Формула истинной

Глава 6. Народная нелюбовь

— Ба, а ты не боишься ехать к этим людям? — спрашивает Лесандр.

Мы едем в карете в город. Одних нас, разумеется, никто не отпустил, особенно после недавнего покушения, поэтому нас сопровождает тот воин, который обучает моего внука и других юношей дворца. Оказалось, тренируются там почти все, чтобы в случае чего у графа Ривварда была охрана.

Стража едет позади кареты, кучер управляет лошадьми, поэтому нас с Лесандром никто не слышит.

— Боюсь, — честно признаюсь я. — Но так нужно. В этом мире, похоже, нет нормальных судов, признаний добиваются пытками. Я хочу хотя бы понять, что можно исправить.

— А вдруг они опять нападут?

— Нас обещали охранять.

Некоторое время мы едем в тишине. Я поглядываю в окно, занавешенное небольшими шторками. Пейзаж на улице меняется неестественно-быстро. Только недавно мы отъезжали от ледяного дворца Северного графства, и было так холодно, что я вновь надела белую шубу. Теперь же ее приходится снять, потому что температура быстро повышается, и спустя полчаса мы уже едем по дороге между высушенными полями. Редкие деревья стоят сухими, почти без листьев, только какая-то желтая трава да сорняки проклевываются через почву.

Поверить в это сложно. Я почти сорок лет объясняла детям в школе, что есть определенные климатические зоны, что переходы между ними не могут быть резкими. И тут — всего полчаса дороги перенесли нас из вечной зимы в засушливый край.

— Я говорил с ребятами, с которыми тренируюсь, — продолжает разговор Лесандр. — Они все называют меня драконом, рассказывают, что однажды я смогу превращаться в настоящую огнедышащую ящерицу. Прикинь? Я — дракон! В школе бы все обалдели.

— И когда же начнется эта трансформация? — с беспокойством спрашиваю я.

— Не знаю. Говорят, лет с десяти я должен был уже научиться. Нет каких-то специальных уроков или чего-то такого, просто это знание должно было прийти ко мне само. Но я походу самый отсталый из всех драконов в мире. Мне уже четырнадцать, и никаких намеков на трансформацию. Только раны заживают быстро, вот и все плюсы.

— Это уже немало, Лес. Мне хотя бы не нужно беспокоиться, что ты подцепишь какую-нибудь болячку.

— Это круто, да. Но где мои крылья? Неужели я смогу летать?.. — мечтательно произносит Лесандр и тоже отворачивается к окну, как будто пряча глаза.

— Когда вернется граф, можешь спросить у него. Он же дракон, вдруг чему научит.

— Не знаю, ба… я его побаиваюсь. Я же никогда не видел своего настоящего отца, даже не знаю, как надо себя вести.

Увы, это правда. Моя дочь не удосужилась познакомить их даже по видеосвязи. Чего и говорить, она и сама видела Сашку только на фотографиях да несколько раз в скайпе, когда он заходил в кадр. Я всегда чувствовала, как ему горько от этого, что даже родные родители его знать не хотят, но поделать с этим я ничего не могла. Разве что самой заменить и маму, и папу.

Мы проезжаем небольшие селения и еще через час добираемся до города. Я начинаю ненавидеть свои пышные юбки еще больше, чем прежде — Лисса буквально заставила меня надеть не простое домашнее платье, а более парадный костюм, чтобы «народ видел ваше величие», но сейчас я почти задыхаюсь. И от стягивающего грудь корсет, и от нескольких слоев юбок.

Карета останавливается, и к нашему окошку подскакивает сопровождающий охранник.

— Госпожа, мы почти в городе. Куда направимся в первую очередь? — спрашивает он.

План на сегодня насыщенный. Но я буквально не в состоянии думать от духоты, и потому говорю:

— В первую очередь к портному. Или портнихе, кто тут у вас.

— Хорошо, Ваша милость, — отвечает всадник, и карета трогается.

Мы въезжаем в город. На улице слышны голоса людей, а через окошко видны каменные средневековые домики высотой в один-два этажа. Иногда встречаются и деревянные, но в плохом состоянии — покосившиеся, какие-то непропорциональные. Совсем не те, что в современном мире в Европе выставляют за старинные кварталы.

Люди одеты довольно просто: все девушки, разумеется, в платьях, но они довольно тусклые по сравнению с моим насыщенным бордовым одеянием. Парни одеты попроще: чаще холщовые штаны и рубашки, хотя встречаются и более нарядные костюмы. Видимо, это местные купцы.

А еще пахнет навозом, и орут кошки. По пути я вижу нескольких облезлых — сидят на тротуарах. Их стараются обойти стороной или отогнать от домов метлами. Интернет бы взорвался от возмущения, увидь он эту картину.

Карета в очередной раз останавливается, и дверь распахивается.

— Ваша милость, мы на месте, — объявляет всадник.

Лесандр выскакивает на улицу первый и подает мне руку. Очень кстати, потому что выбраться из кареты с моими пышными юбками — не так просто. Радуюсь, что вместо каблуков на мне простые сапожки, иначе на мощенной камнями улице я бы не прошла и шагу.

Мы заходим в ближайшее каменное здание. Внутри довольно уютно, хотя это мало походит на магазин одежды — скорее, это обычное производственное ателье, где сидят работяги, всюду разложены ткани и подушечки с иголками.

— Кто здесь главный? — интересуюсь я.

Встает довольно взрослая женщина и подходит, неуклюже и без особого уважения кланяется.

— Здравствуйте, Ваша милость, — кривится она. Я замечаю на ее глазах подобие подводки, а на губах — следы чего-то, похожего на помаду. Хотя больше смахивает на свеклу, которой поводили по губам.

Мне здесь не рады, и это чувствуется в каждом кривом взгляде. Стоит ли заказывать одежду? Не обольют ли ее каким-нибудь ядом, как последний подарок Гераклу? Буду потом умирать в мучениях…

Прочь хмурые мысли!

— Как я могу к вам обращаться? — спрашиваю.

— Мигерра, Ваша милость.

Вот так имечко! Очень подходит внешности этой дамочки.

— Мы раньше встречались? Простите мне мою память, после покушения все смешалось, — говорю я.

Задача первая: проверить, знают ли в городе о покушении на меня. Судя по тому, что никто из работников не удивился, — да, знают.

Задача вторая: понять, как люди к этому относятся. И по ухмылке одной из молодых дам понимаю, что они, в принципе, не против моей смерти.

Задача три: выяснить, кто составлял мой гардероб, прошлая Леотта или кто-то другой. На этот вопрос отвечает Мигерра:

— Нет, Ваша милость, ваш супруг заказывал для вас платья и присылал мерки. Лично мы с вами не встречались. Рада знакомству.

Еще один пренебрежительный поклон.

Я не хочу заказывать платье у нее. Мне не нравится здесь буквально все! Будто в логово врагов попала, любой встречный готов наброситься на меня с нитками и зашить до смерти.

— Я поняла, — киваю. — Пожалуй, на этом все.

Со стороны, наверное, это выглядело очень странно и высокомерно — зашла, поздоровалась, ушла. Но оставаться в этом ателье пренебрежения мне не хотелось.

Лесандр ждет меня у кареты и удивленно оборачивается, когда я выхожу.

— Уже все?

— Мне там не понравилось. Сэр, — я подзываю всадника, который нас сопровождает. — Есть ли в городе еще кто-нибудь, кто шьет платья?

— Нет, Ваша милость, вся одежда для графской семьи заказывается здесь. Есть другие мастера, но они делают обычную одежду.

— Едем к ним.

— Госпожа? — не понимает всадник. — Они делают простую одежду.

— Одежда для наших слуг делается здесь или у простых мастеров?

— У простых. Здесь — только графские наряды.

— Отлично, — киваю я. — Качество тканей у моих служанок хуже, зато фасоны прекрасные, мастера знают свое дело. Едем к ним.

Под ворчание мы отправляемся к следующему мастеру.

Это оказывается довольно молодой юноша в простом помещении, где нет десятка рабочих, всего лишь два подмастерья-девушки. Машинок, даже ручных, тоже нет. Хотя и в том ателье не было. Тут все делают вручную? Кошмар!

— Добрый день, — здороваюсь я с молодым мастером.

Юноша выглядит скорее как безумный художник — в хорошем смысле этого слова. Чуть длинноватые волосы, работая одежда с кучей карманов, из которых торчат иголки и нитки. На плечо накинут рулон зеленой ткани — кажется, я оторвала мастера от дел.

Он забывает мне поклониться, и это даже мило — если не знает, как вести себя с графиней, значит, и ненависти ко мне, может быть, будет поменьше. По нему видно, что волнуется — тонкие пальцы шарят по карманам и не знают, куда себя деть.

— Здравствуйте, госпожа, — кивает он вместо поклона. — Чем обязан вашему визиту?

— Я хочу заказать себе платья.

— Их лучше сделают в мастерской госпожи Мигерры…

У парня синдром самозванца?

— Я пришла к вам, — говорю твердо. — Мне нужен особый фасон. Есть на чем нарисовать эскиз?

Парень приносит мне обрезок ткани и мыло — пергамента или бумаги у него в мастерской не находится. По пути представляется: Карр, владелец портной мастерской, получил ее после скончавшегося пару лет назад отца.

— У тебя большой опыт? — спрашиваю я, рисуя мылом то, что хочу увидеть.

— С детства проводил все время среди тканей, госпожа. Помогал отцу.

Минут десять спустя показываю Карру фасон. Обычная юбка, довольно свободный корсет и длинные рукава. С виду — обычное платье.

— Но теперь самое важное, — перевожу палец на второй эскиз. — Мне нужно, чтобы юбка расстегивалась там образом, чтобы ее можно было закрепить сзади. А на мне останутся одни штаны. Также на рукавах нужны вот такие завязки, чтобы я могла поднять их до локтя и закрепить. Для этого здесь небольшая пуговица, или можно использовать шнурок.

Глаза Карра загораются. Похоже, такого варианта скрытых штанов под платьем он еще не делал, да и вообще едва ли ему заказывали что-то сложнее обычной рабочей одежды. Тем лучше. Значит, он знает, что такое удобство, а мне нужно именно это.

— Закупишь ткани цвета моего графства: черные штаны и рукава, красный корсет и юбки.

— Выглядит превосходно, госпожа. Постараюсь сделать! Могу я снять с вас мерки?

Когда мы заканчиваем, Карр аж топчется в нетерпении на пороге, будто старается поскорее со мной попрощаться и приступить к работе. Думаю, я сделала правильный выбор. Парень горит своим делом, в отличие от той же Мигерры, которая даже не потрудилась подняться, когда я вошла. Будто ей совершенно не нужны заказы.

Часть оплаты Карр попросил сразу — для закупки тканей. Я передала ему несколько забавных монеток местного мира. Управляющая дворца, с которой мне удалось познакомиться утром, отдала мне их с такой неохотой, будто я забираю у нее кровно заработанные.

— Что дальше, госпожа? — спрашивает всадник у кареты.

Я смотрю на солнце. Кажется, уже обед, а это значит, что нас должны ждать в тюрьме. Как бы мне ни хотелось оттянуть этот момент, пора ехать.