Гелен: шпион века

Какое-то время Гелена занимала одна идея. Окажись она претворенной в жизнь, это наверняка разрешило бы многие проблемы. Объясним в самых простых словах: предполагалось подключиться к телефонной системе Восточного Берлина, для чего в Западном Берлине, в одном из филиал «Организации» оборудовав специальную телефонную подстанцию. Это давало возможность прослушивать все входящие и исходящие звонки советского и восточногерманского военных штабов, министерств и других учреждений.

Задействуя необходимые селекторы этой подпольной телефонной станции, можно было также регистрировать все звонки как из страны, так и в страну, например переговоры с Москвой, Варшавой и другими городами.

Незаконное подключение к телефонным и телеграфным линиям, безусловно, не являлось геленовским изобретением. Новое заключалось в постоянном характере подобного рода подключений, что является своего рода революционным шагом в деле сбора разведданных. Гелен, что называется, спал и видел, как он прослушивает разговоры Гротеволя или Ульбриха с Булганиным или Хрущевым, или же звонки Волльвебера своему начальству в КГБ.

Правда, когда он поделился этой затеей со своими самыми надежными помощниками и главами технических отделов, те высказали сомнение в возможности осуществления этого плана. Основной довод сводился к тому, что для выполнения столь рискованной задачи понадобятся люди, не только обладающие необходимыми техническими навыками, но и изрядным мужеством. Ведь заниматься подключением к восточногерманской телефонной сети придется, что называется, под самым носом у Народной полиции ГДР, которая денно и ночно несла свой дозор на границе между восточным и западным секторами города.

Тем не менее Гелен осмелился рискнуть. Он решил, что нашел того человека, которому мог бы доверить столь ответственное дело. Через одного из своих доверенных лиц в военном ведомстве Гелен узнал, что туда поступило заявление от бывшего офицера вермахта, который хотел бы служить в отделе безопасности создаваемых Федеральных вооруженных сил. Это был тридцативосьмилетний майор Вернер Хаазе — он отлично зарекомендовал себя, прослужив во время войны в саперном полку. Освободившись из британского лагеря для военнопленных, он окончил техническое училище. Гелен счел его кандидатуру весьма полезной. Он устроил для Хаазе собеседование, из которого узнал, что в вермахте тот служил с 1936 года, окончил военное училище в Мюнхене, пехотную школу в Добервитце, был первоклассным телеграфистом и отлично разбирался в телефонной связи. Хаазе сражался во Франции и России, за что удостоился Железного креста I и II степеней и Золотого креста за воинскую доблесть. Окончив после войны техническое училище, он так и не смог найти работу по специальности и поэтому устроился в таможню.

Один из геленовских подчиненных, майор Бреннер, получил распоряжение зачислить Хаазе в штат «Организации» с месячным окладом в четыреста немецких марок. Так Хаазе оказался прикомандировании к западноберлинскому филиалу 120-D. Правда, прежде чем новому сотруднику доверили выполнение аветного геленовского плана, ему еще предстояло доказать свою стопроцентную надежность. Глава филиала Шустер высоко отзывался о работе Хаазе, и в сентябре 1953 года Гелен решил, что настала пора взяться за дело. Хаазе перевели в западноберлинский филиал 120-В, который возглавлял один из самых энергичных геленовских людей, майор Валлер. Более того, Хаазе назначили к нему в заместители. В это представительство, удобно замаскированное под небольшую фирму по электрооборудованию, была установлена мини-станция, от которой шли телефонные провода. Они были протянуты к небольшому подземному ходу неподалеку от границы секторов, откуда Хаазе, как предполагалось, должен был подключиться к восточноберлинской телефонной сети. Работу осуществляли несколько операторов, которых было нетрудно принять за инженеров телефонной сети, проводивших рутинный профилактический осмотр и ремонт.

Но вскоре в Восточном Берлине поднялось народное восстание, и работу пришлось на какое-то время прервать. После июньских событий осуществление задуманного стало еще более необходимым. Утопив восстание в крови, восточногерманское Министерство госбезопасности распорядилось принимать драконовские меры против любого, кто мог быть заподозрен в сотрудничестве во время беспорядков с западногерманскими агентами. В результате были арестованы десять тысяч человек, в большинстве своем совершенно безвинных. Правда, в их числе оказалось и несколько геленовских радиооператоров, таких как Эрнст Пройсс, Армин Цопф, Ганс Краузе, Ганс Зибенрот, Гельмут Швенк и даже Ганс Иоахим Кох, главный западноберлинский радист: во время восстания он перешел границу между секторами, чтобы координировать действия других радистов.

Эти потери на время лишили Пуллах регулярного притока информации, поступавшей от «доверенных лиц» по радио. Прослушивание же телефонных разговоров сторицей восполнило бы эти потери. Гелен отдал распоряжение в срочном порядке возобновить работы. В помощь Хаазе он отрядил главу филиала № 92-Х, бывшего штурмбаннфюрера СС Брандлера, возложив на него доставку на место инструментов и телефонного кабеля. Заместитель Брандлера был, пожалуй, самой колоритной фигурой геленовского ведомства.

Под псевдонимом Генри Тролля он известен многим любителям криминального и шпионского чтива. Тролль создал героя сродни Джеймсу Бонду, которого он назвал «Джон Клит». Его невероятные приключения завоевали в Германии невиданную популярность еще задолго до того, как Ян Флеминг изобрел своего агента 007. Настоящее имя автора этих криминально-шпионских шедевров — Ганс Иоахим Гейер. Литературное творчество приносило ему приличные доходы — его книги выходили массовыми тиражами, публиковались в популярных журналах, а некоторые были даже положены в основу киносценариев. Гейер жил в достатке и комфорте в элегантном особняке в американском секторе Западного Берлина. Но, судя по всему, он настолько сжился со своим героем, что решил сам побывать в его шкуре. В 1951 году Гейер-Тролль поделился этим своим желанием с одним из геленовских «коллекционеров», с которым был в приятельских отношениях. Так автор шпионских боевиков поступил на службу в «Организацию».

Жадный до славы, хвастун по натуре, Гейер в качестве «коллекционера» вызвался работать в Восточной Германии. Чем он и занимался, причем весьма успешно, в течение нескольких месяцев. Однако за время своего пребывания в ГДР он имел и несколько нежелательных контактов: короче говоря, автор авантюрных романов стал сотрудничать и с восточногерманской «Штаатсзи-херхайтсдинст». Купился ли он на деньги или же стал жертвой шантажа, угодив в какую-нибудь щекотливую ситуацию, нам неизвестно. Но как бы там ни было, он начал вести двойную игру и по возвращении домой, уже получив повышение — заместителем начальника филиала 9592-Х, — снабжал своих новых начальников из восточногерманской службы безопасности информацией столь же обильной, как и те авантюрные романы, что выходили из-под его пера.

Осенью 1953 года подготовка к операции телефонного подслушивания уже близилась к завершению. Гейер не участвовал в ней, однако уже вскоре был в курсе дела. Копаясь в архивах филиала 9592-Х, он наверняка наткнулся на документы, в которых речь шла о закупке телефонного кабеля и других материалов. Гейер тотчас смекнул, что к чему, и заодно перекопировал список агентов.

Примерно в то же самое время Гейер, неисправимый бабник, обзавелся новой подружкой. В своей обычной хвастливой манере он рассказал ей, что, помимо написания авантюрных романов, он еще занимается и в высшей степени секретными и опасными делами. И хотя это занятие сулит ему в будущем неслыханную славу и деньги, не исключено, что ему придется бежать из страны куда-нибудь в Южную Америку — словом, не согласится ли она составить ему компанию. Девица все поняла по-своему и жутко перепугалась. Она заподозрила Гейера в намерении либо ограбить банк, либо заняться работорговлей. Наверняка она читала кое-что из его шедевров и, соответственно, решила спросить совета у своего двоюродного брата, служившего в полиции. Тот пообещал расследовать это дело и однажды вечером нанес визит на гейеров-скую виллу. Того, однако, дома не оказалось, и непрошеный гость, совершенно не подумав, сказал лакею, что он из полиции. Когда Гейер вернулся домой и ему доложили о несостоявшемся визите, он запаниковал, решив, что его предательство разоблачено. Схватив всю имевшуюся у него наличность, ценности, бумаги и документы, он быстро упаковал чемодан и в срочном порядке направился в Восточный Берлин. В полночь, в жутком возбуждении он прибыл в представительство госбезопасности ГДР на Норманненштрассе, где поведал восточногерманским коллегам о своем разоблачении и о том, как ему едва удалось унести ноги.

Министерство госбезопасности

Для Гелена бегство фанфарона Гейера было весьма некстати. Ведь он только что заполучил в лице Эрнста Волльвебера, возглавившего недавно созданное Министерство госбезопасности ГДР, самого грозного своего противника, истинного мастера плаща и кинжала, который, как и он сам, знал, каким оружием из шпионского арсенала следует воспользоваться именно в данный момент, сети какого заговора следует плести, какую диверсию предпочесть.

Их «битва умов» вылилась в затяжное перетягивание каната, причем такие гиганты, как ЦРУ и КГБ, остались стоять в стороне. При предшественнике Волльвебера Цайссере на базе «Пятого комиссариата» уже выросло эффективно действующее ведомство. Но Волльвебер создал, причем на удивление быстро, совершенно уникальную машину: численность занятых в ней людей в пропорции к тогдашнему населению Восточной Германии (16 миллионов) превосходила соответствующие показатели для США и СССР как по служащим, так и по агентам и осведомителям. Возможно, это покажется невероятным, но если принять за основу вполне надежные данные, свидетельствующие о том, что на ЦРУ и его различные филиалы в пик их воистину глобальной активности работало сто тысяч человек, и если эти сто тысяч умножить на два, чтобы получить количество лиц, служивших в КГБ и МВД, то на одного сотрудника спецслужбы в США будет приходиться 2 000 человек, а в СССР — 1 250. Если учесть, что Восточная Германия держала двадцать тысяч сотрудников госбезопасности, а также пять тысяч офицеров Народной полиции, которые занимались исключительно шпионажем и контрразведкой, и если прибавить к ним по крайней мере пять тысяч шпионов и информаторов на территории одной только Западной Германии — одно время Госдепартамент США вообще исходил из такой явно завышенной цифры, как 16 тысяч восточногерманских шпионов в ФРГ, — то окажется, что в середине пятидесятых годов на каждые 800 человек населения ГДР, включая младенцев, приходился как минимум один сотрудник волльве-беровского ведомства. Главным помощником Волльве-бера в организации секретных служб стал генерал-майор Маркус Вольф, типичный аппаратчик-кагэбист, возглавлявший «хаупфервальтунг ауфлэрунг» (HVA), этот элитный отдел Министерства госбезопасности.

При Цайссере в HVA было всего три отдела. Позднее же он разросся до 14 лишь основных отделов. При этом мы не считаем те отделы, которые ведали административной работой, связью, криптографией, подготовкой кадров, архивами, финансами и так далее — то есть всем тем, без чего не обойтись ни одной секретной организации. Мы же говорим лишь о тех из них, что Составляют специфику HVA.

Главный отдел № 1, в котором было занято около 1 200 человек, своей основной задачей считал обеспечение политической надежности армии, причем как офицеров, так и солдат. Примерно 900 его сотрудников прикреплены к штабам и подразделениям армии, флота и ВВС. Непосредственно в подразделениях роль «политкомиссаров» возлагалась на офицерский состав. Офицерам вменялось в обязанность докладывать о настроениях как среди их подчиненных, солдат, так и других офицеров.

Главный отдел № 2 занимался «позитивной разведде-ятельностью» против зарубежных стран, в первую очередь против ФРГ и государств НАТО. Многие его подотделы организованы по географическому принципу — например, там имелись американский, британский и французский отделы, а также отделы, занимавшиеся странами Варшавского блока, в особенности Польшей и Чехословакией (наиболее злобные разведданные чехословацкий отдел собрал против правительства Александра Дубчека, что и подтолкнуло Москву на вооруженную интервенцию в августе 1968 года). В этом отделе было занято наибольшее число сотрудников и агентов. Другие подотделы занимались анализом полученных разведданных. После КГБ этот отдел располагал самым большим количеством шпионов в странах Запада (вспомним, как восточногерманские агенты пытались поймать в ловушку члена британского парламента Джеймса Оуэна). Специальный подотдел, созданный Волльвебером, когда он покинул Министерство судоходства и пришел в МГБ, занимался морскими перевозками западных стран и даже имел небольшую шпионскую флотилию, следившую за передвижением судов НАТО на Балтике и в Северном море.

Главный отдел № 3 отвечал за порядок в экономике ГДР. Агенты отдела имелись на всех крупных промышленных и торговых предприятиях и не только шпионили за директорами и рядовыми работниками, но также следили за производительностью труда. Многочисленные подотделы держали в поле зрения производство продуктов питания, рынки и магазины.

Главный отдел № 4 занимался контрразведкой. Его штатные сотрудники, их агенты и армия информаторов стояли на страже «государственной безопасности». Специальный подотдел «туризма» следил за гостями из-за рубежа и поставлял им «гидов» — как правило привлекательных молодых женщин. Этой «услугой» отдела пользовались бизнесмены, посетители Лейпцигской ярмарки, журналисты и прочие зарубежные визитеры. В свою очередь, четвертый отдел тесно сотрудничал с пятым, который осуществлял надзор за политической, научной и культурной сферами. Пятый отдел также занимался перлюстрацией корреспонденции, прослушиванием телефонов, а кроме того, давал «рекомендации» редакторам газет и журналов и книгоиздателям. Хотя, по правде сказать, те и без того проходили проверку на лояльность линии партии. Другой подотдел держал в поле зрения университеты и зорко следил за тем, чтобы не допустить вольнодумства в среде студентов и профессорско-преподавательского состава.

Главный отдел № 6 отвечал за надежную эксплуатацию военного производства и тяжелой промышленности, особенно — за пресечение случаев шпионажа. Кроме того, в его ведении находился транспорт. Некоторые из его задач дублировали деятельность Третьего отдела.

Такая сложная структура, как HVA, включала в себя также и ряд второстепенных отделов, нередко подчиненных главным. Другие же, наоборот, были независимы и находились в непосредственном подчинении Министерству госбезопасности ГДР. На окраине Восточного Берлина, на Фрайенвальдерштрассе, в огромном современном здании располагался отдел, отвечавший за техническое обеспечение разведдеятельности. По его заказу производились радиопередатчики, микрофоны, разнообразные «жучки» — устройства, позволявшие подслушивать разговор на расстоянии до двухсот метров, — или же миниатюрные магнитофоны, которые легко помещались в корпусе часов, запонках, куске сахара. Отдел документов производил фальшивые паспорта, удостоверения личности и так далее. Безусловно, подобную техническую работу ведут разведки всех без исключения стран. Гелен также внедрил немало технических новшеств в деятельность вверенного ему ведомства. Важно, однако, то, что Восточная Германия, страна с населением чуть больше, скажем, Голландии, создала секретную службу, по своим масштабам не уступающую аналогичным ведомствам мировых сверхдержав.

Численность штатных сотрудников HVA составляла 800 человек. Характер работы роднил его с одним из отделов ЦРУ — отделом «Планирования и операций», более известным как «Департамент грязных дел». HVA также координировал деятельность других отделов, в том что касается зарубежного шпионажа, отвечал за подбор, вербовку и подготовку агентов, а также за учебные планы, программы и качество обучения в разведшколах.

Руководство восточногерманских спецслужб предпочитало не употреблять по отношению к своим информаторам зловещие термины, которые Гелен позаимствовал у абвера и гестапо. И если в целом информаторы HVA были равны, некоторые все-таки считались «более равными», чем их другие коллеги. Рядовые восточногерманские информаторы обозначались аббревиатурой GI (Geheiminformator — тайный осведомитель). Более высо-кую ступень занимали ведущие информаторы, или GHI. На самой верхушке этой пирамиды находился «Geheimer Mitarbeiter», или «тайный сотрудник», титул, отдаленно напоминавший «почетного корреспондента» французского Бюро-2. Это примерно соответствовало званию V-Fuhrer в геленовской «Организации».

Вообще, между геленовской «Организацией» и HVA было на удивление много общего. Информаторов держали на расстоянии от самого министерства, точно так же, как геленовским «доверенным лицам» был заказан доступ в Пуллах. Как и геленовская служба, HVA располагал четырнадцатью региональными филиалами, начальники которых непосредственно руководили деятельностью информаторов. Исключение составлял лишь Потсдамский филиал, находившийся в непосредственном ведении HVA, поскольку контролировал обстановку в Восточном Берлине.

Был эсэсовцем — стал «товарищем»

Ульбрихт, Волльвебер и другие лидеры Восточной Германии неустанно обвиняли Гелена в том, что тот «не только выступает орудием в руках американского капитализма и империализма», «поджигателем войны и сеятелем семян ненависти между Востоком и Западом», но и более того сам — не кто иной, как неонацист, окруживший себя исключительно бывшими эсэсовцами, гестаповцами и прочими военными преступниками. Безусловно, утверждение, что Пуллах и его филиалы пригрели под своим крылом не одного бывшего нациста, в целом соответствует действительности, однако ирония судьбы и состоит в том, что в восточногерманском Министерстве госбезопасности гитлеровских выкормышей тоже было предостаточно.

Среди начальников отделов HVA значились генерал-майор Рудольф Бамлер и обергруппенфюрер СС Ганс Ратгенгрубер. Бамлер служил в старом рейхсвере при генерале, фон Секте и в 1928 году, в чине майора, возглавил контрразведку, причем проявил недюжинную энергию и ловкость, работая против советских спецслужб. В 1933 году ему было присвоено звание полковника, за этим последовало назначение на пост главы отдела 111/F абвера. Служа под началом адмирала Канариса, Бамлер зарекомендовал себя истинным арийцем, который всеми правдами и неправдами пытался добиться расположения к себе со стороны РСХА и гестапо, чем порядком раздражал своего непосредственного начальника. 12 сентября 1939 года Канарис «по-отечески» представил Бамлера к повышению в должности, что на деле означало его удаление из абвера. Бамлер был назначен начальником штаба западнопрусской армейской группировки. После июня 1941 года, в звании генерал-майора, Бамлер командовал в России 12-й пехотной дивизией. 27 июня 1944 года, уже в звании генерал-лейтенанта, он попал в плен к русским под Могилевом. Оказавшись в советском плену, Бамлер пытался разжалобить русских своими заверениями в ан-тинацистских настроениях. По его словам, он был лично причастен к антигитлеровскому заговору. Генерал даже вступил в возглавляемый фельдмаршалом Паулюсом Национальный комитет Свободной Германии. Он также обвинил — насколько обоснованно, нам неизвестно — своего бывшего начальника, генерала Готфрида фон Эрд-маннсдорфа, будто тот отдал приказ о массовом уничтожении советских военнопленных. В результате генерал предстал перед советским трибуналом и был приговорен к смерти.

В 1946 году Бамлер вернулся в Восточную Германию. Вскоре по прибытии туда он был назначен главным инструктором в Гловене, в незадолго до этого созданной «школе госбезопасности» при «Пятом комиссариате». В 1950 году он вернулся в Советский Союз для «повышения квалификации» и в 1952 году был принят в штат Министерства госбезопасности, где быстро пошел вверх и вскоре был назначен главой отдела.

Еще более фантастической была карьера эсэсовского генерала Раттенгрубера. Этот «наци» старой закалки до войны командовал личной охраной Гитлера. В качестве представителя службы безопасности он сопровождал Риббентропа в Москву для подписания пакта с Молотовым. Во время войны, воюя в России, Раттенгрубер получил высокое эсэсовское звание. Проведя некоторое время в лагере для военнопленных, он был отправлен в Восточную Германию, где возглавил Лейпцигское управление незадолго до этого созданной Народной полиции. В 1949 году Раттенгрубер получил задание помочь в реорганизации чехословацких спецслужб в Праге. В конце концов он оказался на высоком посту в восточногерманском Министерстве госбезопасности, а чуть позже стал сотрудником HVA и возглавил подотдел Второго главного отдела.

На руководящих постах HVA работало немало бывших эсэсовцев и гестаповцев. Некоторые из них были хорошо знакомы Гелену и его помощникам — выражаясь фигурально, все они были птенцами из одного гнезда, только вот разлетелись в разные стороны. Гауптштурм-фюрер СС Людвиг Хагмейстер, некогда служивший в шелленберговской РСХА, оказался во главе филиала HVA в Шверине; штурмфюрер СС Штаницер, бывший начальник венского гестапо, удостоился столь же высокого поста в Эрфурте. Однако самым удивительным стало назначение бывшего главы отдела V-В РСХА штурмбанн-фюрера СС Гейденрейха. Будучи полковником службы безопасности, он был назначен представителем HVA при Центральном Комитете СЕПГ.

Вот такой монстр появился на свет и быстро встал на ноги благодаря усилиям Волльвебера. К моменту, когда полным ходом шли приготовления к прослушиванию восточногерманской телефонной сети, волльвебе-ровское детище приготовилось развернуть по всем фронтам наступление на Гелена и его «Организацию». А тут, весьма кстати, — бегство в Восточный Берлин автора авантюрных романов. Поначалу исчезновение Гейера прошло в Пуллахе почти незамеченным. Глава филиала, где он служил, доложил в порядке рутинных отчетов, что сотрудник «Тролль» — под таким именем Гейер значился в Пуллахе — исчез. Однако он склонен полагать, что эта эскапада, по всей видимости, связана с очередным любовным романом, так что повода для беспокойства нет. Начальство HVA держало прибытие Гейера какое-то время в секрете, однако тот факт, что вскоре за исчезновением последовали аресты шестидесяти действовавших в Восточном Берлине агентов — причем все до единого были подотчетны филиалам 120-А и 9252-Х, — заставил бывших начальников Гейера заподозрить неладное.

Гелен объявил чрезвычайное положение и в срочном порядке отозвал своих самых главных информаторов, внедренных в восточногерманские министерства. В ряде случаев это было сделано исключительно в целях предосторожности, поскольку Гейер ничего не знал об этих людях. Одними из первых, кто получил по радио срочный приказ скрыться, стали профессор Кастнер и его находчивая супруга. Так же, как и «Брут»-Грамш, они благополучно достигли Западного Берлина. Причем ни в том, ни в другом случае Волльвебер и его ищейки так и не сумели заподозрить, что эти верные и надежные слуги коммунистического режима на самом деле уже давно продали свою душу Гелену.

Увы, удача оказалась не столь благосклонна к фрейлейн Элле Бартшатис, секретарше Отто Гротеволя, пользовавшейся его безграничным доверием, и фрейлейн Хальм из Министерства госбезопасности. Первую судили закрытым судом — по всей видимости, из-за нежелания предавать широкой огласке успехи геленов-ской «Организации» в деле внедрения своих людей в кабинет самого премьер-министра. Фрейлейн Бартшатис была казнена вечером того же дня. Незадолго до этого назначенная на пост министра юстиции фрау Хильда Беньямин, более известная как «Красная Хильда, судья-вешатель», вновь ввела в обиход, в особенности для тех, кто был приговорен к смерти за государственную измену, казнь на гильотине. Так что за свой роман с одним из геленовских «коллекционеров» бедная Элла Бартшатис в буквальном смысле поплатилась головой. Фрау Хальм провела в одиночной камере несколько месяцев.

В конце концов ее судили вместе с другими геленовски-ми информаторами. Приговор оказался довольно мягким — пожизненное заключение; двух других агентов, Хельда и Рудерта, приговорили к смерти. Как мы расскажем дальше, к высшей мере были приговорены еще несколько человек, другие же — к пожизненному заключению или длительным тюремным срокам.

Эй, кто там подслушивает!

9 ноября Волльвебер устроил в Восточном Берлине пресс-конференцию, главной фигурой которой был Иоахим Гейер. Присутствовавший автор авантюрных романов воодушевленно живописал «чудовищные преступления капиталистических агрессоров против стран социалистической демократии» и, в частности, козни «фашистского лакея Рейнхарда Гелена, продавшего душу за доллары империалистов». Гейер также плакался, что геленовские информаторы работают за сущие гроши и что Гелен отгородился от всех, и никто ему, мол, не ровня, даже такая незаурядная личность, как Гейер: «Если даже агенту повезет и он своими глазами узреет главу шпионского ведомства, то в таком случае ему будет сказано, что здесь не страховая контора, так что пусть он не думает, что за это ему причитаются пожизненные проценты. Кто бы здесь ни работал, скажут ему, должен понимать, что с самого первого дня человек рискует, в первую очередь, собственной шкурой…» И в заключение Гейер устроил небольшую рекламную кампанию своей новой книге, в которой собирался живописать собственную деятельность в роли геленовского агента. Заглавие он уже придумал: «Вначале был конец».

До этого публичного выступления Гейера Министерство госбезопасности ГДР воздерживалось от арестов преданных им информаторов. Звучит парадоксально, но Волльвеберу удалось на время притупить бдительность Гелена.

Гелен уже отозвал своих главных информаторов категории «S», штатных агентов и «коллекционеров», а также некоторых радиооператоров. Однако большинство остальных агентов оставались на своих местах. Кроме того, Гейер имел контакты лишь с парой западноберлинских филиалов и поэтому не мог причинить своей болтовней особого вреда. Однако на Восток сбежал и другой агент высокого ранга, бывший офицер вермахта сорокадвухлетний Вольфганг Пауль Хейер, состоявший на службе у Пуллаха с 1950 года и выполнявший такое особо важное задание, как слежка за французской разведкой в Западном Берлине. Хейер тоже заговорил обо всем, что знал.

С тем чтобы как-то подбодрить информаторов, работавших на вражеской территории, Гелен издал в начале ноября секретную директиву № 852, адресованную главам своих филиалов. Вот краткое ее содержание: «Публикация в газетах советской оккупационной зоны о так называемом «деле Гейера» вызвала опасения в рядах информаторов, заставив их задаваться вопросом, не может ли нечто подобное произойти и внутри их сети. На предстоящих встречах с агентами на Востоке наши связные должны обсудить с ними этот вопрос и всячески их успокоить. Мы не должны терять доверие к тем, кто с нами сотрудничает, а также должны сделать все для того, чтобы они верили, что о них заботятся, что их защищают».

И все же Гелена тревожило то молчание, к которому он сам же обязал почти всю свою агентурную сеть в Восточной Германии. Он с трудом мирился с ситуацией, возникшей после того, как Пуллах неожиданно лишился регулярного поступления информации из восточной зоны. А тем временем он с нетерпением дожидался начала телефонного подслушивания. Одновременно устанавливались два пункта подсоединения: один кабель протянулся от подземной камеры на западноберлинской Киф-хольцштрассе через канал Хайдекампфграбен. Второй — на семьсот метров через озеро Юнгферн под Заковом, севернее Потсдама. Было решено проложить кабель по дну канала и озера — не копать же, на самом деле, траншеи прямо под носом Народной полиции ГДР.

Для прокладки кабеля по дну придумали хитроумный способ. Технический отдел «Организации», располагавшийся в Штутгарте, предложил использовать специальные лодки с дистанционным управлением, которые бы тянули за собой, разматывая его на ходу, телефонный кабель. На противоположном берегу техник просто присоединит конец к главной линии.

Дождливой и туманной ночью 13 ноября Хаазе пригласил к себе других конспираторов — начальника филиала, технического эксперта и его помощников. Встреча состоялась у него дома, в квартире дома на Филандер-штрассе в Штеглице. Ее участники обсудили последние детали и проверили, все ли в порядке. Хаазе обзавелся новым удостоверением личности на имя Вильгельма Хейсслера, выданным Мюнхенским департаментом полиции, в котором он значился как «инженер телефонной связи» и, соответственно, проживал в Мюнхене, в доме № 4 по Максимилианштрассе. Хаазе облачился в рабочую одежду, кепку с козырьком, и, случись так, что его вдруг задержат представители Народной полиции, он скажет им, что работает в телефонной компании и, пытаясь обнаружить разрыв кабеля, сам того не зная, случайно забрел на другую сторону границы. Хаазе в одиночку доехал до Хайдекампфграбена, оставил машину у разрушенных еще в годы войны домов, а сам, взяв в руки чемодан с катушкой, кабелем, инструментами и игрушечной моделью катера, направился к нужному месту. Там он прикрепил к катеру конец кабеля, спустил его на воду и уже взял в руки коробку с пультом дистанционного управления, когда неожиданно из-за завалов земли послышался рев мотора, и через мгновение, скрипнув тормозами, перед ним остановилась машина. Вряд ли можно представить себе более невероятную ситуацию. В глухую ноябрьскую ночь на берегу канала, отделяющего Восточную зону от Западной, стоит одинокий человек, спускающий на воду игрушечный катер. Район этот, сильно пострадавший от бомбардировок в последние дни войны, представлял собой груды развалин — люди обходили его стороной даже в дневное время.

Из машины выпрыгивают сразу несколько человек. Они дружно набрасываются на Хаазе и затаскивают его в машину. В то же самое время ожидавший на другом конце канала помощник оказывается точно в такой же ситуации.

Попытка проложить кабель по дну озера Юнгферн закончилась такой же неудачей. Кристофер Коморек, агент, которому было поручено выполнить это задание, был схвачен точно таким же образом, как и помощник Хаазе. И лишь после этого Волльвебер нанес coup de grace[1]. 21 декабря 1953 года Хаазе предстал перед Верховным судом ГДР. За несколько дней до процесса и еще месяцы спустя десятки геленовских агентов по всей Восточной Германии попали в сети Министерства госбезопасности. В конце концов восточногерманские чекисты объявили, что «банды фашистских диверсантов, продавшихся фашистскому геленовскому ведомству, наконец обезврежены. Арестованы пятьсот сорок шесть шпионов, диверсантов и террористов». Все до единого предстали перед судом за содеянные преступления.

Для Хаазе был устроен показательный процесс, и чтобы произвести на граждан ГДР еще большее впечатление, вместе с ним судили еще пятерых агентов, совершенно не причастных к провалившейся операции телефонного прослушивания. Сам Хаазе подвергся мощнейшей идеологической обработке. Ему было обещано, что если он сделает на суде публичное признание, то тем самым частично искупит вину и избежит смертной казни. На суде ему пришлось давать показания перед лицом таких изменников, как Гейер и Хейер. Тем не менее, зная, что улики могли исходить лишь от тех немногих, кто был причастен к этой операции, Хаазе почти ничего не выдал. Прокурор делал упор на то, что конфискованный кабель — американского производства, что подтверждает фирменное клеймо, в чем могут удостовериться все присутствующие в зале. Председательствующий судья заявил Хаазе, что за содеянное им преступление он заслуживает смертной казни, на чем, кстати, настаивает и обвинение, однако судьи полагают, что основные виновные в этом деле — это «Гелен и его американские кукловоды, которых невозможно привлечь к ответу». Руководствуясь этими соображениями, суд решил проявить снисхождение и не лишать обвиняемого жизни. Хаазе приговорили к пожизненному заключению.

Два других его соответчика также были приговорены к пожизненным срокам, трое других получили по пятнадцать лет. Хаазе был выпущен на свободу в 1958 году в обмен на освобождение восточногерманских агентов.

Человек

После провала операции по прослушиванию восточногерманских телефонов Гелену стало ясно, что Гейеру наверняка известно об этом гораздо больше, чем было принято думать. Он срочно прекратил дальнейшие попытки присоединиться к восточногерманской телефонной сети, хотя и не отказался до конца от этой затеи. Правда, какой-то из агентов американской разведки — а ими Западный Берлин был наводнен, — узнав из газет о суде над Хаазе и всей этой провалившейся затее, пытался предпринять нечто подобное — разумеется, без ведома Гелена. В это время в Западном Берлине работало несколько американских шпионских ведомств, независимых от ЦРУ. Как уже говорилось, американская разведка «Джи-2», после того как Гелен перешел под крыло ЦРУ, развила собственную бурную деятельность — одно из подведомственных ей шпионских агентств стало известно как F01 (полевая разведка). Существовало еще несколько «независимых» групп, так или иначе связанных с «Джи-2» или СИС. Так, например, одна шпионская организация работала в Западном Берлине под невинной вывеской «Западное информационное бюро».

В западноберлинском районе Целендорф филиалом СИС руководил один талантливый молодой немец, ранее получивший американское гражданство. Звали его Джонни фон Вальтер. Он был сыном крупного землевладельца, который во время войны из-за своих антина-цистских взглядов имел неприятности с гестапо. В 1945 году барон фон Вальтер отправил сына в Соединенные Штаты, где тот закончил привилегированный колледж, а когда началась война в Корее, вступил добровольцем в американскую армию. В ее рядах он пробыл до 1952 года, дослужившись до звания капитана. Пройдя курс обучения в разведшколе, он получил от «Джи-2» направление на работу в Берлин. Там его поставили во главе западноберлинского отделения СИС для проведения «спецопераций». Вальтер работал в тесном сотрудничестве с полковником Бруксом из F01, представительство которого находилось в западноберлинском районе Целендорф.

После провала операции по телефонному прослушиванию в ЦРУ занялись поисками новых методов телефонного шпионажа. Капитан фон Вальтер и один его сотрудник, доктор Бендер, приступили к анализу альтернативных вариантов. Как-то раз весенним днем 1954 года в кабинете Вальтера появился один человек, который, как оказалось, по всем статьям подходил для. осуществления новой операции. Его имя и род деятельности долгое время оставались неизвестны. Ни американцы, ни Гелен, ни русские не спешили открывать эту тайну. При всем этом он — одна из наиболее примечательных фигур тайной войны, на протяжении нескольких десятилетий кипевшей между западными спецслужбами и их коммунистическими соперниками.

Звали этого человека Фридрих Вейе. Когда он познакомился с капитаном фон Вальтером, ему было около пятидесяти, а за спиной жизнь, полная приключений. Сын управляющего банком, он получил хорошее образование и 1927 году был принят на работу в банк «Дельбрюк, Шиклер и К⁰». Годом ранее Вейе вступил в нацистскую партию, а когда это стало известно, его уволили. Увольнение только подогрело в нем нацистские настроения. Вейе участвовал в драках и потасовках между правыми и левыми, которые нередко вспыхивали в те годы в пивных, однако вскоре за хулиганские действия попал на заметку в полиции и был вынужден бежать в Финляндию. Став сотрудником абвера, он начал работать против России. Когда к власти пришел Гитлер, Вейе вернулся в Германию, поступил на службу в гестапо и быстро пошел вверх по служебной лестнице. Известно, что он состоял в дружеских отношениях с главой полиции генералом СС Куртом Далюге, выше которого был только Гиммлер — кстати, его злейший соперник.] Вейе был назначен главой гестаповского «Отдела нравов». Под предлогом борьбы со всевозможными пороками, например с гомосексуализмом, Вейе проводил политику террора — на его совести массовые аресты и циничное запугивание своих жертв. Все это наверняка произвело впечатление на Гиммлера — в 1935 году Вейе был принят в число его ближайших сотрудников. Когда же тот в очередной раз слишком увлекся шантажом, Гиммлер подыскал ему новый пост, а именно — назначил возглавлять организацию «Сила через радость». В Скандинавии Вейе выдавал себя за спортивного журналиста, что, однако, не мешало ему заниматься шпионажем. Когда же его старые грехи порядком подзабылись, Вейе вернулся в гестапо, где Гиммлер поручил ему весьма любопытное задание — следить за другими нацистскими главарями, и в особенности за Герингом и Риббентропом, которого главный начальник СС, что называется, на дух не выносил.

Но Вейе снова переусердствовал. Кое-кто из нацистской верхушки пожаловался Гитлеру, что Вейе имеет наглость их шантажировать. Гиммлеру пришлось отнекиваться. Он распорядился арестовать Вейе, лишить его звания и отправить в концлагерь. Там Вейе стал старшим надсмотрщиком, — «обер-капо», в подчинении которого находились три тысячи заключенных-евреев, они боялись его больше, нежели своих эсэсовцев-охранников. В Заксенхаузене Вейе находился до самого начала Второй мировой войны, когда его выпустили на свободу. Чтобы вернуть себе имя, он был вынужден пойти служить в штрафной батальон СС и воевал сначала во Франции, затем в России. Сражаясь против советских партизан, Вейе наверняка удостоился похвалы своего начальства. Вскоре его повысили до младшего офицера, а затем вернули прежнее звание. В 1943 году Вейе уже носил майорские погоны. Годом позже, снова оказавшись в Германии, он был в числе тех, кто арестовывал заговорщиков, покушавшихся на жизнь Гитлера. В апреле 1945 года Вейе поучаствовал в работе расстрельного взвода в концлагере Флоссенбург — кое-кто из заговорщиков вскоре оказался там на мясницких крючьях.

За свои «геройства» Вейе удостоился последнего повышения — чина оберштурмбаннфюрера СС. Но уже через несколько недель, с военным удостоверением на руках, в котором он значился как бывший унтер-офицер, Вейе сдался в Баварии американцам. Кто он такой на самом деле, осталось никому не известным — Вейе удалил эсэсовскую татуировку под мышкой, выстрелив в себя холостым патроном. Процедура оказалась болезненной, зато эсэсовский знак, «Знак Крови», навсегда исчез под свежим шрамом. Вейе вскоре освободился из лагеря для военнопленных и пошел надзирателем в тюрьму Тегель, где американцы держали за решеткой бывших нацистских преступников. В 1950 году Вейе пришлось пережить несколько неприятных минут. Его узнала вдова одного человека, которого он выдал гестапо и который затем погиб в концлагере Заксенхаузен. Вейе предстал перед американским военным трибуналом, но ему чудом удалось выкрутиться. Он был осужден на год тюрьмы, но отсидел всего семь месяцев. В конечном итоге, в 1952 году, работая в «детективном агентстве», он познакомился с капитаном фон Вальтером и предложил ему свои услуги.

Вейе действительно оказался мастером на все руки. В частности, зарекомендовал себя непревзойденным «коллекционером». Вскоре он уже возглавил группу из шести, а затем и десяти агентов и курьеров. Он установил несколько тайников в Восточном Берлине — в Ораниенбурге, Фельтене и Бернау — и подготовил несколько толковых агентов. Один из них, по имени Холли Зенг-бейль, совершил пятнадцать удачных вылазок в советскую зону и одну в Польшу.

Весной 1954 года Вейе возглавил подотдел «Организации», и ему было поручено подключаться к восточноберлинской телефонной сети. Подключения планировались к главному кабелю, который частично был протянут на столбах, поскольку старые подземные коммуникации сильно пострадали в войну от бомбардировок. Некоторые участки кабеля были проложены по речному дну через многочисленные рукава реки Хафель и городские каналы. Подсоединиться к ответвлениям не представлялось возможным, поскольку это отрицательно сказалось бы на мощности телефонной сети и качестве звука. Телефонная служба сразу бы заподозрила неладное — на место предполагаемых неполадок прибыла бы ремонтная бригада, которая тотчас же обнаружила нелегальное подсоединение.

Среди помощников Вейе был один опытный телефонист, и, хорошенько все обдумав и обсудив, диверсанты взялись за работу. Первое подсоединение было сделано во Фронау, во французском секторе, но спустя несколько дней французская военная полиция обнаружила несанкционированные земляные работы, и французский военный комендант распорядился их немедленно прекратить. Второе присоединение было сделано в Конрад-схоэ, но на заключительном. этапе работ резиновая лодка, тянувшая за собой кабель, утонула в Хафеле. Третья попытка, в Любарсе, близ Блакенфельде, севернее Берлина, оказалась более успешной — подсоединение проработало несколько месяцев и стало источником весьма ценной информации.

В середине 1955 года капитан фон Вальтер — а к этому времени он уже сотрудничал с геленовскими техническими экспертами и делился с «Организацией» полученной информацией — решил продолжить начатое дело, но под началом более квалифицированного человека. Вейе отправили в Мекленбург собирать сведения о размещенных там советских частях, в особенности в Фюрстенберге и Нойштрелице. Он отправился туда вместе с тремя агентами. Все они были рекомендованы одним из лидеров Лиги жертв сталинизма, еще одной малочисленной антикоммунистической организации. Связной у них была некая фрау Реммлинг. В марте 1956 года Вейе и еще одна группа агентов получили направление в Коттбус, где располагалась крупная советская военная часть, и, надо сказать, неплохо справились с порученным заданием. Позднее Вейе отозвали в Берлин, где он возглавил новую группу, занимавшуюся телефонным шпионажем.

К этому времени Гелен уже возглавлял Федеральную разведслужбу Западной Германии, и по его требованию американцы ликвидировали агентство капитана фон Вальтера. Гелена ужасно раздражали эти внезапно выросшие, словно грибы после дождя, многочисленные агентства, которые могли легко поставить под удар и его детище. Многих агентов он взял к себе, но от услуг Вейе категорически отказался. Чтобы произвести на Гелена благоприятное впечатление, Вейе отправился в Беесков, находящийся к востоку от Берлина — раздобыть особо ценные сведения о расположенной там военной части Советской армии — и угодил в ловушку, подстроенную Министерством госбезопасности ГДР.

Примерно в это же время подобная судьба постигла одного из его близких товарищей, тридцатипятилетнего Вернера Хробока, который сумел создать в ГДР разветвленную агентурную сеть. Его агенты проникли далеко в глубь Восточной Германии, создав ячейки в Лейпциге, Дрездене, Эрфурте, Карл-Маркс-Штадте и Бранденбурге. В группе Вальтера возникла эксцентричная идея — переправлять миниатюрными субмаринами через реки Шпрее и Хафель, а также через многочисленные берлинские каналы радиопередатчики, оружие, взрывчатку и пропагандистские материалы для работающих в Восточной Германии агентов. Была даже построена пробная субмарина на два человека, однако неизвестно, воспользовались ли ею когда-нибудь. Ответственным за эти «подводные операции» был назначен Хробок. Его арестовали как раз в тот момент, когда он прибыл в Восточную Германию, чтобы ознакомиться с местом своей будущей высадки.

Телефонный туннель

Гелен узнал о неудаче, постигшей детище Джонни фон Вальтера, однако не слишком расстроился по этому поводу. В это время он был занят разработкой более хитроумной схемы перехвата телефонных разговоров противника, нежели пуск на воду радиоуправляемых катеров. Он вынашивал куда более амбициозный план, а именно — прорыть туннель длиной в несколько сот метров из американского сектора через границу к главному телефонному узлу Восточного Берлина в Глинике.

Пуллаховские техники несколько месяцев изучали схему берлинской телефонной сети времен войны — в те годы она сильно разрослась, чтобы удовлетворять нужды вермахта и люфтваффе. Вскоре выяснилось, что большинство проложенных коммуникаций осталось в целости и сохранности и ими пользуются советские и восточногерманские спецслужбы.

Туннель предполагалось начать по соседству с новой радиолокационной станцией ВВС США — в ту пору ее сооружение полным ходом шло в западноберлинском пригороде Рудов. Станция должна была частично обслуживать американский аэродром в Букове, но главное ее назначение заключалось в слежке за полетами на соседнем советском аэродроме Шёнефельд. Дополнительные земляные работы, рассудил Гелен, не привлекут особого внимания со стороны советских властей, тем более что возведение радара только-только завершилось. А вот предполагаемые финансовые затраты на сооружение туннеля и установку в нем необходимого телефонного оборудования были весьма высоки. По расчетам пуллахов-ских специалистов, на это требовалось никак не меньше миллиона долларов — когда же проект века был завершен, оказалось, что он обошелся в четыре раза дороже запланированного. Поначалу Даллес отнесся к этой затее без особого энтузиазма. Ему с трудом верилось, что можно вырыть туннель, не привлекая к себе внимания. Уиснер, наоборот, поддержал проект, но в ту пору его больше занимала деятельность ЦРУ в Гватемале, где требовалось в срочном порядке сместить с поста президента Хакобо Арбенца, сторонника левых взглядов. Вот почему берлинским туннелем занимался Ричард Мервин Бисселл, заместитель Уиснера.

Бисселл — выпускник Йелльского университета и лондонской школы бизнеса и предпринимательства — приобрел опыт разведдеятельности в годы войны, занимаясь организацией поставок вооружения. Он отлично был знаком с положением в Европе в целом и в Германии в частности, поскольку в свое время являлся заместителем главы комиссии по осуществлению «Плана Маршалла». В ЦРУ Бисселл пришел из Массачусетского технологического института, где преподавал экономику. Проконсультировавшись с экспертами в родном институте и предварительно побывав на месте будущей «стройки века», он счел возможным осуществление проекта и сумел убедить Даллеса выделить необходимые для этого средства.

Общее руководство взяли на себя технические службы геленовской «Организации». Подбором кадров занимались западноберлинские филиалы. Помощь в этом им оказывали переодетые в штатское представители войск связи американской армии. Безусловно, обширные земляные работы невозможно было скрыть от советских часовых и восточногерманской Народной полиции по ту сторону границы, но их ввело в заблуждение строительство радиолокационной станции. Коммунисты ничем не могли воспрепятствовать ее сооружению и поэтому не стали удивляться тому, что там снова что-то копают. Туннель начинался в пустынной, сильно пострадавшей от бомбардировок части Рудова. Он тянулся на расстояние шестисот метров глубоко под землей, под колючей проволокой, разделявшей Восточный и Западный Берлин. На поверхность было поднято несколько тысяч тонн земли. Для этого был также прорыт небольшой боковой туннель, выходивший к радарной станции. Там глину и землю аккуратно запаковывали в большие деревянные ящики, на которых было написано, что внутри находится электронное радиолокационное оборудование. Со стороны можно было решить, что американские армейские грузовики просто увозят куда-то пустые ящики. Строительство туннеля заняло три месяца. Это было надежное подземное сооружение на глубине около восьми метров под поверхностью земли. Проходы были изготовлены из железных труб более двух метров в диаметре. Под брезентовым покрытием их загоняли в прорытый туннель и уже под землей сваривали между собой. Эти проходы вели через три просторные камеры, каждая из которых закрывалась толстыми стальными дверями, приводимыми в движение электромоторами.

В одной из камер разместилась установка кондиционирования воздуха, в другой — «комната отдыха», а самую большую занимала непосредственно телефонная станция. Электричеством всю эту систему снабжал наземный радар, но на всякий случай имелся и собственный генератор — как для энергоснабжения оборудования, так и обогрева помещения. Имелись также две зоны «обеспечения безопасности» — там наготове лежали мешки с песком и мотки колючей проволоки. Людей, работавших в туннеле, предупреждали, что в случае внезапного вторжения из дальнего конца туннеля, следует немедленно уходить на радиолокационную станцию. Были также установлены специальные взрывные устройства — на тот случай, если в срочном порядке придется заметать следы. По правде сказать, вероятность внезапного вторжения непрошеных гостей была чрезвычайно мала, так как восточногерманской полиции сначала пришлось бы проделывать свое входное отверстие. Случись нечто подобное, и автоматические двери всех трех камер моментально захлопнулись бы.

Секретная телефонная станция, выполненная в виде терминала, к которому тянулись отводы местных и главных кабелей восточноберлинской телефонной сети, была собрана телефонной корпорацией «Белл». Все три камеры и полки, устроенные вдоль стен в проходах, были уставлены самой различной аппаратурой — трансформаторами, усилителями, переключателями, магнитофонами, телексами, микрофонами, сейсмографами и гигрометрами. Многое из этого было британского производства. Вода, просачивавшаяся внутрь, несмотря на отличную изоляцию, или же оставшаяся в виде конденсата вследствие работы установки по кондиционированию воздуха, немедленно откачивалась, причем трубы также вели в подвал радиолокационной станции.

На протяжении девяти месяцев туннель действовал, как то и было задумано. Работали в нем техники американского военного корпуса, подконтрольного ЦРУ, а также люди Гелена — служащие технической группы и представители немецкого, русского, польского и чешского отделов, понимавшие эти языки. Основной прослушиваемый кабель соединял практически все советские службы в Карлсхорсте и Панкове, советское посольство на углу Унтер-ден-Линден и Фридрихштрассе, министерства и общественные здания на Лей-пцигштрассе и Александрплатц, Министерство безопасности на Норманненштрассе. От него же шли основные ответвления к Варшаве, оттуда дальше — к Москве, а также Лейпцигу и далее — к Праге, Вене, Будапешту и другим крупным европейским городам. Чтобы поддерживать качество связи, были установлены специальные усилители. Это также служило мерой предосторожности, чтобы усыпить бдительность восточногерманских телефонистов. Специальные селекторы обеспечивали одновременное прослушивание 432 телефонных разговоров. При этом на радарной станции включалось такое же количество магнитофонов. Именно там были устроены вспомогательные помещения для тех, кто был занят непосредственно прослушиванием полученных материалов.

За время функционирования туннеля произошло несколько случаев, когда находившиеся в нем люди впадали в состояние, близкое к панике. Один раз они услышали над головами стук отбойного молотка, доносившийся со стороны Восточного Берлина. Все тогда решили, что разоблачение неминуемо. Людей успокоил лишь телефонный звонок на радарную станцию: оказалось, что это дорожные рабочие прокладывают новую канализационную канаву вдоль стены кладбища на Шёнефельдском шоссе, всего лишь в трех метрах от крыши туннеля. Зимой 1955/56 года имел место случай посерьезнее — его описывает в своей книге Даллес. Однажды выпал сильный снег, и обнаружилось, что, несмотря на воеьмиметровый слой глины, тепла, исходившего от туннеля, оказалось вполне достаточно, чтобы этот снег начал таять. В считанные часы в снегу протаяла тропинка, обозначавшая всю длину туннеля, от радарной станции до угла кладбища в Рудове. Отопление пришлось в срочном порядке отключить, и несколько недель телефонисты были вынуждены работать в теплых пальто, а отогреваться возле рефлекторов. На потолке для поддержания низкой температуры почвы была смонтирована специальная охладительная система.

Результаты прослушивания до сих їіор остаются тайной за семью печатями, хотя в общем о них писалось довольно много. Безусловно, Гелен получил практически все, что хотел. Спустя годы кто-то из сотрудников ЦРУ обмолвился, что на магнитофонную ленту было записано несколько тысяч телефонных разговоров, они все до единого были расшифрованы на бумаге, проанализированы и подшиты в соответствующие папки, так что на протяжении нескольких месяцев целая армия аналитиков корпела над их изучением.

22 апреля 1956 года туннель был обнаружен. Утром этого дня, после того как силами Народной полиции ГДР удалось проделать отверстие Со стороны Глинике, в него ворвались советские гэбисты. Но поскольку туннель был оборудован изощренной системой оповещения, то, взломав, наконец, тяжелые Стальные двери, русские обнаружили, что за ними никого нет. Лишь на столе в «комнате отдыха» все еще булькала кофеварка — операторы не успели или не захотели взять ее с собой.

Разоблачение оказалось не таким уж неожиданным. Примерно за две недели до этого было замечено, что советские и восточногерманские службы, которые регулярно прослушивались, неожиданно, что называется, «воды в рот набрали». Во-первых, не только резко сократилось число входящих и исходящих звонков, но даже те немногие разговоры, которые все же имели место, велись в таких туманных намеках, что нетрудно было догадаться — говорящим хорошо известно, что их подслушивают. Наверняка кто-то сумел их об этом предупредить.

Предательство Джорджа Блейка

Спустя пять лет, на суде над Джорджем Блейком, было вскользь упомянуто, что он сыграл немаловажную роль в этой драме. В период функционирования туннеля Блейк был старшим сотрудником представительства британских спецслужб, располагавшихся в зданиях Олимпийского стадиона в Западном Берлине. Никто тогда не знал, что он уже несколько лет работает на Советский Союз. Блейк выдал КГБ немало секретов, а также пятьдесят британских, американских и геленовских агентов. Однако на процессе в Олд-Бейли в мае 1961 года так и не были представлены веские доказательства того, что ему было известно о туннеле. Прошло еще девять лет, прежде чем он сам рассказал о своем предательстве. После побега из тюрьмы «Уормвуд Скрабе» он исчез, и хотя британские спецслужбы были почти уверены, что Блейк находится в Москве, советские власти упорно отрицали, что им что-либо известно о его местонахождении, и вообще, утверждали они, Блейк никогда не работал на СССР. Но вдруг в феврале 1970 года в Москве было совершенно официально объявлено, что Блейк награжден орденом Ленина — вторым по значимости после Золотой Звезды Героя Советского Союза. В Указе о награждении говорилось, что «…Товарищ Блейк, подвергая себя постоянной опасности, на протяжении многих лет работал на благо советской страны… Благодаря ему удалось сорвать операции британских спецслужб и других враждебных организаций, которые были направлены против Советского Союза и братских социалистических стран».

После этого Блейк дал интервью газете «Известия», которая опубликовала его в виде нескольких пространных статей. Блейк утверждал, что до назначения на работу в Берлин, в апреле 1955 года, он был заместителем главы отдела технических операций британской разведки, в задачи которого входило подслушивание разговоров граждан СССР и других соцстран в разных концах света. По словам Блейка, в Германии инициатором подобных операций был некий Питер Ланн, старший сотрудник представительства британской разведки, под началом которого Блейк и работал в Берлине. «Подобные операции были тогда обычным делом, и ни англичане, ни американцы не жалели на них средств». После этих слов Блейк добавил, что сорвал одну из наиболее масштабных операций западных спецслужб за последние двадцать лет — так называемую операцию «Золото», связанную с туннелем для подслушивания телефонных разговоров в Берлине.

Когда Блейк сделал свое признание, Гелен уже находился на пенсии. Тем не менее он имел все основания в очередной раз покритиковать халатное отношение к мерам безопасности, типичное для разведок западных стран. Ведь Блейк в одночасье лишил его самого дорогого приобретения, которое обошлось ЦРУ почти в шесть миллионов долларов. Кстати, сам Блейк отнюдь не был вхож в кабинеты начальства, где проводились совещания на высшем уровне, на которых обсуждались вопросы сооружения секретного туннеля. Правда, у Блейка нашелся помощник — бывший геленовский осведомитель по имени Хорст Эйтнер; по всей видимости, именно он — кстати, тоже двойной агент — рассказал любознательному англичанину о странных делах, что происходят в Рудове-Глинике. У себя в представительстве СИ С Блейк имел возможность ознакомиться с кое-какими конфиденциальными отчетами, многие из которых содержали ссылки на перехваченные телефонные разговоры в Советском Союзе. Блейк был отлично знаком с подобными методами и быстро сообразил, что к чему. Вероятно, свое открытие он сделал примерно через год после прибытия в Берлин, поскольку свое начальство из КГБ он поставил в известность не ранее марта 1956 года, то есть когда туннель уже успешно функционировал несколько месяцев.

На протяжении почти двух недель после получения информации русские ничего не предпринимали, ожидая результатов визита в Лондон Хрущева и Булганина.

Когда же 22 апреля русские, наконец, ворвались с туннель, они застыли перед последней стальной дверью с надписью: «Вы входите в американский сектор». Это был короткий отрезок туннеля, ведущий к радиолокационной станции. Русские вняли предупреждению.

После того как представители советских и восточногерманских спецслужб прочесали «частым гребешком» все проходы и камеры и извлекли из них все найденные магнитофоны и техническое оборудование, туннель распахнул свои двери жителям Восточного Берлина, чтобы те могли удостовериться «в дьявольских кознях западных шпионских служб против социалистических стран». Полковник Иван Коцюба из представительства КГБ в Карлсхорсте, который также играл роль своего рода пресс-секретаря при советской комендатуре, пригласил западных корреспондентов и главных редакторов газет из обеих частей Берлина на пресс-конференцию, после которой провел их по туннелю. У входа на всякий случай поставили несколько грузовиков с советскими солдатами и Народной Полицией, а передвижные генераторы снабжали электричеством мощные прожектора. Все это скорее напоминало съемочную площадку какого-нибудь голливудского боевика. Журналистов небольшими группами провели по туннелю, причем сопровождавшие их советские офицеры не скрывали своего восхищения отличным качеством инженерных работ.

На протяжении полутора месяцев туннель стал местом паломничества туристов из Восточного Берлина. Автобусы доставляли в Глинике тысячи «рабочих делегаций», причем не только из Восточного Берлина, но и всей ГДР, и даже из Советского Союза и Польши. Побывали здесь в сопровождении учителей и советских офицеров также и тысячи школьников.

Вскоре после разоблачения геленовской операции Советское правительство направило ноты протеста в Вашингтон, Лондон и Бонн с требованием «жестоко наказать тех лиц и те секретные организации, которые занимаются подземным шпионажем». Однако ни Госдепартамент США, ни британский Форин Оффис не пожелали признавать свою причастность к загадочному туннелю. Пентагон и ЦРУ также хранили молчание. Первое признание последовало от Аллена Даллеса лишь спустя много лет, когда он вкратце упомянул об этой операции в своей книге, опубликованной в 1963 году. Даллес признал, что туннель использовался по назначению. «Подавляющая часть операций имела довольно низкий коэффициент полезного действия — и туннель, и самолет У-2, и подобные им. Мы отдавали себе в этом отчет с самого начала проекта. Самым трудным было поставить точку, принять решение о свертывании операций».

Когда после 9 июня 1956 года экскурсии в туннель прекратились, КГБ СССР опубликовал подборку документов под названием «Пойманы с поличным», в которой имелось и несколько фотографий туннеля и найденного в нем оборудования. В публикации прозвучал своеобразный комплимент изобретательности Гелена и ЦРУ. Там можно было также прочесть длинный перечень «преступных деяний» геленовской «Организации». Например, в период с 1952 по 1956 годы на территории СССР были пойманы и обезврежены 23 геленовских агента. В брошюрке также содержалось описание шпионской техники, якобы найденной у разоблаченных агентов. Помимо миниатюрных радиопередатчиков американского производства, там можно было прочесть о карандашах, выстреливающих начиненными ядом патронами, и о прочих, порою самых невероятных, шпионских приспособлениях. Если верить брошюрке, большинство этих агентов были заброшены в СССР с воздуха, однако некоторые прибыли в страну еще более фантастическими способами. Так, например, один из них при полном водолазном снаряжении вышел из моря на берег соседнего с Японией Сахалина.

После того как геленовская «Организация» сменила статус, получив название федеральной разведки со штаб-квартирой в Бонне, а сам Гелен, по сути дела, превратился в высокооплачиваемого государственного чиновника, ему пришлось отказаться от авантюр, вроде прокладки туннеля под территорией чужой страны. Правда, новый статус не мешал ему осуществлять другие секретные операции, а их было немало.