Гелен: шпион века

Деятельность «Организации» Гелена первоначально подразделялась на «близкую разведку» и «глубокую разведку». Первая, ограниченная советской зоной оккупированной Германии и Восточного Берлина, давала хорошие результаты. Однако разведывательная деятельность в «глубинке», имевшая целью внедрение агентов в коммунистические страны, вплоть до 1951 года развивалась очень медленно. Был достигнут определенный успех в Польше и Чехословакии, однако от ожиданий и надежд на скорое создание антикоммунистического плацдарма в Советском Союзе путем совместных действий заброшенных туда шпионов и отрядов сопротивления скоро пришлось отказаться.

В 1950 году давление, оказываемое на Гелена американцами, которые требовали от него реальной разведин-формации из Советского Союза, значительно усилилось — их не устраивали сведения, которые они получали от возвращающихся домой военнопленных. Имелось несколько весомых причин того, почему американцы хотели, чтобы Гелен удвоил усилия и его деятельность стала бы приносить реальные результаты. В то время ЦРУ претерпело ряд серьезных и далеко идущих преобразований. Эйфория в отношении эры Хилленкеттера уступила место трезвой оценке суровой прозы жизни. Президент Трумэн отозвал генерала Уолтера Беделла Смита с поста посла США в Москве и назначил его директором ЦРУ. Смит прибыл в Москву еще в 1946 году с ощущением уверенности в том, что ему удастся способствовать делу мирного сосуществования между Востоком и Западом. На родину он вернулся глубоко разочарованным человеком и, приняв руководство ЦРУ, быстро понял, что Управление довольно смутно представляет себе суть того, что происходит в Советском Союзе, и едва ли обладает какой-либо информацией о военно-политических планах Сталина.

Одним из первых его действий на новом поприще стала встреча со своим старым другом, генерал-майором Кеннетом Стронгом, который в годы войны возглавлял разведку в эйзенхауэровском англо-американском штабе, когда Смит стоял во главе этого штаба. Он попросил Стронга стать его заместителем на посту директора ЦРУ и заняться вопросами внешней разведки. После войны Стронг возглавлял Департамент политической разведки в Министерстве иностранных дел Британии и в 1948 году стал главой новоиспеченного Объединенного бюро разведки при британском Министерстве обороны. Предложение Смита было соблазнительным, однако предполагало отказ от британского подданства и обязывало его стать натурализовавшимся американцем. Стронг отклонил предложение и не в последнюю очередь, по его словам, из-за того, что он не желал становиться американцем. Кроме того, он понимал, что иностранцу будет трудно работать в ЦРУ.

Смит был сильно огорчен отказом Стронга — он понимал, что замену найти будет трудно, и в конечном итоге назначил своим заместителем нью-йоркского финансиста Уильяма Джексона, служившего в годы войны офицером разведки под началом Стронга в объединенном англо-американском штабе. Джексон неохотно согласился на работу в ЦРУ — после войны он стал работать в банке «Дж. Уитни энд К⁰», и поэтому переход на другую работу означал, что он сильно потеряет в деньгах. Более того, он не был уверен в том, что справится с задачей, возложенной на него Смитом.

24 июня 1950 года коммунисты из Северной Кореи вторглись в Южную Корею. Их армия насчитывала 70 тысяч человек и была оснащена сотней танков советского производства. По словам генерального инспектора ЦРУ Лаймена Киркпатрика, ни ЦРУ, ни армейская разведка «Джи-2» не располагали информацией «относительно того, когда и при каких обстоятельствах состоится вторжение». Дальневосточный конфликт стал еще одним фактором, убедившим Смита в срочной необходимости реорганизовать внешнюю разведку ЦРУ. Таким образом, третьей кандидатурой на пост заместителя директора ЦРУ стал Аллен Даллес, который, отослав Трумэну свой рапорт, ожидал, что президент США призовет его на место Хилленкеттера.

При встрече с Даллесом Смит предложил ему пост своего заместителя.

Приход Аллена Даллеса

Даллес охотно принял пост № 2, подразумевающий полное руководство над Отделом планирования операций. В соответствии с американскими стандартами, Даллес был выдающимся экспертом в делах разведки, имевшим опыт двух мировых войн, человеком, сведущим в международных и особенно европейских делах. Фигурально выражаясь, он принес в ЦРУ ящик Пандоры, содержащий множество прекрасных идей, имевших отношение к борьбе с международным коммунизмом и к делу защиты свободного мира. Много лет спустя экспрезидент Трумэн попытался дистанцироваться от некоторых операций ЦРУ, имевших место в годы его президентства: «Я никогда не думал, что придется заниматься тайными операциями в мирное время, не предполагал, что ЦРУ будет выполнять роль, слишком далекую от своих первоначальных задач, и станет символом зловещих международных интриг».

Следует отметить, что критическое высказывание было вызвано отнюдь не личностью Даллеса. ЦРУ приобрело бы свою репутацию агрессивной организации даже и без Даллеса, особенно после того, как Сталин нарушил Потсдамское соглашение, превратил народы Восточной Европы в своих покорных марионеток-сателлитов, развязал открытую военную агрессию в Берлине, а также войну в Корее. Благодаря своей шпионской сети в Канаде, а также агентам вроде супругов Розенбергов, Клауса Фукса и Аллана Нанн-Мея — лучшим своим козырным тузам — Советский Союз сумел создать собственную атомную бомбу. Это позволило Советам расширить свое влияние в Юго-Восточной Азии, на Ближнем Востоке, в Африке, а в 1961 году разместить ядерные ракеты на Кубе — в непосредственной близости от США.

В те дни, когда начала шириться экспансия Кремля во всем мире, даже самые преданные поклонники Беделла Смита не имели никаких оснований для заявлений о том, что он обладал широтой кругозора или интуитивным чувством интриги, столь необходимыми качествами для руководства операциями новоиспеченного ЦРУ. Он был простым честным солдатом, единственным американским генералом, не имевшим за своими плечами Вест-Пойнта или Военной академии. Однако именно Смит достоин лавров победителя за то, что он заложил фундамент эффективности ЦРУ, тщательной подготовке агентов и созданию международной сети особых «станций».

Эта реорганизация сказалась и на статусе геленов-ской «Организации». До сих пор Гелен все еще формально подчинялся Управлению особых операций. Контроль над ним ЦРУ делило с Госдепом США и Пентагоном. Одним из первых шагов Смита в ЦРУ стало обращение к Трумэну с просьбой о слиянии «Организации» с предтечей Совета Национальной Безопасности — Управлением политической координации, возглавлявшимся Фрэнком Уиснером. После состоявшегося слияния ЦРУ обрело полный контроль над этими двумя организациями, превратившимися в Отдел планирования и операций во главе с Даллесом и его заместителем Уиснером. Изменение названия практически не повлияло на саму ее суть: — эта организация осталась все тем же «Департаментом грязных дел».

Вскоре после своего нового назначения Аллен Даллес выехал в Пуллах для встречи с Геленом. Его заместитель Уиснер уже успел побывать там до него. На повестке дня первой встречи Даллеса и Гелена в послевоенный период, за которой затем последовали и новые многочисленные визиты, стоял план незамедлительной активизации шпионской деятельности против Советского Союза. Даллес объяснил Гелену, что он должен как можно скорее взяться за поиск агентов, готовых отправиться в Россию для передачи оттуда развединформа-ции. Даллес пообещал со стороны ЦРУ гарантии безопасной переправки таких людей через границу — либо морскую, либо воздушную, поскольку, по мнению Гелена, сухопутный маршрут через границы ГДР и Польши не представлялся возможным. Оба собеседника, уже встречавшиеся четыре года назад, прекрасно поняли друг друга. И действительно, между высоким, говорливым, общительным и обаятельным Даллесом и низеньким, замкнутым и неразговорчивым аскетом Геленом возникла странная дружба. За последующие одиннадцать лет их отношения патрона и протеже выросли в честное партнерство, в котором Гелен играл роль старшего.

Уиснер создает личную армию ЦРУ

Даллес объяснил Гелену, что необходимо уделить самое большое внимание отбору и обучению агентуры для работы в России. Годом ранее Уиснер уже обсуждал с Геленом этот вопрос наряду с проблемами, связанными с вербовкой агентов из числа жителей государств Восточной Европы для создания подпольных вооруженных формирований в странах коммунистического блока. Реализация этого плана началась лишь в 1952 году, когда победивший на президентских выборах Эйзенхауэр сделал главой ЦРУ Аллена Даллеса. Брат последнего, Джон Фостер Даллес, незадолго до этого стал Госсекретарем США и проводил политику балансирования на грани войны. Братья Даллесы были глубоко убеждены в том, что угнетенные национальные меньшинства в сталинской России готовы восстать против коммунистической тирании при условии поддержки извне. В Германии было необходимо создать особую наемную армию и подготовить ее к подобному событию в СССР и принять в восстании участие, не вовлекая тем самым напрямую в этот конфликт армию США.

Кто иной, кроме Гелена, мог оказать помощь в организации подобных «войск специального назначения»? У его бывших подчиненных из штаба «Валли», а также бывших военнослужащих из диверсионной дивизии СС «Бранденбург» и «ягдкомманд», действовавших против частей Красной Армии и советских партизан, имелся столь необходимый для этого боевой опыт. Особых проблем в поиске достаточного количества добровольцев для выполнения этих задач среди сотен тысяч перемещенных лиц, проживавших в жутких условиях в переполненных специальных лагерях, не возникало. В конце войны союзные войска обнаружили на территории Германии семь с половиной миллионов человек, пригнанных туда на принудительные работы, а также огромное количество полуживых от голода военнопленных. В ближайшие же несколько недель более трех миллионов французских, голландских, датских, норвежских, югославских граждан, а также большое количество поляков было репатриировано — советские власти «позаботились» о своих «младших братских народах» в восточной оккупационной зоне. Хотя многим восточноевропейцам, отказавшимся возвращаться домой, представилась возможность эмигрировать в Соединенные Штаты, Канаду, Южную Америку и Австралию, в немецких лагерях все еще находилось несколько сот тысяч их бывших товарищей. Многие из них не имели работы, однако те, кто был помоложе, нашли себе низкооплачиваемую и неквалифицированную работу на сельскохозяйственных и промышленных предприятиях, работая на расчистке и восстановлении превращенных во время авианалетов в руины немецких городов. Из их числа в значительной степени набирались кадры для финансируемых американцами организаций, где условия жизни представлялись людям чуть ли не раем по сравнению с крайней нищетой, в условиях которой им ранее приходилось существовать.

Внимание Уиснера и Гелена привлекали украинцы, белорусы, поляки, латыши, эстонцы, литовцы и представители других национальных меньшинств — остатки 600-тысячной «Русской освободительной армии» генерала Власова. За период двух лет было завербовано около пяти тысяч добровольцев, которые прошли обучение в лагерях Бад-Висзее, в Кауфбойрене в Баварии и в казармах американской армии «Хамманд» под Мангеймом. Инструкторами были американские офицеры и бывшие унтер-офицеры вермахта и войск СС. В Кауфбойрене комендантом и старшим инструктором был майор Рональд Отто Болленбах, бывший заместитель военного атташе США в Москве.

Эти формирования стали ядром личной армии ЦРУ, получившей впоследствии во Вьетнаме название «зеленые береты». Некоторые из них до сих пор дислоцируются в Западной Германии — 5-я специальная разведывательная группа, ныне полностью воздушно-десантная, которая базируется в Оберурзеле, и 10-я специальная группа в Баварии.

В Германии в те годы появились сотни организаций иностранных граждан. Некоторые из них занимались благотворительной деятельностью и вопросами социальной защиты, большинство же из них — исключительно политикой. Мюнхен стал столицей «перемещенных лиц». В 1950 году здесь какое-то время действовало не менее восьмидесяти подобных организаций, которые отчаянно соревновались друг с другом, и практически каждая финансировались из фондов ЦРУ. Позднее они стали получать средства от правительства ФРГ — деньги проходили по графе «расходы на образовательные и социальные нужды». В 1971 году официальный Бонн выделил 5 400 000 немецких марок таким организациям, как «Украинский центральный комитет», «Ассоциация польских беженцев», а также ассоциациям словаков, хорватов, прибалтов.

Гелен «поднял по тревоге» нескольких своих заместителей, прекрасно разбиравшихся в жизни восточноевропейских государств, а также обратился к эксперту по Востоку, с которым он был знаком еще со своих школьных лет в Бреслау и которым давно восхищался. Это был Михаил Ахметели, родившийся в 1887 году в Грузии, в Боржоми, где его отец в свое время сильно разбогател, после того как на принадлежавшей ему земле британские и американские инженеры нашли нефть. В годы революции Ахметели воевал в рядах белой армии против большевиков и впоследствии оказался в Германии, где стал читать лекции на факультете славистики в университете Бреслау. Он состоял в дружеских отношениях с семьей Гелена. Несколько его книг, в которых автор разъяснял миссию Германии в деле «просвещения коммунистической России», были изданы издательством «Фердинанд Харт и сын», в котором работал отец Гелена. В свое время Ахметели состоял в тесном контакте с германским абвером. Основанный им «Ост-Институт» фактически являлся прикрытием для ведения разведывательной деятельности против Польши и Советского Союза еще до того, как власть в Германии захватили нацисты. При Гитлере он стал профессором и возглавил институт по изучению проблем международного коммунизма и СССР. Будучи другом главного нацистского теоретика Альфреда Розенберга, разработавшего доктрину арийской расы, он часто консультировал высших чинов ОКВ, к его советам прислушивался и Гелен. В 1945 году Ахметели ушел в тень, опасаясь, что его могут передать Советам, однако вскоре объявился под именем «доктор А.К. Михаэль» в Унтервайльбахе, деревушке близ бывшего концлагеря Дахау, недалеко от Мюнхена, где Гелен за деньги, предоставленные ЦРУ, купил ему виллу.

Свою работу Ахметели продолжал вместе с двумя офицерами из Пуллаха, которым Гелен поручил сформировать первые боевые отряды специального назначения. Один из них, Франц Альфред Сикс, в прошлом преподававший в Кенигсбергском университете и совмещавший академическую деятельность со службой в СС, где дослужился до звания бригаденфюрера и возглавил VII отдел РСХА. После краха Третьего рейха он «залег на дно», однако два года спустя офицеры союзной разведки, занимавшиеся поиском военных преступников, все-таки отыскали его. В апреле 1948 года Сикс предстал перед судом Международного трибунала в Нюрнберге. Его обвинили в том, что он отдавал приказы о казнях гражданских лиц, в том числе и сотен евреев, когда в августе 1941 года в Смоленске состоял в рядах «ягдком-мандо». Судья Диксон приговорил его к 20 годам тюремного заключения. Однако всего лишь через четыре года Сикс оказался на свободе и сразу же включился в создание под руководством Гелена спецформирования для нужд ЦРУ.

Третьим членом триумвирата был Эмиль Аугсбург, родившийся в 1904 году в Лодзи в еврейской семье — так явствует из польских источников. Это, однако, не помешало его приходу на службу в СС, где он вырос в чине до штандартенфюрера и возглавлял управление S-4, находившееся в ведении Адольфа Эйхмана, который занимался «еврейским вопросом». Итоги «окончательного решения» последнего хорошо известны всему миру. После разгрома Германии Аугсбург бежал при помощи «Одессы» (организация бывших членов СС), подобно своему шефу Эйхману, в Италию. Здесь он нашед финансовую поддержку в кругах, близких к Ватикану, которые оказывали помощь бывшим нацистам. Спустя год-два, когда, по его мнению, о нем должны были позабыть, вернулся в Германию под именем доктора Альтхауса, был завербован Геленом и стал работать сначала в Карлсруэ, а затем в Пуллахе. Эта троица стала заниматься разработкой инструкций для будущих агентов, которым предстояла заброска в Россию, а также собирала в огромных количествах топографические карты, информацию о повседневной жизни советских городов и сел, самые свежие сведения о передвижении советских граждан, прописке, распределении продуктов питания и прочего, имея целью максимально обезопасить действия своих агентов.

Несколько помощников Гелена под его личным руководством занялись разработкой оперативной тактики. Среди них были бывший майор Карл Эдмунд Гартен-фельд — теперь попеременно именовавший себя то Шаффер, то Бауманн или Эрхард, а кроме него — Вильгельм Альрикс, имевший беспрецедентный опыт внедрения своих агентов в США в годы войны. Оба ранее служили в подразделении абвера «Гамбург — Аст», причем Гартенфельд первые два военных года командовал эскадрильей люфтваффе, когда под его руководством в Англию были сброшены на парашютах семнадцать немецких шпионов и диверсантов. В числе проведенных им операций были «Лена», «Лобстер-1 и -2», «Финк», «Зигфрид», «Гектор» и многие другие. Хотя в начале войны ему был уже 41 год, он лично садился за штурвал самолета при осуществлении операций по заброске агентов, добиравшихся на надувных лодках до берегов Бано-ра, Кента и Эссекса. В 1942 году эскадрилью Гартен-фельда отправили на Восточный фронт, где он продолжал забрасывать агентов абвера за линию фронта в глубь советской территории. При этом Гелен часто пользовался его услугами для переправки своей собственной агентуры.

Послужной список Альрикса был не менее примечателен. Вместе-с капитаном Фрицем Вейдеманном, возглавлявшим немецкую шпионскую сеть в США, и Герхардом Вестрихом, работавшим под личиной коммерсанта в Нью-Йорке, еще в 1940 году он организовал несколько отчаянных вылазок своих шпионов и диверсантов на Восточном побережье США.

НТС — «Носим тиранам смерть!»

Гелен и Уиснер, не до конца удовлетворенные тем человеческим материалом, который их пуллахские подчиненные находили среди перемещенных лиц восточноевропейского происхождения, обратились в несколько организаций антикоммунистического характера в поисках действительно надежных и дееспособных людей. Здесь им представился широкий выбор. Самым многочисленным, самым старым и самым уважаемым был Народнотрудовой союз (НТС). Кое-кто из членов этой организации расшифровал эту аббревиатуру иначе: «Носим тиранам смерть!».

НТС был основан в 1920-х годах в Белграде эмигрантами — меньшевиками и социалистами. Многие из них принимали участие в русской революции 1917 года, однако были вынуждены бежать из страны, спасаясь от преследований большевиков. В политическом отношении НТС был организацией левоцентристского толка, хотя спустя какое-то время к нему присоединилось много эмигрантов, придерживавшихся правых взглядов. После этого деятельность НТС приобрела сильно выраженный антикоммунистический характер. Из Белграда НТС перебрался сначала в Париж, а затем во Франкфурт-на-Майне. Он получал финансовую помощь от правительств нескольких европейских государств и от крупных промышленных фирм, имевших свои заводы на территории России до революции и которые по-прежнему не оставляли надежд на то, что советские правители когда-нибудь будут свергнуты. Среди финансовых покровителей НТС были такие магнаты, как Генри Детердинг — глава «Ройял датч шелл», Бэзил Захаров — таинственный король оружейников, Генри Форд и Фриц Тиссен. Последний вскоре стал финансировать Гитлера.

Возглавлял НТС Владимир Поремский, в числе прочих ключевых фигур Союза были также Георгий Около-вич и Александр Трухнович. В годы войны, подобно тысячам других членов НТС, они сотрудничали с немцами, предоставляя им из своих рядов преподавателей, инструкторов и переводчиков, и сыграли важную роль в создании «Русской освободительной армии» Власова. Многие члены НТС сотрудничали с канарисовским абвером и службой Гелена. Однако в 1943 году большая часть энтээсовцев стала враждебно относиться к нацистам из-за тех зверств, которые творили в России «ягд-коммандо» СС. Это было отнюдь не то освобождение России от большевистского ярма, о котором члены НТС так долго мечтали. Это скорее было новое и во многих отношениях еще более жестокое рабство, в которое нацисты хотели обратить их многострадальных соотечественников. Более шестидесяти руководителей НТС были схвачены гестапо и брошены в концлагеря, где двадцать восемь из них погибли. В 1945 году Поремского и еще нескольких человек из числа руководства Народно-трудового союза освободили американцы, и они возобновили свою прежнюю деятельность, получая поддержку военной администрации США в оккупированной Германии, а также помощь от различных американских промышленных групп и комитетов антикоммунистического характера.

Кроме работы по социальному обеспечению двух с половиной миллионов перемещенных лиц и военнопленных русского происхождения, НТС развязал войну против Москвы. Им распространялись специальная газета и несколько журналов, а также многие миллионы листовок, плакатов и брошюр, создавались специальные лагеря для примерно четырехсот тысяч русских, отказавшихся возвращаться на родину. Был создан «Комитет тайных операций», в рамках которого возникло бюро по шпионажу и диверсионной деятельности, внутренней безопасности, экономическому планированию и т. д.

По всему миру — в Западной Европе, США, в Южной Америке и даже в Японии и на Формозе (Тайвань) — стали появляться подразделения этого бюро. «Боевые группы» НТС действительно объявили Москве войну, которая вылилась во внедрение агитаторов в среду возвращающихся в СССР военнопленных, а также тех людей, которые были насильственно вывезены из России на принудительные работы в Германию. Некоторые из них, оказавшись в Советском Союзе, добились значительных успехов в распространении информации, порочившей сталинский режим.

В течение последних 20 лет (50–60 годы) ЦРУ выделяло значительные денежные суммы на деятельность НТС. В настоящее время эта организация осуществляет радиовещание с территории Германии (радио «Свободная Россия») и нескольких других государств, граничащих с СССР на Дальнем Востоке. НТС выпускает несколько еженедельных и ежемесячных журналов и газет, некоторые из которых издаются специально для женщин и молодежи, и осуществляет различные подрывные операции. В 1965 году в Москве был арестован лектор из Лондона Джеральд Брук, впоследствии признавший свою связь с НТС. После длительного тюремного заключения его выпустили на свободу в обмен на агентов КГБ Петера и Хелен Крогер.

Среди других организаций, начавших сотрудничать с Геленом в начале 1950-х годов, были «Монархическое братство св. Георгия», РОНД (Российское освободительное национальное движение»), различные правомонархические организации, состоявшие из ветеранов русской белой армии, но более всего — сильные, динамично развивающиеся организации украинских и польских эмигрантов, вроде ОУН, ОУНС, «Вольность и непод-гледность», «Оцаление польски», а также группировки латвийских, эстонских и литовских националистов и многих других. Для новобранцев из НТС в Бад-Хомбурге была организована специальная диверсионная школа. Украинские националисты, возглавляемые Степаном Бандерой и сотрудничающие с немцами еще с 1939 года, обучались в другом диверсионном лагере, неподалеку от Оберурзеля.

Первые парашютисты

В конце 1951 года «иностранный легион» Гелена был готов к боевым действиям. Уиснер уже давно вернулся в Вашингтон, но в то же время вместе с Алленом Даллесом продолжал оказывать Гелену покровительство. Что более важно, оба американца были готовы удовлетворять все возраставшие его нужды в деньгах. Подготовка будущих агентов была настолько изнуряющей, что последний этап их учебы осуществлялся в США, на базе ВВС в форте Брэгг в штате Северная Каролина.

Первыми агентами, заброшенными в Советский Союз, были Ф. Саранцев, 26-летний солдат Красной Армии, попавший в 1943 году в плен к немцам, и А. Османов, 23-летний дезертир, служивший во власовской РОА. Местом их заброски была выбрана Молдавия — советская республика с плодородными землями, садами, виноградниками и животноводческими фермами, находящаяся на границе с Румынией. Уиснер договорился с Геленом и Гартенфельдом, что самолет взлетит с базы ВВС США в греческом городе Фессалоники. Хотя до места высадки предстояло преодолеть расстояние в 700 километров, однако полет над Румынией и Болгарией представлялся более безопасным, чем над Восточной Польшей или Чехословакией. Заброска Саранцева и Османова в Советский Союз состоялась 18 августа 1951 года.

Парашютисты были снабжены прекрасно изготовленными фальшивыми документами и личными «легендами». Саранцев стал «Сергеем Павловичем Федоровым», рабочим подмосковной табачной фабрики «Ява», находившимся на отдыхе на Кавказе — предполагаемом месте его шпионской деятельности. По завершении задания, с которым планировалось справиться за три недели, ему предписывалось пересечь границу СССР с Турцией недалеко от Карса. В Турции его должны были встретить агенты ЦРУ. Османову необходимо было проехать через всю Украину, пробраться сначала в Заволжье, а затем на Урал, откуда вернуться также в Турцию.

У обоих агентов имелись радиопередатчики и складные велосипеды восточногерманского производства (которые экспортировались и широко продавались в Советском Союзе) и автоматические пистолеты производства ФРГ. Кроме того, каждого агента оснастили пятью тысячами рублей, мешочком с золотыми монетами и несколькими часами — ими предстояло рассчитываться с местными крестьянами за предоставленный кров и пищу.

Их пребывание в Советском Союзе было кратковременным. Агенты несколько раз вышли на связь с геле-новским Центром, затем радиосеансы внезапно прекратились. Обоих парашютистов поймали задолго до того, как они успели достичь места назначения. Много месяцев спустя по московскому радио прозвучало короткое сообщение без упоминания каких-нибудь имен о поимке двух «американских шпионов», осужденных военной коллегией Верховного суда СССР и, «в соответствии с 58-й статьей Уголовного кодекса», приговоренных к высшей мере наказания.

25 сентября в СССР был заброшен еще один агент. На самолете, взлетевшем с американского аэродрома под Висбаденом, он пересек воздушное пространство ГДР и Польши. 25-летнего Ивана Александровича Филистовича сбросили в белорусских лесах неподалеку от его родного Молодечно, находящегося северо-западнее Минска. Несмотря на столь юный возраст, он уже имел за плечами довольно авантюрное прошлое. В 1943 году в возрасте 17 лет, когда немцы оккупировали его родные места, Фили-стович, подобно многим белорусам, добровольно вступил в ряды вспомогательных частей вермахта, затем попал в 13-й батальон СС и был отправлен в Италию, где в Форли сражался против англичан и американцев. После капитуляции Германии Филистович пробрался в Чехословакию. Затем, в 1946 году, — во Францию и Бельгию, где стал учиться в католическом университете в Лувене. Прослышав от соотечественников о том, что американцы набирают молодых русских мужчин для участия в спецопера-циях, он отправился в Германию, где попал в учебный лагерь в Бад-Версхофене.

Его пребывание в странах Западной Европы было использовано для большей убедительности придуманной для него «легенды». Он должен был представляться как угнанный на принудительные работы на территорию Третьего рейха. В годы войны работал на шахтах в Бельгии, затем вернулся в Германию в числе прочих перемещенных лиц и теперь пытается вернуться на родину. Главное задание Филистовича заключалось в поиске на территории Белоруссии так называемых «законсервированных» агентов, у которых еще сохранились радиопередатчики со времен работы на «Валли», и активизировать таким образом разведывательную сеть. Если же это ему не удастся, то необходимо было написать кое-что невидимыми чернилами в письме своему мнимому товарищу из числа насильно угнанных в Европу, проживающему во Франции. Адрес, по которому следовало писать, контролировался геленовской «Организацией» и был таким: «Иосифу Высоцкому, Рю-Гамбетта, Сен-Квентин, Париж, Франция».

Филистович какое-то время прожил в Белоруссии, откуда успел отправить в Париж несколько писем, которые из-за строгостей тогдашней советской цензуры шли целых три недели. Однако отыскать кого-либо из старых агентов Гелена или Бауна ему не удалось.

Все закончилось тем, что советская милиция заподозрила неладное. Молодой человек не выдержал допросов и признался во всем. О нем ничего не было слышно, и лишь два года спустя в брошюре советского МГБ его имя было упомянуто в числе прочих «агентов фашизма, обезвреженных органами советской госбезопасности».

18 октября состоялась закончившаяся трагедией операция по забросу агента с самолета, стартовавшего с греческого аэродрома — американский пилот пролетел мимо цели. Для этой операции Гелен выбрал двух агентов — уроженца советской Армении Константина Сапла-кяна и немца Вильгельма Шпендера, родившегося в России и долго жившего там. Их предполагалось сбросить на территорию Украины для установления контакта с группами националистов в Харькове и Киеве, состоявших на связи с НТС и ОУН. Они приземлились в румынском районе Фарагаш, где были взяты в плен сразу же, как только ступили на землю.

Несколько других операций по заброске агентов с парашютом, состоявшихся до начала зимы 1951/52 года, были лишь отчасти успешны. Однако летом 1952 года эти операции стали проводиться все чаще, и некоторые из них заслуживают более подробного рассказа. 2 мая группа из трех агентов — 23-летнего уроженца Севастополя Л. Кошелева, а также 26-летнего А. Курочкина и его ровесника И. Волошановского — была заброшена на украинской Волыни близ Цумани. В 1948 году Курочкин, служивший в рядах советских оккупационных войск в Австрии, дезертировал и бежал в Баварию, где был завербован одним из подчиненных Гелена и направлен на учебу в Бад-Версхофен. Двое других также были дезертирами, бежавшими из советских военных гарнизонов в Закавказье в Иран. Посольство США в Тегеране переправило их в Германию. После обучения перебежчиков снова отправили в Иран, откуда забросили в то же Закавказье, в район нефтяных месторождений. С «Организацией» на радиосвязь из всей заброшенной троицы вышел только Курочкин. Связь продолжалась несколько месяцев, и геленовские аналитики сначала посчитали, что первые краткие сообщения, которые передавал им Курочкин, были настоящими, однако вскоре пришли к заключению, что их агент пойман и русские ведут с ними радиоигру.

Подтверждение своим подозрениям они получили год спустя, когда в московском журнале «Огонек» появилась пространная статья, в которой сообщалось о разоблачении «фашистских шпионов» и деятельности некоего Александра Курочкина. Из статьи явствовало, что вскоре после высадки в России Курочкин добровольно явился в милицию и сознался в своей шпионской деятельности. В журнале была также помещена фотография русской крестьянки, давшей парашютисту приют и убедившей его явиться с повинной. В статье также сообщалось о шпионском снаряжении Курочкина, в которое входил миниатюрный радиопередатчик американского производства.

После этих провалов Гелен стал возлагать большие надежды на операции, запланированные на август. 30-летний Евгений Голубев был человеком более зрелым и агентом более подготовленным. Уроженец Дагестана, он также дезертировал из частей Советской армии, дислоцировавшихся в Иране. Из Ирана его переправили в Германию, где определили в Кауфбойрене на учебу под руководством майора Болленбаха и капитана Гарольда Фидлера — бывшего курьера американского посольства в Москве. Голубев считался перспективным агентом и на заключительном этапе учебы был направлен в учебный центр ЦРУ в Иокогаме. Его забросили во Владивосток, но о дальнейшей судьбе этого человека ничего не известно. Через десять дней после заброски Голубева на другом краю СССР, в Белоруссии, между Витебском и Могилевом, высадилась новая группа агентов — М. Артюшевский, Г. Костюк, Т. Остриков и С. Кальницкий — все из числа перемещенных лиц, оказавшихся на территории Германии. В Белоруссии им было приказано найти себе жилье и устроиться на работу на промышленные предприятия. Каждый из них был снабжен превосходно сработанными фальшивыми документами и надежными «легендами». Всю операцию выдал Остриков. Вскоре после прибытия в СССР его товарищи были арестованы один за другим. Кальницкий был убит, скорее всего оказав сопротивление при аресте, двое других осуждены и казнены. Острикова амнистировали, хотя ему и пришлось провести какое-то время в лагерях, отбывая срок за свое преступление.

Из внушительного списка, хранящегося в архивах Пуллаха и перечисляющего «парашютные операции» за 1951—57 годы, стоит назвать лишь достойные упоминания в качестве иллюстрации того, как подобные операции подготавливались и осуществлялись. Несколько из них оказались успешными, и в течение недолгого времени Гелен получал от своих агентов ценную информацию.

Не меньшие надежды Гелен возлагал на апрельскую операцию 1953 года. Для ее проведения были подготовлены две группы, подобранные лично руководством НТС и хорошо обученные — сначала в школе «Касл Амалиенбург» в Бад-Висзее, а затем в специальной радиошколе, открытой Геленом в Штокинге, близ Мюнхена. Обе группы предполагалось забросить в СССР самолетом с территории Греции. В первую входили Александр Лак-но —'старший группы, Сергей Горбунов, Александр Маков и Данил Ремига. Всем, за исключением 25-летнего Ре-миги, было по 29 лет. Все четверо были завербованы в начале 1950-х годов в лагерях для перемещенных лиц. Их забросили в одну из областей Украины в ночь на 15/16 апреля 1953 года. Группу снабдили 25 тысячами рублей не новыми, уже побывавшими в обращении, купюрами. Кроме того, каждому агенту вручили мешочек с золотыми монетами. В воротниках были зашиты ампулы с ядом, который агенты пообещали принять в случае ареста. При подборе одежды и обуви для парашютистов эксперты из Пуллаха предусмотрели, казалось бы, каждую мелочь — она была изрядно поношенной и взята у перемещенных лиц, оказавшихся в Германии еще в годы войны. Одежду аккуратнейшим образом подлатали, а в России агентам приказали купить новую.

Это была первая группа, которая захватила с собой особые радиомаяки, спрятанные в маленьких коробках, приборы можно было использовать для корректировки курса самолетов с агентами-парашютистами на борту или проведения разведывательных полетов. Каждого снабдили миниатюрным радиопередатчиком новейшего в ту пору образца. Местом их назначения были избраны Киев и Одесса. Все четверо были по национальности украинцами и получили подробный инструктаж от экспертов из Пуллаха и членов НТС, которые были родом из двух вышеупомянутых украинских городов, где должна была осесть группа Александра Лакно. Моряк Маков получил приказ сообщать информацию о верфях и портовых сооружениях Одессы, морской порт которой в то время начал стремительно расширяться, а также о передвижении морских судов, швартовавшихся в этом порту.

После заброски в Советский Союз никакой информации о группе Лакно в Пуллах не поступило. 17 мая 1953 года в «Правде» появилось короткое официальное сообщение об аресте прямо на месте приземления сброшенных с американского самолета четырех шпионов, «обучавшихся в американо-немецком фашистском шпионском центре военного преступника Гелена».

Кроме этого, сообщалось, что «полностью признавшись в своей деятельности на прошедшем в Киеве суде, 20 мая они были расстреляны». Это известие явилось ударом для Гелена и его советников, которые так тщательно готовили группу и возлагали на нее большие надежды.

Вскоре всем стало ясно, что операцию провалил какой-то двойной агент. Гелен уже давно подозревал, что в НТС или в какую-нибудь другую эмигрантскую организацию были внедрены агенты советской разведки и, как явствует из следующей главы этой книги, вскоре получил подтверждение этому.

Тем не менее этот удар был несколько смягчен успехом второй группы. В СССР ее забросили с борта самолета, взлетевшего с греческой территории три дня спустя, 19 апреля 1953 года. Она состояла из Константина Хмельницкого, Ивана Кудрявцева, Александра Новикова и Николая Якуты. Все четверо тоже были украинцами из числа перемещенных лиц, все прошли обучение в Бад-Висзее. Новиков был самым молодым из своих товарищей. В 1943 году в возрасте 17 лет он был угнан на принудительные работы в Германию и в конце войны оказался среди юношей, отобранных руководством НТС для получения высшего образования. Позднее он устроился на работу в мюнхенское представительство «Индиана фуд корпорейшен».

Якута за свою 29-летнюю жизнь пережил немало горестных приключений. Попав в 1942 году в плен после ранения, он провел три года в лагере для военнопленных и в 1945 году отказался возвращаться в Россию. В лагере для перемещенных лиц он близко сошелся с бывшим белогвардейцем, русским аристократом князем Белосельским, уже давно эмигрировавшим в Германию. Белосельский пообещал отправить Якуту в принадлежавшее ему поместье в Южной Америке, но вместо этого направил в Касабланку, где юноша проработал три года носильщиком. Здесь Якуту завербовал представитель НТС Болдырев, отправивший его обратно в Германию — сначала в диверсионную школу НТС в Бад-Хомбурге, а затем в Бад-Висзее. В Германии эта учеба продолжалась девять месяцев. Хмельницкому, старшему группы, бывшему сержанту Красной Армии, особенно доверяло руководство НТС и эксперты Гелена. Прежде чем переправить группу в Грецию, познакомиться с нею приехал в Бад-Висзее заместитель председателя НТС Околович — чтобы, по его словам, «пожать руку этим мужественным парням».

Удачно приземлившись недалеко от Минска, Хмельницкий смог без особых проблем установить радиосвязь с Пуллахом. Он сообщил, что, в соответствии с инструкциями, группа рассредоточилась, сам он направился к Минску, в то время как остальные двинулись в сторону Смоленска. От трех его товарищей ничего не было слышно, а вот Хмельницкий исправно передавал различную информацию и делал это целых три года. Было похоже, что он путешествовал по всему Советскому Союзу, обзаведясь огромным количеством новых знакомств и создавая «ячейки недовольных советской властью». Материалы, которые он передавал, были настолько хороши, что даже Даллес с Уиснером поздравили Гелена со столь перспективным агентом.

Однако достаточно скоро сам Гелен стал испытывать разочарование блестящими подвигами Хмельницкого — он был слишком опытен для того, чтобы обмануться успехами операции.

В начале 1955 года Гелен уже относился к радиодонесениям Хмельницкого с крайней осторожностью и даже перестал включать их в еженедельные сводки, переправляемые в ЦРУ.

«Пузырь» лопнул четыре года спустя. В феврале 1957 года глава пресс-службы советского МИДа Леонид Ильичев, которого зарубежные корреспонденты прозвали «Хичкоком» из-за его поразительного сходства со знаменитым кинорежиссером, созвал специальную пресс-конференцию.

В зале, залитом ярким светом софитов, за столами, заваленными образцами шпионского снаряжения — американскими радиопередатчиками, револьверами, топографическими картами, мешочками с золотыми монетами и аккуратно сложенными парашютами, — Ильичев представил двум сотням иностранных и советских журналистов четырех живых шпионов: Хмельницкого, Якуту, Новикова и Кудрявцева. В то время как трое из них выглядели удрученными и их бледность свидетельствовала о том, что они долгое время провели в заключении, четвертый товарищ, жизнерадостный Хмельницкий, благоприятно выделялся на их фоне. Он с гордостью заявил, что был советским контрразведчиком еще с 1945 года и внедрен в среду перемещенных лиц для «разоблачения фашистского заговора против Советской Родины», и рассказал также о том, как американцы и их «геленовские лакеи» «его спаивали, поощряли азартные игры и сквернословие и даже возили в Мюнхен в публичные дома», после чего завербовали и стали обучать шпионскому делу. Услышав о подобных аморальных приключениях Хмельницкого, даже советские журналисты начали хихикать — такое слово, как «бордель», конечно же, было немыслимо произнести вслух в присутствии высоких официальных лиц советского правительства.

Хмельницкий подробно описал свое обучение в шпионской школе и поведал о своем главном задании: «военный и экономический шпионаж, похищение советских документов, распространение ложных слухов, втягивание морально неустойчивых советских граждан в фашистскую шпионскую сеть, дискредитация работников советских и партийных органов…» Все это, конечно же, намного превосходило то, что Гелен мог представить себе даже в самых безумных мечтах. После этого Хмельницкий сделал свое главное сенсационное разоблачение: почти четыре года он вел с Пуллахом радиоигру, передавая дезинформацию, подготовленную советскими органами госбезопасности. По его словам, она была настолько результативной, что советским властям удалось ввести в заблуждение американцев по многим важным вопросам, а также «разоблачить многие тайные замыслы фашистских заговорщиков, вынашивавших планы вооруженной агрессии в отношении Советского Союза».

Хмельницкий, увы, говорил правду — несмотря даже на то, что она была облечена в гипертрофированную форму хорошо известной советской пропаганды. В 1957 году, когда в Москве прозвучали эти разоблачения, Гелен уже давно знал, что эта и еще несколько других «парашютных операций» и попытки заслать агентов в СССР закончились провалом из-за предательства одного или нескольких советских агентов, которым удалось пробраться в ряды высшего руководства НТС.

После того как управление «Организацией» перешло в руки Федерального правительства, Гелену пришлось отказаться от прямого руководства заброской в СССР агентов-парашютистов. Аденауэр всячески старался избежать какихглибо международных скандалов, в которые могла быть втянута молодая еще в ту пору Федеративная Республика Германии. Однако ЦРУ от подобных операций не отказалось и время от времени осуществляло их при неофициальной помощи со стороны Гелена. С появлением разведывательных самолетов У-2 и достижений в области воздушной разведки «парашютные операции» значительно утратили свою былую значимость. Время от времени Москва сообщала о поимке шпионов-парашютистов, вроде американской группы под названием «Квадрат В-52», агента Охримовича, схваченного в 1954 году в Киеве, и еще одного шпиона, пойманного уже в 1960-е годы, В. Славнова.

Было бы неразумно со стороны КГБ признать факт, что в 1952—60 годах были и агенты, которые оставались на свободе и передавали настоящую информацию, часто представлявшую огромную ценность для Гелена и БНД, а также ЦРУ.

Читатели газет в Западной Европе и США узнали о парашютных операциях не в последнюю очередь благодаря заявлениям Москвы о поимке американских шпионов. Однако более серьезные операции, которые Гелен организовывал при помощи британского Адмиралтейства и «Сикрет Интеллидженс Сервис» по засылке своих агентов морским путем, по-прежнему оставались за семью печатями.