Гелен: шпион века

Геленовская аббревиатура немецкого слова «V-Mann» расшифровывается как «Vertrauens Manno, то есть «доверенное лицо». Термин этот появился на свет еще во времена «Нахрихтендинст» — разведки прусского кайзера, которую сто лет назад создал великий мастер шпионского дела Вильгельм Штибер. Под видом торговцев, мастеровых, официантов его «доверенные лица» проникали в австрийские гарнизоны. В 1866 году благодаря им и поставляемым ими сведениям пруссакам понадобилось всего 45 дней, чтобы одержать над Австрией полную победу. Перед франко-прусской войной 1870-71 годов «доверенные лица» Штибера совершали еще более замечательные дела, раздобыли сведения об устройстве новой французской винтовки и пулемета. Это были последние технические достижения французской армии, и Наполеон III считал ее непобедимой. Со временем название «доверенные лица» для наемных информаторов — в отличие от офицеров, непосредственно состоящих на службе в разведке, — утратило свой смысл: их услугами пользовались, но им отнюдь не во всем доверяли. В геленовской «Организации», которая зависела от них буквально во всем, осведомители были чем-то вроде неприкасаемых. Пуллаховские офицеры относились к ним с презрением, как к наемникам, коими они и являлись. Один из геленовских полковников якобы как-то раз обмолвился, что «секретная служба — занятие исключительно для джентльменов», Надо сказать, что это довольно странное изречение, ведь шпионов обычно считают кем угодно, но только не джентльменами.

В директивах, отправляемых из Пуллаха в «генпредставительства», повторялось настоятельное требование: никакого панибратства между «информантами» и офицерами спецслужб. Главам региональных и районных представительств запрещалось вообще иметь дело с рядовыми осведомителями, связь с которыми поддерживалась исключительно через глав местных филиалов.

Это была вполне оправданная разумная политика, однако тон геленовских директив выдает его глубокое презрение к «информантам». Так, в директиве № 568, датированной июнем 1953 года, когда «Организация» пользовалась услугами по меньшей мере трех тысяч «доверенных лиц», говорится: «Доверенное лицо является поставщиком информации. Его куратор должен поддерживать с ним строго официальные, корректные, деловые отношения, без каких-либо проявлений дружеского расположения. Агенту следует не доверять, только тогда он будет делать все для того, чтобы поставлять надежную информацию».

Гелен, собаку съевший на общении с «информантами», отлично понимал, что сотрудничают с ними отнюдь не только умные и добросовестные. В директиве, адресованной вербовщикам, он изложил такую схему деятельности, которая не исключала участия ничем не выдающихся граждан при условии, что они пройдут соответствующую подготовку. Тем не менее Гелен особо подчеркивал некоторые требуемые качества: «Что касается коэффициента умственного развития доверенных лиц, не следует забывать, что многие из них почти не получили образования и им недостает проницательности — качества, которое делает их пригодными к службе. Не менее важны наблюдательность и умение описывать события и предметы. То же можно сказать и об умении владеть собой — особенно для курьеров. И, конечно, самое главное — умение хранить тайну. Доверенное лицо имеет право общаться исключительно со своим «куратором». И, наконец, доверенное лицо не задает вопросов, касающихся «Организации», и не обсуждает ее деятельность как с другим доверенным лицом, так и со своим старшим по званию».

Правда, какую бы патрицианскую позу Гелен не принимал по отношению к плебеям-«информантам», он все же стремился облегчить для них выполнение заданий, обеспечивая их личную безопасность. Так, например, он изобрел механические приемы, помогавшие в поисках той или иной конкретной информации.

Скажем, при засылке агента в советский гарнизон, его просили запомнить слово «AMBOZ». Эти пять букв расшифровывались так:

А — Art — род войск

М — Menge — количество, численность

В — Beschafienheit — качество

О — Ort — место дислокации

Z — Ze it — время.

Гелен прилагал все усилия для обеспечения личной безопасности своих агентов, разумеется, отнюдь не по причине сентиментальности или душевной теплоты; пойманный агент мог легко «расколоться» и заговорить, что грозило не только поставить под удар других агентов, но и нанести серьезный урон деятельности всей «Организации». Из Пуллаха постоянно рассылались директивы с разного рода «ценными указаниями», как вести себя в экстремальной ситуации. Был придуман особый код — буквы А, В, С передаваемые азбукой Морзе. Если возникало подозрение, что агент попадал в опасную ситуацию — например, при разоблачении другого агента, действовавшего в этом же районе, или же становилось известно, что там действуют пеленгаторы коммунистических служб, — то назывался предупредительный сигнал, в начале которого шел личный код агента. Так, например, сигнал 384-А означал: «Ситуация крайне опасная, следует немедленно затаиться». «В» означало «возможную опасность: затаиться, соблюдать радиотишину, спрятать радиопередатчик, приготовиться покинуть место; «С» — требование проконсультироваться с главой местного филиала либо через специальный почтовый ящик, либо через курьера.

На протяжении многих лет радиосвязь с «информантами» играла первостепенную роль. Жизни многих агентов спасла система «дремлющих радиоточек», когда операторы получали приказ «лечь на дно» и соблюдать тишину, пока не минует опасность. Например, Гейнц Финк, бывший телеграфист вермахта, принимавший участие в составе боевых частей в Африке под началом Роммеля и в 1946 году вернувшийся из британского лагеря для военнопленных, на протяжении десяти лет отвечал за работу радиоточки «Шиллер» в Потсдаме, расположенной по соседству с советской воинской частью, пока его не разоблачили в 1962 году. Нередко ему поступало распоряжение на время «уснуть» — молчание порой затягивалось на долгие месяцы. Другой радист, Франц Панкрац, он же Эрнст Мен-цель, в прошлом флотский радиотелеграфист, начал сотрудничество с «Организацией» в 1950 году, работая на советской радиостанции в берлинском районе Кёпеник. В течение целых пятнадцати лет он трудился на Гелена, лишь время от времени впадая в вынужденную «спячку».

В основном агентов засылали в советскую оккупационную зону в Восточной Германии. В 1948 году, то есть до «блокады» Берлина, передвижение немцев между оккупационными зонами и секторами Берлина было еще относительно свободным. И если силы Советской армии и незадолго до этого созданной восточногерманской Народной полиции еще как-то пытались воспрепятствовать потоку беженцев на Запад, то передвижение в восточном направлении оставалось практически свободным. Если немец приходил на КПП и заявлял, что желает вернуться на Восток или же хочет навестить родственников, его пропускали без лишних разговоров. Бывших военнопленных из американских, британских и французских лагерей, которые, несмотря на все уговоры Запада, изъявляли желание вернуться домой в Тюрингию, Саксонию или Бранденбург, на Востоке принимали с распростертыми объятиями. Коммунистические власти относились к ним весьма благожелательно; вскоре по прибытии домой к этим репатриантам с предложением сотрудничества начинали обращаться либо агенты советского МГБ, либо «Пятого комиссариата» — этого предшественника восточногерманского Министерства госбезопасности. Если кандидатура потенциального агента представлялась перспективной, ему предлагали работать на Западе. Другие, особенно лица с техническим образованием и квалифицированные рабочие — в них будущая ГДР испытывала острый недостаток, — моментально получали работу. Им также предлагалось вступить в компартию Восточной Германии.

Подобная политика открывала Гелену большие возможности. И коль засылка агентов непосредственно в Советский Союз представлялась малоосуществимой, проникновение на территорию Восточной Германии практически не составляло труда. Это позволило Гелену быстро, одного за другим, переправить туда большое количество своих «доверенных лиц». На протяжении многих последующих лет некоторые из них поставляли ему бесценнейшую информацию. Можно привести не один пример подобного рода успешной деятельности. Мы здесь расскажем лишь о тех, кто в конце концов был пойман и разоблачен и чьи имена стали известны советским спецслужбам. О тех, кто благополучно вернулся домой и затем ушел из немецкой разведки на заслуженный отдых, мы писать не будем. Назвать их имена и сообщить подробности их деятельности означало бы поставить этих людей под удар, хотя и прошел не один десяток лет.

Агент Гелена в роли партийного функционера

Одним из первых и наиболее удачливых агентов стал капитан Курт Гейнц Валлеш. Сын полицейского, Валлеш вернулся в свой родной Лейпциг, имея вполне правдоподобную легенду о якобы пережитых им лишениях в плену у англичан. По совету Гелена он не стал давать клятвенных заверений в своей любви к коммунизму, сказав лишь, что принимает новый режим, поскольку видит в нем единственный выход для решения острейших экономических проблем восточной части Германии. Валлеш вступил в так называемую Национально-демократическую партию, которая проводила линию, близкую коммунистам. Затем он был избран в ее национальный комитет и даже вошел в городской совет Лейпцига. Он также завел дружбу с лидером коммунистов Саксонии Фрицем Зельбманном, который позднее занял в правительстве Восточной Германии пост министра промышленности и науки. Благодаря этой дружбе Валлеш вскоре также свел знакомство с генералом Дудоровым, советским военнокомандующим в Лейпцигском округе.

И хотя коммунисты поначалу относились к таким людям, как Валлеш, с подозрением, но как только вновь обращенные в их веру завоевывали доверие, его уже ничто не могло поколебать. На протяжении нескольких лет Валлеш отправлял Гелену ценнейшую информацию из самых что ни на есть секретных папок окружного правительства Саксонии, а затем — и из столичного, берлинского. Однако в 1952 году удача от него отвернулась. Возможно, долгий успех излишне успокоил, притупил его бдительность, но скорее всего свою роль сыграли и органы контрразведки ГДР — они перехватил позывные трех мощных радиопередатчиков, которыми агент пользовался при передаче информации. Валлеш предстал перед судом и получил пожизненное заключение. Вероятнее всего, что он умер в тюрьме, однако созданная им агентурная сеть функционировала еще несколько лет после его ареста.

Другим геленовским агентом, который быстро дорос до ключевых постов в восточногерманском правительстве, стал доктор Ганс Йесс, который сам по себе являлся неординарной личностью. Во времена нацистского режима он возглавлял следственный отдел в криминальной полиции Мекленбурга. После войны Йесс перешел в американскую оккупационную зону. Точно так же, как коммунисты предлагали репатриантам вернуться с секретной миссией на Запад, Гелен и офицеры американских спецслужб обратились к нему с просьбой вернуться на Восток, чтобы там подыскать подходящую с точки зрения «Организации» работу. Йессу тогда было уже пятьдесят шесть лет, однако он согласился на столь рискованное дело. Коммунисты испытывали в квалифицированных управленцах недостаток не меньший, чем в квалифицированных рабочих, и поэтому Йесс быстро пришелся ко двору. Его назначили заведовать транспортным отделом в магистрате Шверина, а вскоре он дорос до начальника «рейхсбана» — сети железных дорог. Занимая столь высокий пост, он не переставал снабжать Пуллах ценными сведениями. Когда же над Йессом нависла угроза разоблачения, Гелен велел ему немедленно бежать и даже разработал маршрут бегства. Позднее Йесс возглавлял полицию во Франкфурте-на-Майне, а затем занял ответственный пост в федеральном ведомстве контрразведки. Там его знания и шпионский опыт заполнили коммунистическими секретами не одну секретную папку.

Но самым «долговечным» из геленовских «доверенных лиц» оказался Йоганн Рихтер, бывший капитан вермахта, служивший в инженерном полку, а до войны работавший техником на железной дороге. В 1946 году он вернулся из английского плена домой в родной Виттенберг, где вскоре возглавил отделение железной дороги. Как-то раз, будучи по служебным делам в американском секторе Берлина, он встретил там своего бывшего однополчанина, капитана Шредера, с которым они вместе воевали до самого 1945 года. Шредер же оказался одним из геленовских «коллекционеров-вербовщиков» и склонил Рихтера к сотрудничеству. Во время своих последующих приездов на Запад по делам железных дорог Рихтер сумел пройти курс подготовки в одной из геленовских секретных школ. Под кодовым именем «Бухольт» он организовал несколько эффективно действовавших подпольных ячеек, причем так умело, что работавшие под его началом агенты не знали в действительности, кто он такой. В 1953 году во время Берлинского восстания Рихтер сослужил Гелену немалую службу. Позднее, когда передвижение между берлинскими секторами стало практически невозможным, Рихтер отправлял свои отчеты через секретные «почтовые ящики» на виттенбергском городском кладбище и в берлинском Тиргартене.

Он также использовал курьеров, в основном молодых женщин, которые переправляли микрофильмы, спрятанные на теле под одеждой. В течение нескольких лет Рихтер снабжал «Организацию» первоклассными разведданными. От него Гелен получал подробную информацию о прокладке на территории ГДР, а иногда даже Польши и СССР, железных дорог и других стратегических коммуникаций. В Пуллахе были изучены секретные планы строительства транзитных линий из Берлина в Нойштрелиц, Росток и Лалендорф, а также многое другое еще до того, как с ними могли ознакомиться в министерствах транспорта Варшавы и Москвы. Более того, Рихтер переправил отснятые на микропленку чертежи сооружений нового международного морского порта в Ростоке — и даже фильм о ходе строительства. Он также сумел добыть подробное описание виттенбергского речного порта, аэропорта Шенефельд, атомной электростанции в Райнсберге и нового моста через Эльбу. Но даже эти яркие примеры не отражают в полной мере внушительного вклада Рихтера в копилку геленовских разведданных. Один только перечень его дел занял бы целую папку. Далее мы еще расскажем о его самых успешных операциях.

Гейнц Финк провел на службе у Гелена почти столько же лет. В 1943 году 23-летний радист армии Роммеля попал в Северной Африке в плен к англичанам. Спустя четыре года он вернулся к себе домой в берлинский пригород Обершёневейде. Увы — на месте отчего дома оказалась лишь груда битого кирпича. Какое-то время Финк работал на заводе, выпускавшем аккумуляторы для Советской армии. Однажды в пивном погребке он познакомился с одним человеком, которому почему-то захотел излить душу о том, как он вкалывает до седьмого пота на заводе, а получает сущие гроши. Слушатель проявил «сочувствие» — им оказался очередной геленов-ский «коллекционер», капитан Кёлер. Под вымышленным именем «Гольбах» он приехал в Восточный Берлин для поисков потенциальных агентов. «Гольбах» и Финк заключили договор. Механику было предложено ежемесячное вознаграждение в двести марок и назван адрес в Западном Берлине. Между 1951 и 1961 годами Финк сумел сделать не менее двухсот «ходок» с информацией в Западный Берлин. В этом ему помогала его новая профессия водителя-испытателя, так что агент без особого труда проезжал через контрольно-пропускные пункты.

Биография Финка резко отличается от жизненного пути бывших офицеров, о которых рассказывалось выше. Это был простой, не слишком образованный парень, однако, как истинный берлинец, наделенный острым умом и проницательностью. Лучше всего ему удавалась так называемая «разведка зрением». Этот вид шпионажа особенно ценен применительно к военным объектам. Погоны, значки, номерные знаки на бронемашинах, маркировка на ящиках с боеприпасами — все это нередко помогает получить ценнейшую и, главное, надежную информацию, на сбор которой иными методами потребовалось бы не меньше года. Финк стал одним из самых зорких и наблюдательных осведомителей категории «S» — то есть тех, кто специализировался на военном шпионаже. Его папка в Пуллахе вскоре разбухла от точных, аккуратных сведений о частях Советской армии и авиации в Берлине и Бранденбурге. Во время одной из своих «ходок» в Западный Берлин Финк прошел курс ускоренной шпионской подготовки. Что ж, он оказался толковым учеником.

И самое главное — он одним из первых сообщил о создании в ГДР Национальной народной армии, передав информацию о двенадцати ее формированиях. Он также отправил в «Организацию» одиннадцать сводок о размещении советских частей в Берлине, Потсдаме, Франкфурте-на-Одере и Галле. Финк подробно описывал вооружение и оборудование, новые танки, артиллерийские установки, склады боеприпасов и даже давал точную численную оценку.

Финк работал вместе с еще одним геленовским агентом, по имени Хорст Штерцик, который устроился в качестве вольнонаемного на советский аэродром в Бранденбурге, а позднее даже стал старшим техником в ВВС ГДР. Их «подвиги» за десять лет шпионской деятельности хорошо известны. Они также служат наглядной иллюстрацией успехов Гелена в деле засылки агентов уже в первые годы работы его «Организации». Правда, потребность в агентах не иссякала никогда.

Операция «Пфиффикус»

В 1949 году группа западноберлинских адвокатов во главе с доктором Тео Фридландером и доктором Вальтером Линзе основали Комитет свободных юристов. Первоначально в задачи Комитета входило оказание юридической помощи семьям заключенных в советской оккупационной зоне. Комитет также опекал немцев, возвращавшихся из советского плена, многие из которых были больны, увечны или страдали душевными расстройствами. Они обращались сюда за содействием в получении пособий и материальной помощи. Некоторые из них лишились жилья — их дома на территории Восточной Германии были конфискованы и переданы лояльным членам компартии. На Комитет обрушился целый вал прошений и жалоб на советские и восточногерманские власти — жалоб о выселении, конфискации, обвинениях в «экономическом саботаже». Люди лишились нажитых трудом небольших магазинов, ферм, обычной крыши над головой.

Комитет начал расследование этих дел, а также случаев преследования в советской оккупационной зоне юристов, университетских преподавателей и студентов. Например, по обвинению в «саботаже» лекций и семинаров тюремные сроки получили 58 преподавателей и студентов Йенского университета — и все потому, что они расходились во взглядах с марксизмом. «Свободные юристы» также встали на защиту религиозной свободы в Восточном Берлине.

Начав с малого, Комитет вскоре разросся в солидную организацию, боровшуюся с советской тиранией. Американцы были готовы предоставить ей финансовую помощь. Вскоре Комитет переехал в солидное здание на Лимаштрассе, а его штат насчитывал около сотни адвокатов, служащих и машинисток. Гелен и ЦРУ заинтересовались деятельностью этой организации, узнав, что она направляет в Восточную Германию и Восточный Берлин своих следователей и консультантов. Не занимаясь разведкой как таковой, они, разумеется, могли бы поделиться весьма ценной информацией. Более того, у «свободных юристов» накопились архивы и картотеки, в которых поименно значилось около тридцати тысяч советских и восточногерманских чиновников, многие из которых, судя по всему, не чурались шпионажа. В советской оккупационной зоне несколько представителей Комитета были арестованы, причем двое получили длительные сроки тюремного заключения.

Больше всего коммунистов раздражало то, с какой ловкостью и мастерством члены Комитета распространяли антикоммунистическую литературу. В конце концов терпение руководства советского МГБ из штаб-квартиры в Карлсхорсте лопнуло, и оно решило нанести ответный удар. Его подготовкой в Карлсхорсте занялся «спецотдел» — представительство 9-й секции, «террор и диверсии», Особого отдела в Москве. Возглавлял его генерал-майор Юрий Кавернцев, которому помогал майор восточногерманских спецслужб, известный под именем «Пауль». Контрразведчики разработали операцию под кодовым названием «Вайнмайстер» — «Винодел». Предполагалось похитить и переправить в Восточный Берлин трех членов Комитета: Тео Фридландера, Вальтера Линзе и доктора Бернада. В «команду» МГБ включили несколько выпущенных из тюрьмы преступников — таких как двадцатидвухлетний Курт Кноблох, имевший сроки за грабежи и кражи со взломом, Карл Беннвитц, получивший пожизненный срок за убийство, и Ганс Борчардт, в прошлом боксер-любитель. Всего «команда» насчитывала 13 человек, главным образом из числа сотрудников восточногерманской службы безопасности.

Саму операцию следует описать подробнее: она наглядно демонстрирует ухищрения советских агентов, типичные и для других случаев похищений. За несколько дней до назначенной даты агент Штази МГБ ГДР попросил одного западноберлинского таксиста подбросить его за двадцать марок (то есть примерно за пять тогдашних долларов) в Восточный сектор. Как только автомобиль пересек границу, его остановили двое, представившиеся полицейскими. Пассажира «обвинили» в незаконной торговле американскими сигаретами, подхватив сверток, брошенный им на пол. Пассажир сделал вид, что ужасно напуган и позволил себя увести. «Полицейские» заявили водителю, что тому придется вернуться домой пешком, так как его машина арестована для «тщательного обыска». Водитель решил, что отделался легким испугом и поэтому не стал возражать.

Так команда «виноделов» обзавелась такси с западноберлинским номером. Правда, прежний они заменили на новый. 8 июля 1952 года «виноделы» устроили засаду на доктора Фридландера. Однако председатель Комитета свободных юристов, который до этого сумел избежать трех попыток похищения, часто менял местожительство, и бандиты подолгу сидели в засаде не по тому адресу. Тогда такси направилось на Герихтсштрассе, где остальные сотрудники Штази следили за домом доктора Линзе. Было 7.20 утра, когда хозяин вышел из дома. К нему подошел Кноблох и попросил закурить. Пока Линзе искал в карманах зажигалку, тот ударил его, но это была лишь хитрая уловка, чтобы напугать адвоката. С криком о помощи пострадавший бросился к проезжавшему мимо такси. Водитель остановил машину и открыл дверь. Не успел Линзе сообразить, что попал в западню, как на него навалились двое незнакомцев, которые до этого сидели, согнувшись, на полу. Один из них выстрелил из револьвера и попал Линзе в ногу. Такси на полной скорости понеслось в советскую зону. Служащие восточногерманской Народной полиции на КПП, не говоря ни слова, подняли шлагбаум и пропустили машину.

Когда о похищении стало известно американскому военному командованию в Берлине генерал-майору Лемюэлю Мэтьюсону, тот моментально направил ноту протеста советским властям. На массовом митинге, собравшем двадцать пять тысяч разгневанных западных берлинцев, бургомистр Эрнст Ройтер заявил: «Мы призываем весь цивилизованный мир протянуть руку помощи жертве этой вопиющей бесчеловечности». Однако советские власти упорно отрицали, что им что-либо известно о происшедшем — мол, в советской тюрьме нет и не было никого, кто по внешнему описанию походил бы на доктора Линзе. Но верховный комиссар США Джон Маккой перед возвращением в Америку тем не менее позвонил на прощание главе Советской военной администрации генералу Василию Чуйкову, выразив протест по поводу похищения Линзе и потребовав его немедленного освобождения. В ответ советский генерал только пожал плечами.

Русские наверняка мечтали устроить над Линзе показательный суд. Однако реакция мировой общественности заставила их отказаться от первоначального плана. Из штаб-квартиры советского МГБ в Карлс-хорсте, где, несмотря на полученные им травмы, его ежедневно подвергали унизительным допросам, Линзе перевели в советскую военную тюрьму в Лихтенберге, а оттуда переправили в СССР, в печально знаменитую Владимирскую тюрьму под Москвой. Спустя несколько месяцев промелькнуло официальное заявление, будто Линзе «чистосердечно признался в шпионской деятельности» и приговорен к двадцати пяти годам тюрьмы. Больше о докторе Линзе никто ничего не слышал. Вскоре после похищения его отец скончался от сердечного приступа, а жена от горя сошла с ума. В советскую комендатуру на имя Линзе приходили посылки с продуктами и одеждой, но их неизменно возвращали назад отправителям с пометкой «получатель неизвестен». Русским наверняка удалось сломить Линзе. Они сумели добиться от него имен двадцати четырех агентов Комитета свободных юристов на территории Восточной Германии. Большинство этих людей были впоследствии арестованы.

Похищения в Западном Берлине антикоммунистически настроенных лиц, а также совершенно безвинных мужчин и женщин стали для советских и восточногерманских агентов в пятидесятые годы заурядным делом. Комиссар западноберлинской полиции рассказывал автору данной книги, что только в течение одного года насильно или под каким-то предлогом в Восточный Берлин были переправлены 356 человек.

Первоначально Гелен воздерживался от сотрудничества со «свободными юристами», ибо считал, что иметь дело с непрофессионалами для секретных служб рискованно. Позднее, однако, он понял, что адвокаты ничуть не уступают в профессионализме его ведомству. Сотрудничество оказалось плодотворным. Некоторые из агентов Комитета, такие как доктор Бернд Хаксен, Ван Берг и Ольсен, на деле оказались куда более надежными и ценными, нежели кое-кто из геленовских «доверенных лиц». От них «Организация», а позднее «Бундеснахрих-тендинст», получили немало ценной информации. Более того, Гелен сумел завербовать из числа беженцев из Восточной Германии несколько толковых агентов не в последнюю очередь благодаря тому, что их «опекали» «свободные юристы».

Лучшим образцом сотрудничества между «Организацией» и Комитетом стала операция «Пфиффикус», растянувшаяся на несколько лет. Нередко подопечными «юристов» были ученые, учителя, инженеры, студенты, высококвалифицированные рабочие, из которых могли получиться толковые агенты. Гелен учредил в Западном Берлине специальный филиал под кодовым номером Х-9592, филиал занимался отбором подходящих кандидатур. Таким образом к сотрудничеству удалось привлечь немало лиц со знанием одного или нескольких восточноевропейских языков. Группа выпускников университета прошла подготовку для участия в международных научных конгрессах и симпозиумах за рубежом. Как только представлялась такая возможность, их отправляли в качестве участников встреч в СССР, Польшу, Чехословакию, Венгрию, Румынию и Югославию. Более того, через агентов, завербованных во время операции «Пфиффикус», «Организация» установила контакты с учеными и инженерами из стран Восточной Европы. В ряде случаев их удалось склонить к сотрудничеству и бегству на Запад.

Успехи агентов на научно-исследовательском поприще и в сфере промышленного шпионажа можно проиллюстрировать наглядными примерами. Здесь нечего скрывать, потому что те, кто имеет к ним отношение, были либо разоблачены, либо вычислены контрразведкой коммунистических стран. В тех случаях, когда агенты Гелена остались неизвестны коммунистическим властям, автор книги, как уже отмечалось ранее, не раскрывает имен и рода деятельности, поскольку даже сейчас это может представлять опасность для них самих и их близких.

Франц Хинрих, лейтенант инженерного полка, вернулся из плена в родной Шверин, где устроился на работу на местную электростанцию. Там он быстро пошел вверх по служебной лестнице и вскоре получил место главного инженера в Виттенберге. Хинрих тайком регулярно стал слушать радиопередачи Комитета свободных юристов. Когда к нему с предложением о сотрудничестве обратились геленовские агенты «Томас» и «Норберт», он согласился поставлять информацию о восточногерманских электростанциях, а также двух гигантских советских радарах и радиопередатчиках в Циппендорфе и Горрисе, которые обслуживали советские военные аэродромы. Хинрих лично участвовал в их установке и монтаже. На протяжении более семи лет — то есть до 1957 года — он снабжал «Организацию» технической информацией, по всей видимости, стал жертвой предательства — на него кто-то донес. Хинрих предстал перед судом и был приговорен к смертной казни.

Другим агентом Комитета свободных юристов был Альберт Юнге, инженер текстильного комбината, который начал свою работу на Гелена в 1950 году. Он учился в университете имени Карла Маркса, где возглавлял молодежную коммунистическую организацию. Доверие к нему было столь велико, что его назначили муниципальным советником Лейпцига. Он также был агентом Комитета на протяжении нескольких лет, передавая на Запад ценную информацию. Юнге разоблачили лишь в 1957 году. Суд приговорил его к высшей мере наказания. Еще одним агентом был студент по фамилии Куниш, который начал сотрудничать с «юристами», распространяя их листовки. Он также создал в Западном Берлине подпольную студенческую организацию и особенно проявил себя во время июньского восстания 1953 года. Куниш был арестован в 1956 году восточногерманским МГБ и приговорен к пятнадцати годам тюрьмы.

Коммунистические судьи предпочитали не распространяться о том, какой ущерб нанесли их государству западные шпионы, хотя бы потому, что не желали подрывать миф, будто славные органы госбезопасности способны уничтожить «шпионов и диверсантов» еще в зародыше. Поэтому несколько удивительно, что во время процесса над Юнге прокурор заявил, будто тот «завербовал сотни соучастников», правда, добавив при этом, что «в ход были пущены угрозы и запугивание». На самом же деле промышленным шпионажем как правило занимаются одиночки или очень небольшие группы. И направлен этот шпионаж на определенные объекты — научно-исследовательские лаборатории и институты, военные заводы, оборонную инфраструктуру, — к которым агент имеет доступ.

Как, например, доктор Гизела Цурт, старший научный сотрудник Академии наук ГДР. Она получила разрешение на участие в работе съездов ученых в Западной Германии, где и согласилась на сотрудничество с «юристами». Целых восемь лет она отправляла на Запад информацию о химическом и биологическом оружии, пока, наконец, ее не поймали с поличным. У Цурт были изъяты двадцать девять микрофильмов и всевозможная техническая документация. Как женщина, она избежала смертной казни, получив пожизненное заключение. Эту же меру наказания получил и доктор Арнольд Кизер, директор народного предприятия по выпуску радиотехники в Кепенине. В течение нескольких лет он работал на Гелена, при этом роль курьера выполняла студентка Берлинского университета, его дочь Ханнелоре. Кизера арестовали в 1958 году.

Просто удивительно, на какой риск шли эти люди, не требуя взамен ни денег, ни наград. Манфред Герлах, который в геленовских папках проходит под кодовым именем «Фердинанд», работал техническим директором на авиазаводе в Пирне — там производились запасные части к советским МиГам. Двадцать семь раз он ездил в Дармштадт — «Организация» поселила там для него вымышленную родственницу, супругу профессора Гюнтера Б. Герлах переправил на Запад шестьсот микрофильмов с технической документацией и фотоснимками готовой продукции. Когда же в конце концов его разоблачили, для коммунистических властей это был такой конфуз, что они предпочли не распространяться о его «успехах». Вместо этого Герлах предстал перед судом по обвинению в каком-то мелком саботаже — нанесении ущерба оборудованию и срыве производственного процесса. Герлах получил пожизненное заключение.

Другой авиаинженер, Ганс Хельд, с 1934 года и до начала войны работал на авиазаводе в Дессау. Он вернулся туда в 1946 году и вскоре стал директором моторного завода. Позднее занимал должность технического директора, сборочного завода № 5 в Восточном Берлине. В 1951 году он получил разрешение навестить сестру, проживающую в американском секторе Берлина. Там и вступил в контакт с геленовской «Организацией» через «свободных юристов». Хельд не только поставлял информацию о деятельности заводов фирмы «Юнкере», но через друзей, работавших в исследовательских лабораториях при химических предприятиях, раздобыл секретную информацию о производстве новых взрывчатых веществ на основе формулы бензол-целлюлозы, а также о фармацевтических разработках — например, о производстве стрептомицина. Как агент Хельд был на редкость универсален — среди его отчетов в геленовских архивах можно найти описания советских аэродромов и казарм возле Дессау, цифровые данные о численности советских войск в Восточной Германии.

Когда Хельд в конце концов был разоблачен, его судили за закрытыми дверями вместе с другим агентом, по фамилии Рудерт, завербованным Геленом в 1951 году. Рудерт занимал управленческую должность на заводе электрооборудования в Эрфурте, где получил доступ к чертежам и технической документации о новых засекреченных клапанах «Гном», производимых для экспорта в СССР, Польшу и Китай. Рудерт был типичным агентом категории «Р», он пользовался доверием не только у собственного начальства, но и у «политкомиссаров», прикрепленных к отделу кадров. Он также стал заместителем председателя совета профсоюзов в Эрфурте. Кроме технической информации, в его пуллаховских папках имеется также двенадцать отчетов о деятельности восточногерманских профсоюзов и даже план действий в условиях чрезвычайной ситуации в случае военного конфликта между коммунистическими странами и Западом. Оба шпиона получили высшую меру наказания — 27 января 1956 года Верховный суд ГДР приговорил их к смерти.

В числе агентов, завербованных Геленом через «свободных юристов», был и Леопольд Мюллер, инженер засекреченного центра телекоммуникаций в Ростоке. Мюллер также работал на радиопередатчиках в Виттенберге, Шверине и Людвигслюсте. На протяжении нескольких лет он передавал «Организации» сведения о радиотрансляционной сети на территории ГДР, а также стран Варшавского договора. Как нам кажется, даже и эти несколько примеров наглядно свидетельствуют о грандиозных результатах, которые принесла Пуллаху операция «Пфиффикус». Но и сегодня еще многое — тайна за семью печатями.

Кто кого знает?

Не менее важным способом пополнения рядов тайных агентов, уже проживающих на так называемых «целевых» территориях, стала операция «Кто кого знает?». Ее разработал лично Гелен совместно с полковником Отто Вагнером, который одно время возглавлял в Пуллахе отдел вербовки. Во времена Третьего рейха Вагнер был начальником одного из отделов абвера и одним из немногих близких друзей адмирала Канариса. В 1941 году он возглавил отделение абвера в Болгарии. Действуя из своего софийского штаба, Вагнер сплел на Балканах настоящую шпионскую сеть с центрами в Варне и Бургасе на Черном море, Дедегаче и Кавале на Эгейском море, а также в Карманлы и Свиленграде. Таким образом, в его «паутине» оказалась не только Болгария, но и Северная Греция. Сначала Гелен сделал его ответственным за вербовку, однако, как убежденный антинацист, Вагнер, рисковавший во время войны собственной жизнью, будучи заподозренным гестапо в заговоре против Гитлера, начал было возражать против сотрудничества с бывшими эсэсовцами и гестаповцами. В конце концов Гелен поручил ему в Пуллахе балканский отдел, и в этом качестве мы еще встретим его на страницах нашей книги.

В Пуллахе «коллекционеры», подобно вербовщикам в любой секретной службе, полагались в основном на рекомендации тех, кому они доверяли. «Подсказчики» были, однако, отнюдь не столь надежны и вообще оказались не в состоянии добывать такое количество потенциальных осведомителей, какое требовал от них Гелен. Более того, система вербовки не исключала возможности засылки в «Организацию» «подсадных уток» противника. Именно по этой причине Гелен и разработал операцию «Кто кого знает?» — чтобы вербовка производилась исключительно по рекомендации тех, кто заслужил полное доверие «Организации».

Разумеется, это привело к увеличению армии тайных агентов за счет бывших нацистов. Гелену все-таки пришлось объяснять сей малоприятный факт, когда годы спустя один из комитетов бундестага сделал по этому поводу запрос. Гелен тогда ссылался на то, что «информанты» принадлежали как правило к той возрастной группе, представители которой так или иначе служили при гитлеровском режиме. Другая, куда более понятная, причина заключалась в том, что Гелену требовались люди, способные в силу жизненного опыта выполнить ту полную опасностей работу, ради которой их и вербовали. Опыт же такой работы могла дать только военная служба. Гелен считал плюсом, если человек прошел специальную подготовку в качестве, скажем, радиста, курьера, водителя, фотографа, работника морского или железнодорожного транспорта. Если человек служил в полиции, в абвере или СД — это давало ему существенное преимущество, поскольку он имел опыт работы в органах государственной безопасности. Правда, Гелен когда-то пообещал своим американским спонсорам, что не станет привлекать к сотрудничеству гестаповцев, и полковник Вагнер настаивал, чтобы оставался верен данному слову. Вот почему сам он выбирал в качестве «наводчиков» бывших армейских офицеров и офицеров абвера, в надежде что они не станут рекомендовать бывших гестаповцев.

Успех системы «Кто кого знает?» можно проиллюстрировать несколькими примерами. В 1951 году один из геленовских «коллекционеров» по имени Ганс Лойтеритц завербовал офицера Вильгельма фон Акерна. Имея широкий круг друзей и знакомых, фон Акерн стал настоящим асом системы «Кто кого знает?». Немаловажную роль сыграло также и то, что его начальник Веллер, возглавлявший филиал № 975, называл «солнечной стороной его натуры». Фон Акерн находил друзей с поразительной легкостью. Пройдя курс подготовки в геленовской спецшколе в Бакнанге (земля Баден-Вюртемберг), где два инструктора, Вилькенс и Мертенс, занимались отбором агентов для засылки на Восток, фон Акерн возглавил «звено» геленовских «информантов».

Уже за несколько месяцев он завербовал двадцать четыре новых агента, пятеро из которых прошли подготовку в качестве «исследователей», а девятнадцать других стали агентами категорий «Р» и «S». Некоторые из друзей фон Акерна привлекались к сотрудничеству в качестве агентов категории «R». Двоих отправили в Польшу, а одного в Советский Союз. Иоганн Баумгарт и Ян Мшик (последний — поляк по национальности) поставляли ценнейшую информацию о работе железных дорог.

Фон Акерн сотрудничал с Пуллахом почти пять лет и наверняка остался бы в числе самых влиятельных фигур «Организации» (кроме своего основного жалованья, он еще получал ежемесячно 3 600 марок), если бы ему не надоело сидеть в тепле и безопасности. Он сделал несколько «ходок» на Восток, но из последней, в 1955 году, так и не вернулся. Гелен узнал о провале фон Акерна лишь тогда, когда 13 июня 1955 года тот предстал перед Верховным судом ГДР и был приговорен к пожизненному заключению. Вместе с ним на скамье подсудимых оказался и Иоганн Баумгарт — его поймали спустя несколько недель. Он тоже получил пожизненный срок.

Большое число агентов, завербованных через систему «Кто кого знает?», редко или вообще никогда не покидали своего местожительства на территории ГДР. Обучение они проходили у специально приезжавших к ним инструкторов и обычно в течение долгих лет снабжали Центр важной информацией. Правда, в ряде случаев отсутствие основательной подготовки сыграло отрицательную роль, и геленовский агент «засвечивался». Так, например, один железнодорожник по Имени Иоганнес Голль завербовал шестерых человек, в том числе Ганса Ранге, инженера цейсовского завода в Йене. От него Гелен получил весьма ценную информацию о выпуске контрольных приборов для советских ВВС, а также научно-исследовательских центров и институтов аэронавтики. Не прошло и года, как Голль, Ранге и несколько других были арестованы. Эрфуртский суд приговорил их к длительным срокам лишения свободы.

Иногда система «Кто кого знает?» действовала через любовные связи. И хотя Гелен был против привлечения к сотрудничеству женщин, некоторые из начальников его отделов все-таки пользовались услугами слабого пола, чьи представительницы порой не отличались чересчур строгим нравом. Фрейлейн Кате Файге работала в ночном клубе «Веселый островок» на Грюневальдштрассе в берлинском районе Шенеберг. В этом клубе Эвальд Мизера, известный также как «Эдди Холль», завербовал несколько человек, оказавшихся очень даже полезными. Например, Карл Банделов, работник восточногерманского Министерства связи. Объем предоставленной им информации поражает. Буквально каждый месяц он передавал многочисленные копии документов, до ста фотографий железнодорожных путей, мостов, эстакад, а также военные топографические карты, чертежи проектов прокладки дорог, графики военных транспортных перевозок, а также списки кадрового состава соответствующих министерств. Все это он мог получить у себя на рабочем месте.

Шпионы, которые считали поезда

В пуллаховской «табели о рангах» в сфере шпионской информации выше других котировались данные о состоянии транспортных перевозок. Перед «Организацией» стояла задача выяснить, какие проблемы с материально-техническим снабжением испытывали Советская армия, незадолго до этого созданная Народная армия ГДР, Вооруженные силы стран Варшавского договора, насколько быстро (или же медленно) перебрасывались людские и материальные ресурсы. Гелен не исключал возможности вооруженного конфликта между Востоком и Западом, который, как обычно, мог начаться на немецкой земле. Принимая во внимание проблему разделенного Берлина, постоянные угрозы со стороны русских в адрес западных союзников лишить их права контроля над Западным Берлином, город мог легко стать искрой, которая вызвала бы пожар нового конфликта, который Гелен называл для себя буквой «Е». Он разработал для этого «План Е», который, помимо всего прочего, включал в себя детальную информацию о пропускной способности дорог, транспортных проблемах Советской армии и Вооруженных сил союзников. Вот почему значительное число групп и осведомителей-одиночек проходили подготовку, а затем и занимались исключительно по линии транспортного шпионажа, собирая информацию о железных дорогах, водных и воздушных перевозках.

Некоторые из пуллаховских «коллекционеров», в особенности «Пауль» и «Мозер», сыграли важную роль в организации сети агентов категорий «R» и «S», действовавших на территории Польши и СССР Самой ценной информацией с этого поля деятельности Пуллах был обязан Вальтеру Грамшу, который занимал высокий пост в Министерстве связи ГДР, а также являлся председателем транспортной комиссии. Увы, этот источник бесценной информации иссяк в 1953 году, когда Грамша пришлось срочно отозвать.

Еще одним таким поставщиком ценной информации был высокопоставленный работник Министерства реконструкции и строительства ГДР Вальтер Шнайдер, долгое время сотрудничавший с «Организацией».

Он поддерживал контакт с одной из немногих агентов-женщин. Звали ее фрау Кристина Хаймс, а работала она в одной строительной корпорации. Шнайдер и Хаймс помогли Гейнцу Отто Остеррайху организовать сеть «наблюдателей». Насколько опасной и одновременно важной была их работа, служит тот факт, что советские власти и власти ГДР давали «наблюдателям», если те попадались с поличным, самые большие сроки тюремного заключения. У Остеррайха был двадцатидвухлетний брат по имени Рольф, которого избрали председателем местной молодежной коммунистической организации ГДР. Он также занимал профсоюзный пост в Висмаре. Сорокатрехлетний Вальтер Реннет специализировался на авиации, а тридцативосьмилетний Зигфрид Альткрюгер стал экспертом по железнодорожным перевозкам между Советским Союзом и ГДР. Все эти люди были приговорены к пожизненному заключению.

Хотя арест вышеупомянутых агентов нанес Гелену серьезный урон, другие агенты все же продолжали сбор сведений. Создавались также и новые ячейки «наблюдателей». Более того, разведывательные органы ФРГ до сего дня полагаются на информацию, исходящую от некоторых из этих агентов. И хотя деятельность одних завершилась их поимкой и разоблачением, а для кое-кого и казнью, не следует думать, будто все агенты в конечном итоге были обречены на провал. Советским и другим коммунистическим властям стали известны лишь отдельные случаи. — Успехов было куда больше — над ними до сих пор ломают голову в советском КГБ.