Жених моей сестры

Глава 19. Неоновый розовый

Следующие два дня я не могу даже встать с кровати, придавленная слабостью и высокой температурой, которую удается сбить максимум на час-два. Приезжает из частной клиники врач, осматривает меня, делает мне экспресс-анализы крови, а потом недоуменно пожимает плечами.

– Все чисто, в крови никаких показателей инфекции или воспаления, – говорит он маме. – Может, нервное? Не было у Анны каких-то сильных эмоциональных потрясений?

– Да откуда бы, – фыркает мама, но тем не менее соглашается на капельницу с глюкозой, чтобы поддержать мой ослабленный температурой организм, и просит назначить мне какие-нибудь витамины.

А потом, когда врач уже уезжает, вдруг присаживается рядом со мной и тихонько спрашивает:

– Кажется, я поняла. Это ты из-за своего собеседования так переволновалась, да? Когда там оно у тебя?

– Уже было, мам, – сиплым голосом говорю я и отворачиваюсь к стенке. – Но да. Из-за него.

Она неодобрительно цокает языком и приносит мне брусничный морс, который отлично варит наш повар.

Мой телефон лежит на столе, полностью разряженный. Просто черный прямоугольник, пустой и бесполезный, если не подключить его к сети. Я себя чувствую точно такой же – пустой и бесполезной – поэтому отворачиваюсь к стенке, закрываю глаза и проваливаюсь в сон. Во сне легче. Во сне я хотя бы не думаю.

На третий день я чувствую, что мне стало легче. Внутри все еще пусто и холодно, но тело, кажется, отправилось от потрясений: оно хочет есть, пить, хочет быть чистым и немного размять затекшие от лежания мышцы. И я послушно иду за его желаниями.

После легкого завтрака (родители очень рады, что мне лучше) поднимаюсь обратно в комнату и, повинуясь зудящему внутри требованию, достаю бумагу и акварель. Под движениями кисти на листе появляется весеннее небо, зелень парка и пестрые кабинки аттракционов. И мне будто снова дышит в лицо теплый, напоенный запахами попкорна и сладкой ваты ветер, а моя рука снова лежит в широкой надежной ладони Яра.

Моя личная машина времени. Мой способ не сойти с ума.

Я уже перехожу к прорисовке деталей тонкой кистью, когда в дверь стучатся. Вздрагиваю, отгоняя от себя безумные мысли («нет, это не может быть Яр! Он же не совсем сошел с ума?») и кричу:

– Можно!

В осторожно приоткрытую дверь просовывается мамина голова:

– Опять рисуешь? – охает она. – Давай, бросай все, пойдем в гостиную.

– Зачем?

– Пойдем-пойдем, настроение поднимешь себе! Там свадебный координатор приехала, сейчас все рассказывать будет. Интересно ведь послушать, правда?

Мама сияет, будто предлагает что-то невообразимо прекрасное, и мне почему-то неловко сказать ей, что нет, неинтересно. Вряд ли в мире может быть что-то более неинтересное, чем цвет торта на свадьбе Яра и моей сестры. Или выбор цветов для их свадебной арки.

– Ну пойдем, – из вежливости соглашаюсь я, не желая обижать маму, и встаю со стула.

Мама тут же оглядывает меня своим специальным мамским взглядом, похожим на рентгеновский луч. От него не укрывается моя измазанная красками футболка и удобные джинсовые шорты, потертые и местами почти прозрачные.

– Ты переоденься хоть, – вздыхает она. – Платьев полный шкаф! А ты не носишь ничего. Давай, мы в гостиной уже.

Мама уходит.

Я открываю шкаф: и вовсе он не полный. Два или три платья всего. Мне абсолютно все равно, что надеть, поэтому я вытягиваю первое попавшееся, быстро переодеваюсь и, не утруждая себя тем, чтобы пригладить волосы или смыть пятна от краски с лица (они там всегда каким-то непостижимым образом оказываются), спускаюсь вниз.

А когда захожу в гостиную, то остро жалею, что пришла. И что не покрутилась у зеркала перед выходом, жалею тоже. Потому что кроме Лели, мамы и молодящейся женщины в неоново-розовом брючном костюме, там еще и Яр. Хмурый, с заострившимися скулами и с бесконечной усталостью во взгляде.

– Привет. Здравствуйте, – неловко выговариваю я, остановившись в дверях.

– Привет, Нюта, – безразлично бросает Яр. – Как самочувствие? Сказали, что ты болела.

Он просто образец холода и равнодушия, если бы не его пальцы, стиснувшие ручки кресла, и не подрагивающая нижняя губа, выдающая его тревогу с потрохами.

– Все хорошо, спасибо, – вежливо отвечаю я.

– А вот и вторая невеста, – бурно радуется свадебный координатор. – Ну какие же у вас девочки, прямо загляденье! Сейчас одну замуж выдадим, а потом и за другую возьмёмся, правильно?

Она встает и подает мне руку, которую приходится пожать.

– Я Натали, а ты Нюта, верно? Присаживайся, присаживайся, как раз тебя ждали! Так, вы же не против, если я сделаю небольшое видео для своего блога? – Не дожидаясь нашего разрешения, она выхватывает телефон, наводит его на себя и лучезарно улыбается: – Всем привет! Сегодня ваша Натали снова создает праздник любви для двух сердец! Как приятно, когда в подготовке принимает участие вся семья!

– Я против съемки, – грубовато прерывает ее Яр.

– Оу, да-да, конечно, – она сглаживает улыбкой неловкость момента и раскладывает перед нами огромные альбомы, пестрящие фотографиями. Оказывается, все уже давно выбрано, и теперь нам просто еще раз показывают, как все будет, чтобы невеста и жених могли внести последние корректировки.

– А если здесь поставить пионы, будет еще шикарнее! Как думаете, добавим к смете еще пятьдесят цветков?

– Добавляйте, – кивает мама, а Леля, устроившись возле Яра, нежно щебечет ему на ухо: – Яричек, смотри, как красиво!

– Очень, – цедит он сквозь зубы.

Я гипнотизирую свои руки, сложенные на коленях, и мечтаю уйти. Закрыться в своей комнате и никогда не видеть ни этих свадебных альбомов, ни хмурого Яра, ни счастливую Лелю… Но почему-то мне кажется, что если я сейчас встану и уйду, то через несколько минут в мою комнату кое-кто постучится. А этого нельзя допустить.

– Еще у нас накладочка. К сожалению, скрипичный дуэт не сможет выступать на банкете, они уедут на гастроли, так что я взяла на себя смелость и позвала джазовое трио, у них тоже отличные отзывы! Что думаете? Так, уважаемый жених, хочу услышать ваше мнение! А то вы все молчите и молчите.

– Потому что плевать мне на ваши скрипки и пионы, – вдруг резко говорит Яр и встает. – Леля, зачем ты меня выдернула с работы? Какого хрена я здесь сижу и трачу свое время на полную ерунду? Разберитесь с этим сами, окей?

– Ярослав… – начинает было мама, но он ее перебивает:

– Всего хорошего.

А потом просто встает и уходит. В гостиной повисает неловкая тишина. У Лели на скулах вспыхивают яркие красные пятна.

– Мужчины, – вздыхает Натали, разводя руками. – Не переживайте, с этими женихами всегда так! Зато потом сам будет свадебные фотки на работе показывать и хвастаться. Ну что ж, а раз молодой человек ушел, давайте тогда быстренько снимем рилз, вы же не против?

Я слышу, как хлопает входная дверь, и только после этого быстро говорю:

– Простите, я тоже пойду. Устала что-то.

Ухожу, даже не дожидаясь ответа, а наверху на всякий случай запираю дверь своей комнаты. Телефон все еще лежит бесполезным кирпичиком, я его не трогаю, но вместо этого открываю ноутбук. Надо фильм какой-нибудь посмотреть, что ли. Хоть как-то отвлечься.

Вдруг я вижу, что в почтовом ящике мигает уведомление. Новое письмо.

Из… из Лондонского университета.

Видимо, отказ. Да, понятное дело, что отказ – они же вежливые, всегда пишут о том, что дело мол не в вас, удачи вам в вашем творчестве и все такое.

Я не могу заставить себя нажать на письмо, чтобы прочитать его, руки трясутся, но потом я резко набираю воздуха, открываю и читаю.

Мир замирает, и я сама застываю, даже не моргаю, движутся только зрачки глаз, которые скользят по тексту письма. Губы сжаты, ресницы дрожат от подступавших слез, потому что я же знаю, я знаю, что ужасно себя показала, что я им не подхожу… И тут глаза спотыкаются о слово «зачислена». Зачислена! И мое имя.

Неверяще мотаю головой, смотрю еще раз. И еще, и еще! Я как будто вдыхаю и не могу выдохнуть, наполняясь воздухом как шар. А потом вдруг осознание вспыхивает ярким прожектором: это я! Там и правда – я! И вместе с долгожданным выдохом из меня потоком льются слезы. Я сижу и плачу, а губы сами собой растягиваются в болезненную улыбку.

Я поступила.

Я уеду в Лондон.

Значит, я все сделала правильно, расставшись с Яром. Знак судьбы это только подтверждает.

Я переживу эту жуткую свадьбу, а потом уеду в новый лучший мир, где буду счастлива. Обязательно буду.

Слезы капают на акварельный рисунок, который я так и не убрала, краска расплывается круглыми пятнышками, и кажется, будто в солнечном весеннем парке идет дождь.