Гайд новичка

Глава 19. Приключение на полчаса

— Я тоже не могу! — шипела Диана. Или она кричала, а шипела кислота на её щите? Когда ты под коктейлем из адреналина и анестетиков, который выплеснул тебе в кровь твой же организм, многого не замечаешь. Глубокой раны на ноге. Криков боли. Подкрадывающегося сбоку врага. Еще меньше запоминаешь. Воспоминания похожи на фотографии в «галерее» телефона — вот удивление от того, какая оказывается ярко красная кровь в артериях на шее. Вот мгновенный испуг когда оступился, уворачиваясь от удара. А вот — залитый кровью Орм, и страх за него. Обломок ножа в моей руке и чувство досады, от которого ломит зубы. Хотя, возможно досадно мне не только от того что у меня сломан нож. Вероятно мне досадно на свою тупость.

Сожаление о прошлом, это не самое мудрое занятие. Как не вздыхать о первой любви — тебе уже никогда не будет шестнадцать. Как не ворочаться на продавленном диване, вспоминая об уютной постели с дорогим матрасом — слаще спать не станет. Из прошлого можно извлечь уроки. Можно сравнить с тем что было, чтобы понять как стало. Но сожалеть о прошлых ошибках — ошибка.

В конце концов, прошлый ты, это настоящий ты, только с большим опытом. И поэтому все твои ошибки неизбежны.

Поэтому, когда мы принесли в форт Синего немного хлама, и попросили воды, еды, и если можно сопровождающего для экскурсии, то я не имел ничего против этой затеи. Да и с чего бы?

Синий обрадовался нам (или нашим очередным «подаркам»), как родным, и рассказал что его родственник, как раз планирует сходить к Мертвому Богу. И он точно сможет взять нас с собой. Нам показалось это отличной идеей. Если там окажется опасно мы просто прыгнем в Королевство. И у нас просто будет еще одна точка выхода. Конечно я с радостью согласился.

Мы легко поместились в закрытую лодку, в которой уже было двенадцать цвергов — посередине было много места для добычи. Мы убедили родственника Синего — улыбчивого цверга без двух пальцев на левой руке, по имени Рост — что вернемся сами, и ему не придется жертвовать добычей ради нашего возвращения.

Оказавшись первым цвергом, который с нами легко общался, и даже не упоминал про нашу безбородость, Рост попал под мозгомойные вопросы Дианы. Его имя переводилось как «период от отдыха до отдыха». «Переход», как сказал одни словом Орм. Но мы уже начали учить имена цвергов — так они понимали сразу, что мы обращаемся к ним.

Впрочем веселой болтовни не получилось — рассадив нас в середине, Рост велел нам «поймать закрытый рот» и начал командовать лодкой. Цверги отвязались от каменного причала, оттолкнулись от него веслами. И довольно умело пошли вверх по течению реки на веслах, тяня за собой три пустых лодки на веревке. Работали они споро, по сменяясь по три пары весел. Нам грести не предложили, хотя мне было немного стыдно. Но даже я понимал — для того чтобы хоть как то грести, нужен был хоть какой то навык.

Мы вышли еще затемно — светило Свартальфхема было большим и красным, как тогда когда мы впервые увидели его. Со временем, подчиняясь законом этого мира, и все так же неподвижно вися в зените, оно начало сжиматься, одновременно раскаляясь. Сначала стало желтым. Цверги и мы слегка перекусили, и попили воды и кожаных мехов. Вода немприятно пованивала резким запахом мокройй шерсти и падали, но на фоне сушеных половых тряпок с зеленоватого мха, которым нас покормили — даже такая вода была очень кстати. Правда Григорию цвергское угощение пришлось очень по вкусу. Если верить Орму — при незнакомых цвергах Синий велел Гришу не показывать. Могут агрессивно среагировать. Поэтому Орм держал его в сумке безвылазно.

В общем, когда солнце Свартальвхейма стало желтым, и цверги встали на якорь у берега реки, чтобы отдохнуть и перекусить, то мы от обеда вежливо отказались.

У нас все еще оставалась четыре бутылки вина, две бутылки воды в бутылках из под вина, четыре упаковки печенья и пакет муки, найденные на кухне в Магазине. На самый черный день. Мы решили что вот же он, настал — и сожрали муку, запив её всем чем было. Цверги оказались ребятами выносливыми — не прошло и часа, как они выбрали якорь — камень странной формы — и снова опустили весла в воду. Мы еле успели додавиться мукой. Короче, жрать муку просто так — не реально. Она рассыпчатая, впитывает слюну — в общем мучение сплошное. Лучше всего её размешать с жидкостью, а получившееся недотесто отламывать кусочками и глотать, обильно запивая. Если есть вино — то это почти идеально, в сложившихся не идеальных условиях.

Больше всех намучался Орм. Он же самый большой, еще и мускулистый от природы, а не только по прокачке. В общем только на него ушло больше двух бутылок вина.

То ли под влиянием вина, толи от скуки, Орм начал приставать к цвергу, сидящему рядом с ним. Они оба были в последнем ряду, поэтому лица цверга я не видел, но отчетливо слыша переодически, как он с силой выдыхает воздух. Аж с присвистом. Звук был такой, как будто цверг злится. Но Орм, хоть и явно пьяненький, берега чувствовал, и не некоторое время затыкался. Но ехать все равно было скучно. И поэтому Орм возобновлял свой монолог. Помню пару отрывков про «вот, миллениалы бородатые, только о семье и собственном счастье думаете, а нам, старикам и поголодать пришлось!» — и в таком духе. Учитывая что Орм на вид и на миллениала тянул с трудом — видимо с непривычки Орма здорово развезло от вина. Как бы блевать не потянуло — цверги наверх не выпустят придется здесь.

Они нам на берегу правила объяснили — никого и ничего похожего на цверга или альва (это мы, по местной классификации) снаружи быть не должно. В крайнем случае накройтесь одеялом, но это рискованно. Вокруг Мертвого шныряют разведчики Врага, но к счастью они тупые. Поэтому догнать что в лодке прячутся цверги не могут. Обычно, иногда лодочникам не везет, и попадаются те кто могут.

На мой вопрос, а как же тогда наш первый цверг, который нас увидел и из лодки высунулся, Рост коротко ответил:

— Ну вы же были еще живы. Значит сторуких рядом нет.

И на следующие вопросы только делал руками «тишину». По крайней мере мы решили что этот жест означает именно это.

Так, под мерное бормотание Орма, перешептывание Ярика с Дианой, поскрипывание лодки, тихий плеск весел, я уснул.

Проснулся, как будто меня кто когтистой паучьей лапкой в бок толкнул. Хотя, почему это «кто»? Пушистолапик стоял на страже. Я сонно приоткрыл глаза, и увидел что цверг, которому Орм мыл мозг последние пару часов встал. И теперь грозно стоит, по прежнему молча. И молчание тоже было угрожающим. И сам он прямо таки нависал над Ормом. Орм, заметно протрезвевший, с обманчивой небрежностью подвинул поближе меч.

Цверг, с шипением выдохнул воздух, и протянул к Орму руки. Это цвергский жест, можно было использовать как приветствие, но вообще они просто показывали так что у них нет оружия. В общем, дружелюбный жест. И, все так же протягивая руки, сказал неожиданно приятным, бархатным голосом.

— Меня зовут Велла!

Орм не растерялся, встал, отодвинув меч, протянул к цвергу свои руки, и сказал:

— Меня зовут Орм. И я мне бы принесло радость, знание, что я могу назвать тебя другом. Велла буркнул себе в бороду нечто нечленораздельное, и плюхнулась обратно на скамью — подошла очередь грести.

Орм, сел рядом. Снова уснуть я не успел, не прошло и десяти минут, как река, по которой плыла лодка, нырнула под кровавокрасные скалы.

Рост, осторожно приоткрыв крохотный лючок в носу лодки, стал вглядываться в темноту, вполголоса отдавая команды гребцам. Еще через полчаса, минуя вырастающие из воды камни, и пару раз задев днищем дно, мы пристали к грубому подобию причала. Привязав лодку, к явно природному валуну, мы пошли прошли не меньше ста метров по узкому проходу с низким потолком, судя по характерным следам на стенах, явно искусственного происхождения.

Цверги теперь показывали «тишина» на любой наш вопрос, и даже неудачный шорох. Сами они, еще в лодке, ловко переоделись в доспехи, и теперь поголовно щеголяли в массивных шлемах с назатыльниками. У Веллы, я готов поклясться, шлем был набран из клыков. Очень красиво, и вряд ли функционально.

И у каждого впереди крохотная лампа. Они зажгли фитильки от кресала, и потом положили в лампу — я сделал вывод что она на жиру, или даже маслянная. Разглядеть не удавалось. Лампы были сделаны мастерски, и впереди было две заслонки, которые можно было настраивать, и которые выпускали только узкий луч света впереди цверга. Мы почти ничего не видели, если быть честным.

Тоннель привел нас к округлому залу, из которого разбегалась в разные еще несколько других тоннелей. Судя по черному пятну кострища, и высеченным в камне нишам, а главное — узкой дыре с характерным запахом туалета — мы оказались на промежуточной базе.

— Тут можете идти своими путями — наполовину показал нам руками, наполовину прошептал Рост. И судя по жестам, выразился он грубо.

— А можно посмотреть на вашу работу? — немедленно заклянчил Ярик. Мы будем осторожны, и будем делать все так, как вы говорите — Ярик не видел как за его спиной прагматичный Орм выставлял одну за одной пустые винные бутылки.

— Хорошо! — рявкнул Рост, умудрившись при этом не перестать шептать. Все остальные цверги посмотрели на него неодобрительно. Но промолчали. Мы уже знали, что все кто идет в поход на лодках, получает равную долю, кроме проводника. Аналог местного капитана, дословно «знающий путь». Это был Рост, и он получал две доли. А стекло вообще, а неземной красоты земные винные бутылки особенно, у цвергов ценились. Поэтому алчность победила осторожность. Рост приказал одному из цвергов сгонять в лодку, отнести бутылки, и он тихонько позвякивая побежал. Остальные расположились на отдых. Учитывая что они часов десять гребли, я думал что мы заночуем, но нет. Нам дали воды, и их «хлеб». Говорят что люди от голода могут съесть даже обувь. Охотно верю — с голодухи я облизал внутренности мешка, в котором были печеньки. И даже подумывал поджарить мышку, которую притащил Пушистолапик — но тот «сказал» что он её уже съел. Я бы наверно попытался пожевать и кожаный ремень, если бы он у нас был. Но цвергский хлеб, все же, оказался для меня слишком сильным вызовом. А вот остальные, даже Диана, размочили его в воде, и погрызли. Да даже Гриша умудрился проглотить пару кусков. Кстати на его появление цверги отреагировали не так враждебно, как обычно.

— Кобольд — хмыкнул Рост разглядывая питомца Огра — хорошо, будет что перекусить.

После перекуса часть цвергов и правда отправилась спать, предварительно отметившись у туалетной дыры. Но Рост с Веллой подозвали нас поближе.

Я наконец рассмотрел Веллу поближе — и его борода была великолепна. Я конечно еще не улавливал всех нюансов, но его бороде явно недоставало пары типичных для прочих дварфов украшений, и особенно кучи мелкой завивки и переплетений косичек. от этого она густыми и плотными волнами нисподала до живота, где была связана в витиеватый узел.

— Мы пойдем тихо. Вы позади. Вас ведет Велла. Будете шуметь — Велла уведет. Посмотреть как мы добываем Бога, и сразу уходите. Вы шумные. А сторукие всегда слушают.

И так он говорил, повторяя одно и тоже но разными способами, еще минут десять. Потом, видимо решив что мы уяснили, Рост встал и ушел. А мы ведь просто терпеливо ждали когда он устанет, и можно начать задавать вопросы. За него отдуваться пришлось Веллу. Он положил свой шлем, и открыл шторки так, что мы оказались в слабом полукруге света. Его хватало, чтобы различить кто где сидит.

— Если Рост говорит, что Враг всегда слушает внимательно, то как вы выкопали эти тоннели? — начал Ярик.

— Это не мы! — возмутился Велла. Восклицательный знак он поставил взмахнув рукой. Для обычно сдержанных цвергов такое резкое движение должно означать по меньшей мере дикий крик. Велла и сам понял что погорячился, небрежно извинился, и продолжил — Разве вы не видите, как они уродливы. Но это был не враг, любой кто может видеть, увидит что камень несет следы кирки.

Следующие полчаса прошли в уточнении терминов «камень» и «кирка». Как можно бы было догадаться, если слегка подумать, у цвергов слово камень имело около двадцати вариантов. И это не только породы камня, такие как «доломит», или «бурый железняк» из которого были сложены стены пещеры. нет. Камень оказывается бывает рыхлый, ломкий, строгий, мягкий, и даже ласковый. По крайней мере так нам переводили переводные шары, то, что пытался нам втолковать цверг. Мне это было малоинтересно. Нечто похожее есть у народов севера — у них тоже с десяток синонимов для слова снег. Некоторые мы даже переняли — например мы иногда говорим «наст», подразумевая слежавшийся твердый снег. У цвергов также с камнем. Но для остальных это было в новинку. и они никак не могли это понять.

То же самое и с киркой. Это так же как сходить с художником за кисточкой в магазин, и узнать что эта круглая, эта плоская, а это вообще «кошачий язык», а той которой надо и нету. Тут Велла явно сел на любимую тему, и тараторил минут пять. Ну хорошо, не так долго. Но он точно сказал не меньше сотни слов за раз, а такое при мне с цвергами еще не случалось. Было даже стыдно его перебивать, но кто-то уже должен был начать задавать важные вопросы. Я заглянул в наполненную космическим безразличием головешку Пушистолапика, почувствовал дзен, и улучшив момент ввернул:

— А чем лучше резать плоть бога?

Велла посмотрел на меня удивленно, и совсем без злобы. Если бы не Пушистолапик, который прогрыз в мешке дырочки и подсматривал из них, я даже ничего бы и не заметил. Но его рука рефлекторно дернулась к кинжалу на поясе. Видимо, обычно за такие вопросы убивают.

— Мы не… — Велла аж задохнулся, подбирая слова, и уже знакомо выпусти воздух, с шипением. — Глупые ваны, или алчные асы могут называть нас червями, что жрут плоть Мертвого Бога. но это ложь. Мы были творцами и создателями. Мы превращали мертвое в живое, возвращая чудеса миру. И мы никогда бы не стали осквернять Его ножом. К тому же, его плоть похоже на камень, а та что особенно ценна и заполнена эфиром, напоминает прозрачный разноцветный кварц. Так что нам придется рубить её кирками.

— Кирками? — деланно удивился я. Вообще цверги тащили с собой инструментарий, но очевидно что это было оружие. Некоторые образчики напоминали кирки, или лопаты. но очень отдаленно.

— Враг не даст нам пройти и сто шагов! — махнул рукой цверг. Мертвый Бог слишком хорошо охраняется. Мы пойдем ниже и дальше, мы пройдем вдоль русла подземных рек, и поищем среди наносов. Наверняка вода размыла Его плоть, и принесла немало ценного вниз.

— Ммм, как увлекательно! — восхитился я, и сделал цвергский жест восторга. Получилось не очень — я ориентировался на подсказки Пушистолапика, а он хоть и восьмиглазый, но вовсе не такой глазастый как внимательный человек. Велла одобрительно кивнул.

Продолжить нам не дали — вернулся бутылконосец, уже без бутылок, и мы немедленно засобирались в путь.

Как и договаривались, цверги ушли далеко вперед — насколько далеко мне судить трудно, я перестал различать свет их ламп уже через минуту. Велла, увидев как мы безтолково толкаемся, вынул из своего мешка веревку, и обвязал каждому вокруг запястья. А потом повел гуськом. Я шел замыкающим. Было трудно только первые пару сотен шагов, а потом я втянулся. Идешь, стараясь не наступать на впереди идущего Ярика, над которым висит Электродрюкер. Элекродрюкер скорее мерцает чем светит, но этого достаточно, чтобы уверенно придерживаться за стену, не боясь провалиться в темный провал. Перед Яриком уверенно топал Орм, с сидящим на плече Григорием, перед ним Диана, которая опять проявила себя как человек предусмотрительный, и прицепила к щиту чахлый лепесток светоцветка. Уж не знаю когда и откуда она его успела захватить, но факт на лицо. Я сказал Пушистолапику, чтобы он сделал пометку в моем ежедневнике — Диана куда запасливее, чем кажется на первый взгляд.

А Велле такая иллюминация за спиной оказалось достаточной для того, чтобы он потушил свою лампу. Очень по цвергски — надо, говорит, экономить масло.

Они вообще любитель поэкономить, как мы уже начали догадываться.

Половина жизни — сон, про который и рассказать то нечего. А в путешествии рассказать можно только о паре моментов, все остальное время ты просто… ну, путешествуешь.

Но в этом, пожалуй и есть самое главное, из происходящего. Я бы мог измыслить на это метафору про жизнь, но они хороши для людей, которые уверены что они к семидесяти выйдут на пенсию, и им будет чем платить за квартиру. А я арбалетчик, который шарится в тесных переходах, и который случись что, даже не сможет разглядеть куда стрелять. Потому что темно как ночью в закрытом чемодане.

Я знаю, ты ждешь рассказа о том, как мы увидели много новых и удивительных существ, а потом убили их. И украли много новых и интересных вещей.

И это все было. И я обязательно тебе об этом расскажу.

Но это будет не вся правда. Это будет лишь часть того, что мы пережили в подземельях под Мертвым Богом. А если разделить по времени, то не просто часть, а ничтожно малая часть. Пойми, все время ты тратишь на путь. А вехи этого пути мелькают как названия станций за окном поезда. Мы наполняем их событиями и смыслами, но когда ты начнешь двигаться к своей цели, самое тяжелое что тебя ждет — сам путь.

А сейчас я хочу что бы представил темноту, которую скорее сгущает чем рассеивает иллюминация полупрозрачного существа над головой. Пыхтение, шорохи и шарканье друзей, что идут впереди. Острый на сколах, жесткий камень под левой ладонью, которой ты ведешь вдоль стены кажущегося бесконечным тоннеля. Тяжесть арбалета в ладони. Запах пота и каменной пыли. Усталость. И тянущее чувство предчувствия. Нет, это было не предчувствие, это была уверенность.

Уверенность, что впереди нас ждет беда.