Жена напрокат

Как Тит повез себя хоронить (Из народного юмора)

Дед был настолько стар и дряхл, что, казалось, мог рассыпаться, не впихни его старуха в тулуп и не подпояши. При этом Митрич, сухонький коротыш, вертелся послушною юлою в руках крутонравой дебелой жёнки и беззлобно ухмылялся в подпаленные усы.

Мы вышли из дому, присели на завалинке.

Глотаем свежак и балясничаем.

– Было такое, – морщит лоб Митрич, – на войне. Летит пуля, жужжит. Я вбок – она за мной. Я в другой – она за мной. Я упал в куст – она хвать меня в лоб, я цап рукой – жук! – и тонко засвистел.

Так он смеялся.

– Митрич, серьёзное что-нибудь, – клянчу.

– Ладно, – соглашается он и смахивает с ресницы слезу. – Говорил слепой глухому: «Слушай, как безрукий голого обдирает».

– Ну, Ми-и-трич…

– Так и быть про серьёзное. Было это до царя Горошка, когда людей было немножко, когда снег горел, а соломою тушили. Жили три брата. Два работящих. Пахали, сеяли, убирали… Третий, Тит, ленивцем вырос. От лени губы блином обвисли. Со сна распух, знай приговаривал:

«Больше спишь – меньше грешишь! – И на бок. – Аминь!»

Терпели, терпели братья и говорят ему:

«Аминем квашни не замесишь. Добывай всяк своим горбом. Или берись за дело, или получай свой пай и сам промышляй».

«Отделяй».

Съел Тит свой надел.

«Что ж ты теперь собираешься делать?» – спрашивают братья.

«Умирать».

«Ишь, куда хватил! Потешиться над нами вздумал? Чудак покойник: умер во вторник, в среду хоронить, а он поехал боронить».

«Никуда я не поеду. Сделайте из своих досок гроб, я лягу и несите меня на кладбище».

Сколотили братья гроб. Поставили на разбитую тележку. Положили Тита в деревянный тулуп, сказали:

«Думал, на кладбище отнесём? Рядом с отцом-матерью положим? Марать нашу землю? Не-е. Сам ищи смерти там, куда Савраска доковыляет. Н-но-о!»

И поплёлся Савраска по селу.

У телеги Тита ни стона, ни плача.

Лишь мальчишки с гиком.

«Что это?» – спросила мальчишек странница.

«Дядя Тит повёз себя хоронить».

Странница настигла тележку.

«Соколик ты мой ясный! – запричитала. – С чего ты очи сокрыл?»

«Есть нечего было», – подсказала сопливая толпа.

«Господи, оживи! Я возьму его, накормлю!»

«Че-ем?» – бессильно выдохнул Тит.

«Сухарями».

И захотелось голодному Титу глянуть на свою спасительницу, но глаз никак не откроет. Окончательно разбила его лень.

«Сухари-то какие?»

«Сухие, соколик!»

«Э-э, – протянул упало Тит. – Их ещё мочить надо… На покой, Савраска, на вечный покой».

Нищенка в сердцах плюнула:

«Слёз своих жалко, а не тебя, лежня!» – И пошла.

И скрипит одиноко телега.

И день, и другой, и третий…

Ленивому нет места на земле.

Ленивый и могилы не стоит.

1986