Фараон

Эпилог

Гед Авнер допил своё пиво в баре отеля «Царь Давид», но когда он уже собирался открыть свой бумажник, голос за его спиной произнёс:

— Я расплачусь, господин Авнер, если вы позволите. Авнер обернулся и увидел перед собой Фабрицио Феррарио. На нём был отлично сшитый костюм из голубого полотна, а кожа была покрыта идеально ровным загаром.

— Я чрезвычайно рад, что тебе удалось остаться в живых, Феррарио. Итак, ты уезжаешь?

— Да, господин Авнер, и должен попрощаться с вами перед отъездом.

— Ты увозишь с собой домой всё, что я тебе посоветовал? Феррарио бросил взгляд на ластовицу своих брюк и подмигнул:

— Когда я проверял в последний раз, всё было на месте, господин Авнер.

— Великолепно. Что ж, счастливого пути.

— Вы навестите меня в Венеции?

— Мне хотелось бы. Кто знает... как-нибудь, возможно, я уйду в отставку с этой проклятой работы.

— Или же встретимся здесь, в Иерусалиме, в любой момент, когда я потребуюсь вам. Шалом, господин Авнер.

— Шалом, юноша. Привет твоему прекрасному городу. Авнер посмотрел ему вслед, представив себе сонм красивых девушек, наверняка ожидающих в Италии его возвращения, и вздохнул.

Затем он набросил на плечи плащ и вышел из бара. Авнер не торопясь прошагал по улицам Старого города до подъезда своего дома, вошёл в него и пешком поднялся наверх, правда, медленно, как имел обыкновение делать в тех немногих случаях, когда ему удавалось ограничить себя в курении в течение дня. Но когда он добрался до своей лестничной площадки и остановился, чтобы перевести дух, из тёмного угла прозвучал голос, которого ему давно не доводилось слышать:

— Добрый вечер, господин.

Авнер слегка вздрогнул, но не обернулся. Вставляя ключ в замочную скважину, он произнёс:

— Привет, ночной портье. Честно говоря, я не думал, что мы ещё встретимся.

— Вот именно. Нелегко было выжить при таком количестве наёмных убийц, которых вы натравили на меня и на небе, и на земле.

Авнер отпер дверь и жестом пригласил нежданного гостя проследовать в квартиру первым:

— Заходите, доктор Блейк. Полагаю, у вас есть что сказать мне.

Блейк вошёл. Авнер включил свет, указал ему на стул и закрыл глаза руками:

— У вас ведь пистолет в этой сумке, не так ли? Вы же пришли, чтобы убить меня, — проговорил он. — Можете сделать это, если хотите. Для меня жить или умереть — всё едино.

— У нас есть договорённость, — напомнил ему Блейк.

— Верно. Я освободил вас от пятнадцати лет тюремного заключения в Египте; вы же взамен должны были продолжать поиски папируса Брестеда и снабжать нас любой другой полезной информацией, которую удалось бы собрать в ходе ваших исследований.

— Что я и делал ценой огромного риска. Однако же почему...

Авнер издевательски ухмыльнулся:

— Непредвиденные обстоятельства, Блейк. Именно непредвиденные обстоятельства определяют ход событий. Когда к вам на квартиру явились мои агенты, чтобы вернуть вас в Египет под новым именем и новой крышей, вас уже и след простыл, вы испарились. Моей первой мыслью было, что вы не вынесли потрясения от вашего изгнания из института, но потом я услышал ваш голос...

Блейк вытаращил глаза:

— Это невозможно. Но тогда... Гордон и Салливэн...

— Они никогда не работали на меня. Мне были неизвестны их имена, пока вы не назвали их мне. И если бы вы нарушили правило, которое я преподал вам: никогда не говорить о нашей организации, никогда не называть истинное имя другого агента, даже в разговоре с осведомлённым лицом, вы бы сразу же поняли это и вместо этого...

— Я соблюдаю договорённости.

— Я тоже... когда это возможно для меня. Первый раз, когда вы позвонили мне, сразу же стало ясно, что произошла какая-то неувязка. Но то, что вы вызнали, оказалось ещё более интересным. И поэтому я дал вам свободу действий продвигаться вперёд, как будто всё это было запланировано заранее. То, как вы поддерживали нашу связь, никогда не говоря о себе в первом лице, даже в отчётах о раскопках, выглядело необычно. Поразительно! Природный дар, непривычный, не лишённый некоторого самолюбования.

— Я соблюдал правила безопасности, которые вы преподали мне: никогда нельзя быть уверенным в том, что тебя не подслушивает противная сторона.

— Совершенно верно.

— Именно вы развязали бойню в Рас-Удаше. Бесполезное кровопролитие! А потом спустили на меня всю свору: израильтян, египтян, американцев.

— Бесполезное? — воскликнул Авнер, внезапно вскакивая на ноги, лицо у него загорелось. — Глупый, простодушный американец, вы хоть отдаёте себе отчёт о последствиях, которые имело бы это открытие, если бы вы его разгласили? Оно лишило бы большую часть человечества надежды на вечность, уничтожило бы то, что ещё остаётся от духа западной цивилизации, и разрушило бы национальную самобытность моего народа. Вам этого мало? Я бы совершил то же самое и на меньших основаниях.

— И тем не менее я не могу уйти отсюда, не убив вас, иначе я не покину эту страну живым.

— Совершенно верно, — подтвердил Авнер, — вам не следовало приезжать сюда.

— Вы ошибаетесь. Это было бы бесполезное убийство.

— Вы не желаете понять... — начал было Авнер, но, увидев, как рука Блейка скользнула в сумку, решил, что для него уже ничто не имеет абсолютно никакого значения и у него больше не осталось желания бороться. Он обратил свой взор на фотографию на своём столе, на которой был изображён юноша немногим старше двадцати лет, и выдохнул: — Если вы намерены сделать это, то кончайте поскорее. Неизвестность только мучает меня.

Блейк ничего не сказал, а только положил на стол белую папку.

— Что это? — осведомился Авнер, охваченный внезапным смятением.

— Папирус Брестеда, — пояснил Блейк. — Я всегда выполняю свои обязательства... А рядом мой перевод. Если вы ему доверяете.

Авнер открыл папку и увидел разноцветные идеограммы, просвечивающие через листок защитной бумаги. Рядом лежал перевод, и он побежал по нему глазами. После каждой строки изумление и растерянность в его душе только возрастали.

Пепитамон, писец и управляющий священными дворцами Королевского Гарема, смиренный слуга твоего Величества, царевне Бастет Нефрере, свету Верхнего и Нижнего Египта. Доброго здоровья.

Я последовал за хабиру из Пи-Рамзеса через Тростниковое море и затем в восточную пустыню, где они бродили годы, питаясь саранчой и кореньями. Я жил, как они, и говорил, как они. Как они, питался и пил горькую воду колодцев и только тайно молился великим богам Египта.

Я надеялся, что в тот день, когда хабиру вернулись к почитанию священного быка Аписа, отлив его изображение из золота, сердце твоего возлюбленного сына Моисея также переменилось. Но Моисей уничтожил быка, совершил святотатство, воздвигнув алтарь Богу хабиру и жалкое святилище из козьих шкур.

Когда пришёл его час, он заболел и умер, и хабиру похоронили его во рву в песке, как то делается с падалью пса или шакала, без знака, который указывал бы его имя.

Тогда я подождал, пока они ушли, и поскольку по желанию твоего Величества не мог привезти его в Египет, то по твоей воле привёз в сердце пустыни землекопов и каменотёсов и велел им вырыть могилу, достойную князя, в том самом месте, в котором он соорудил своё святилище из козьих шкур, чтобы очистить его.

Я забальзамировал его тело, надел на его лицо хорошо сделанную маску. Добавил изображения богов и всё то надлежащее, что должно сопровождать Великого Князя в Место Бессмертия и в поля Налу. И устроил всё так, чтобы тайна была сохранена. Никто не ушёл из этого места, кроме твоего нижайшего слуги.

Да защитят Осирис, Изида и Гор твоё Величество и твоего нижайшего слугу Пепитамона, который приветствует тебя, распростёршись в пыли.

— Вы убили их ни за что, — заявил Блейк, когда Авнер окончил чтение. — Моисей был похоронен по египетскому ритуалу в могиле Рас-Удаша уже после его кончины и против его последней воли.

— Я... я не мог себе представить... да и вы тоже, Блейк. Никто никогда не смог бы вообразить себе такого. Где могила, Блейк? Где его похоронили?

— Я не скажу вам этого, Авнер. Потому что там также было место Храма-шатра, там был спрятан Ковчег во время осады Иерусалима. Я видел его, Авнер. Я видел блеск в густой пыли, золотые крылья херувимов. Но вы владеете атомными бомбами Беэр-Шевы, Авнер. Вам не нужен Ковчег... Да, я забыл, — вдруг вспомнил он, вынимая из кармана пиджака крошечный передатчик, смонтированный в виде авторучки, и кладя его на стол: — С его помощью можно связываться только с вами, но, откровенно говоря, я полагаю, что мне больше нечего сказать вам. — Он вышел, закрыв за собой дверь.

Когда Блейк спустился с лестницы, он услышал звук выстрела, ослабленный глушителем. Археолог остановился на пороге и посмотрел вверх.

— Прощайте, господин Авнер, — произнёс он. — Шалом.

И вышел, затерявшись в толпе.