Гелен: шпион века

9 июля 1946 года Гелен и его офицеры вернулись в Оберурзель. Заключив соглашение с руководством американских разведслужб, он надеялся, что сумеет найти общий язык с генерал-майором Эдвином Зибертом, который тем временем возглавил всю разведдеятельность и контршпионаж в администрации верховного комиссара американской оккупационной зоны генерала Люциуса Клея.

И хотя Гелен пребывал в уверенности, что сумеет довольно быстро создать собственную разведку, он тем не менее не мог не понимать, что ему еще предстоит преодолеть ряд препятствий. Во время их первой встречи Зиберт рассказал ему о договоренности с полковником Бауном, выразив при этом надежду, что Гелен не откажется от сотрудничества со своим бывшим коллегой.

Баун все еще оставался в «Голубом доме» вместе с другими офицерами абвера и «Валли». Инженеры войск связи армии США установили там мини-радиостанцию, и Баун сумел наладить контакт с некоторыми из своих бывших групп на советской территории. Гелена и его товарищей предполагалось поселить в замке Крансберг, где он сможет заняться анализом и оценкой данных, поставляемых Бауном.

Это было отнюдь не то, на что рассчитывал Гелен, хотя сама работа основывалась на вполне традиционной, хорошо отлаженной схеме. Во время войны, когда Гелен приступил к работе в отделе «Иностранные армии — Восток», в его обязанности входили оценка и анализ донесений абвера с точки зрения достоверности как самих событий, так и источника информации. На основе донесений с фронта геленовский отдел составлял свой собственный сводный отчет, который затем с соответствующими комментариями передавался в ОКВ и руководству сухопутных войск, авиации и флота. Как мы уже знаем, Гелен на свой страх и риск значительно расширил спектр деятельности «восточного отдела». Вверенная ему служба не только занималась анализом донесений групп «Валли», но и засылала во вражеский тыл своих собственных шпионов; она также поддерживала непосредственные контакты с власовской армией, отрядами украинских националистов, карательными отрядами; занималась вербовкой дезертиров; работала с перебежчиками и вела радиоигру с советским командованием.

Еще будучи в Вашингтоне, Гелен высказался за то, чтобы его новая организация действовала по той же схеме. Вот почему его возмутило предложение Зиберта, которое, по его собственным словам, «низвело нас до положения мелких служащих». Правда, в присутствии Зиберта Гелен предпочел на сей счет промолчать и выразил согласие обсудить план вместе с Бауном, с которым, по его мнению, они быстро найдут общий язык. Его долготерпение было вознаграждено. Баун составлял сводки для заместителя Зиберта, полковника Джеймса Дина. По его словам, ему якобы удалось восстановить контакты с некоторыми из своих старых радиоточек на Украине, а также в Польше и Восточной Германии. Баун, кроме того, сообщил американцам, что, возможно, в скором времени удастся восстановить радиосвязь с самой важной для них группой «Фламинго» в Москве. Но шли недели, а это обещание так и оставалось невыполненным. Все позывные в адрес «Фламинго» оставались без ответа. Единственное, чего смогли добиться бауновские преемники, это разрозненных сигналов от отдельных групп на Украине и нескольких сообщений из советской оккупационной зоны. В некоторых из них содержалась небезынтересная информация о размещении советских войск и бедственном положении мирного населения; однако на офицеров американской разведки эти сведейия не производили особого впечатления.

С точки зрения Гелена, это было даже к лучшему. Американцы вскоре разочаруются в Бауне, и вот тогда настанет его очередь снабжать их разведданными. А пока Гелен пережидал. Он сказал Зиберту, что ему потребуется несколько недель, а может, и месяцев, чтобы подобрать и подготовить кадры для своей будущей деятельности. Многие из его новых офицеров попали в Оберурзель из близлежащих лагерей — в Мангейме и Висбадене. Гелен произвел окончательный отбор кадров — всего около пятидесяти человек. И хотя многие из них за годы войны приобрели неплохие знания о состоянии дел в СССР и Красной Армии, мало кто был по-настоящему готов к разведде-ятельности в том виде, в каком представлял ее себе Гелен. Ему были нужны люди с опытом шпионской работы в тылу, такие, кого он мог бы задействовать в качестве агентов или инструкторов по подготовке новых кадров для дальнейшей заброски на территорию коммунистических стран.

Найти и подготовить таких людей оказалось делом не из легких. Разумеется, в спецлагерях оставалось еще немало офицеров абвера, СД и гестапо; но там их допрашивали, а затем сортировали в зависимости от того, кто из них попадал под категорию военных преступников и подлежал суду за совершенные ими деяния. Гелену стало известно, что в Баварии, в лагерях под Мосбургом и Лансхутом, американцы содержат несколько тысяч таких «потенциальных преступников». Он составил список из 40–50 фамилий, а полковник Дин передал эту бумагу лагерному начальству с просьбой перевести этих людей в Оберурзель. Офицеры, занимавшиеся в лагерях допросами, прибыли непосредственно из Вашингтона. От заключенных они получили богатейшую информацию военного, промышленного, научного характера и поэтому не желали ни с кем делиться источником столь ценных сведений.

Генерал Зиберт также оказался бессилен помочь Гелену в подборе кадров. Дело в том, что армейская контрразведка занялась созданием своих собственных разведывательных групп и поэтому тоже вербовала потенциальных агентов из числа бывших немецких сотрудников разведслужб. Баун покорно принял к себе на службу нескольких офицеров абвера и «Валли», которых Зиберт позволил ему иметь. Гелен никак не мог обойтись столь скромным штатом. Следующая трудность состояла в том, что он клятвенно заверил Вашингтон, что не станет брать на работу бывших эсэсовцев и гестаповцев. Но на самом деле в числе первых, кого он взял в свои ряды, было и несколько офицеров СС и гестапо. Их Гелен оформил под чужими именами по подложным документам. В любом случае, он всегда мог заявить, что ему ничего не известно об их прошлом.

Именно таким образом в числе первых прибывших в замок Крансберг оказались оберштурмфюреры СС Франц Горинг и Ганс Зоммер, штурмфюрер СС Герберт Штейн-борн. Никто из них не был внесен в список Гелена под своим настоящим именем. Горинг, которому на тот момент исполнилось 38 лет, в 1930 году начинал учеником мясника; в 1942 году в ведомстве Шелленберга дослужился до начальника секции. Горинг прибыл к Гелену как скромный унтер-офицер Вильгельм Тобиас, которого американцы, допросив, отпустили на волю. За годы долгой службы под началом Гелена он дорос до поста главы гамбургского отдела, сменив за это время как минимум четыре псевдонима. Зоммер в годы войны служил в парижском отделении РСХА и в 1941 году имел неприятности с собственным гестаповским начальством за несанкционированный поджог семи синагог. Позднее он возглавит представительство геленовской службы в Киле. Штейн-борн до войны был вожаком «Гитлерюгенда», а позднее — офицером лейб-штандарта СС «Адольф Гитлер». Он оказался незаменимым как инструктор, и мы еще не раз встретимся с ним на страницах этой книги.

Генералы на службе у Гелена

Гелен шел на известный риск, принимая на работу этих, а позднее, и других офицеров СС и гестапо, но их число уравновешивалось армейскими офицерами высокого звания, чьи имена подчас приводили американцев в благоговение. Например, Гелен взял к себе генерал-лейтенанта Фридриха Вильгельма фон Меллетина, бывшего начальника штаба 4-й танковой армии; генерал-майора Нетгке, командовавшего дивизиями в Польше и России; генерал-майора Рудольфа Клейнкампфа, возглавлявшего кадровую службу ОКВ; подполковника Гейнца Гудериана, сына своего знаменитого отца; полковника фон Кречмера, бывшего военного атташе в Токио, который помог в разоблачении советского шпиона Зорге. Под началом Гелена оказались также полковник (вернее, штандартенфюрер СС) Вилли Кирхбаум, офицер, отвечающий за связь РСХА с ведомством адмирала Канариса; полковник Курт фон Роршейдт, офицер абвера, отвечающий за связь с Риббентропом; полковник Иоахим Роледер, бывший глава абверовской службы III/F, ведавшей контрразведкой; полковник Оскар Рейле, на чьем счету было немало разоблаченных агентов британской разведки УСО, и подполковник Герман Гискес, занимавший подобный пост в Нидерландах — он, как и Гелен, вел знаменитую радиоигру «Нордполь» («Северный полюс»), благодаря которой удалось обезвредить пятьдесят семь голландских агентов, заброшенных с территории Великобритании, — все они закончили жизнь в концлагере Маутхаузен.

Эти генералы и полковники служили замечательным «парадным фасадом», однако во главе групп, которые Гелен организовал в Оберурзеле по старой схеме своего ведомства, стояли его бывшие коллеги: полковник Гейнц Хёер стал «главным аналитиком», полковник Наук возглавил исследование экономических трудностей СССР, капитан Блоссфельд отвечал за проведение допросов, хотя поначалу еще некого было допрашивать. Была сформирована также небольшая команда инструкторов, начальником которой назначили полковника Рейле. Начали действовать разведывательные курсы, и Гелен лично прочел несколько лекций. И все равно работа пока шла вхолостую; несколько месяцев подготовки и составления планов еще не дали видимых результатов.

Бедняга Баун, всякий раз встречая высокопоставленные геленовские кадры, инстинктивно отдавал честь и становился навытяжку, хотя в действительности он преуспел в жизни больше, чем они. Пока его мифическая группа «Фламинго» в Москве по-прежнему молчала, после нескольких недель отчаянного вращения ручки радиоприемника ему наконец удалось принять регулярные сигналы от польских и украинских банд, боровшихся против Советской армии и коммунистического режима в целом. В Белоруссии и на Украине по приказу Сталина против так называемых «контрреволюционных бандитов» принимались драконовские меры — любой человек мог оказаться заподозренным в сотрудничестве с немецкими оккупантами.

После завершающих сражений на Одере остатки власовской «Русской освободительной армии» в марте 1945 года были переброшены на линию фронта между Прагой и австрийским Линцем. В последний свой приезд к Гелену в Цоссен «специальный советник» Штрик-Штрикфельд узнал от своего шефа, что власовские отряды будут отправлены в Баварию, где они сдадутся на милость американцев. Попади они частям Советской армии, судьба их была бы решена в считанные часы. Большинство власовских генералов с благодарностью последовали вышеупомянутому совету и в результате оказались в американских лагерях для военнопленных в Баварии. Сам Власов — то ли из храбрости, то ли по недомыслию, — остался с частью своих боевых отрядов в Чехословакии и в конце концов попал в плен к русским — возможно, здесь не обошлось без предательства. Генералы же из Баварии были переведены в привилегированный «спецзверинец» в Мангейме. Какое-то время они находились в заключении бок о бок с такими видными военачальниками Третьего рейха, как Бломберг, Лист, Лееб, Вейхс и Гудериан. Там же находился и бывший генерал Кестринг.

Но их судьба уже была предрешена. На Ялтинской конференции Рузвельт и Черчилль дали Сталину обещание, что любой «фашистский предатель», какой только попадет в руки западных союзников на территории Германии после победы над Гитлером, будет передан Советской армии. В конце апреля всех власовских генералов вывезли из Мангейма и вместе с офицерами и рядовыми, которые также содержались в лагерях в Баварии, отправили под охраной американцев в советскую зону. 12 августа 1945 года московское радио объявило, что Военный трибунал Верховного суда СССР приговорил Власова, Малышкина, Жиленкова, Трухина и еще семерых власовских генералов к смерти — «за измену, шпионаж и террористическую деятельность против СССР в качестве агентов немецких шпионских служб». К тому времени приговор уже был приведен в исполнение. Судьбу Власова разделили десятки других офицеров и рядовых, а сотни тысяч власовцев были отправлены в спецлагеря «на перевоспитание».

Бауновская «Белая армия»

На территории Советского Союза и Польши все еще находились многочисленные отряды «белых», которые вели последнюю, отчаянную борьбу. На Юго-Западе Украины и в Восточной Польше действовали, и небезуспешно, отряды украинских националистов УПА, в рядах которых имелось немало бывших офицеров СС. Они в буквальном смысле не давали житья Советской армии, польской милиции, сформированной коммунистическим правительством в Варшаве, а также местным властям. Не раз в период между ноябрем 1945 и весной 1947 года многие деревни и даже целые сельские районы оказывались под контролем этих «контрреволюционных бандформирований». Прошедшие обучение в специальных центрах в Германии, они устраивали засады на дорогах, использовали тактику нападений из засады, проводили многочисленные диверсии и акты саботажа. В Карпатах украинские националистические отряды успешно скрывались в лесах вплоть до 1952 года.

Советская власть столкнулась с проблемами и на территории Прибалтийских республик. После четырех лет нацистской оккупации немало немецких солдат зимой 1944 года оказались отрезаны от своих и остались в Прибалтике. Вместе с латвийскими и эстонскими патриотами они обратили оружие против красных «освободителей». Русские расправлялись с повстанцами безжалостными методами, включая массовые депортации местного населения. В глазах Москвы повстанцы были предателями, которых нацисты снабдили оружием для борьбы с Красной Армией. Сегодня подобное отношение представляется просто чудовищным, особенно если учесть зверства, чинимые Советской армией против мирного населения. Тем не менее не стоит забывать, что бойцы французского Сопротивления расправлялись с предателями с не меньшей жестокостью. Даже в Великобритании после войны имели место казни изменников, причем за «мягкие» преступления, такие как, например, ведение из Берлина антибританской пропаганды.

Хотя советское правительство объявило весной 1947 года о том, что «все контрреволюционные фашистские банды под немецким командованием уничтожены», это заявление было далеко от реального положения дел. На протяжении многих лет коммунисты хранили молчание относительно масштабов этой борьбы, которая во многих районах приближалась к настоящей гражданской войне. Лишь в 1959 году один польский военный историк опубликовал невероятные подробности широкомасштабного саботажа со стороны антикоммунистических вооруженных группировок, а также сообщил о тяжелых потерях с обеих сторон. Польскому коммунистическому режиму борьба с повстанцами удавалась лучше благодаря относительно небольшому размеру страны. Кстати, многие из участников бандформирований некогда являлись солдатами Армии Крайовой, и во время войны храбро сражались против нацистов, а затем обернули оружие против коммунистов. Некоторые из этих польских отрядов воевали плечом к плечу с украинцами на востоке страны — в тех районах, которые вошли в состав Советского Союза. Когда же в конце концов они оказались в окружении и сдали оружие, советские полевые суды по политическим причинам отнеслись к полякам намного снисходительнее, чем к украинцам. Так, командиры польских повстанческих отрядов — генерал Окулицкий и шестнадцать его офицеров — получили от десяти лет до шести месяцев тюремного заключения.

Пока на территории Польши и Украины действовали повстанческие отряды, полковник Баун в Оберурзеле имел возможность на протяжении нескольких месяцев поддерживать со своей «Белой армией» относительно регулярную радиосвязь. На Украине, и особенно в Прибалтийских республиках, в повстанческих отрядах оставались представители «Валли», имевшие в своем распоряжении радиопередатчики. В Оберурзеле офицеры войск связи армии США перенастроили американские приемники на волну передатчиков, на которой работали бау-новские агенты. Таким образом, у Бауна появилась возможность утверждать, что ему удалось наладить связь со своими агентами на советской территории. Однако предоставляемые им сводки вряд ли имели хотя бы малую ценность, если не считать злорадства по поводу трудностей, с которыми сталкивались коммунисты при установлении своей власти. Гелен докладывал Зиберту, что из поставляемых Бауном материалов анализировать, собственно, нечего.

Американцы понемногу теряли терпение, и Баун был вынужден признать, что замахнулся слишком высоко. Гелен воспользовался этим, чтобы убедить полковника Дина, что к Бауну в качестве «начальника штаба» следует приставить одного из его офицеров, подполковника Вильгельма Динзера. А пока Гелен отправлял «конфиденциальные сообщения» своим «кураторам» в Вашингтон. По его мнению, настала пора засылать агентов на советскую территорию, а также заняться тем, что он называл «засылкой агентов в советский сектор Восточного Берлина и советскую оккупационную зону Германии». Медленно, но верно Гелен прибирал к рукам сбор разведданных.

Его донесения достигли Америки в тот момент, когда после длительного переходного периода американская разведслужба вступила в решающую стадию своего становления. Адмирал Сауэрс, махнув на все рукой, вернулся в кресло председателя страховой компании к себе в Сент-Луис. На посту главы ЦРГ его сменил генерал-лейтенант Хойт С. Ванденберг, командовавший в годы войны 9-й военно-воздушной армией США в Великобритании и Северной Африке.

Первое, что он сделал, это учредил исследовательский отдел как базу для более «позитивной» разведдея-тельности ЦРГ, нежели до этого планировалось. Правда, никто не знал, откуда станут поступать необходимые документы и материалы. Госдепартамент, как мы помним, основательно «обчистил» аналитическое подразделение УСС. В планы генерала Стронга также не входило делиться информацией со службой, которая сегодня есть, а завтра ее не будет. Более того, Стронг считал, что немецкое отделение ведомства генерала Зиберта должно вести деятельность, параллельную ЦРГ — чем бы там ни занимались люди Ванденберга.

Тем не менее Ванденберг не стал останавливаться на достигнутом. Как заметил Лайман Киркпатрик, ставший впоследствии генеральным инспектором ЦРУ, «ему отнюдь не помешало то, что у него имелся влиятельный дядюшка, сенатор Ванденберг, председатель сенатского комитета по внешним делам». Когда помощники представили ему план создания исследовательского отдела, в котором предположительно будет работать восемь человек, он отправил их назад, приказав возвращаться только тогда, когда они найдут дело для восьмисот сотрудников. Во время всей этой чехарды Гелен оказался в положении человека, сидящего между двумя стульями. С одной стороны, он находился под началом Зиберта, который представлял армейскую разведку, с другой — у него имелись обязательства перед его вашингтонскими «кураторами», которые, по идее, должны были следовать директивам ванденберговской ЦРГ.

Как раз в те дни капитану Эрику Уолдмену было поручено проверить, как продвигаются дела у Гелена и Бауна. Будучи университетским специалистом по военной науке, он мог это сделать лучше, чем кто-либо из его непосредственного начальства. Уолдмен посовещался с Зибертом и Дином, и в результате Гелену было сказано, что он объединит под своим началом обе группы. Так родилась знаменитая «Организация» Гелена. Заветная цель была достигнута, и Гелен великодушно взял Бауна к себе в заместители, хотя тот и оскорбился до глубины души. Их сотрудничество продолжалось не менее двух лет. Затем Бауна убрали со всех постов, на которые ставил его Гелен.

Конкуренты в лице англичан и французов

Одной из причин, по которой американцы так торопились с объединением обеих групп, было то, что британская и французская разведки в Германии пытались создать подобные организации. Еще осенью 1945 года офицеры британских военных разведок МИ-9 и МИ-14 собрали в секретном лагере в Остенде около пятидесяти бывших офицеров абвера и ОКБ. Отвечал за это задание сам фельдмаршал Монтгомери из штаба 21-й армии. Англичане выискивали немецких штабных офицеров, служивших в «восточном отделе» ОКБ, а также абвера и геленовского отдела «Иностранные армии — Восток». К этому времени они уже основательно допросили нескольких из тех, кого им удалось обнаружить во Фленсбурге, в том числе двоих, отправленных туда Геленом, прежде чем самому направиться в Баварию.

Кроме немалого числа генералов, командовавших немецкими армиями на просторах России, в сети к англичанам попался подполковник Адольф Вихт, один из бывших помощников Гелена, который с 1943 года и до самого конца войны ведал допросами советских военнопленных. В начале 1947 года Вихта и еще нескольких бывших офицеров абвера и геленовского отдела привезли в штаб британской разведки в Мюнхене. Вихту удалось спасти какую-то часть личного архива, которую он спрятал в окрестностях Брауншвейга. Вскоре он уже строчил для англичан отчеты о своем военном опыте. Правда, вскоре все надежды на то, что Вихт окажет им бесценную помощь в организации послевоенного шпионажа против СССР, были развеяны. Для этого оказалось достаточно хорошенько допросить его, а также поподробнее познакомиться с его опусами. По мнению офицеров британской разведки, Вихт вряд ли мог быть полезен в организации разведдеятельности, хотя, наверное, кто-то и был готов видеть в нем Гелена в миниатюре. Возможно, здесь сказалась давняя вражда между разведкой и военным министерством Великобритании. Так или иначе, на послевоенной службе Вихта у англичан был поставлен жирный крест. Его отпустили в начале 1947 года, но позднее с раскрытыми объятиями Гелен принял его к себе. Тем не менее германская секция Форин Оффис, а также подразделения британской разведки, развернутые в британской оккупационной зоне под Мюнхеном и Бад-Ойенхаузеном, еще много лет продолжали использовать бывших немецких офицеров. Правда, англичане весьма благоразумно предпочитали не иметь никаких дел с бывшими гестаповцами и офицерами СД. Они также учредили Комиссию по расследованию преступной деятельности во главе с полковником Эйри Ни-вом, который раньше возглавлял «900-й кабинет» при МИ-9. Сотрудники комиссии проводили допросы офицеров абвера, СД и гестапо, подозреваемых в военных преступлениях. Но даже несмотря на подобную бдительность, в «стадо» к англичанам все-таки затесались две-три «паршивые овцы». Такие как, например, бывший штурмбаннфюрер СС Фриц Шмидт. Этот бывший адво-кат, родившийся в Бохуме в 1908 году, возглавлял отделение гестапо в Киле. В 1946 году он предложил свои услуги англичанам, выдав себя по фальшивым документам за «Фридриха Шютте». Лишь позднее выяснилось, что на его совести казни иностранных рабочих, отправленных на принудительные работы в Германию, происходившие в 1944 году в лагере «Фридрих Отт» под Килем. Шмидта упрятали за решетку, но уже в 1948 году выпустили снова — в конце концов он тоже оказался у Гелена.

Проблемы, с которыми англичане сталкивались на местах, не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось в штабе британской разведки в Лондоне, но это, увы, всплыло лишь много лет спустя. Во время войны в «Сикрет Интеллидженс Сервис» (СИС) решили усилить 9-й отдел, занимавшийся СССР. Основан он был более чем за двадцать лет до описываемых событий и подчинялся общей службе контрразведки СИС во главе с подполковником Феликсом Генри Каугиллом. В последние годы войны советское посольство в Лондоне значительно расширилось: в его составе появилась многочисленная военная миссия, которую возглавлял генерал-майор Иван Скляров. При миссии имелись флотский подотдел во главе с контр-адмиралом Николаем Харламовым, подотдел ВВС во главе с полковником Морозовским, отделы военного и технического снабжения. Всего там было занято около двухсот человек. С 1941 года, после того как лорд Бивербрук и Аверелл Гарриман побывали в Москве на совещании у Сталина, Британия и США отправили в СССР танки, пушки, боеприпасы, самолеты, топливо и сырье для военных заводов на многие миллионы долларов и фунтов стерлингов. Все это доставлялось морскими конвоями из британских портов в Мурманск и Архангельск. В Великобританию и США для ознакомления с новой боевой техникой прибыли советские военные и технические специалисты. Вскоре, однако, обнаружилось, что они шпионят против союзников, пытаясь выведать научные и промышленные секреты. В СИС и МИ-5 наблюдали за деятельностью советских спецов с нарастающей тревогой. Было разоблачено несколько случаев самого бессовестного шпионажа, однако это дело быстро закрыли, дабы не давать пищу для геббельсовской пропаганды.

Одной из самых светлых голов 5-го отдела СИС был Гарольд Ким Филби, который на протяжении как минимум десятка лет шпионил против своих соотечественников. Хитростью ему удалось убедить директора СИС генерал-майора Стюарта Мензиса поставить его заведовать новым расширенным сектором контршпионажа, созданного на базе 5-го и 9-го отделов. Каугилла перевели в разведкорпус и в конце концов предложили второстепенную должность в Германии. Так Ким Филби начал работать на своих советских хозяев, передавая им всю попадавшую к нему информацию, а также заранее предупреждая их, какие меры он будет принимать против советских шпионов. По крайней мере раз он подал своему начальству по СИС рапорт о диверсионной деятельности «некоего Бориса Кроткова», который, на самом деле, был его собственным доверенным лицом в Лондоне. Можно представить себе, как они оба тогда посмеялись. Филби разоблачили лишь в 1961 году — кстати, не без участия Гелена; в руки немецкого шпионского ведомства тогда попали материалы от советских перебежчиков.

Французы в своей оккупационной зоне также вели активные поиски потенциальных агентов из числа немецких военнопленных. В австрийском Брегенце и в Фридрихсхафене, на берегу озера Констанц, они устроили два секретных лагеря для бывших офицеров абвера и СД. В Брегенце «звездой» французской разведки, которую возглавлял майор Морис Блондель из деголлев-ской SDECE, стал штурмбаннфюрер СС Отто Хеттль, возглавлявший в свое время шелленберговский 4-й отдел, в ведении которого находилась Юго-Восточная Европа. Во Фридрихсхафене за. вербовку агентов у французов отвечал уроженец Эльзаса Рауль Кайзер.

Зиберт и Гелен, впрочем, могли не опасаться конкуренции со стороны англичан и французов. Англичане в основном полагались на собственные кадры и опыт, хотя и прибегали иногда к помощи немцев. Действия французов с самого начала отличались непрофессионализмом и в конце концов не дали заметных результатов. Тем не менее на какое-то время активность западных союзников на шпионском поприще встревожила американцев, хотя бы по той причине, что им ужасно не хотелось выпускать из своих рук полезных для них людей.

Первые успехи

Поначалу Гелен сосредоточил свои усилия на «ближайшей инфильтрации», то есть на засылке агентов в советскую оккупационную зону. Для «глубокой инфильтрации» у него не было ни нужных людей, ни средств для засылки их на территорию СССР. Гелен предложил генералу Зиберту забросить в Советский Союз нескольких парашютистов, но тот отверг его предложение как нечто «из области фантастики», хотя Гелен предполагал использовать самолет без опознавательных знаков. Дело в том, что даже полеты через советскую оккупационную зону в Западный Берлин стали опасны для самолетов ВВС США. Советская комендатура всякий раз, еще до вылета, запрашивала план полета и его точный маршрут. Позднее русские придумали так называемые «воздушные коридоры». За американцами велась слежка даже во время «законных полетов», а однажды был сбит грузовой борт С-47, в результате чего погибло несколько человек.

Зиберт и руководство ВВС США отказывались слушать Гелена, хотя тот предлагал лететь через Австрию и Венгрию. Дело в том, что над Западной Венгрией был перехвачен советскими истребителями и вынужден совершить посадку на советском военном аэродроме в Венгрии самолет С-47, вылетевший из Эрдинга, под Мюнхеном, в Белград. Там самолет обыскали агенты МГБ. Они обнаружили четыре обыкновенных радиоприемника, которые работники посольства захватили для личного пользования. Пилот самолета, капитан Дейв Хендерсон, уроженец шткта Оклахома, и члены его экипажа были объявлены шпионами и диверсантами и в результате приговорены к длительному тюремному заключению. Их освободили лишь после того, как Вашингтон, проведя длительные переговоры, согласился заплатить выкуп в размере 120 тысяч долларов. Самолет же, стоивший гораздо больше, был конфискован и так и остался у русских.

Проникновение в СССР через Австрию и Чехословакию представлялось столь же проблематичным. Приграничные районы Чехословакии тщательно охранялись, большая их территория была русскими заминирована. Венгерская граница оказалась столь же укрепленной. Идеал коммунистического единства, который Москва не уставала пропагандировать, представляется еще более лживым, если учесть все те барьеры, которые она возводила внутри коммунистического блока. Так что, какими бы убедительными легендами не снабжали агентов, какие бы виртуозно сделанные фальшивые документы не давали им, немцу по национальности было бы наивно даже мечтать о том, чтобы проникнуть на территорию СССР. Даже если он туда и пробрался бы, выжить там он никак не смог бы: его бы разоблачили в два счета. Вот почему позднее Гелен стал прибегать к услугам агентов восточноевропейских национальностей, которых он завербовал среди оказавшихся на территории Германии перемещенных лиц и беженцев.

Куда проще было проникнуть в Восточную Германию, в особенности из английского, американского и французского секторов, в советский сектор Восточного Берлина. Правда, сначала Гелену требовалось обзавестись необходимыми для этого кадрами. Ему удалось-таки заслать туда нескольких человек, среди них Герхарда Пинкерта и Фридриха Вильгельма Поппенбергера. Пинкерт — в прошлом подполковник подразделения абвера по борьбе с саботажем — имел неплохой опыт разведывательной работы. Во время Гражданской войны в Испании он натаскивал секретных агентов для генерала Франко, а в 1943 году в тылу у русских творил чудеса разведдеятельности, диверсий и саботажа. Пинкерт проник в Саксонию и создал там несколько подпольных групп, наладив контакты с «замороженными» точками радиосети и бывшими участниками «Вервольфа» в Лейпциге и Дрездене. Он также действовал в Тюрингии, откуда ему удалось установить на какое-то время радиоконтакты с Оберурзелем. В конце концов он был разоблачен — по всей видимости, на него донес кто-то из тех, кого он пытался завербовать, — и приговорен советским Военным трибуналом к двадцати пяти годам тюрьмы по обвинению в шпионаже и попытке воссоздания нацистской организации.

Более удачливым оказался майор Поппенбергер, немец румынского происхождения, служивший под началом Гелена: он курировал русских перебежчиков в лагерях для военнопленных при Люкенвальде. Его тоже забросили в Саксонию, где у Советской армии стояло наготове несколько резервных дивизий. Там ему удалось выдать себя за поборника коммунизма. Он получил должность на государственной службе и сумел завербовать нескольких агентов. В конце концов он попался с поличным в Силезии, в городе Бреслау (Вроцлав), который после войны отошел к Польше. Поппенбергера два года продержали в тюрьме, и он вполне мог плохо кончить, однако в 1950 году ему удалось бежать и в конечном итоге добраться до Западной Германии.

Рождение ЦРУ

Поначалу засылка агентов на Восток была скорее исключением, нежели правилом. Успеху Гелена в этом направлении не способствовали и далеко идущие перемены, произошедшие в Оберурзеле и Вашингтоне. Генерала Зиберта отозвали в связи с назначением на пост заместителя главы армейской разведки. Вскоре за ним последовал и полковник Дин, и Гелен лишился, таким образом, своих главных покровителей. Ему их так не хватало! В особенности Зиберта, который умел ловко обходить любые бюрократические преграды… После отъезда Зиберта и Дина Гелен теперь должен был направлять свои отчеты некоему вашингтонскому начальнику, генерал-майору Александру Боллингу, заместителю директора разведывательной службы «Джи-2». Позднее на место Зиберта в Оберурзель прислали генерал-лейтенанта Люсьена Траскотга, который до этого командовал 5-й американской армией в Италии. Он благоволил к деятельности американских разведподразделений как в рамках СИС, так и независимой. Вскоре в американско-британской зоне подобные группы начали множиться как грибы после дождя, особенно — к досаде Гелена — в Западном Берлине.

Помощь, однако, подоспела от соперника «Джи-2», недавно созданного Центрального разведывательного управления. 1 мая 1947 года генерал Ванденберг покинул пост начальника ЦРГ, чтобы затем всего лишь на какой-то год возглавить штаб Военно-воздушных сил. Его сменил очередной представитель несухопутных сил контр-адмирал Роско Хилленкеттер. На сей раз выбор президента Трумэна оказался более удачным. У нового главы ЦРГ, выпускника Военно-морской академии в Аннаполисе, имелось немало достоинств. Он владел тремя иностранными языками и какое-то время служил военно-морским атташе в Париже.

Получив на борту боевого линкора «Западная Вирджиния» тяжелое ранение при нападении японцев на Пёрл-Харбор, он позднее, в 1943 году, занялся формированием кадров военно-морской разведки для Тихоокеанского флота адмирала Честера Нимица и до конца войны возглавлял разведдеятельность против Японии.

Главную ценность в глазах Белого дома представлял административный талант Хилленкеттера. Контр-адмирал отлично понимал, как и почему окончилась карьера Донована, попавшего, как между молотом и наковальней, между Стронгом и Госдепартаментом США. Хил-ленкеттер не желал обострения конфликта, и вскоре он сам собой утих. Однако имелось одно «но» — продолжительная деятельность Хилленкеттера на Дальнем Востоке отнюдь не способствовала его пониманию проблем послевоенной Европы. Он это сам отлично сознавал и потому проявлял чрезмерную предосторожность. Говорят, что Хилленкеттер как-то сказал: «Я не гадалка. Свои прогнозы я основываю только на достоверной информации, которой располагаю». Похоже, что ЦРГ представлялась ему своего рода гигантским резервуаром, куда должны стекаться все разведданные — философия, которая, кстати, была свойственна многим ведущим офицерам разведки по обе стороны Атлантики. Это было подобно надежде на то, что в один прекрасный день на вас свалится несметное богатство.

В июле 1947 года конгресс принял Акт о национальной безопасности, а 8 сентября того же года ЦРГ была преобразована в Центральное разведывательное управление с более широкой сферой деятельности. Тогда же был учрежден Совет национальной безопасности во главе с президентом. В него входили также вице-президент, Госсекретарь, министр обороны и директор Администрации внешнеполитических операций.

Согласно Акту о национальной безопасности, директор ЦРУ был наделен полномочиями организовывать всю разведдеятельность; при этом на пост главы ЦРУ мог быть назначен как военный, так и гражданский человек. Кроме того, специально оговаривалось, что военные не имеют права оказывать на ЦРУ давление, а также вмешиваться в его деятельность. Это позволило Хилленкетгеру в значительно большей степени контролировать Гелена и его «Организацию». Более того, назначение на пост заместителя директора ЦРУ генерала Зиберта, перешедшего сюда из «Джи-2», для Гелена было даже к лучшему. Ведь Зиберт отзывался о геленовском детище не иначе как «ту baby» («мой малыш»).

В течение нескольких месяцев после отъезда Зиберта Гелен томился в Оберурзеле, словно в клетке. Его раздражало, что ему через плечо заглядывает «кучка невежд-американцев, младших офицеров». Кроме того, штат его постепенно разрастался, а значит, множились и проблемы. Людям не нравилось, что их держат в Оберурзеле — уж слишком здесь все смахивало на лагерь для военнопленных. Их семьи жили где-то далеко, в основном в Баварии. Было тесно, и для подобного рода деятельности служба безопасности оставалась явно не на высоте. Любой агент коммунистических государств, вооруженный телеобъективом, забравшись на гору напротив разведцентра, мог без труда запечатлеть на фотопленку все передвижения на его территории, и никакая колючая проволока не была ему для этого помехой.

Гелен вознамерился при первой же возможности перевести свою «Организацию» в такое место, где можно было бы обеспечить настоящие меры безопасности и, что немаловажно, оградить себя от постоянного вмешательства американцев. Поиски подобного места заняли несколько месяцев. Гелен отдал предпочтение Баварии, туда он и отправил, «на разведку», в сопровождении американского офицера, полковника Гейнца Хёера. И вот, наконец, в начале зимы Хёера отрапортовал ему, что нашел идеальное место.