Фауст

Занятия, достойные осуждения

Если верить «народной книге» о Фаусте, договор Фауста был найден у него в доме после «его весьма ужасной смерти», вместе «со всеми остальными дьявольскими вещами, сопровождавшими его на протяжении всей жизни». Это служит вполне «литературным» объяснением того, почему договор был перепечатан в «народной книге» о Фаусте{196}. Но если кто-то, кого звали Фаустом, действительно заключал такой договор, то необходимо отметить, что этот документ не сохранился. Его не существует, как нет ссылок на него в документах того времени.

Легенда выросла вопреки существовавшей практике. В эпоху Возрождения маги не опускались до заключения договоров с адом. Столь неподобающее поведение подходило скорее для слабо разбиравшихся в предмете студентов, вроде Глокнера или Липсиуса. Маги были готовы штурмовать ад, чтобы подчинить его ужасных духов – и, подобно королю магов Тритемию, занять трон самого Люцифера. Маг попирал ад ногами, получая богатство, власть и знания в виде дани, приносимой завоёванными им духами. В 1597 году король Шотландии Яков VI написал в своей «Демонологии» следующее: «Ведьмы – это лишь слуги и рабы дьявола; некроманты же – это его хозяева и начальники» (Bk I, Ch. III). Это было лишь интерпретацией сказанного фон Кайзерсбергом, де Кастанедой и анонимным автором «народной книги» о Фаусте 1587 года. В попытке определить границы действия магии эти авторы объясняли фундаментальные магические операции вмешательством сил Сатаны. Отношение теологов к некроманту разительно отличалось от отношения некроманта к самому себе. В основном мы придерживаемся позиции теологов лишь потому, что в то время не поощрялось и даже подавлялось мнение тех, кто не был с ними согласен.

Среди самых удивительных и невероятных письменных обвинений, высказывавшихся современниками в адрес Фауста, нет ни единого упоминания о сделке с дьяволом. Даже в фальшивом тексте «Заклятия адских духов» осторожно указывается, что магу не следует заключать сделок с вызываемыми духами. В обязательность сделки чародея с силами ада верит только церковь потому, что в соответствии с теологическими воззрениями представители ее отрицают способность человека вызывать к действию и контролировать сверхъестественные силы.

Пожалуй, тема сделки с дьяволом – это центральный элемент легенды о Фаусте. Хорошо согласуясь с идеей церкви о том, чем конкретно должен заниматься маг, данное положение тем не менее противоречит традиции магии. Здесь также явное логическое несоответствие. Если маг способен заключать договор с дьяволом, обеспечивающим его всем, чего только можно пожелать, ему нет нужды заявлять о способностях в некромантии, астрологии, алхимии и предсказаниях – ведь все эти магические ухищрения служат лишь промежуточным звеном для достижения его конечной цели. Нам могут возразить, сказав, что Фауст заключил сделку, некоторое время позанимавшись практической магией, и променял свои магические круги, астролябии и алхимические реторты на куда более прямой способ удовлетворения любых желаний. Впрочем, нельзя отрицать, что, учитывая огромное количестве приписываемых дьяволу договоров, эти факты трудно воспринимать всерьёз. Интересно, пытался ли кто-нибудь проанализировать свидетельства предполагаемых сделок с адскими духами, вызвавшие беспокойство Лютера? Неужели мы на самом деле верим, что священники, якобы имевшие дело с дьяволом, заключали письменный договор с нечистым? Зачастую договор с дьяволом был дополнительным мотивом в отношении тех, кого и так считали «подозрительными». И сексуальные наветы Тритемия, и обвинение в сделке со злыми силами были заурядной клеветой, имевшей целью запятнать репутацию жертвы. Странно только, что Тритемий, на слова которого ссылались так часто и дружно, так и не бросил Фаусту этого обвинения.

Как мы знаем, несмотря на отсутствие упоминаний о сделке в современных Фаусту источниках, тексты начиная с 1580 года и далее в соответствии с христианской традицией связывают его предполагаемые магические подвиги с властью дьявола и договором, якобы с ним заключённым. Фауст из легенды приобретает черты протестанта: самое главное, что в конце истории Фауста забирают в ад, не говоря уже о множестве совпадений с тем, что было написано Лютером. В то же время даже малодушный Теофил, рассказ о котором оказывается общим местом в происхождении большинства историй о сделке с дьяволом, и тот сумел избежать вечного проклятия, впав в религиозный экстаз. Фауст не получил и этой поблажки. «Народная книга» о Фаусте учит тому, что всякий чародей, занимающийся практической магией, вступает в союз с Сатаной – и потому обречён гореть в аду. Начиная с XVI века протестантизм распространил такой взгляд не только на некромантов вроде Фауста, но также на иудеев, католиков и, разумеется, на всех несогласных.

Легенда, возникшая вокруг Фауста и, частности, вокруг договора с дьяволом и его последствий, постфактум стала выглядеть как суд над магом – или как запись его допроса. Избежав наказаний, навлекавшихся на Фауста врагами вроде Муциана Руфа, призывавшего богословов «обрушиться» на него, Фауст из легенды оказался движущей силой возмездия. Неизвестные авторы «Вольфенбюттельской рукописи» и «Истории», опубликованной Шписом, переписали события так, как им этого хотелось. Фауста постигла та же участь, что и чёрного мага из Эрфурта. Нежась в своих постелях, добропорядочные бюргеры с удовольствием вдыхали запах горелой плоти очередного грешника, а их сердца согревал его неостывший пепел. По сути, это отражало крайне отрицательное восприятие того, что Фауст мог практиковать столь ужасное занятие, как некромантия, – и при этом не был наказан ни громом небесным, ни слугами Господними на земле.

Поводом для беспокойства была власть, которой обладал Фауст. Глубоко укоренившийся страх простых людей перед магией усугублялся не только нечестивым образом жизни Фауста, но также и тем, что он мог совершать многие удивительные чудеса, выходившие далеко за рамки способностей обычного человека. Учитывая интеллектуальную раскрепощённость и сексуальную распущенность Фауста, можно представить, что в нём нашли живое воплощение все ужасы, мерещившиеся христианину XVI века. Если в тексте Тритемия оскорбления и передергивания выглядели вполне осязаемыми, то в ««народной книге» о Фаусте всё те же самое было вполне органично вписано в сюжет. В «народной книге» дьявол появляется на сцене почти так же, как Сатана в книге Иова: это рука Господа, простёртая для наказания. Автор «народной книги» о Фаусте и другие писатели превратили дьявола в инструмент, необходимый, чтобы покарать Фауста. В результате легенда о Фаусте являет собой одну длинную протестантскую проповедь. Впрочем, этого не скажешь о жизни Фауста.

Центральным элементом христианства была необходимость отбросить все прочие веры, всецело следуя за Господом и строго соблюдая заповеди Его, чтобы в конце насладиться райским блаженством. Договор с дьяволом представляет инвертированную форму того соглашения, по которому каждый верующий человек взаимодействует с Господом. Идея сделки с дьяволом возникла как проявление глубоко запрятанного страха о том, что за договор лежит в самой основе христианства. В основу любых экономических обменов положен принцип «услуга за услугу». Не составляют исключения договоры, которые мы можем назвать религиозной меной: в них вы получаете вечное блаженство в обмен на безусловную веру. Такой принцип на самом деле действует почти в любых верованиях. Но это также является источником чувства вины или беспокойства. Что, если я не смогу (или не пожелаю) выполнить свою часть сделки? Что, если Бог не даст того, что он обещал? Возможно, на самом деле центральным элементом сделки с дьяволом является стремление двух сторон к обману? Христианин или другой верующий хочет жить как считает нужным – и одновременно пытается обосновать своё стремление религиозными терминами.

Из сказанного можно сделать всего один обоснованный вывод: то, что Фауст подписал договор с дьяволом, «обнаружили» только после его смерти. На самом деле его спутали с виттенбергским студентом и другими людьми – теми, кто был вынужден признаться в заключении подобной сделки, служившей интересам религиозных пропагандистов конца XVI века. Хотя Лерхеймер рассказывал о договоре Фауста, а также о Валерии Глокнере, но в «народную книгу» вошла только его история про Фауста. Некоторые писатели той поры относились к фактам весьма пренебрежительно и сосредоточивались скорее на нравственной стороне, чем на точности изложения. Фальшивая биография Фауста, опубликованная Шписом в 1587 году, оказалась художественным средством, направленным на усиление развлекательной и нравственной составляющих произведения. Ясно также другое: несмотря на доказанную несостоятельность идеи о договоре, публика продолжает верить в то, что Фауст действительно заключил сделку. Эта история приобрела слишком уверенный ход, чтобы затормозиться под действием одной лишь исторической точности. Но если мы желаем освободить настоящего Фауста от клещей протестантского мифотворчества, то должны отказаться от темы, ставшей главной частью его проклятия.