Гелен: шпион века

При оценке шпионских скандалов и разоблачений шестидесятых годов приходишь к неизбежному заключению, что 1961 год был катастрофичным для безопасности Запада. Аресты и судебные процессы над Гордоном Лонсдейлом, Питером и Хелен Крогерами, а также еще над двумя сотрудниками Адмиралтейства показали, что советские шпионы в Британии смогли заполучить секретную документацию оборонного характера с пугающей легкостью. Несколько недель спустя состоялся процесс Джорджа Блейка, который в течение нескольких лет работал в резидентуре британской разведки в Западном Берлине. Оказалось, что девять лет Блейк вел шпионскую деятельность, имея доступ к исключительно секретной информации. Он выдал Советам более пятидесяти британских и американских разведчиков. По результатам судебного процесса в различных ведомствах были сформированы следственные комиссии, которые рекомендовали принятие радикальных мер по усилению режима безопасности. Было также решено начать перестройку британской секретной службы, которая никогда еще за всю свою долгую историю не терпела столь унизительных поражений, заключавшихся в проникновении в самое сердце этой организации такого большого количества вражеских агентов. И все же не прошло и года, как состоялся еще один шпионский процесс, выявивший, что к предательству служащего британского Адмиралтейства Уильяма Вассала был причастен тот же «куратор» из КГБ, который вел Блейка.

Из горькой чаши поражений пришлось испить и Соединенным Штатам. Американская публика еще не оправилась от шока, после того как советская ПВО сбила самолет-разведчик У-2 и уцелевший пилот Гэри Пауэрс был приговорен к пятнадцатилетнему заключению, когда разразился новый политический скандал. Выяснилось, что два советских шпиона — Мелех и Гирш — выкрали секреты «Полариса» и противолодочной обороны, а американский дипломат Ирвин Скарбек получил тридцать лет тюрьмы за выдачу коммунистам сведений, составлявших государственную тайну. Провал на Плайя-Хирон потряс до основания Центральное разведывательное управление США и привел к отставке Аллена Даллеса и его главных помощников Фрэнка Г. Виснера и Ричарда М. Биссела.

Не избежала потрясений и Франция. В Алжире подняли мятеж генералы; заговорщики охотились на генерала де Голля, и кое-кто утверждал, что советские шпионы внедрились в ближнее окружение французского президента. Два года спустя была ликвидирована большая шпионская сеть Пакеса.

Однако самые ужасные разоблачения состоялись в Германии. Едва улегся скандал, вызванный неспособностью контрразведки ФРГ своевременно выявить и пресечь предательскую деятельность Альфреда Френцеля, депутата бундестага и члена двух парламентских комитетов — по обороне и иностранным делам, — который выдавал секреты НАТО, как был раскрыт новый источник КГБ: советский агент пробрался в центральный аппарат геленовской БНД. Он работал в этой организации с 1951 года, постоянно продвигаясь вверх по служебной лестнице, пока не стал начальником отдела контрразведки, главной функцией которого была борьба с проникновением советских агентов. Более десяти лет он являлся двойным агентом. Это разоблачение было для Гелена ударом невероятной тяжести, который чуть было не закончился полным крахом как для него, так и для его «Организации».

Само по себе обнаружение советского шпиона в мозговом центре германской разведки стало крупным скандалом, однако еще хуже было то, что это предательство выявили не благодаря эффективной работе отдела безопасности БНД, работу которого Гелен не уставал восхвалять, и не благодаря усилиям федерального Ведомства по охране конституции, возглавлявшегося другом Гелена Альфредом Радке. На шпиона вышли с помощью информации, полученной от перебежчиков из восточногерманской и польской разведок. Они не занимали высоких постов, но сведения, предоставленные ими, стали началом расшифровки агента-двойника и одновременно началом хаоса, воцарившегося в Пуллахе, и поставили под угрозу дело всей жизни Гелена.

Старые нацисты уходят в тень

Человеком, который заложил, образно выражаясь, огромный заряд взрывчатки под, казалось бы, несокрушимую структуру Пуллаха, был Гейнц Пауль Иоганн Фельфе, сорокатрехлетний начальник отдела управления ІІІ-Ф федеральной разведки, занимавшегося проблемами СССР, имевший ранг государственного советника. Впрочем, высокое положение, достигнутое им, не должно удивлять. Ведь еще раньше, в возрасте всего двадцати пяти лет, он занимал должность начальника отдела Шестого управления РСХА в звании оберштурмфюрера СС. Начальником этого управления, как известно, был Вальтер Шелленберг.

Фельфе родился в 1918 году в Дрездене, в семье полицейского. Когда к власти пришли нацисты, он вступил в «Гитлерюгенд», а затем, по достижении определенного возраста, был принят в СА. Через пару лет Фельфе уже командовал мобильным подразделением НСКК, организации, которую Гитлер использовал в предвоенные годы для устрашения населения и налетов на магазины и дома, принадлежавшие евреям. Подразделения СС и НСКК были основной ударной силой в погромах, прокатившихся по Германии 10 и 11 ноября 1938 года после убийства евреем сотрудника германского посольства в Париже. Показательно, что Фельфе ухитрился не попасть на передовую во время войны. В 1939 году он пристроился на тепленькое местечко в РСХА. В войну его работа была скорее связана с обеспечением безопасности нацистских руководителей, чем с разведкой, однако ближе к концу войны его назначили начальником швейцарского отдела СД, который создал большую разведывательную сеть в Швейцарии и наблюдал за деятельностью там Аллена Даллеса.

Позднее Фельфе утверждал, что его людям удалось внедриться в резидентуру американского Управления стратегических служб в Берне и получать достоверную информацию о Тегеранской и Ялтинской конференциях. Не исключено, что это была пустая похвальба, весьма характерная для Фельфе. Много лет спустя, уже работая в Пуллахе, он заработал репутацию человека, не гнушавшегося присвоить себе чужие заслуги. В действительности в последние месяцы Третьего рейха он был занят организацией переправки за границу драгоценностей и сокровищ искусства, награбленных его хозяевами.

В марте 1945 года, опасаясь попасть в плен к русским, Фельфе бежал из Берлина на Рейн. Ему не так повезло, как многим другим эсэсовцам, которые переоделись в форму военнослужащих вермахта или просто «легли на дно», когда этот регион заняли американские и британские войска. Фельфе был взят в плен в эсэсовском мундире, и в мае 1945 года англичане отправили его и других пленных, подозревавшихся в совершении военных преступлений, сначала в центр допросов в Кенсингтоне, затем в Донкастер и, наконец, в Канаду. Семнадцать лет спустя на судебном процессе Фельфе пытался объяснить свою работу на коммунистов плохим обращением с ним в британских концлагерях, в результате чего он возненавидел англосаксонскую расу. Он также заметил, что, работая у Гелена, он в душе не одобрял сотрудничество «Организации» с американцами. По-человечески, наверное, можно понять глубокую ненависть Фельфе к этим двум нациям, которые были врагами его фюрера и разбомбили дотла его родной город Дрезден. Среди погибших были и его родственники. Но в целом Фельфе был аполитичен. Его действия диктовались желанием всегда быть на стороне победителей, жить припеваючи, делать деньги и испытывать упоение личной властью. На заре своей сознательной жизни он был стойким нацистом; позднее он охотно ухватился за возможность работать на британскую разведку; затем состоял на службе у ЦРУ и в конце концов решил связать свою судьбу с коммунистами.

Освобожденный в 1946 году из плена, Фельфе в составе большой армии военнопленных вернулся в Германию, где ему как бывшему эсэсовцу предстояло пройти через процедуру денацификации. Почти невероятно, но факт: из этой чистки он вынырнул, отмывшись добела. В его учетной карточке появился штамп: «4-я категория, непричастен». Вскоре после этого он устроился осведомителем в штаб-квартиру британской разведки в Мюнстере и помогал вылавливать бывших эсэсовцев и сотрудников гестапо, занесенных в список военных преступников. Вознаграждение за выдачу бывших товарищей по оружию было скудным. Время от времени, помимо денег, ему перепадали несколько пачек сигарет, консервы, кофе, бутылка-другая виски. Жизнь Фельфе была неустроенной. Он не мог воссоединиться со своей женой и матерью, которые жили в советской оккупационной зоне. Наконец он получил должность в Министерстве по внутригерманским делам, которое опекало миллионы беженцев с Востока, занималось социальным обеспечением, а также вело побочную контрразведывательную деятельность, выявляя среди беженцев коммунистических агентов. Работа Фельфе как раз и состояла в информировании начальства о подозреваемых лицах. Выполняя эту задачу, он внедрился в левые группы в Бонне и Кёльне.

В 1948 году он встретил своего старого товарища. Это был Эрвин Макс Тибель, до войны работавший адвокатом в Радберге. Позднее, в звании шарфюрера СС, служил в подчинении у Фельфе в РСХА. Тибель, человек довольно застенчивый, с мягкими манерами, так и не смог сделать карьеру ни в национал-социалистической партии, ни в СС, но после войны ему повезло больше, чем Фельфе. Он был теперь процветающим торговцем недвижимостью в Лендрингхаузене, маленьком городке в Вестфалии. У него был хороший дом, и он предложил Фельфе пожить у него. Тибель рассказал Фельфе о бедственном положении их друга, которым оба они восхищались в славные дни Третьего рейха, штурмбаннфюрера СС Ганса Клеменса.

Клеменс принадлежал к элите СС. Уроженец Дрездена, подобно Фельфе и Тибелю, он относился к числу «старых бойцов», так как вступил в НСДАП на заре ее существования, в 20-е годы. Будучи сыном дирижера военного оркестра, он в детстве учился музыке и некоторое время зарабатывал себе на пропитание тем, что играл на пианино в пивных. Однако вскоре его жизнь круто изменилась. Он стал профессиональным погромщиком, разгонявшим митинги политических оппонентов. Делал он это настолько успешно, что его назначили командиром районного отряда штурмовиков, которые тогда находились на нелегальном положении. Он заработал кличку «Ужас Пишена», пригорода Дрездена, где он проживал. Этого оказалось достаточно, чтобы Гитлер, придя в 1933 году к власти, назначил его начальником местной полиции. Восхождение Клеменса по ступеням служебной лестницы продолжалось, и вскоре ему был присвоен классный чин советника юстиции, и его назначили начальником управления гестапо.

После допроса Клеменса у господина советника для тысяч социал-демократов, коммунистов, профсоюзных деятелей, евреев, католических священников и других «нежелательных лиц» открывался только один путь: в концлагерь.

Не удивительно, что руководство гестапо заметило усердие этого изверга с бычьим загривком и перевело его на более важный пост в Берлин, в РСХА. Там он стал работать в аппарате Гейдриха. Помня о своих дрезденских товарищах, Клеменс постепенно перетащил их в столицу. Занимая высокий пост в гестапо и стремясь продвинуться еще выше, он расстался с некоторыми своими слишком вульгарными манерами. Гиммлер требовал, чтобы его офицеры выглядели респектабельными и были корректными.

В течение непродолжительного времени Клеменс возглавлял разведывательный отдел СД и был непосредственным начальником Фельфе. В 1943 году его откомандировали в Рим в качестве «атташе службы безопасности» и главного офицера связи гестапо при ОВРА, спецслужбе Муссолини. Измена итальянцев своим недавним союзникам дала Клеменсу возможность активно проявить себя, что пришлось ему больше по вкусу. Он командовал частями СС, перед которыми поставили задачу проучить как следует непостоянных друзей. Совершая налеты на города и деревни Ломбардии, он приобрел кличку «Тигр Комо». В конце войны вместе со своими головорезами цопал в плен к американцам, а те передали его итальянским властям. Клеменсу было предъявлено обвинение в том, что он отдал приказ о расстреле 335 итальянских заложников. Пока тот сидел в итальянской тюрьме, Фельфе и Тибель слали ему ободряющие письма и продовольственные посылки. Отсидев четыре года, Клеменс вышел на свободу и приехал в дом Тибеля, где его тепло встретили оба старых приятеля.

Троица стала обсуждать свое будущее. Фельфе погрузился в мрачное настроение. То, чем он занимался, вызывало у него отвращение, а в новую полицию его не приняли из-за эсэсовского прошлого, несмотря на рекомендацию английской разведки. Тибеля вполне устраивало занятие коммерцией, однако он был готов выполнить любой приказ Клеменса. А у того уже имелось решение всех их проблем. Когда он отбывал заключение в Италии, его жена, оставшаяся в Дрездене, написала ему, что установила очень хорошие отношения с «важ-ними лицами», которые готовы предоставить мужу хорошо оплачиваемую работу, если он пожелает обосноваться в Западной Германии. Хотя она о многом умолчала, но ее муж догадался, что эти «важные лица» были каким-то образом связаны с советской военной администрацией. После переезда Клеменса к Тибелю переписка продолжилась, и фрау Клеменс предложила своему мужу встретиться с ее друзьями. Весной 1945 года он отправился в Валькенрид, деревню на границе между оккупационными зонами. Там познакомился с мужчиной, который представился ему полковником Советской армии и попросил называть его «Максом». Русский сказал, что знает о Клеменсе все и считает его «превосходным разведчиком». Затем советский полковник пригласил его в Дрезден. Клеменса это немного насторожило, но, как он показал на своем процессе, состоявшемся десять лет спустя, «русский обнял и поцеловал меня и дал мне тысячу марок, добавив, что эти деньги в восточной зоне тратить не нужно, потому что я его гость». Встретившись в Дрездене на вилле, принадлежавшей КГБ, они ударили по рукам. Клеменс должен был отправиться назад в Западную Германию, где его задачей было устроиться на работу либо в какое-нибудь федеральное министерство, либо в американский штаб и добывать для русских ценную информацию. Жена поцеловала его на прощание, но сказала, что останется в Дрездене. Клеменса это не удивило, поскольку он уже понял, что она — любовница «Макса».

Вернувшись в Вестфалию, Клеменс изложил Фельфе и Тибелю план, который гарантировал бы всем троим неплохой доход, а также интересную, увлекательную работу, щекочущую нервы, как это было у них в гестапо, — шпионаж. Только на этот раз в пользу Советов. Фельфе согласился без колебаний. Тибель не проявил особого энтузиазма, но обещал ради старой дружбы помогать друзьям. Теперь им оставалось найти работу, рекомендованную «Максом», однако это оказалось не таким легким делом, как это представлял себе Клеменс. Самоуверенность и наглость «Ужаса Лишена» не знали границ. Потерпев неудачу в нескольких федеральных учреждениях, Клеменс попросил об аудиенции у министра юстиции доктора Густава Хайнемана. В письме тот указал, что должен сообщить «информацию исключительного значения, касающуюся советского шпионажа». Заинтригованный этим, доктор Хайнеман согласился принять Клеменса. Бывший гестаповец с порога начал плести какие-то дикие небылицы насчет коммунистического заговора, организованного советской шпионской сетью. Частью этого заговора, утверждал Клеменс, являлся план убийства канцлера Аденауэра. В обмен на детали мифической акции он потребовал себе должность, «адекватную его прежнему чину» в недавно созданном Ведомстве по охране конституции. Хайнеман, у которого на столе уже лежала «объективка» из полиции о «героическом» прошлом визитера, не поверил ни единому его слову. Кроме того, он не желал иметь ничего общего с этим печально известным нацистским головорезом. После нескольких минут разговора министр указал Клеменсу на дверь.

После этого случая друзья приуныли. Полковник «Макс» по-прежнему выплачивал Клеменсу ежемесячно обещанные 1500 марок, но с его стороны уже были заметны нотки нетерпения. Фельфе пока еще работал в Министерстве по внутригерманским делам и снабжал своего приятеля информацией обрывочного характера, которая могла представить для Советов некоторый интерес, но этого было мало. Новоявленные советские агенты уже были в отчаянии, когда судьба неожиданно повернулась к ним лицом.

Весной 1951 года в поезде «Кёльн — Дюссельдорф» Клеменс повстречал старого товарища, который после войны добился значительного финансового успеха, бывшего штандартенфюрера СС Вилли Кирхбаума. Бывший начальник отдела управления Шелленберга, он выполнял функции офицера связи между СД и абвером Канариса. Пробыв некоторое время в лагере для военных преступников, вышел на свободу, благополучно пройдя процедуру денацификации, и поступил на службу в «Организацию» Гелена, когда та еще находилась в Оберурзеле. С тех пор Кирхбаум пошел в гору. Он занимал довольно высокие должности, был начальником баварского отделения, а незадолго до случайной встречи с Клеменсом стал заместителем начальника отдела кадров геленовс-кой «Организации». Кирхбаум был очень рад помочь старому боевому товарищу и принял Клеменса на работу в качестве «главного сборщика» отделения «Организации» в Карлсруэ, которое было замаскировано под фирму «Циммерле и К°», торговавшую такими изделиями, как жалюзи. На процессе Клеменс утверждал, что его главной задачей там был подбор кадров для «Организации» Гелена из числа бывших офицеров СД. Сам Гелен ничего не знал о Клеменсе. Ведь теперь у него в подчинении была не горсточка сотрудников, как в Оберурзеле, а более двенадцати сотен, и решение всех кадровых вопросов он передоверил Кирхбауму, который советовался с Геленом только при подборе кандидатов на ключевые должности. В случае же с Клеменсом, мелкой сощкой, такой надобности не было.

В фирме, продававшей жалюзи, Клеменс зарекомендовал себя с самой хорошей стороны, и через год Кирхбаум перевел его в Пуллах. Обстоятельства сложились для шпионов довольно благоприятно. Проработав в Пуллахе всего пять месяцев, Клеменс устроил туда и Фель-фе. Кирхбаум был невысокого мнения о вульгарном Клеменсе, а вот корректность и сдержанность Фельфе произвели на него должное впечатление. Еще большую роль сыграли очевидное знание Фельфе особенностей разведывательной работы и предыдущее сотрудничество с англичанами. Кирхбаум рекомендовал Фельфе на должность начальника контрразведывательного отдела 111-F. В ноябре 1951 года тот приступил к новой работе. Ему был присвоен чин младшего следователя.

Двойной агент у источника

С того времени отношения Клеменса и Фельфе с советским КГБ изменились. Клеменс теперь выполнял роль связного — полковник «Макс» требовал, чтобы донесения доставлялись непосредственно в резидентуру КГБ в Карлсхорсте, — а начальником был Фельфе. В Пуллахе последнему присвоили псевдоним «доктор Фризен», русским же он был известен как «Пауль» или агент П-33. Нашли дело и Тибелю. Он выполнял функции курьера между Пуллахом и филиалом «Организации» в Западном Берлине. Его положение было идеальным для плана предателей: он передавал сообщения Фельфе людям из КГБ на границе секторов. Передача осуществлялась на станциях метро, поезда которого тогда еще беспрепятственно курсировали между Восточным и Западным Берлином. Иногда Тибель отправлялся в Тюрингию, где оставлял в тайниках близ внутригерманской границы микрофильмы с копиями документов из. Пуллаха.

Вскоре изменники стали получать от русских щедрые «гонорары», причем, Фельфе — в два раза больше, чем Клеменс. На судебном процессе Фельфе заявил, что его шпионская деятельность стоила около 180000 марок, однако, по мнению прокурора, в действительности доход Фельфе был во много раз больше. В 1957 году он смог купить особняк из десяти комнат и несколько акров земли в Оберауэ, неподалеку от знаменитого австрийского курорта Гармиш-Партенкирхен, южнее Мюнхена, за что выложил 12000 фунтов стерлингов. Он также приобрел ферму и стадо крупного рогатого скота. Странно, но такой роскошный образ жизни остался незамеченным начальством Фельфе в Пуллахе, ведь он вряд ли мог позволить себе такие траты при зарплате в 1500 марок в месяц.

В 1954 году во время переговоров о передаче «Организации» в ведение Федерального правительства Гелен побеседовал со всеми ответственными сотрудниками и принял меры предосторожности, избавившись от тех, чье гестаповское прошлое было слишком зловещим. Последним на прощание выдали неплохое выходное пособие. Однако Фельфе не только удержался на своем посту, но еще и получил повышение. Гелен договорился со своим будущим начальником, статс-секретарем доктором Гансом Глобке, о том, чтобы опытному контрразведчику, специализировавшемуся в борьбе с советской разведкой, присвоили чин правительственного советника. Это должно было подчеркнуть важность занимаемого им поста и прибавить ему авторитета.

Быстрый служебный рост Фельфе не должен удивлять, ибо его работа действительно была очень результативной. Он поражал всех своим рвением. Никто в Пуллахе не мог сравниться с ним в умении распознавать коммунистических шпионов. Никто не располагал такой достоверной информацией о тайниках и курьерах и даже о планах операций, вынашивавшихся в недрах КГБ. В нескольких случаях Фельфе оказал большую услугу американцам, сообщив Гелену об агентах КГБ, внедрившихся в американские воинские части и подразделения военной разведки, расквартированные в Германии.

В августе 1952 года он разоблачил пятидесятидвухлетнего бывшего капитана американской военной разведки Майкла Роткруга из Уэстпорта, штат Коннектикут, который годом раньше уволился из армии и вместе с одним немецким партнером учредил экспортно-импортную компанию в Западном Берлине. В действительности Роткруг стал одним из самых «независимых» шпионов, продававших информацию тому, кто больше заплатит. Одно время он поставлял сведения сомнительного характера сразу советской, британской и французской разведкам. Выйдя каким-то образом на Роткруга, Фельфе предложил своим шефам из КГБ сдать американца как не представлявшего особой ценности. Получив «добро», он сообщил о Роткруге в американскую контрразведку. Делая это, Фельфе не испытывал никаких угрызений совести, ведь тем самым он укреплял свои позиции в Пуллахе. Кроме того, Роткруг был польским евреем, эмигрировавшим в Америку и натурализовавшимся там, так что, по мнению Фельфе, он получил то, что заслуживал.

Дело агентов КГБ Виктора и Эрики Шнайдеров оказалось более значительным. Виктор Шнайдер был типичным авантюристом. В 1935 году, убив в пьяной ссоре во Франкфурте собутыльника, он бежал из Германии и поступил во французский Иностранный легион. Он воевал в Индокитае, где попал в плен к японцам. Те освободили его, как только обнаружили, что он немец. Затем он совершил фантастическое путешествие домой, обогнув половину земного шара, и в 1942 году в чине штурмфюрера уже работал в гестапо у Мюллера. Он участвовал в расследовании, которое привело к краху «Красной капеллы», обширной советской разведывательной сети в Германии. Его непосредственным начальником был штандартенфюрер СС Фридрих Панцингер, который, как мы обнаружим через несколько страниц, выполнял странную роль в «Организации» Гелена.

В 1944 году Шнайдер серьезно проштрафился и был посажен в концлагерь Заксенхаузен, откуда его в 1945 году освободили союзники. Однако ему недолго довелось погулять на свободе. В британской оккупационной зоне он совершил несколько ограблений, за что получил четыре года тюрьмы. В 1949 году он уже работал бухгалтером отделения Христианско-демократической партии в Зигене и сумел втереться в доверие лидеров этой партии настолько, что вскоре его перевели на ответственную должность в центральный аппарат этой партии в Бонн. В 1953 году канцлер Аденауэр вручил ему специальный знак отличия. С 1950 года Шнайдер работал на советскую разведку и передавал на Восток копии всех документов, проходивших через его руки. Более того, ему удалось устроить свою жену Эрику секретаршей в недавно созданное Министерство обороны ФРГ. Резидентура КГБ в Карлсхорсте получала от этой пары интересные материалы и хорошо платила за них.

Тем временем в Пуллахе начал работать Панцингер. Однажды он рассказал Фельфе о прошлом Шнайдера — функционера центрального аппарата аденауэровской партии. Более всего Фельфе заинтересовала связь Шнайдера с провалом «Красной капеллы». Он знал, что Советы горели желанием отыскать виновных. Фельфе донес на Шнайдера и предложил выдать его властям ФРГ. Это было бы справедливым возмездием за его работу против СССР в годы войны, но, что еще важнее, его разоблачение значительно повысило бы престиж самого Фельфе. Руководство КГБ согласилось. Виктор и Эрика Шнайдеры, к немалому смущению доктора Аденауэра и всего руководства ХДС, были арестованы и осуждены на длительные сроки заключения.

С этим замечательным успехом Фельфе поздравил сам Гелен. Он также отметил и другую заслугу контрразведчика — «разоблачение» сорокачетырехлетней старой девы фрейлейн Ирмгард Рёмер, секретарши Министерства иностранных дел, возглавлявшегося доктором Генрихом фон Брентано. В свободное от работы время она проводила спиритические сеансы. Здесь ее и затянул в свои силки советский агент Карл Гельфман, член этого эзотерического кружка. За копии сверхсекретных документов этой женщине платили незначительные суммы, от 5 до 20 фунтов стерлингов, причем все эти деньги она тратила на дряхлого медиума, восьмидесятилетнего Вильгельма Альтмюллера.

Фельфе взорвал идиллический покой этой группки. На суде несчастная женщина настаивала на том, что на сеансах «иностранные духи, говорившие по-русски», приказывали ей снимать копии с документов. Суд признал ее ограниченно дееспособной, и она отделалась трехлетним заключением. Ее искусителю, Гельфману, не так повезло — он получил восемь лет.

Запланированная потеря нескольких мелких сошек для КГБ ничего не значила. Списание со счетов горсточки немцев и немок, поставлявших интересный материал лишь время от времени, было великолепной инвестицией в карьеру Фельфе. Однако Гелен ожидал от своего начальника контрразведки еще более крупных успехов. Ему были нужны не столько рядовые агенты-исполнители, сколько нелегальные кадровые резиденты КГБ, руководившие шпионскими сетями на территории ФРГ. Фельфе знал это, и его советские боссы разработали для него специальную операцию. Фельфе «взломал» сеть, базировавшуюся в Гамбурге, которую контролировал резидент КГБ Василий Кудрявцев. Резидента, разумеется, заблаговременно информировали о предстоящей операции западногерманской контрразведки, и тот в нужное время отбыл в неизвестном направлении, прихватив с собой несколько агентов, все имевшие хоть какое-либо значение документы и снаряжение и оставив фальсифицированные рапорты, шифры и три допотопные рации. Эти специально подготовленные трофеи и были «захвачены» в Гамбурге в брошенном логове советской шпионской сети. Однако птички улетели не все. КГБ решил пожертвовать агентом Рольфом Ингельманом, журналистом, который сотрудничал со спортивным журналом и подрабатывал у Кудрявцева в качестве курьера и информатора. Перед ним была поставлена задача соблазнять сотрудниц американского посольства в Бонне. В случае с не очень привлекательной фрейлейн Лили X. это ему удалось. Лили работала в посольстве машинисткой и воспылала страстью к журналисту с привлекательной внешностью. Фельфе раздул это дело, превратив его в большой шпионский скандал. Ингельмана, которого КГБ списал со своих счетов, передали в руки американской Си Ай Си (военная контрразведка), а Фельфе получил возможность воткнуть в свою шляпу еще одно перо. Впрочем, Верховный суд ФРГ вынес Ингельману довольно снисходительный приговор — два с половиной года тюрьмы.

Действуя таким образом, КГБ укрепил позиции Фельфе в Пуллахе. Некоторые начальники отделов ведомства Гелена заподозрили неладное. Уж слишком гладко все выходило у их коллеги, который похвалялся раскрытием планов резидентуры КГБ в Карлсхорсте и МГБ ГДР. Они поделились своими сомнениями с Геленом, но тот пристыдил их: дескать, все дело в зависти, лучше в своей работе берите пример с начальника контрразведки. Странно, но этот старый, прожженный лис шпионажа оказался полностью одураченным. Справедливости ради следует сказать, что и сам Фельфе проявил себя виртуозом по части маскировки. Его шефы из КГБ были всегда готовы помочь ему в фальсификации громких дел и не возражали, если при этом они выглядели недотепами.

Одной из великих шарад Фельфе, которая произвела огромное впечатление на Гелена, была операция «Уран». Фельфе доложил своему начальнику, что ему удалось завербовать восточногерманского геолога, который работал в урановых шахтах в Ауэ, в Рудных горах на границе с Чехословакией. Эти шахты, находившиеся под контролем Советов, принадлежали корпорации «Йоа-химшталь», единственной такого рода в Европе. Как явствовало из рапорта Фельфе, геолог сообщил важную информацию, касавшуюся разработки новых залежей, технологии производства и количества урана, поставляемого в СССР для изготовления атомного оружия. Фельфе также сказал Гелену, что его сотрудники регулярно встречаются с этим геологом. Он изобрел очень запутанную историю о начальнике геологической партии Татьяне Печениной, присланной из Москвы для надзора за ходом научных исследований на урановых шахтах. В его истории нашлось место целому ряду драматических персонажей: полковнику Ивану Сергеевичу (фамилия не указана), майору Сачумкину и даже начальнику службы безопасности резидентуры в Карлсхорсте полковнику Ивану Сорокину, который отвечал за режим безопасности на шахтах. Пикантный оттенок рассказу придавала хорошенькая переводчица полковника Рита Володина, которую буйная фантазия Фельфе изобразила бывшей звездой балета Большого театра в Москве. Один из контрразведчиков Фельфе якобы стал ее любовником и выудил из нее немало ценных сведений.

Фельфе не смог противостоять соблазну воспользоваться этим случаем, чтобы и самому предстать в выгодном свете. Он рассказал Гелену, что советская разведка планировала похищение «отважного» контрразведчика и даже его убийство. Для получения образцов урана, фантазировал Фельфе, он дал указание своим сотрудникам, установившим контакты со всеми этими важными офицерами КГБ, сообщить им, что он, Фельфе, готов бежать на Восток. Так как сам он не мог пойти на риск встречи с русскими, то приказал одному из своих подчиненных, бывшему саперу вермахта, разбиравшемуся в горнорудной промышленности, выдать себя за Фельфе. Этого беднягу, сказал Фельфе Гелену, едва не похитили сначала в Западном Берлине, а затем в Вене, агенты КГБ, думавшие, что это и есть ненавистный начальник контрразведки отдела III-F в Пуллахе.

История стала еще более запутанной, но Гелен поверил Фельфе. Под прикрытием операции «Уран» тот нанес несколько визитов в Восточный Берлин, где совещался со своими хозяевами, устроившими ему великолепный прием, с икрой и шампанским. Все шло как нельзя лучше. «Операция» продолжалась около двух лет. Наконец Фельфе предъявил начальству в Пуллахе подлинные образцы урана из Ауэ, переданные друзьями из КГБ. Все это время Гелен слал пространные отчеты канцлеру Аденауэру и доктору Глобке. Не преминул он похвастать этим «достижением» БНД и перед Алленом Даллесом. Руководство ЦРУ было так довольно образцами урана, которые были поделены поровну для анализов между американцами и западными немцами, что в знак своей признательности Аллен Даллес пригласил Гелена посетить Вашингтон. Это было единственной поездкой Гелена за границу после войны.

Радуя шефа и американцев и быстро набирая очки, Фельфе основное усердие проявлял в своей главной работе — передаче информации КГБ. Очень трудно определить ее точный объем и количество западных агентов — геленовских, американских, британских и французских, — оказавшихся в лапах КГБ стараниями этого двойного агента. На суде выяснилось, что за десять лет работы в «Организации» и БНД он передал КГБ не менее 15 тысяч секретных документов в микрофильмах, в том числе важные оперативные планы, составленные в Пуллахе: директивы Гелена руководителям филиалов, списки агентов с их псевдонимами, адресами, легендами и рейтингами эффективности. Очевидно, Фельфе также передал КГБ все значимые детали планов контрразведывательных операций своего собственного отдела III-F.

Помимо пересылки материалов на микропленках, Фельфе использовал магнитозапись, производившуюся в его загородной резиденции в Оберауэ. На суде он признал, что передал русским «магнитофонные пленки продолжительностью в 30 часов звучания». Это были устные рапорты. Как Фельфе, так и Клеменс имели рации типа A-З, которыми они часто пользовались для прямой связи с резидентурой КГБ в Карлсхорсте. На судебном процессе Фельфе утверждал, что встречался с сотрудниками КГБ «не более чем двадцать раз». Клеменс признался, что «совершил в таких целях более сорока поездок», встречаясь с курьерами КГБ в Берлине, Вене, Зальцбурге, Швейцарии и Италии.

Их главный курьер, Тибель, подобно челноку, сновал между ФРГ и Восточной Германией. У него при этом не возникало никаких затруднений, потому что он прикрывался ролью опять-таки курьера, но уже официального, из Пуллаха. Русские дали ему небольшой саквояж с потайным отделением, где помещались двадцать кассет с микрофильмами и два магнитофона, запрятанные в специальный контейнер. В поездках Тибель доставал этот контейнер и клал обратно в тайник. Чаще всего он пользовался тайником на 107-м километре шоссе между пограничным КПП в Хельмштедте и Магдебургом. Затем этот контейнер извлекал курьер КГБ. Когда Тибель прибывал в Берлин, другой курьер возвращал ему контейнер.

Естественно, ни в ходе процесса Фельфе, ни в официальных пресс-релизах не говорилось о том, как отразилась деятельность предателей на «Организации» Гелена. Три года спустя бывший сотрудник БНД сказал автору этой книги, что, по его оценкам, Фельфе выдал девяносто пять агентов. Были ликвидированы многие разведывательные сети и ячейки Гелена в Восточной Германии и схвачено значительное количество агентов в Польше, Чехословакии и Советском Союзе. КГБ проводил эту ликвидацию постепенно, чтобы не поставить под удар Фельфе. Массовые аресты начались лишь после разоблачения и ареста шпионского трио. Кое-кому удалось бежать в Западный Берлин, «другие залегли на дно», но таких осталось немного. Большая часть была схвачена.

Гелен нес серьезные потери, и за три года до обнаружения предателей он начал подозревать, что в его центральном аппарате засел «крот». Проваливались тщательно спланированные операции, было поймано несколько лучших разведчиков, и стало очевидно, что восточногерманским спецслужбам удалось узнать адреса конспиративных явок и тайников. Агент БНД Гросс чудом ускользнул из их лап, после того как доставил жестяную банку с надписью «Шампиньоны» агенту Киндерману. В банке находился миниатюрный американский передатчик типа РС-6 — последнее достижение инженеров технического отдела ЦРУ. Такие рации давали только самым опытным и надежным агентам. Кин-дермана арестовали на следующий день, и на суде в качестве вещественного доказательства фигурировала рация РС-6. Арестованный разведчик работал на Гелена с 1956 года, поставляя ценную информацию экономического характера о таких вещах, как, например, поставки поташа и изделий химической промышленности из ГДР в Советский Союз, Британию, Норвегию и Финляндию, а также об импорте стратегического сырья и стали в ГДР. В архивах Пуллаха оказалось также свыше четырех сотен рапортов от этого агента о прибытиях в порты ГДР и отплытиях грузовых судов. «Сгорели» также несколько других агентов, включая Альфреда и Эльфриду Радеров, Титца, Шонветтера, Квеля, Краузе и Шпекмана. Восточногерманская контрразведка совершила налеты на конспиративные квартиры, где агенты из числа жителей ГДР проходили краткосрочные курсы, учась пользоваться техническими средствами. На шоссе Нюрнберг — Берлин было выпотрошено одиннадцать тайников.

Регулярность, с какой происходили все эти беды, указывала на то, что в одном из отделов БНД окопался предатель, однако Фельфе оставался вне подозрений. Скорее даже наоборот, он считался одним из самых надежных ответственных лиц. В 1960 году Гелен устроил у себя в кабинете небольшой прием в честь десятой годовщины прихода Фельфе на службу в «Организацию» и БНД. В присутствии начальников отделов он вручил предателю серебряный памятный знак с гравировкой — святой Георгий, поражающий дракона, в обрамлении венка из дубовых листьев и с надписью: «За верную службу». Не забыли своего верного слугу и в КГБ. Руководство Первого главного управления оказалось более щедрым, премировав Фельфе двадцатью тысячами марок, также за долгую и верную службу, но только не БНД, а КГБ.

Гелена давно уже беспокоили необъяснимые успехи коммунистических контрразведок, и он решил поставить на предателя хитрый капкан. За помощью в этом деле он обратился к. Фельфе как к начальнику отдела контрразведки. Идея состояла в том, чтобы в качестве приманки выставить сотрудника центрального аппарата в Пуллахе или старшего агента, связанного напрямую с Пуллахом. Этот человек должен был играть роль «перебежчика», то есть установить контакт с Управлением внешней разведки МГБ ГДР. Для пущей убедительности «перебежчик» должен был прихватить с собой вполне достоверный материал. Гелен надеялся, что с течением времени на эту приманку и польстится «крот», засевший в Пуллахе.

Гелен назвал свой план операция «Паноптикум». По-немецки «паноптикум» означает восковые фигуры типа тех, что выставлены в музее мадам Тюссо, только в роли куклы выступал агент-провокатор. Самой трудной частью операции был поиск человека с убедительными мотивами для побега на Восток, который обладал бы в Пуллахе определенным весом. Только при соблюдении этих двух условий руководство восточногерманской разведки могло «проглотить» такую наживку.

Фельфе предложил такую кандидатуру, которая удовлетворяла Гелена со всех сторон. Это был не кто иной, как штандартенфюрер СС Фридрих Панцингер. Его уволили, когда «Организация» приобрела статус Федеральной разведывательной службы и Гелену пришлось избавиться от самых одиозных бывших гестаповцев. После этого Панцингер подвизался на случайных работах и кое-как сводил концы с концами в качестве коммивояжера. Он чувствовал себя обиженным, но когда Фельфе предложил ему новое задание, он согласился без колебаний, К тому же, ему предложили щедрое вознаграждение. Для руководства КГБ Панцингер не был «темной лошадкой», ведь он и его коллега по РСХА оберштурм-баннфюрер СС Коппков сыграли важную роль в ликвидации «Красной капеллы» в 1942 году и аресте ее руководителей Арвида Харнака и Харро Шульце Бойзена, а также 118 рядовых членов, большую часть которых отправили на эшафот. В последние месяцы войны Панцингер имел несчастье попасть в лапы к русским. Ему пришлось сменить тепленькое местечко в РСХА на Командование наспех собранной частью СС, состоявшей из сотрудников гестапо, привыкших работать в кабинетах. Эту часть бросили в битву на Одере. В плену Панцингер научился ладить с советскими хозяевами. Дэвид Даллин, американский эксперт по советскому шпионажу, выразил мнение, что «Панцингер… перешел на Восток». Как бы то ни было, но с ним обращались не как с военным преступником. После нескольких лет в концлагере его выпустили на свободу. Вернувшись в Германию, он поступил на службу в «Организацию». Весьма вероятно, что после увольнения из БНД он выполнял эпизодические задания КГБ. Вот какую «куклу» выбрали для операции «Паноптикум». Конечно же, Фельфе проинформировал свое кагэбэшное начальство о всех ее деталях. Русских, должно быть, немало позабавил выбор Панцингера на роль псевдоперебежчика, и они отнеслись к нему соответственно. Он доставил им «Spielmaterial» — материал для игры — из Пуллаха, а они дали ему прекрасно подготовленную информацию и фальшивые документы, чтобы ввести в заблуждение Гелена. Однако все это предприятие, продолжавшееся чуть больше года, лопнуло. Эксперты БНД вскоре определили истинную «ценности материалов, доставленных Панцингером. И хотя Фельфе всячески старался изобразить энтузиазм, всем стало ясно, что это — «деза». Начальник службы безопасности Пуллаха генерал-майор Вольфганг Лангкау посоветовал Гелену прекратить эту операцию и выразил серьезные сомнения по поводу поведения Фельфе.

Фельфе пронюхал об этом и решил избавиться от Панцингера, дабы избежать разоблачения. Он передал документы на бывшего гестаповца прокурору, расследовавшему военные преступления против евреев. Эти документы штандартенфюреру до сих пор удавалось скрывать. Нет нужды говорить, что все это Фельфе сделал анонимно. Панцингера арестовали, и вскоре он совершил самоубийство в тюремной камере.

Однако запас везения Фельфе подходил к концу. Уверовав в свою безнаказанность, он начал пренебрегать мерами предосторожности.