Эй ты, бастард! Том 2

Глава 3

Я и выбрал.

В тот самый момент, когда его поганый рот озвучил угрозу моей сестре.

А сейчас «Зверобой» выстрелил. Но не в голову, а в руку — ровно в точку, где энергетическая нить связи с макром, крепилась с телом Себастьяна.

Вспыхнула яркая вспышка разрушенной магической связи. Грифонов не солгал — магию «Зверобой» брал ничуть не хуже, чем плоть или кость.

Прямо под скрежетчущий и безумный смех этого нелюдя.

— Ты выбрал боль! — воскликнул он, даже не посмотрев на свою изувеченную руку.

И ещё два выстрела я произвёл прямо в его скрытую во тьме капюшона голову.

— Сдохни, — сказал я без тени сожаления.

Из его тёмного капюшона ручейками стекала тёмная кровь. Но он был жив и даже не откинулся назад.

Даже наоборот, он встал, чуть покачиваясь. И тут же получил ещё три выстрела, прямиком в грудь.

От отдачи его отбросило на кушетку, а грудь затряслась в новом приступе нездорового смеха.

— Глупый Кальмаров, этой игрушкой тебе не убить меня…

Псионический Клинок обрушился на его шею. Но у самой кожи столкнулся с барьером из уже знакомой красной энергии.

Точно как у Елисея.

Ну, хорошо!

Телекинезом я подхватил кушетку и на полной скорости вбил её в потолок. Голову пронзило болью.

Когда кушетка упала обратно вниз, на потолке осталось тёмное пятно.

— О, да ты любитель жёстких методов, — Себастьян начал медленно подниматься. Его конечности были переломаны в нескольких местах. Но боли он, видимо, не чувствовал. — Я слышу твою жажду крови, Кальмаров. И даже помогу её утолить.

Он дёрнулся. Одна из его рук моментально вправилась с неприятным хрустом, словно кости сами вставали на свои места и сращивались так, как должно.

Не умирает. Плохо.

Я выхватил шпагу и сделал замах, но… тут мои мышцы сковало, будто в них появилась удерживающая их масса.

Но она не могла меня остановить. Коротким приказом, я разогнал псионическую энергию всему моему телу, сбрасывая контроль врага за моими конечностями.

— Освободился? — с почти невинным изумлением спросил Себастьян, лишаясь головы.

Она рухнула и прокатилась по полу, прямиком к моей ноге.

— Вот тебе и сервировка, тварь.

— Ммм, я предпочитаю более нежное мясо, — рассмеялся он… одной головой. Несмотря на отсутствие лёгких и значительной части шеи. — А теперь, ВЗЯТЬ ЕГО! — рявкнула голова, с которой слетел обрывок капюшона.

Снаружи, в коридоре, послышался топот десятков ног.

— Дни твоего, и, некогда, моего рода сочтены, Кальмаров. Ты сам подписал Кальмаровым приговор, — сказал Себастьян. Кровь вокруг его головы задвигалась, потянувшись к телу.

Но отпускать его я был не намерен.

— Сиди на месте, — сталью в голосе ответил я и пинком отправил голову в угол под недовольный крик Себастьяна.

Параллельно этому телекинезом я захлопнул дверь и тут же подпрёр её стоящим здесь стулом.

— Хороший удар, — прохрипел Себастьян железным голосом.

Обрывок капюшона слетел с его головы, открывая её.

Тёмная, почти чёрная кожа. Светящиеся красные глаза, которые невозможно было бы не заметить в нормальном капюшоне. Лицо со впалыми, словно у голодающего, щеками.

Значит та тьма на лице была магическим прикрытием.

— И как тебя убить? — спросил я, пока вызванные заражённые яростно долбились во входную дверь.

— Никак, — с улыбкой ответил он. Тонкие ручейки его крови вновь потянулись к телу.

— Хм, — я взялся за подбородок и активировал Истинное Виденье.

Мощная аура Себастьяна не растаяла, как у мёртвого. И даже почти не ослабела. Причём по большей части она сосредоточилась вокруг его головы, словно подпитываясь от неё или чего-то в её эпицентре.

— Боли ты тоже не чувствуешь? — спросил я.

На что он продолжал улыбаться. Безумец.

— Надо бы тебя сжечь.

А вот тут он нахмурился. — Я не сгорю!

— Проверим, — сказал я и взялся за стоящую здесь керосиновую лампу.

— Не сгорю я! — в его голосе появилась паническая нотка.

Я метнул керосиновую лампу в угол, прямо над говорящей головой. Отчего Себастьяна залило керосином и осколками стекла.

Отплёвываясь, он со злобой рявкнул. — Ты будешь страдать за те кощунства, которые уже совершил и которые только задумал!

Я подтянул к себе стоящий рядом коробок со спичками. На нём была нарисована улыбающаяся спичка в виде человека. Его голова как раз была изображена на месте зажжённой спичечной головки.

Вот он — маркетинг!

Подожжённая спичка отправилась в угол. А глаза Себастьяна уже не могли спрятать охвативший его ужас.

Вспыхнул угол, от которого я оттащил ближайшие кушетки и тумбы. Я не собирался сжигать всю больницу.

Себастьян стал изрыгать матерные выкрики и проклятья на русском, англисйком и ещё каких-то, совсем незнакомых мне языках. Его кровь схватилась мгновенно, пылая не хуже пролитого рядом керосина.

А плоть не сгорала. Она только скукоживалась, словно из неё выпаривалась вся флага. Но никаких углей, просто очень быстрое уменьшение в размере.

Но самое интересное происходило с аурой Себастьяна. Пламя буквально выжигало проклятье из неё, уменьшая её в размерах и лишая силы.

Заражённые позади меня долбились всё сильнее, чуть ли не выбивая оказавшуюся довольной крепкой дверь.

Надо бы отправить макр в Изнанку, пока они не прорвались.

Говорящая голова уже ничего не говорила. Она застыла с открытым ртом. Красные глаза не шевелились, а смотрели вперёд, будто сделанные из рубинов. А может, так оно и было.

Я начал ощупывать пространство поблизости, на наличие точки перехода в Изнанку.

Как обычно это бывает, она оказалась в самом неудобном месте — где-то в коридоре.

Ну, простите меня, господа пациенты. Ради вашего же блага, придётся вас слегка растолкать.

Зырик залетел к долбящимся в дверь заражённым через соседнюю палату, прямо в спины. От его лица я взглянул на них.

Не меньше двадцати набились в конец коридора и упрямо вдавливали мою дверь. Однако там было так тесно, что они проталкивали и противоположную, где лежала выключившаяся от шока медсестра.

Надо было разобраться с ними скорее.

Через Зырика я подсёк их ноги Псионическими Клинками в несколько взмахов, а затем стал телекинезом оттаскивать их назад. Под их красноречивое бульканье.

Голова болела всё сильнее, зато проход я расчистил. Потом велел Зырику проследить за скукоживашейся головой Себастьяна. И вышел в коридор с проклятым макром, запутанным в больничное одеяло.

Стоило мне показаться, как заражённые попытались «поплевать» в меня проклятой магией. Но самых активных я закинул в соседние палаты и закрыл на дверь, после чего пошёл к заветной точке.

Она находилась аккурат на перекрёстке коридоров. Щупальца моего дара высвободились, погрузились в точку и раскрыли небольшой проход на Изнанку, после чего я отправил туда злосчастный макр и закрыл порыв.

В Истинном Виденье я проверил, что все нити оборвались. А из аур заражённых стала стремительно вытекать проклятая энергия. Причём гораздо быстрее, чем на острове Кальмарском.

Себастьян скукожился до размером небольшого ананаса. К тому времени весь керосин, как и его кровь, просто выгорели.

Вот только аура его не рассеялась полностью. Пусть и стала серой, практически сливаясь с окружающим фоном.

Но он был жив. Если, конечно, так можно было сказать про неубиваемого проклятого.

— Ну, и что думаешь про него, приятель? — повернулся я к Зырику.

— Оно было больше.

— Однозначно.

Однако оставлять его здесь я не собирался. Подхватил голову телекинезом и…

Она рассыпалась красноватым прахом. А на вершине этой кучки едва пульсировала энергией маленькая жемчужина, насыщенного тёмно-красного цвета.

Именно от неё и исходил остаток проклятой ауры.

Я замотал её в кусок ткани и припрятал в карман, после чего пошёл приводить в чувство медсестру.

Она очнулась быстро, после активации мной её энергетических точек за ушами.

Медсестра — весьма симпатичная, должен сказать — вздрогнула и посмотрела на меня испуганным взглядом. Потом по сторонам.

— Живая?

Снова на меня. — Д-да. А я что ус-снула?

— Почти. Посиди здесь, я сейчас посмотрю что в больнице и вернусь, договорились?

— Нет! — заикание быстро прошло, она вцепилась в мой костюм, как клещ. — Я одна не останусь! Хоть режьте! Не останусь!

Может, вырубить её обратно?

Хотя, нет. Пусть лучше будет со мной. Потому что этажом ниже я Чуял людей, договариваться с которыми лучше, имея посредника.

Мы вышли в коридор. Она шугалась от каждого блика света, шороха или стона, которые иногда издавали приходящие в себя заражённые.

Но вела себя довольно тихо и помогала ориентироваться в больнице. Благодаря чему мы уже через несколько минут стояли перед кабинетом с табличкой «Операционная».

— Есть кто живой? — спросил я.

— А кто спрашивает? — послышалось оттуда.

— Это доктор Кацураги! — воскликнула медсестра и принялась стучать по двери кулачками. — Господин Кацураги, откройте срочно! Это Елизавета!

— Японец? — нахмурился я.

И тут же дверь открылась. Оттуда на нас взглянули несколько молодых врачей и один азиат со строгим взглядом. На его груди красовался бейджик: «Кацураги Т. Т».

Он посмотрел на мою одежду, частично заляпанную кровью Себастьяна. Потом внимательно всмотрелся в глаза.

А потом я сделал шаг назад, уходя от выпада его кулака, охваченного обжигающим золотым пламенем.

— Господин Кацураги! — крикнула Елизавета, благоразумно отойдя подальше.

Второй удар. Но и от него я спокойно ушёл. С обычными людьми, тем более не воинами, было легко.

— Довольно, — я сдержал его телекинезом и чуть оттолкнул назад.

Но он не растерялся и, продолжая сверлить меня глазами, поднял горящие золотом кулаки к бою.

— Господин Кацураги, он спас меня! — вмешалась Елизавета. — Он успокоил всех заражённых в больнице!

Но он её проигнорировал.

— Кто вы такой? — с укором посмотрел он на меня. — От вас пахнет «Красным Безумием».

— Пахнет? — я скептично изогнул бровь.

— Несёт, — ещё более укоризненно сказал он. — И запах с каждой секундой становится всё сильнее.

— Отсюда? — я похлопал себя по карману.

Он задумался и коротко кивнул.

Значит, он чувствует проклятье? Я присмотрелся к ауре жемчужины и она действительно становилась сильнее.

— Это трофей. Ничего больше, сам я не болен и не планирую. Даже наоборот.

— Как вас зовут⁈

— Ярослав Кальмаров.

Но вот стоило ему услышать мою фамилию, как он тут же чуть расслабился. — Тот самый, который остановил «Красное Безумие» в своих владениях?

— Именно.

Он выпрямился и отвесил глубокий поклон. — Простите меня, за мою горячность. Я был не прав.

— Не надо поклонов, — я подошёл к нему и протянул руку. Он выпрямился и пожал её, со всё тем же серьёзным видом. — Лучше объясните, что здесь произошло.

Кацураги рассказал, что незадолго до Дня Города в больницу поступило несколько пациентов с болями в животе. И ровно в час, когда начался праздник, они потеряли рассудок.

Каждое их касание превращало обычного человека в заражённого за несколько минут. В то время в больнице уже начался отбой, так что начали они тихо.

Когда дежурные врачи заметили начало эпидемии, было уже слишком поздно. Единственный, кто смог сориентироваться — это как раз Кацураги и собравшиеся вокруг коллеги.

Они заперлись в операционной, которая имела мощную магическую экранировку и защиту. Просто так туда попасть было нельзя, как и просканировать большинством видов сенсорной магии.

А вот про Себастьяна он ничего рассказать не смог. Они просто не пересеклись.

Вскоре в больницу вошли тайговцы во главе с Хельгом. Мы с Кацураги встретили их на входе и обрисовали ситуацию. А потом подоспели и жандармы, на которых оставили организацию безопасности.

От Хельга я тоже многое узнал.

В городе творился беспорядок. Городские предприятия, принадлежащие кланам Амурских и Косаткиных были атакованы неизвестными. Конвееры повредили, склады подпалили.

Одновременно с этим в порту была задержано несколько преступных банд, ранее работавших на Кинжальщика. Они пытались прокрасться на корабли Тихоокеанского флота со взрывчаткой.

Вот только не учли, что их ждали и были готовы.

Зато на центральной площади, где дежурили бойцы «Тайги» и жандармы, всё было спокойно. Всех подозрительных людей задерживали и допрашивали с пристрастием.

Примерно каждые трое из четырёх были ни в чём не виновны. Но вот каждый четвертый нёс с собой либо оружие и записки с сомнительными приказами по атаке на того или иного чиновника, либо взрывчатку.

Но в целом все возникшие проблемы быстро решались.

Уличных преступников быстро задерживали, а диверсанты, ответственные за взрывы, задерживались уже на выезде из города. Там вовсю работали ДКРУ.

Вот только вскоре мой мобилет содрогнулся от пришедшего сообщения от Виталия.

«Вовзвращайтесь во дворец. Немедленно».

Мы с Хельгом и тайговцами успели за пятнадцать минут.

— Кальмаров, твой трофей начал растворять дворцовый сад, — сходу сказал Виталий, когда я подходил ко входу.

— Если ты про голову той твари, то в особенностях её разложения я не знаю ровным счётом ничего.

Он закатил глаза. — Идём, тебе нужно всего лишь извлечь из архираптора макр, который у них в центре черепа. Тогда он перестанет так активно портить то, что осталось от садового декора.

— С каких пор он тебя волнует? — я пошёл вслед за Виталием.

— С тех самых, что у «Тайги» контракт на обеспечение безопасности Владивостока во время прорывов. Если что-то появится здесь, то мы должны быть первыми, кто локализует и устранит угрозу. Все разрушения и убытки записываются на наш счёт. А про репутационные потери я и вовсе не говорю.

Виталий вдобавок раздражённо пробурчал: — Как архираптор вообще оказался в Туманной Долине? Они же не обитают в ней!

— Его подогнали, — ответил я. — Эту здоровенную тварь, как и гаргулий, заранее пригнали на это место. Потому что целью был вызов их прямо нам на головы, с последующим увеличением хаоса.

— Неудивительно. Но своего они чуть не добились. Если бы не ты… — он покачал головой. — Архирапторы ничуть не слабее морозных гидр. Тоже шестой уровень. В полный рост он бы уничтожил несколько кварталов, пока мы бы его уничтожили. Это была бы катастрофа для репутации Владивостока, как самого безопасного города Дальнего Востока.

Мы зашли в сад.

Действительно из центра лабиринта живой изгороди поднимался фиолетовый туман, растворяя всё вокруг. Примерно половина лабиринта была растворена.

— Иди, забирай свой макр, — с уколом зависти сказал Виталий, скрестив руки на груди.

А я, вздохнув, пошёл убирать, по сути, за собой.

Огромная голова архираптора — как назвал это крокодилище Виталий — тоже быстро разлагалась. Сказывалось влияние Лицевого мира на тварь с Изнанки.

От неё оставалась только черепушка, обнажённая плоть и сам макр.

Когда я узрел его Истинным Виденьем, то понял, что он был самым мощным из всех, что мне приходилось видеть. Размером с шар для боулинга, он сочетал в себе энергию зелёного и фиолетового цветов. А внутри будто бушевала магическая буря.

Псионическими клинками я рассёк куски плоти, облепившие макр. Хорошо, что стойкая к псионике чешуя твари уже осыпалась на землю.

С костями, которые удерживали кристалл, пришлось повозиться. Но через несколько минут, огромный, пульсирующий чистым могуществом камень, оказался в моих руках.

Глаза всех собравшихся вокруг бойцов тайги смотрели на него с благоговением. Словно это был не боевой трофей, а священная реликвия.

— Вот это да… такой может уйти за пятьдесят… нет — восемьдесят тысяч! — облизнув губы, произнёс Хельг.

— Может, — согласился я. Вот только мне он потребуется для совершенно других задач.

Псионический ранг сам себя не поднимет.

— А где командир? Он должен это видеть!

Объявился Виталий уже через несколько секунд, с мрачным видом посмотрев на нас. — Мне только что звонил Леопардич. Зона сорок четыре — место содержания самых опасных преступников под охраной ДКРУ — была атакована. Нас всех провели. Цель врага — не убивать, а освободить убийц. Мы ближе всех к зоне, так что немедленно выступаем на помощь.

Я первым двинулся к выходу.