебя и зарежет.

- Лучше смерть! Я рада, что он болен и не прикасается ко мне.

- Ты подожди! Неужели ты думаешь, что наша жизнь не изменится? Русские женщины живут иначе. Мы тоже будем жить иначе: надо перетерпеть.

- Довольно! Я не могу больше.

- Ты очень своенравная, Сади. Тебя избаловали в детстве. Надо уметь дожидаться.

- Не вечно же Хамдам будет болен!

- Я придумаю что-нибудь.

- Нет, Рази, ничего придумать нельзя. Что бы ни случилось, на свободе лучше.

- А если Юсуп не захочет тебя? Откуда ты знаешь, что он согласится?

- Тогда я убегу одна. Все равно хуже не будет.

Хамдам услыхал шорох. Очевидно, одна из жен подошла к окну, стукнула задвижкой. Хамдам попятился назад, прижимаясь всем телом к шершавой глиняной стене. Он скрылся, он подавил в себе крик. В темной комнате он искал оружие, чтобы убить Сади. Он шарил по столу, по стенам, в постели. Под руку ему попался револьвер. Он отбросил его. «Нет… Рано…» подумал Хамдам.

Хамдам разорвал на себе рубаху. Он был мокрый от пота, у него оцепенели руки, и он шептал самому себе, еле сдерживая дрожь:

- Так вот какая у меня жена! Ну, подожди!

Он разбудил Насырова, спавшего возле него на полу, приказал ему всю ночь караулить во дворе.

Насыров хотел спросить Хамдама, чем он обеспокоен, но не осмелился. Любопытство и страх разъедали его. Но он не мог ничего придумать, ничем не мог объяснить состояние своего хозяина. «Дурной сон», - решил он. Верный джигит Хамдама расхаживал по двору до тех пор, пока не появилось солнце.

Куры, одна за другой выскочили из сарая и принялись бродить по двору. В конюшне проснулись спавшие там возле лошадей джигиты. Вышел Алимат с ведром и отправился за водой к колодцу. В воротах показался Юсуп.