Жемчужины Подмосковья

Зеленый дом Дениса Давыдова

Почти безвыездно семь последних лет жизни, начиная с 1832 года, славный поэт-партизан Денис Васильевич Давыдов провел в своем подмосковном имении Мышецкое, что вблизи города Красная Поляна и трех озер - Круглого, Долгого, Нерского. «Очень живописная местность» - подчеркивают справочники.

«Почти безвыездно»… А ведь был он и легендарный лихой рубака, и яркий веселый поэт. Лишь иногда в его стихах, как облачко дыма гусарской трубки, промелькнет тучка меланхолии. И снова стихи, воспевающие свободу, любовь и беззаветную преданность отчизне, героизм, искристое вино, беспечность и рыцарское отношение к женщине. Стихи, сочиненные на коне при свете костров, на бивуаках между сражениями.

Вот краткий перечень кампаний, в которых участвовал воин-поэт, составленный самим Денисом Давыдовым в письме к В. А. Жуковскому: «1. В Пруссии в 1806 - 1807 гг.; 2. В Финляндии в 1808 г.; 3. В Турции в 1809 - 1810 гг.; 4. Отечественная война 1812 г.; 5. В Германии в 1813 г.; 6. Во Франции в 1814 г.; 7. В Персии в 1826 г.; 8. В Польше в 1831 г.».

Что же заставило Дениса Давыдова семь лет жить почти безвыездно в Мышецком?

Несмотря на подлинный патриотизм, он всегда находился на подозрении у правительства, не жаловавшего певцов свободы. Герой Бородина и многих других боев Отечественной войны 1812 года, он в следующем, 1813 году, был отстранен от командования за самовольное взятие Дрездена без согласования с начальством. Через 13 лет, выказав новую храбрость, теперь уже в кавказских делах, Денис Давыдов увольняется новым главнокомандующим генералом Паскевичем, назначенным Николаем I вместо слишком независимого генерала Ермолова.

С тех пор и живот поэт-партизан в Мышецком, по собственному выражению, «почти безвыездно», поправляет «здоровье… потрясенное не на шутку мерзостью господина Паскевича». Предается воспоминаниям, сочиняет мемуары, стихотворения «Партизан», «Бородинское поле» и горько сожалеет временами, что вынужден сидеть, тогда как кровь кипит, сильны еще руки, сжимающие саблю, п остер глаз.

«Давно ль… Но забвеньем судьба меня губит, И лира немеет, и сабля не рубит».

Поэт вспоминал, наверно, и как пировал он у Пушкина на «мальчишнике», устроенном Александром Сергеевичем накануне женитьбы в честь прощания с молодостью. Пушкин посвятил Денису Давыдову несколько стихотворений, и в их числе «Певец-гусар, ты пел биваки», «Недавно я в часы свободы». Второе стихотворение написано по поводу выхода в свет книги Давыдова «Опыт теории партизанского действия». Пушкин называет Дениса своим отцом и командиром. Очень многое любил Пушкин в Давыдове - и его воинское удальство, и его песни, и его самого - с неизменной седой прядью в черных курчавых волосах. И судьба Дениса казалась ему схожей с собственной: подобное же гонение за вольность, недоброжелательность генерала Паскевича, в действующую армию которого приезжал Пушкин, путешествующий в Арзрум.

Денис сотрудничал в журнале Пушкина «Современник»: «Совестно мне посылать тебе мои сердечные бредни, но если прикажешь, исполню повеление Парнасского отца и командира». Очень образно, с присущим ему юмором, писал Давыдов Пушкину, отправляя статью «О партизанской войне»: «При всем том прошу поправить слог… Я… писал во все поводья, следственно, перескакивая чрез кочки и канавы, - надо одни сгладить, другие завалить фашинником, а твой фашинник из ветвей лавровых. Весь твой». Узнав о гибели поэта, он писал из Мышецкого их общему с Пушкиным другу - П. А. Вяземскому: «Какое ужасное несчастье! какая потеря для России! Действительно, это всенародное несчастье! Более писать, право, нет духа…»

Как же проводил время в Мышецком неукротимый и неутомимый Денис? Еще в 1830 году во время холеры он горячо боролся с эпидемией и, возглавив порученный ему участок с центром в Черной Грязи, блестяще справился с задачей. Но больше общественных дел не находилось.

«Я с утра до вечера на коне и рыщу по мхам и болотам», - пишет он приятелю. Он зовет друзей не для ленивого времяпрепровождения, он соблазняет другим. «Приезжай в мое Мышецкое. Теперь осень, мы с тобой погуляем за зайцами и даже за медведями, коих около меня более, нежели зайцев».

Однажды в мышецком уединении посетило Давыдова высокое лицо, некий господин Санглен, бывший при Александре I начальником тайной полиции. Простодушный и гостеприимный поэт-партизан, тронутый вниманием важной персоны к его литературным трудам (таким сумел прикинуться гость), доверительно читал ему свои записки о генерале Н. Н. Раевском. Санглен уехал в Петербург и донес Николаю I, что в сочинении Давыдова усмотрел «много либеральных, неуместных идей, печатание коих опасно». Имел ли визит Санглена последствия, мы не знаем. Но ясно, что ни о каком продвижении по службе теперь не могло быть и речи.

Жил Денис Давыдов не в пышных анфиладах, а в простом скромном деревянном домишке, который время, конечно, не пощадило. Однако поездка в Мышецкое, посещение парка, где он встречал редких, но зато заветных друзей, воспетые им поля и пригорки, - все запомнится надолго. Ведь сам поэт писал, что дом его отнюдь не барский особняк. «Я люблю, казак-боец, Дом без окон, без крылец, Без дверей и стен кирпичных».

Его дом - живой шатер природы, места жарких сеч и лихой скачки. Конечно, Денис Давыдов, очень скромно ценивший свои литературные труды, был бы счастлив, если бы знал, что его звонкие, как сабельные удары, стихи полюбятся потомкам через сто лет и что они, эти потомки, будут бродить в поисках дорогого его сердцу Мышецкого.