Желание на любовь 2

Глава 9

Мэттью долго собирался с духом перед тем, как выйти из машины. На просьбу поменяться одеждой с Брэндоном, он получил решительный отказ. Оставался лишь вариант с пледом, который муж сестры неохотно достал из багажника.

– Одри вечно мёрзнет, если садится ко мне в машину. За руль-то я её не пускаю. И что будет, если она узнает, что ты прикрывал свои причиндалы её «пушистиком»?

– Узнает от кого?

– Ну, не от меня, конечно, а, допустим, от Лилибет.

– Надеюсь, она уже спит и видит десятый сон. Не хватало только в прихожей встретиться. «Здравствуй, дочь! Это полуголый папа с праздника явился!»

– Явление ещё то! – Брэндон не удержался от смеха.

– Давай, ржи! Вот свои дети появятся, тогда посмотрю, как ты из подобных ситуаций выворачиваться будешь!

– Во-первых, ты сам отец без году неделя – нечего нос задирать. Во-вторых, в подобную переделку я никогда не попаду.

– Ага, ты же у нас правильный до тошноты, с блинчиками на завтрак и клюквенным соусом к индейке на Рождество. Купил индульгенцию через желудок.

– А твоей сестре нравится!

– Мелкая обжора за сладкий кусок душу дьяволу продаст!

– Не говори зря о том, чего не знаешь. Сколько раз повторять: я не только на кухне хорош, но и в постели. Это не говоря о привлекательной внешности и покладистом характере. Одри толк в мужиках знает, она гурманка во всём. – Он, смеясь, потянул край пледа. – Хочешь, научу паре штучек?

Агент распахнул дверь и, вывалившись на улицу, парировал:

– Лапы убери, а то заеду в челюсть, не посмотрю, что друг. И этот человек читает мне морали? Семейка извращенцев - Холл в действии!

– Дурак. – Покачал тот головой. – Если человека сильно любишь, сделаешь всё для того, чтобы он был счастлив – и готовить научишься, и выслушивать, и помогать, и прощать. А до тебя это никак не дойдёт. Как пёс на косточку, на любую бабу кидаешься, лишь бы на Кэтлин была похожа.

– Не умничай. Тебе легко рассуждать, с семнадцати лет знаешь, кто твоё счастье, а тут всё так закручено, что мозг взрывается. – Вуд пытался закрепить полы пледа. – И псом станешь, если секса нет по несколько месяцев. А что похожих на Кэт трахаю ты прав и неправ одновременно. В этот раз я переспал именно с ней. Её запах ни с чем не перепутать, и, уж поверь, теперь кроме Кэтлин мне в постели никто не нужен. Высший пилотаж со всеми там подсознательными штучками!

Брэндон скривился в ответ:

– Хоть кол на голове теши, неисправимый…

Мэттью обошёл автомобиль мужа сестры и открыл дверь водителя, потребовав:

– Выходи из машины, плотник!

– С чего это?

– Со мной пойдёшь, тыл прикрывать, раз брюк пожалел.

– Если появлюсь без штанов, Одри коки выкрутит, прежде чем причину узнает. А ты тут так отцовством кичишься, что с новой силой захотелось работать над продолжением рода. – Холл вышел, недовольно бурча, и закрыл машину. – Но только на полчаса, не более, не то за длительное отсутствие тоже получу. Жена у меня – женщина до беспамятства любящая, но суровая. И, вообще, учись отвечать за свои поступки.

– Подкаблучник! Я только тем и занимаюсь…

Вторую фразу Брэндон пропустил мимо ушей, считая, что во всех бедах женщины непременно виновен мужчина, раз допустил их, и нечего понапрасну сопли разводить.

– На себя посмотри, дрожишь от страха перед дочерью. Что будет, когда вместе с Паркер жить станете? Лучше узнай её слабые места и дави именно на них. Вот как я с завтраками для Одри.

– Разберусь!

Чему Вуд в этот вечер мог позавидовать, так это выдержке консьержа. Мистер Сноут невозмутимо окинул взором медико-римско-ковбойский наряд непонятно для какого праздника вырядившегося жильца дорогостоящей многоэтажки. Он приветливо кивнул и пожелал «спокойной ночи».

– Выгонят из ФБР – пойду швейцаром. – Пообещал агент другу едва закрылась дверь лифта.

– Вот это вряд ли.

– Почему? Фейсом не вышел? – Он причесал волосы пальцами, примеряя невинную улыбку перед начищенным до блеска зеркалом.

– Представляешь, сколько повидал этот человек, если его уже ничем не удивить?

– Не больше моего. – Вуд гримасничал, решая с каким выражением зайти в квартиру, чтоб не перепугать Лилибет.

– Я не о работе говорю, а о личной жизни. – Брэндон с трудом сдерживал смех. – И не имею в виду погоню за юбками.

– Вот только не нужно делать из меня бабника. Не так уж и много было их в моей жизни.

– Ну, ещё всё впереди, раз ты готов не останавливаться ни при каких обстоятельствах.

– Хватит меня грызть, предоставь это дело сестре.

– Пытаюсь пробудить в тебе совесть, чтобы был готов к реальной оценке любых последствий этой ночи.

Они вышли из лифта.

– Всё, закрыли тему. – Мэттью вставил в замочную скважину ключ. – «Нацепи» на всякий случай улыбку и будь готов отвлекать Лилибет.

Друзья с осторожностью прошмыгнули в дверь. Им удалось пройти половину пути, как в гостиной послышался возглас девочки:

– Пап, это ты?

– Я, дорогая. Почему ты не спишь?

Агент в пару скачков оказался у спасительной двери в спальню, как следующие слова девочки заставили его замереть на месте:

– Телефон разбудил. Звонила какая-то Райт, интересовалась, где можно тебя найти.

– И что ты ответила?

– Правду. В клинике Харриса на карнавале по случаю юбилея.

– Только не это…

Тихий возглас Вуда смог расслышать направившийся поздороваться с племянницей Брэндон. Он оглянулся, с осуждением качнув головой. Друзья поняли друг друга без слов.

Уже оказавшись в своей комнате, Мэтт дал выход эмоциям. Сорванный плед был отшвырнут на кресло, халат пятном укоризны растоптан по полу. Он голым присел на кровать и, сдавив виски ладонями, проскрежетал сквозь сомкнутые зубы:

– Всё повторяется, словно бег по кругу, и попробуй разберись, кто есть кто…

Но уже через пару минут агент резко встал и ринулся к шкафу, чтобы прикрыть наготу, бодро уверяя себя:

– Я не мог ошибиться. Это был её запах!

Последующий месяц Вуд ломал голову, с кем всё-таки переспал. Запрос в аэропорт «Финикс Скай-Харбор» дал ответ отрицательный: мисс Кэтлин Паркер Финикс не покидала. Ответ от двух вариантов партнёрш получить не удавалось. Телефон Лесси был постоянно недоступен, а Кэт почти две недели не брала трубку, лишь после сотого звонка ответив коротеньким сообщением: «Буду в Вашингтоне, тогда и поговорим». Но это «буду» никак не наступало.

Мэттью каждый вечер после работы приезжал в новый дом; то же делала и Лилибет, забранная из школы отцом или Чайтоном.

Работы в комнате дочери, его спальне, кабинете и гостиной были почти закончены. Оставалась отделать гостевую и детскую, под которую агент выделил самую светлую комнату, выходящую окнами в сад. И кухню. С последней он не торопился вовсе, с сожалением вспоминая поездки в Финикс. Вуд так и не рассмотрел толком святая святых любой женщины, даже и не умеющей готовить. Приют сплетниц-подружек, обязательного завтрака всей семьёй и, конечно же (Мэтт на это очень надеялся), ужина. Хотелось, чтобы после работы его ожидали дома тёплые объятия любящей женщины. Когда-то это делала Райт…

В последнее время он всё чаще стал вспоминать о ней. По-разному – то истерики, то примирения, то уходы. Мучил вопрос: если в ночь карнавала «Кармен» была Лесси, то для чего? Всплеск былых чувств? Неприятности в отношениях с Эйданом, внезапный порыв страсти или желание отомстить? А может, всё вместе? Если так, то поговорить с бывшей невестой становилось жизненно необходимо. Тащить в новую жизнь недоговорённости прошлого – значит жить им, а не будущим. Мэттью сам смог многое понять и простить блондинке, как было и раньше, но вот Паркер со всеми её страхами, комплексами и неприятием. Что делать с ней, если в один прекрасный момент Лесси появится на пороге с какими-либо претензиями?

А ещё настораживало поведение Лилибет и второй за месяц вызов в школу – на этот раз к директору. С дочерью что-то происходило, но она упорно отказывалась обсуждать причину возникновения неприязни к однокласснице.

Однако больше всего пугала вероятность, что девочка что-то знала о злополучной ночи карнавала, но скрывала, щадя чувства родителей, как сделала это когда-то, промолчав о Бейне.

– Кэтлин, как же ты нужна нам тут, в Вашингтоне!

Вуд в очередной раз гипнотизировал трубку, размышляя, звонить ли Рите, признаваясь в собственной несостоятельности как отца, не сумевшего найти с дочерью общего языка? Или Одри, признаваясь в том же и прося помощи? Или лучше набрать Риджа?

Выбор пал на последнего. Трубку индеец взял почти сразу.

– Чайтон, есть разговор. Можешь подъехать?

– Я бы с радостью, но сегодня никак – зафрахтован родителями. Приехали родственники. Хотел попросить тебя отпустить к нам Лилит, пусть познакомится. Вечер будет очень интересным. Да и ты, если хочешь, присоединяйся. Дом большой, не стеснишь, можно и с ночевкой. Костёр в саду разведём, пикник на природе, так сказать, ностальгия родителей.

– Сам приехать точно не смогу, а вот насчёт Лилибет – подумаю. Всё будет зависеть от результатов завтрашней встречи. Меня вызывают в школу.

– К директору? – мгновенно напрягся парень.

– Да, и я должен знать, о чём предстоит говорить, в чём оправдываться, кроме предрасположенности дочери выяснять отношения с кулаками. Ничего не замечал за ней в последнее время? Возможно, жаловалась на кого-то или рассказывала что?

– Нет, хотя чувствовал напряжённость, но думал, может, обидел ненароком. Я бы сам разобрался. А из-за чего вызывают? Причину сказали?

– Подралась с Камиллой Аль. И уже не в первый раз.

– С Камиллой?.. – Пауза и растерянность в голосе Риджа выдавали, что имя девушки ему знакомо.

– Значит, ты её знаешь и, судя по реакции, близко. – Теперь пришла очередь напрягаться Мэтту; он почувствовал приток крови к вискам. – Только этого мне не хватало. Ты в курсе нашей с Кэт истории, вот не дай бог это случится с моей дочерью. Я не буду мягким, как Сэм. Чайтон, я сверну тебе шею.

– А не за что сворачивать: я встречался с её сестрой, Эмили, но мы расстались почти год назад и не по моей вине. Решение было обоюдным – не сошлись интересами. Да и свели нас родители, имели, видно, какие-то планы насчёт объединения семей – у нас это принято.

– Мне плевать, как там у вас. Я не шучу сейчас. Я никому не позволю испортить девочке жизнь. Реши эту проблему как можно быстрее, или это сделаю я и очень жёстко. Мне плевать, что ваши семьи дружат.

– Не нужно угрожать, это в первую очередь в моих интересах. Если Лилит нам ничего не говорит, а дерётся, значит, причина в необоснованной ревности или сплетнях. Ты знаешь, как это умеют делать подростки, сам прошёл через обман.

– Прошёл, но издеваться над дочерью не позволю! Она и так слишком многое вынесла по моей вине. Не облажайся, Чайтон. Или я запрещу вам встречаться!

– Не получится!

– Не получится – что?

– Запретить нам видеться. Моей вины ни в чём нет и никогда не будет. Я не пью и всегда себя контролирую, в отличие от некоторых, а значит, не сделаю Лилит больно. Я дал слово и сдержу его.

– Уже не сдержал, раз она кулаками отстаивает право на счастье. Запомни, что её юбка недоступна до восемнадцати. Это ты тоже обещал.

– Лилит – боец по природе, она не станет молча отходить в сторону, поэтому ситуация вашей семьи нам не грозит. Все свои обещания я сдержу, не стоит напоминать. Я отношусь к ней как к ребёнку: кино, мороженое…

– Да ладно, не чеши по ушам, – перебил стажёра Мэттью. – Тачки, гонки. Знаю я эти общие интересы, ещё и Одри с вами чудит. На это я смотрю сквозь пальцы, а вот рвать девочке душу не позволю. Ты понял?

– Я завтра же встречусь с сёстрами и всё улажу.

– Нет, сегодня! – отрезал Вуд.

Парень помолчал несколько секунд, прежде чем ответить:

– Но у меня к тебе будет просьба: не говори никому о нашем разговоре. Я должен сам объяснить всё Лилибет.

– Хорошо. Надеюсь, что завтра она услышит от Аль слова извинений.

– Даже не сомневайся!

Мэтт сбросил вызов и несколько минут сидел с закрытыми глазами, массируя пальцами виски. Что происходит вокруг него, за что судьба постоянно тыкает носом в одни и те же обстоятельства сначала его, а теперь и близких? Самый любимый человечек должен платить по счетам родителей? Что он делает до сих пор не так?

Агент отхлебнул из стакана виски.

– Не пьешь, говоришь, а потому весь такой правильный? И на меня не походишь? – Он смотрел на янтарную жидкость, мерцающую сквозь кусочки льда. Вечерние пятьдесят грамм, ставшие привычными за многие годы. – Ну что же, начнём потихоньку избавляться от вредных привычек.

Мэттью открыл окно, с удовольствием вдохнув холодный бодрящий воздух, взглянул на освобождённые от снега кусты и выплеснул виски на землю.

– Пап, ты с кем сейчас разговаривал? С мамой? У неё уже полчаса занят телефон. Не могу дозвониться.

– Нет, не с ней.

– Всё, взяла.

– Передавай от меня привет.

– Сам позвони.

– Если бы всё было так просто…

Этих слов Лилибет уже не слышала: она радостно смеялась над какой-то из шуток Кэтлин. Вуду же было не до смеха. Ревность в который раз принялась за сердце, складывая в воспаленном мозгу мозаику из стекляшек красных и чёрных цветов.

– Значит, по полчаса на телефоне зависаешь… Интересно, с кем проводишь ночные беседы?.. Не с Лебовски ли?.. Хорошо хоть не в постели…

Он набрал текст сообщения: «Если не появишься в эти выходные – жди в гости. Можешь игнорить меня, но дочери нужна мать, а ты, видно, забыла об этом!» Агент нажал на «отправить», злясь на судьбу, на весь мир, но прежде всего – на самого себя.

Несколько минут перед открытым окном подействовали освежающе. Злость с раздражением уступили место раскаянию. Второе сообщение было намного короче первого: «Прости, неудачный день». А ещё через пару секунд ушло третье: «Это не угроза, а предложение. Выбирай, где встретимся».

И спустя минуту Мэттью получил ответ: «Я приеду сама».

– Ну, наконец-то. Хоть что-то. – Он устало плюхнулся в кресло, вытянув ноги поверх журнального столика. – Может, нужно давно действовать жёстко? Ломать, а не топить, словно лёд, твою нерешительность, Кэт?

И в сто первый раз набрал Лесси, чтобы прослушать очередное: «Извините, номер в данный момент не обслуживается…»

Вуд чертыхнулся, сделал дозвон другому абоненту и терпеливо дождался ответа.

– Не помешал? Не разбудил? – Он рассмеялся, услышав ответ. – Бетти, ты не меняешься. Но, увы, для свингерской вечеринки вы с Брюсом слишком добропорядочны, всё намного прозаичнее. Сможешь добыть телефон моей бывшей или хотя бы узнать, где она в данный момент находится?

Беттани коллеги ценили по многим причинам, особенно за умение не задавать лишних вопросов.

Мэтт облегчённо вздохнул и скороговоркой поблагодарил подругу:

– Не представляешь, насколько! Буду очень обязан, спасибо!

Оставалось надеяться, что лучший компьютерщик отдела быстро справится с его просьбой. А узнав номер, попытаться поговорить с той, что могла сыграть с ним в очередной раз злую шутку. Он должен к выходным знать наверняка, переросла ли обида Райт в ненависть, заставив встать её на тропу войны.

Из школы Вуд выходил почти что довольным. Директор ограничился предупреждениями девушкам и пригрозил не пустить на весенний бал, если они ещё раз устроят драку в стенах школы. В отличие от агента, Лилит отлично знала, что конфликт не исчерпан, а лишь переходит на другой уровень. Раз нельзя в стенах школы, то…

Девочка чмокнула отца в щёку на прощание и, тяжело вздохнув, направилась в сторону кабинета истории. Вообразившая себя соперницей по чувствам Риджа шагнула следом и зло прошипела в спину дылде:

– Даже не надейся, что я отступлю. Слова извинений ничего не меняют. Я лишь выполнила просьбу дорогого мне человека. М ы на всё готовы ради любимых, не так ли? Совсем скоро Чайтон попросит меня о том, чего ты ему дать не можешь, и, будь уверена, я выполню любое его желание!

– Скорее в аду наступят заморозки. Надейся и жди. Доступные пигалицы не в его вкусе.

– Мандель длинноногая! – Камилла нервно хихикнула. – Я устрою ад в Вашингтоне, а у нас тут зима вовсю, если ты не успела заметить. Не лучше ли тебе вернуться в Финикс?

– Не дождёшься, мне и здесь хорошо.

– Посмотрим! Наши семьи должны были породниться, и если Эмили не смогла удержать Риджа - младшего, это сделаю я.

– Держалку не надорви!

Лилибет крепилась из последних сил, раздираемая желанием снова двинуть самовлюблённой девице в лоб. Нос трогать было нельзя: всё-таки не мальчик. И тут не закончится размазыванием кровавых соплей по лицу: могла понадобиться пластика. Девочка сжала пальцы в кулаки и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, отправилась в противоположную сторону, решив полностью поменять своё расписание, чтобы свести встречи с Аль до минимума.

Мэттью улыбался, приближаясь к школьной стоянке. Вид чёрного БМВ стажёра в этот раз не вызвал раздражения. Внутренняя проверка закончена, его снова допустили к работе, сняв почти все обвинения. Очередное взыскание не могло испортить настроение агента. Выговор – это не увольнение или перевод на бумажную работу. Он вышел из машины, решив не только пожать руку Чайтону, но и поговорить. Тот уже шёл навстречу.

– Поздравляю с закрытием дела! – Смуглая ладонь крепко сжала клешню Вуда. – У меня гора с плеч. Неприятно считать себя причиной возможного увольнения будущего родственника.

Мэтт усмехнулся, пропустив последние слова мимо ушей, и поздравил в свою очередь:

– А уж как я рад тому, что твоя нога почти зажила и не придётся ломать вторую, если ещё раз вперёд меня полезешь под пули. Зато срок продления твоего отпуска пойдёт на пользу мне: могу с головой окунуться в работу, – кивнул он на школу, – зная, что всё под контролем. Я только сейчас из кабинета директора.

– Камилла извинилась перед Лилит? – поинтересовался Ридж.

– Да. Лилибет тебе так ничего и не рассказала?

Агент сверлил индейца взглядом, раздумывая, притворяется тот, не желая влезать в чужой конфликт, или говорит правду? Если первое, то он ляжет костьми, но развалит их отношения с дочерью. Если второе… У Мэттью потеплело в груди. Он даже улыбнулся, вызвав ещё большее недоумение на лице Чайтона.

– К сожалению, нет.

– И ты смеешь надеяться, что когда-то войдёшь в нашу семью? – Осознание, что Лилибет доверяет ему больше своего парня, грело душу Вуда. – Сегодня Аль призналась, что сама спровоцировала драку, но где уверенность, что этого больше не повторится?

Стажёр качнул головой, запустив пальцы в волосы.

– Не знаю, что там Камилла себе навыдумывала. Пока смог поговорить с ней только по телефону. Но обещаю, что разберусь.

– Это само собой разумеется, – согласно кивнул Мэттью, – и со всеми бывшими заодно. Поверь, они могут превратить твою жизнь в кошмар, и не надо делать его коллективным с моей дочерью. Я успел подумать, что ты свихнулся на малолетках.

– Это ты по собственному опыту знаешь? – огрызнулся Ридж.

– К сожалению, да, но относительно первого. Молоденькие девочки меня не прельщают, – не стал провоцировать индейца на конфликт Мэтт, а тон голоса выдал его озабоченность.

– Я могу чем-то помочь? – совершенно искренне предложил Чайтон.

– Можешь, если сделаешь так, чтобы сестра твоей бывшей не провоцировала Лилибет на драки. Ей нравится эта школа, да и от дома близко.

– Я же пообещал, а вот мне твоя помощь понадобится. – Чёрные глаза скрестились взглядом с зелёными. – Это не по работе, не думай, я никогда никого не прошу о своём продвижении. Не говори Лилит и об этом нашем разговоре.

– Договорились. Только сделай это как можно быстрее. На выходных приезжает мисс Паркер, не хочу, чтобы она застала дочь в слезах.

Вуд не сводил взгляда с табло, мысленно подгоняя время.

– Слава богу, что распогодилось и рассеялся туман, – добавила волнения его мыслям девочка. – Надеюсь, рейс не задержали?

Словно услышав её слова, загорелась надпись «US Airways – Рейс 618. 23:08 20 апреля PHX Финикс, AZ, США – BWI Балтимор, MD, США», тут же продублированная словами диктора.

– Как видишь, нет. – Агент со вздохом облегчения обнял дочь за плечи. – Твоя мама – везунчик!

– Это так, – улыбалась Лилибет. – С недавнего времени у неё всё получается как надо. Знал бы ты, во что порой вляпывается Рита…

– Испытал на собственной шкуре, – в унисон с дочерью улыбался он. – В её доме лучше не расслабляться. Хотя я сам был виноват.

– Это ты о передозировке обезболивающим? – теперь уже смеялась девочка. – Бабушка рассказывала.

Мэттью устремил взгляд вверх.

– Господи, меня окружает куча болтливых женщин. – Он представил запах, оставшийся в кабинете отца после секса с «Кармен», могущей в один миг нарушить состав его окружения, и встряхнул головой, испытав мгновенный приступ паники. – Нужно с этим что-то делать…

– Конечно. Женитесь и родите мне брата, – по-своему поняла слова отца Лилибет.

– Да хоть трёх! – на автомате ответил он и тут же поправился: – Если твоя мама не будет против.

– Я – нет, а вот за неё ничего не скажу, – поддержала Вуда девочка и пообещала: – Но сделаю всё, что от меня зависит.

Кэтлин выглядела уставшей, что было не мудрено: конец рабочей недели, перелёт больше чем в четыре часа, разница часовых поясов. Она перекинула сумку за спину, освобождая руки, которыми уже через секунду сжимала показавшуюся совсем взрослой дочь.

– Позволь помочь, – агент потянул за толстую лямку поклажи, напрасно ловя взгляд карих глаз. Прочесть с налёту хоть что-нибудь в них не удавалось.

– Отлично выглядишь. – Он делал комплимент с надеждой услышать в ответ хоть толику теплоты в голосе брюнетки, но и этого не случилось: она успешно прятала взгляд и молчала, продолжая целовать щёки растроганного ребёнка.

Мэттью удалось освободить Кэт от тяжести. Он подцепил лямки увесистой сумки, прокряхтев:

– Кирпичи загрузила? – но и на эту шутку не получил ответа, как и возможности обнять, и направился к выходу, пробурчав: – Жду вас в машине.

– Хорошая встреча, – ворчал на ходу Вуд. – Хоть бы раз улыбнулась ради приличия.

Надежды на то, что в ночь карнавала он переспал с «ходячим куском льда», рушились на глазах.

«Над чьими шутками вы смеялись все эти месяцы, мисс Паркер?» – ответ на этот вопрос Мэтт мог узнать лишь от самой Кэт. Он наконец увидел её улыбку, но подаренную не ему, а Лилибет, без умолку щебечущую что-то матери. Девочка жестикулировала, пересказывая последние новости.

– Вот и где положенные сопли при встрече? – Мэттью обошёл машину и открыл пассажирские двери, продолжая разговор с единственным благодарным собеседником – с самим собой. – Сейчас скажет, что я запрещённым приёмом вытащил её в Вашингтон.

– Папа, ты что-то сказал? – поинтересовалась дочь.

– Это он мне, – ответила Кэт, помимо воли прислушиваясь к любому звуку из уст Вуда.

– Понятно. – Лилит тёрла глаза. – Не выспалась сегодня, голова – словно ватная.

Она обернулась к матери, заранее извиняясь и давая зелёный свет отцу, ошарашенному сверххолодной встречей:

– Мам, не обижайся, если засну в дороге.

– Что ты, девочка моя. Спи, если хочешь. Приедем, покажешь мне комнату.

Брюнетка чмокнула дочь в щёку, захлопнула за ней дверь и села на переднее сиденье к немалому удовольствию агента.

Они смогли начать выяснение отношений уже через несколько минут, после того как «форд» рванул по трассе в направлении города. Лилибет спала, подложив под голову свёрнутый рулоном плащ.

– Что не так на этот раз? –Вопрос вырвался помимо воли Мэтта.– Давно не видел тебя настолько недовольной.

– А чему мне радоваться, кроме как встрече с дочерью?

– И в чём я на этот раз провинился? – Он приподнял бровь, разыгрывая полное непонимание. – Боюсь уже и говорить, и что-либо делать, чтобы не вызвать гнев с твоей стороны.

– Не юли, прикидываясь глупцом. Мне всё равно, чем ты занимаешься в свободное от работы время, честно. Вот только дуру делать из меня не нужно.

– Никогда тебя ею не считал. – Вуд свернул на перекрёстке, направляясь на нужную улицу. – Давай не ходить вокруг да около, не будем омрачать девочке встречу. Скажи, что на этот раз ты себе надумала?

Паркер наконец-то взглянула в его лицо.

– Ты прекрасно знаешь «что», но повторюсь: мы, каждый отдельно, живём своими жизнями. Не вымучивай из себя радость при взгляде на меня – и я сразу изменю своё поведение. Просто друзья, родители Лилибет – не более.

– Я не согласен! – Мэттью втянул аромат, постепенно наполняющий салон автомобиля, и невольно хмыкнул: – Он самый.

– Что? – удивилась Кэтлин.

– Запах твой ни с чем не перепутать. – Агент улыбнулся. – Можешь сейчас говорить что хочешь. Про звонок Лебовски среди ночи, про твои подозрения, ревность. Все переживания по этому поводу яйца выеденного не стоят. Я люблю тебя, хочу только тебя, – он взглянул на вытянутые вперёд стройные ноги брюнетки, – даже сейчас.

– Не забывай о дочери.

Вуд оглянулся и успокоил:

– Она крепко спит. У девочки есть проблемы, я не шантажировал тебя, взывая к совести.

– Что случилось? – Кэт забыла о разборках с гулящим агентом и с тревогой вгляделась в лицо спящей Лилит. – Она очень скрытная, не говорила мне ничего.

– Даже знаю, от кого у неё эта черта. – Он позволил себя обогнать, решив, что не стоит спешить, раз Паркер созрела для разговора. – Думаю, она захочет поделиться с тобой ими.

– Умело ты перевёл разговор. – Кэтлин расстегнула верхние пуговицы плаща.

Мэтт скосил глаза на грудь, обтянутую красной блузкой, но тут же перевёл взгляд на дорогу. Кэт вздохнула.

– Любишь, говоришь? – (Он согласно кивнул.) – Тогда почему даёшь повод для подобных звонков?

– Спроси у заботливого адвоката. Пусть расскажет всё, что видел в подробностях.

Принцип «лучшая защита – нападение» обычно срабатывал, и в этот раз тоже. Брюнетка брезгливо проговорила:

– Я не унижусь до подобных расспросов.

– Значит, прекращаем об этом говорить, – тут же согласился Мэттью.

– Хорошо. Тогда о чём?

– О нас и о том, что мы порой видим. – Он сделал паузу и задал неожиданный вопрос, в надежде застать девушку врасплох: – Тебя я видел неделю назад в Вашингтоне.

Но она даже бровью не повела и ответила на вопрос вопросом:

– Сколько перед этим выпил?

Вуд досадливо поморщился: теперь и Кэтлин считает его алкоголиком.

– Неважно. Да, был не трезв, но твой запах…

Она качнула головой.

– Повторяешься. Я уже сотню раз слышала о моём особенном аромате…

– Но так оно и есть.

– Не перебивай, пожалуйста. Мне, как и любой женщине, приятны восторги мужчины, но в прошлые выходные я находилась в Финиксе, присутствуя на дне рождения исполнительного директора.

Мэтт ответ показался тщательно продуманной заготовкой: Паркер слишком спокойно отвечала. Он попытался вывести её на искренность провокацией, не замечая, что загоняет себя в ловушку ревности.

– Не с Лебовски ли?

– Нет, с Пегги Росс, – усмехнулась брюнетка. Умению агента перевернуть всё с ног на голову стоило позавидовать: не он, а она теперь вынуждена была оправдываться. – Помнишь такую? Блондинка-болтушка, строившая глазки Брюсу, год назад перевелась из отделения Нью-Йорка в Финикс.

Кэт откинула голову на спинку кресла. Тёмные локоны веером легли вокруг бледного лица.

– И к вопросу о Самуэле: он уже больше месяца как в Вашингтоне. Странно, что ты, как его клиент, не знаешь этого.

– Намного страннее, что тебе известно местонахождение Лебовски, как и то, что называешь его по имени.

– А почему должно быть по-другому? – Паркер взметнула вверх брови; она и не предполагала, что Мэттью в курсе ухаживаний Самуэля, а тем более – рассматривает его как соперника.

– Да потому, что с адвокатами связываются по необходимости, а у тебя её уже нет.

– Разве?

Каждое слово агента было пропитано ревностью, и это вовсе не льстило. Когда-то Кэтлин сама испытывала подобные муки, но Вуд переходил все границы, отбеливая себя виной других. Она с трудом сдержалась, чтобы не влепить пощёчину.

– Он вёл не только твоё, но и моё дело, и по моему иску выиграл. Я, в отличие от некоторых, умею быть благодарной.

– Поздравляю! – Мэттью вполглаза следил за дорогой, но при этом ловил каждое движение, каждый оттенок эмоций и мимики брюнетки, снедаемый ревностью. – Успокой меня, скажи, что адвокат не звонит без повода и не зовёт на свидание…

Его слова были просьбой умолчать истину, пожалеть и солгать, не делая больно. Но Паркер давно уже дала себе слово, причиной которого стала позорная встреча с Лесси, говорить всегда только правду, причём в глаза адресату, или молчать.

Кэт в замешательстве склонила голову, решая, стоит ли нарушать принципы, и Мэтт почувствовал это сомнение, сделав единственно правильный для переговорщика, натасканного на психологических тренингах, вывод.

– Только не говори, что Лебовски успел сделать предложение выйти за него и стать очень богатой миссис с кругленьким счётом, домом на Майорке и рядом других, отстроенных на курортах с лучшими пляжами мира. – Он перешёл на шёпот, по накалу равнявшийся с криком. – Ты знаешь, что его родители проживают в Испании?

Девушка горько усмехнулась:

– Ты у нас фэбээровец, не я, чтобы обладать подробностями чужой жизни, – и про себя подумала: «Вот этот бы его нюх да на много лет раньше».

– Ты не говоришь «нет»? – Вуд давал ей возможность маневрировать между правдой и ложью. – Какие мне следует сделать выводы?

Кэтлин повернулась в кресле, упёршись коленями в холодный пластик коробки, вглядываясь в ходящие на широких скулах желваки и выгнутые ноздри агента, и резко ответила:

– Если ты заметил, «да» я тоже не говорила. Позволь мне самой управлять своей судьбой. – Теперь уже она усмехалась собственным словам. – Может, жить на острове посреди средиземного моря – моя давняя мечта?

Мэттью несколько раз глубоко вздохнул, начав по привычке беззвучно считать, снимая ненужное сейчас напряжение, но смолчать не сумел.

– Зачем ты сейчас меня травишь? Желаешь вывести на эмоции? Если да, то напрасно,

– Делаю то, что ты просишь, – пожала плечами брюнетка, – рассказываю о предложенном искусе.

– И как, поддалась? – Костяшки сжатых вокруг руля пальцев побелели. Вуд понимал, что это всего лишь игра, о совпадении желаний говорят другими словами и интонациями, но поделать с собой ничего не мог.

– Пока ещё сопротивляюсь, – и снова сказано было с явным безразличием.

Мэтт качнул головой. Интуиция его не подвела: за нежеланием общаться Кэт всё-таки стоял адвокат. Оставалось выяснить, сколько времени они с Паркер обсуждают «предмет» искушения.

– И долго длится это «пока»?

Она отвернулась к окну, давая понять, что больше не желает говорить на эту тему.

– Несколько месяцев, – стали последними словами за время, пока не подъехали к дому.

Кэтлин бродила по комнатам дома, отправив Лилибет в постель. Просторный, светлый – именно такой, о котором она всегда мечтала. Брюнетке нравилось всё: расположение спален, отделка, цвет краски, виды из окон, многие из которых выходили в сад. Нравилось даже то, что в наполовину оборудованной кухне именно за ней оставили право на выбор деталей интерьера.

Паркер было стыдно признаться, что с первых минут почувствовала себя здесь хозяйкой. Она неуютно ощущала себя под пристальным взглядом Мэттью, следящим за каждым её движением. Необходимо было поговорить с ним, но как? Как объяснить всё то, что обдумала и надумала за эти месяцы? Сказать правду в лоб и поднять и без того раздутое эго агента до небес? Он ревновал – и оттого вряд ли поймёт важность и сложность принятого ею решения. Кэт хотелось услышать обещание в самом главном, прежде чем согласиться пойти к алтарю. Время, данное на раздумье, подошло к концу – для неё, а для него?

– Здесь будет детская, – ответил Вуд на недоумение в карих глазах, рассматривающих совершенно пустую просторную комнату.

– Ты хочешь ещё детей? – Она споткнулась, словно о невидимую преграду, и сделала шаг назад, совершенно не готовая сейчас обсуждать любые планы на будущее, тем более – терзать давнюю мечту подарить дочери сестру или брата. Кэтлин казалось, что время упущено и неизвестно, как воспримет почти взрослая девочка беременность матери.

– Я очень на это надеюсь.

Но слова были сказаны Мэттью вовсе не тоном просьбы, а как что-то решённое. Это вызвало у брюнетки панику. Она прижала пальцы к вискам, борясь с приступом внезапной боли, и, пробормотав:

– Что-то мне нехорошо, – направилась в гостевую комнату, наотрез отказавшись от любой его помощи.

Выходные прошли для Мэтта под девизом сомнений. Она ли? Она! Нет, не она…

Лесси по-прежнему находилась вне доступа, и он понемногу начинал паниковать. Напрягали шушуканья дочери с матерью, немедленно прекращающиеся при его приближении; звонки на телефон Кэт, после которых она выходила на улицу и только тогда перезванивала; её встревоженный взгляд, направленный куда угодно, только не на его лицо.

Агент чувствовал, что-то происходит или должно произойти в ближайшее время. И это определённо ему не понравится, как не нравился виноватый взгляд Лилибет в ответ на вопрос, всё ли у них хорошо. Кэтлин отказывалась говорить о Лебовски, и было непонятно, что стоит за упорным молчанием.

Долгожданная встреча стала моральной каторгой. Попыткой любовников на одну ночь ни притереться – об этом не могло быть и речи, – а элементарно не взорваться, круша то малое, что удалось создать в дни Рождества.

Он смог расслабиться лишь в воскресенье. Семья Вудов вновь собралась за одним столом, наполнив новый дом Мэттью весельем и смехом. Бренда давала мастер-класс Холлу, став в это утро хозяйкой на кухне сына.

Одри лишь иногда заскакивала на святую святых женщин-домохозяек и гурманов-мужчин. Она пыталась то стащить печенье с шоколадной крошкой, то запустить палец в готовое блюдо, то сковырнуть украшение с уложенного в стеклянную посуду салата. Но истинную цель появления Занозы в несовместимой с её неугомонной натурой обители отлично знал её муж. Брендон разрешал кулинарной воришке дотрагиваться до своего лица вымазанным остатками соуса пальцем, якобы убирающим прилипшую крошку; смиренно выслушивал глупости, прошептанные с видом заговорщицы на ухо. Он позволял себя трогать и в ответ прикасался к женщине, не имеющей сил прожить без его внимания и любви дольше часа.

Мэтт снова по-доброму завидовал другу: ему самому такая привязанность Паркер и не снилась. Он не то что трогал, а даже дышал рядом с ней с оглядкой, боясь в любой момент быть обвинённым Колючкой в чём-либо. Если бы только агент мог заглянуть в её голову и прочесть мысли, то был бы изрядно удивлён.

Кетлин устала, синяки под глазами с трудом убирались корректором. Слой тонального крема, пудра, улыбка. Обмануть можно было окружающих, но не Мэттью, судя по сочувствию, мелькающему в его взгляде.

Она выглядела истощённой, измученной. И виной тому были не только поиски единственно верного решения, с кем из мужчин остаться, но и от то, что в последнюю неделю спала не более пяти часов в сутки. Вопрос с увольнением был почти решён, оставалось выполнить последний пункт договора, и она будет свободной. Однако как объяснить агенту обязательность последнего условия в сложившихся обстоятельствах? Его неожиданно острая ревность к Лебовски, её собственная, после ночного звонка, даже не вылившаяся в скандал, умело загашенный Мэттом.

Кэтлин не готова была сказать три слова, так часто слетавшие с его губ: «Я люблю тебя». Для неё они были заветными, теми, что нельзя говорить, пока остаётся хоть толика сомнения в правильности происходящего. Она выбирала момент для разговора, но рядом постоянно находились люди, а уединяться в присутствии гостей – считала неправильным.

Как всегда вовремя, а именно – к обеду, подъехал Ридж и, конечно же, не с пустыми руками, а с фирменным пирогом матери, чем вызвал немалый восторг у Одри.

– Обожаю пирог с индейкой. – Она попыталась сорвать фольгу с укрытого блюда. – Я только понюхаю.

– Сядь за стол и начни с салата. – Брэндон был непривычно строгим. – Правила хорошего тона прежде всего подразумевают слова благодарности. Не хватало, чтобы ты его укусила.

– Спасибо, – буркнула обжорка и уселась рядом с мужем.

– Другое дело.

Бренда извинилась за дочь и обратилась к другу внучки:

– Чайтон, пора приглашать твою маму в гости, а то неудобно как-то. Она нас угощает, а мы не знакомы даже.

– Бабушка, миссис Винона Ридж – чудесная женщина!– не скрывала восторга младшая из Вудов.

– Тем более.

– Я передам приглашение. – Парень устроился рядом с Лилит. – Нужен лишь повод.

Мэттью готов был перекреститься, благодаря Бога, что дочь слишком мала для помолвки, но в слух сказал то, что могло прояснить для него намерения Кэт:

– Повод, надеюсь, появится очень скоро. – Агент повернулся к брюнетке, чтобы видеть её глаза. – Ты когда переезжаешь в Вашингтон? Доделать ремонт в детской, оборудовать до конца кухню – и дом готов. Можно отметить новоселье по всем правилам – с барбекю во дворе, приглашёнными гостями и прочим прилагающимся в подобном случае.

Паркер опять покоробило слово «детская», так запросто слетающее с его губ, и, кроме того, всеобщее безразличие: никто даже не удивлялся, принимая всё как должное. Она вскинула взгляд на дочь, ожидая увидеть хотя бы в её глазах несогласие, но его не было. Выходило, что девочка, как и все, желала пополнения в своей семье, при условии, что она будет создана. Это походило на заговор. Кэтлин понимала желание Бренды с Харрисом нянчить маленьких внуков, принимала мечту бездетной Одри повозиться хотя бы с малышами Мэттью. Выходило, что, и детское желание Лилибет о брате или сестре не пропало с годами. Если бы не маленькое «но» в больших обстоятельствах. Все давно решили, что её воссоединение с Мэттом непременно состоится, приняли как само собой разумеющееся – и это не могло не вызвать в ней протеста. Бунта, направленного прежде всего против себя.

Две половинки одной Кэт вступили в очередное противоречие; и та, что родом из юности, вернее, из страхов и неприятного опыта, в данный момент восторжествовала. Громким голосом выдав то, что вторая хотела сначала обсудить с Мэттью, но так и не решилась за полтора дня:

– Не раньше, чем через полгода, а может, и ещё позже.

– Ты сейчас шутишь? – агент первым вышел из состояния шока.

– Нет, говорю абсолютно серьёзно. Это условие расторжения моего контракта. Уходить в никуда с испорченной репутацией я не хочу.

Он плотно сжал челюсть, переваривая несколько минут назад сказанное, а потом достал телефон и набрал аэропорт.

– Номер твоего рейса.

– Зачем?

– Я лечу в Финикс вместе с тобой.

– Но я не возвращаюсь в Аризону.

Вуд нажал сброс, с недоумением уставившись на брюнетку.

– Ничего не понимаю! То говоришь, что не раньше, чем через полгода, то, что не возвращаешься в Финикс.

– Всё очень просто. – Кэтлин сделала глоток вина, прежде чем продолжить обзор неприятных новостей. – Я лечу в Монреаль. Место моей работы на ближайшее время именно там. Открываем новый филиал. Моя задача: запустить издательство с нуля, а потом могу быть свободна и с отличными рекомендациями в кармане.

Агент перевёл взгляд на дочь.

– Ты знала?

– Да. – В этот раз Лилибет не прятала взгляд, ранее скованная данным матери обещанием. – Пап, Канада – не Антарктида или Северный полюс. Мы сможем летать друг к другу. Мама сама должна была об этом сказать, извини, что молчала.

– Понятно... – Про «летать» к друг другу и «говорить» по телефону он уже слышал не раз, но на деле всё ограничивалось сбросом трубки и редкими смс-ками. Их диалоги проходили в полной тишине.

Гости чувствовали себя неправомерными вмешиваться. Даже Одри на этот раз промолчала.

Мэттью встав из-за стола, направился к выходу, но остановился и задал ещё раз вопрос:

– Номер рейса? Хочу знать, во сколько тебя провожать.

– В пять утра.

– Хорошо, в три буду дома.

– Пап… – попыталась остановить его девочка.

Агент поднял ладонь, призывая Лилибет и всех остальных не трогать его сейчас.

– Совершенно забыл: меня ждут недоделанные отчёты. Я на работу.

Кэт молчала, наверное, единственная из присутствующих совершенно точно понимая, что творится сейчас в душе Мэтта: крушение надежд, пусть и на пустом месте. Она так и не успела сказать, что любит его и дальнейшую жизнь видит только рядом с ним и дочерью, а кричать вслед под пристальными взглядами его родственников – не хотела. В конце концов, и у неё есть гордость.

Паркер наблюдала сквозь дверной проём, как торопливо Мэттью накидывает плащ, обматывает вокруг поднятого воротника тонкий шарф. Чертыхаясь, толкает ноги в туфли, не обнаружив прицепленную сбоку от ящика с обувью ложку, перекладывает из куртки в карман брелок с ключами. Все движения на автомате, ноль эмоций на мужественном лице. И лишь тонкая пульсирующая жилка на виске говорила о степени его напряжения.

Вуд вышел за дверь, не найдя в себе сил проститься с сестрой и родителями. И лишь там свободно вздохнув, прогоняя прохладный воздух сквозь ноздри, закричал, разрывая беззвучным воплем квадратную коробку гаража. Удар кулаком по покрытой пластиком панели стоил ей трещины. Он сорвался, впервые за много лет не сумев справиться с приступом гнева, и было от чего.

Кэтлин так и не стала отрицать связь с Лебовски, даже не пожелав наврать или как-то смягчить его ревность, а значит – между ней и адвокатом всё серьёзнее, чем он мог подумать. Игра на два фронта Мэтт не устраивала. Отношения подобного типа он проходил с Лесси. Окунаться в это дерьмо ещё раз просто не было сил.

Агент бесцельно мотался по городу, останавливаясь на светофорах, разглядывая прохожих сквозь покрытые каплями дождя стёкла. Он несколько раз заходил выпить кофе, пытаясь хоть как-то прочистить мозги, затуманенные противоречивыми чувствами. Постепенно Вуд успокоился, и на место гнева пришло раскаяние за грубость по отношению к дочери, добровольно принявшей на себя роль буфера между двумя родными людьми. Он набрал номер её сотового.

– Прости меня.

– Да ладно, пап, я понимаю, насколько тебе нелегко сейчас. Ещё и со мной проблемы в школе, это ты меня извини. Я, правда, не могла ничего тебе рассказать.

– Я принимаю это. Ты моя умница, и даже не думай, что чем-то мне в тягость. Я уже говорил, что всегда буду на твоей стороне. Захочешь перевестись в другую школу – подыщем что-то рядом с домом.

– Бежать – не в моей привычке.

Вуд усмехнулся, услышав эти слова второй раз за последние дни. Девочка боец по характеру, это в ней от него.

– Я не собираюсь менять место обучения и всё решу и с Камиллой, и с прочими. По этому поводу не переживай.

– В тебе я даже не сомневаюсь, а сам сегодня повёл себя как последний трус.

– Трусы не спасают людей. Пап, не наговаривай на себя, я очень тобой горжусь. – Лилибет на секунду замялась и добавила: – Мама тоже. Я это знаю. Она любит тебя, просто поверь ей.

Мэтт досадливо сморщился.

– Хотел бы. Но между собой мы сами разберёмся. Где Кэт сейчас? С Одри?

– Нет, все разошлись…

– Значит, в гостевой комнате?

– Нет, пап, она уехала решать какую-то проблему. Сказала, что будет к вечеру.

Агент с силой сжал веки. Он мог объяснить в поведении любимой брюнетки многое, но вот такое отношение к дочери… Даже сейчас Паркер нет рядом с явно расстроенной девочкой. Мэттью осёк свои мысли. А сам-то он почему не с Лилибет? Они оба слишком заигрались во взрослые игры с ревностью, отодвинув самое главное на второй план.

– Я постараюсь как можно скорее вернуться.

– Не беспокойся, пап, я не одна, а с Чайтоном. – (Как будто данная новость могла успокоить агента.) – Занимайся бумагами.

– Передай Риджу, что я уже еду. – Голос отца не оставлял сомнений в точке зрения на присутствие парня в доме, где нет родителей.

– Хорошо.

Мэтт несколько минут смотрел на дисплей, в который раз благодаря Кэт за рождение дочери. Холод обид и ревности отступал, душа потихоньку наполнялась теплом. Он нажал на вызов, но после нескольких гудков сбросил. Извиняться перед брюнеткой Вуд был ещё не готов. Но теперь уже она сама вызывала на разговор. Он выдержал несколько секунд и ответил.

– Да, Кэтлин, извини, что оторвал от дел. – Мэттью слышал приглушённую музыку и звук тормозов. – Ты куда-то едешь?

– Да, уже добралась. Мне необходимо встретиться кое с кем, но это ненадолго. Как работа?

Он посмотрел в окно, пытаясь определить, где находится, и ответил совершенно уверенно:

– Продвигается. Освобожусь намного раньше, чем думал.

– Нам надо поговорить.

– Согласен, нужно было сделать это ещё вчера. Встретимся дома.

Агент не успел убрать телефон, как светящийся экран снова потребовал его внимания. Этого звонка он дожидался несколько дней.

– Да. Бетти, удалось узнать?

– Конечно. Записывай. Она сменила номер и на данный момент находится в Англии.

– Спасибо, я твой должник.

Хаппер рассмеялась в ответ:

– Скоро станешь пожизненным.

Вуд уже собирался нажать на «отбой», но пришедшая в голову мысль потребовала озвучивания.

– Похоже, прямо сейчас. Бетти, отследи ещё один номер… – Он назвал цифры телефона Паркер. – Место последнего вызова.

– Жди, займёт порядка десяти минут. Это намного проще. Сейчас подключусь к нашим…

Мэттью не мог понять, что им сейчас двигало: та самая интуиция или подорванное доверие.

– Не так далеко от тебя, шеф, – Беттани снова смеялась, – на углу Висконсин и Уэстерн авеню.

– Спасибо.

– Всегда к вашим услугам. Всё ещё надеюсь стать шафером на твоей свадьбе.

– Надейся. – Он скривил губы, не в силах вымучить из себя улыбку. Чувство тревоги давило на нервы…

Интуиция подводила Мэтта редко. Он следил сквозь боковое окно автомобиля, находясь по другую сторону от кафе. Лебовски скрывать было нечего, его спутнице, похоже, тоже. Они занимали столик у окна, не пряча свои отношения.

Букет из белых лилий с ирисами не был данью уважения случайной встречи – он что-то означал для дарителя. Как и кисть руки что-то объясняющей брюнетки, зажатая между ладонями адвоката. Парочка выглядела как влюблённые, бурно выясняющие отношения.

– Ну, вот… многое становится ясным…

Агент опустил голову, зажал виски ладонями и начал счёт. Ему впервые было настолько больно, и это не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовал после ухода Лесси к другим мужчинам.

Понадобилось больше пятнадцати минут, прежде чем он сумел внятно думать. Устраивать сцену ревности не имело смысла, да и выставлять себя на посмешище не хотелось. Изменить что-либо Мэттью не мог. Всё полностью зависело от Кэт, а раз она решила вот так, то что оставалось делать ему? Набрасываться с кулаками на победившего соперника? Смысл?

– Никакого, – сам себе озвучил он вывод. – Пусть будет, как будет…

Вуд с силой сжимал пальцы, сложенные в «замок», сдерживая желание кричать, круша всё вокруг, откинул голову на сиденье и обречённо прошептал:

– Теперь мне самому нужна пауза…

Былая самонадеянность разбилась о монолит непонятной гордости Паркер, её подспудное желание делать всё с точностью наоборот. Его не было рядом – она страдала, тайно мечтая о воссоединении. Он появился, заявил о желании жить вместе – Кэтлин тут же стала искать причины избежать этого. Получается, метаться между мужчинами – и есть её выбор? Ну что же, она имеет право делать всё, что угодно, но только теперь без него. Спасибо за дочь, которая станет смыслом его дальнейшей жизни.

Мэтт сглотнул горький ком, перед тем как допустить это в мыслях. «Прощай...»

Всё остальное происходило для него как в замедленной съёмке. Возвращение домой, тревога в глазах Лилибет, молчание или отговорки на её вопросы. Агент ощущал себя полностью опустошённым, выжатым как лимон и выброшенным за ненадобностью. Все чувства укладывались в одно короткое слово, наполненное рвущим душу смыслом, – предательство! И, наверное, в последнюю очередь его как мужчины. Были преданы мечты о счастливой семье не только Мэттью Вуда, но и их с Кэт дочери.

Паркер появилась дома после десяти вечера. Мэтт уже спал или делал вид, что спит, не выходя из спальни. Она поинтересовалась, что происходило в её отсутствие, но дочь лишь пожала плечами. Рассказывать было нечего: отец вёл себя с ней как обычно, с той лишь разницей, что за весь вечер ни разу не упомянул о Кэтлин. Как будто и не было волнения в ожидании её приезда. Постоянного желания узнать её мнение о новом доме, услышать дополнительные указания по ремонту. Он не заглянул перед сном в детскую, как делал это на протяжении многих дней, мечтательно улыбаясь пока пустым стенам.

– С ним что-то случилось, – только и смогла ответить девочка матери. – Будто сломалось в нём что-то, но что – пока не пойму.

– Значит, разговор не состоится, – озвучила Кэт, забыв о присутствии Лилибет, и с огорчением пробормотала: – Плохо, очень плохо…

– Мама, ты не права во многом, что происходит в последнее время между вами с отцом.

– Ты ничего не знаешь, – попыталась возразить брюнетка.

– Я знаю одно: он любит тебя, а ты всеми правдами и неправдами цепляешься за прошлое, страшась шагнуть в будущее, будто не желаешь, чтобы мы стали одной семьёй.

– Ты не можешь меня судить! – уже возмущалась Кэтлин.

– А я и не делаю этого, говорю то, что вижу. Если хочешь, чтобы мужчина был только твоим – будь рядом с ним, а ты и на звонки-то отца не всегда отвечаешь.

– Он жаловался тебе? – Кэт по привычке пыталась «навешать собак» на Мэттью, но была поражена ответом дочери:

– Нет, но я не слепая. Он каждый раз пытается выведать, как твоё здоровье, чем занимаешься в Финиксе, делая вид, что и сам в курсе происходящего, но я вижу, что это не так. И знаешь, мама, мне за него больно! – Девочка вовсе не хотела обидеть мать, но её нерешительность и странное упрямство понять не могла. – Я не вправе вам что-то советовать, но не забывай обо мне, принимая решение. Я останусь жить с папой, говорю это сейчас, чтобы потом ты не обвиняла меня в молчании…

Брюнетка проворочалась без сна до сигнала будильника. Нужно было вставать, приводить себя в порядок – и в путь. Переезд в Монреаль не пугал. Она умела работать и знала в совершенстве всё, что предстояло делать в Канаде. Паркер переживала, что так и не поговорила по душам с Вудом. Как он там сказал? «Что ещё ты себе надумала?» Так вот теперь выходило, что надумал он, и неизвестно, какие из её отъезда сделал выводы.

Агент внимательно следил за дорогой, переключая скорости, давя то на газ, то на тормоз; а Кэт не могла придумать, с чего начать разговор. Вот так молча, словно чужие, они и доехали до аэропорта.

Он донёс чемодан с вещами, купленными Паркер в Вашингтоне, до стойки регистрации, поцеловал её в щёку, пожелал «счастливого пути» и собирался уйти. Она придержала его за рукав плаща.

– Мы так и не успели поговорить…

– Зачем? – Мэтт прервал её, явно давая понять, что это ему не интересно.

– Как? Ты не желаешь услышать, что я решила? – Кэтлин удивлённо вскинула брови.

Агент пожал плечами и ответил словами, к которым она была не готова:

– Мне всё равно, если честно. Я благодарен тебе за многое, в первую очередь – за Лилибет. И всегда откликнусь на любой призыв о помощи, но досаждать своей любовью больше не стану. Живи и будь счастлива! Наш дом всегда открыт для тебя.

Он сделал шаг назад, вырвав руку из цепкого захвата наманикюренных ногтей, но, словно передумав, вернулся и с горькой усмешкой прошептал ошарашенной брюнетке на ухо, не желая, чтобы слышали посторонние, с любопытством взирающие на странную пару:

– Ты преподала отличный урок самоуверенному болвану. За это тоже спасибо.

Кэт растерянно смотрела вслед уходящему Мэтту, недоумевая, какая муха его укусила? Она пыталась понять, что такого могло произойти с Вудом в течение дня, раз он столь кардинально пересмотрел взгляды на будущее, в котором, судя по его словам, ей больше не было места, вернее, не отводилось роли жены.

Ответа на свои мысли Паркер так и не нашла. Она с отчаянием в голосе прошептала:

– Вот и поговорили… – и направилась в зал вылета.

Впереди её ожидали долгие часы полёта, полные размышлений, слёз и оценки последних месяцев жизни глазами Мэтта и Лилибет…

И одному Богу было известно, чего стоило напускное равнодушие и деланное спокойствие агенту, провожавшему любимую женщину не просто в чужую страну; он отпускал Кэтлин в выбранное ею будущее, проклиная себя за это и желая ей наконец-то обрести семейное счастье...