Глава 57

К полудню они завидели вдалеке красные крыши и залитые солнцем пастельные здания Бриджтауна. Лайла и Джосс натянули поводья на вершине поросшего травой холма с видом на безмятежный простор океана на западе и оживленный город, тянущийся вдоль сапфирового изгиба Бриджтаунской бухты впереди. С того места, где они находились, был также виден значительный отрезок дороги, по которой они только что проехали. Жара стояла ужасная, солнце пекло. Лошади – ее каурая кобыла Кандида и гнедой жеребец по кличке Так – вконец выдохлись.

Спешившись, чтобы дать отдых лошадям, которых они нещадно погоняли всю дорогу, Джосс с Лайлой устало растянулись в высокой траве, в то время как лошади, опустив головы, пили из ручья, который протекал по склону холма. Пока что не было никаких признаков погони. Похоже, что их решение ехать прямиком в Бриджтаун, где они смогут продать лошадей, чтобы купить билеты на какой-нибудь корабль, отплывающий со следующим приливом, было правильным. Как заметила Лайла, не было никакого смысла прятаться на Барбадосе до тех пор, пока отец не забудет о них. Отец никогда о них не забудет. Их единственная надежда – найти корабль, который отплывает с Барбадоса в любом направлении, до того, как начальнику порта поступит известие о том, что их ищут. Позже, когда они благополучно окажутся вне досягаемости ее отца и полиции, они подумают о том, как добраться до Англии.

Прислонившись спиной к огромному искривленному стволу баобаба, Лайла рассеянно гладила волосы Джосса, который растянулся рядом, положив голову ей на колени, и обдумывала их положение. Она была измотанная, голодная и напуганная. Прошлой ночью она не спала, и ее лимонно-желтое муслиновое платье, не предназначенное для верховой езды, помялось и запачкалось. Вдобавок она лишь полуодета, ибо, отправляясь на поиски Джосса предыдущей ночью, она не потрудилась надеть ни корсет, ни чулки, ни дополнительные нижние юбки. И все же она в лучшем виде, чем Джосс. Он босой, небритый, одет лишь в порванные штаны, с синяками на спине и груди. Ей пришло в голову, что у них может возникнуть проблема, о которой она прежде не подумала: какой уважающий себя капитан корабля согласится взять на судно двух таких сомнительного вида пассажиров без документов и какого-либо багажа? Она сказала об этом Джоссу.

– Мы заплатим им достаточно, чтобы они не задавали слишком много вопросов. За лошадей должны дать хорошую цену. По крайней мере хватит, чтобы взять нас на борт, не обращая внимания на внешний вид. И я думал купить нам обоим кое-что из одежды, прежде чем взойдем на корабль. Тогда у нас и багаж будет, и одеты будем прилично.

Он сел, улыбнулся ей, и в уголках его глаз собрались морщинки. Небритый, с голой грудью, он выглядел настоящим разбойником. Несмотря на свои тревоги, Лайла тоже улыбнулась. Какова бы ни была цена, она по-прежнему ничуть не сомневалась в своем решении. Если бы только им удалось убежать!

– Идем, мы уже достаточно отдохнули, – сказал Джосс, очевидно, подумав о том же, о чем и она. Он встал, поморщившись – все тело болело, – и протянул ей руку. Лайла позволила ему поднять себя, потом осторожно пробежала ладонью по его грудной клетке.

– Ты уверен, что ничего не сломано? – обеспокоенно спросила она. Ему здорово досталось от Кевина, но он его одолел. Ее бросало в дрожь от одной лишь мысли, что Кевин должен сейчас чувствовать. Или что он делает. Или что делает отец.

– Уверен, не волнуйся. Мне доводилось пережить кое-что похуже, ты ведь знаешь.

Когда они сели на лошадей, Лайла рискнула оглянуться назад, на дорогу. От того, что она увидела, страх буквально парализовал ее: примерно с дюжину всадников в форме, двигаясь на приличной скорости, скакали вверх по склону.

– Джосс… – Во рту у нее так пересохло, что она не смогла больше ничего сказать, лишь молча показала на дорогу.

Он посмотрел, и лицо его напряглось.

– Это полиция! Думаешь, они по наши души? – Ее голос дрожал от страха.

– Судя потому, как они скачут, скорее всего да. Но уж точно не предлагаю ждать, чтобы выяснить наверняка. Вперед!

Они пустили своих усталых лошадей в галоп, направляясь в город. Вся земля вокруг обрабатывалась, и негде было спрятаться, даже если б они захотели.

Стук копыт по твердо утрамбованной дороге эхом отдавался в безумно колотящемся сердце Лайлы. Склонившись низко над шеей Кандиды, понукая ее скакать на предельной скорости, несмотря на расстояние, которое она уже прошла в этот день, Лайла в глубине души уже знала, что им не удастся убежать. Джосс скакал с ней рядом. Лицо его было мрачным, голая спина бронзой блестела под ярким солнцем. Он держался на лошади так, словно был рожден в седле.

Позади них раздался мушкетный выстрел. Пуля просвистела мимо ее уха. Все мысли исчезли, кроме одной: самый страшный ее кошмар вот-вот сбудется. Их поймают и вернут на «Усладу сердца», где Джосс предстанет перед угрозой отцовской ярости. А Лайла слишком хорошо знала, что для Леонарда Реми не может быть ничего ужаснее того факта, что они с Джоссом были любовниками. Отец прикажет убить Джосса.

Сзади прогремел еще один мушкетный выстрел. Пуля снова просвистела мимо, на этот раз ближе к Джоссу. Он пригнулся, оглядываясь через плечо на полицию, быстро настигающую их. Его челюсть напряглась, а рот сжался в твердую, прямую линию.

– Осади лошадь! – резко приказал он.

Лайла повернула голову, ошеломленно уставившись на него. Должно быть, она ослышалась…

– Осади, я сказал! – взревел он, и на этот раз уже никакой ошибки быть не могло.

Еще одна мушкетная пуля просвистела в воздухе, на волосок правее Джосса. Джосс опасно наклонился в седле, чтобы поймать поводья Кандиды. Он схватил их и, не обращая внимания на безумный протестующий крик Лайлы, резко натянул поводья и остановил обеих лошадей.

– Нет! – закричала Лайла, пытаясь вырвать у него поводья.

– Они стреляют в меня, но не слишком целятся. Могут попасть в тебя, – угрюмо сказал он, отпуская ее поводья и разворачивая Така навстречу быстро надвигающимся всадникам. Лайла могла бежать, но без него в этом не было смысла. Кроме того, она, как, должно быть, и Джосс, осознавала, что их поимка была неизбежна. Их уставшие лошади не могли опередить более свежих лошадей преследователей.

Как и Джосс, она развернула свою лошадь навстречу роковой судьбе, ожидая с ним рядом в гордом отчаянии.

За мгновение до того, как всадники доскакали до них, Лайла взглянула на Джосса.

– Я люблю тебя, – сказала она, понимая, что больше у нее, может, никогда не будет возможности сказать ему это. Слезы наполнили глаза, потекли по щекам. Он увидел слезы, и его глаза потемнели. Наклонившись в седле, он поцеловал ее быстро и крепко. Прямо на виду у приближающейся полиции.

– Я тоже люблю тебя, – сказал он. Их взгляды встретились, и сердце ее перевернулось от того, что она увидела в его глазах.

А потом налетела полиция, окружая их. Поводья Лайлы вырвали у нее из рук, а Джосса сбросили с лошади на землю. На него, лежащего лицом вниз, надели наручники, а ноги заковали в кандалы.

– Не трогайте его! – закричала Лайла, не в силах остановить себя, хотя понимала, что умолять за него бесполезно. – Он ничего не сделал!

– Он проклятый конокрад, для начала, и он избил моего управляющего до полусмерти! Уж я позабочусь, чтоб его за это повесили! – прогремел стальной голос.

Потрясенная Лайла оглянулась и увидела подъезжающего к ней отца. Она безнадежно, беспомощно взглянула на Джосса. Его грубо подняли на ноги и окружили с пистолетами наготове. Остальные, по-прежнему в седле, держали мушкеты. Их действительно поймали.

Леонард Реми забрал поводья Кандиды у человека в форме, державшего их, и приветствовал дочь не более чем единственным ледяным взглядом. Лайла сглотнула. Она видела отца в разных настроениях, включая и грозную ярость, но таким не видела никогда. Он выглядел так, словно его лицо обратилось в камень, а вместе с ним и сердце.

– Благодарю вас, капитан Тэнди, за хорошую работу. Теперь я заберу свою дочь домой, а вы, полагаю, знаете, что делать с этим мерзавцем.

– Он будет отправлен в форт Святой Анны, сэр, и заключен в тюрьму, где будет дожидаться суда за конокрадство и по всем другим обвинениям, которые вы выдвинете. Вы можете связаться с полковником Харрисоном, начальником гарнизона, или…

– Я знаю его, – сжато бросил Леонард. – Я дам о себе знать, не сомневайтесь.

Без дальнейших разговоров ее отец коротко кивнул офицеру. Он сжимал поводья Лайлы такой крепкой хваткой, что побелели суставы. Потрясение от того, что происходит, высушило ее глаза. Джоссу предстояла тюрьма. Но какой бы ужасной ни была эта участь, это лучше, чем если бы его притащили обратно в «Усладу сердца» как сбежавшего раба и казнили без долгих рассуждений.

– Папа, пожалуйста! Попытайся понять. Я люблю его…

Прежде чем Лайла успела догадаться о его намерениях, Леонард Реми повернулся в седле, и его мясистая рука взметнулась и резко ударила ее по лицу. Пощечина прозвучала громко, как выстрел, громче ударов лошадиных копыт, громче звона сбруи и мужских голосов. Лайла охнула, прижав ладонь к щеке, и сердце ее жгло еще сильнее, чем лицо. Он никогда раньше не бил ее. Никогда.

– Не позорь себя и меня еще больше. Или я клянусь, что повезу тебя домой связанную и с кляпом во рту. – Рычащий голос Леонарда Реми был почти таким же холодным, как и его глаза.

Затем он дернул за поводья Кандиды так, что Лайла, не готовая к такому резкому рывку кобылы, чуть не свалилась на землю. Чтобы не упасть, ей пришлось ухватиться за луку седла. Пустив свою лошадь в резвый галоп, Леонард направился домой, таща за собой свою убитую горем дочь.

Загрузка...