Женщина из дома с олеандрами

Наполеон и лишай Ёкомицу Риити

Живот Наполеона Бонапарта описывал дугу, не уступая висевшей над балконом Тюильри радуге. Его твердый живот венчала, искривляя в своем отражении Париж, слегка заляпанная пальцем императрицы корсиканская агатовая пуговица.

За спиной Наполеона стоял маршал Ней и глядел на радугу, конец которой тянулся в сторону Люксембурга. Наполеон положил руку ему на плечо.

— Кто, по-твоему, мог бы подчинить Европу?

— Его императорское Величество и сам это знает.

— Нет, кроме меня есть еще один человек, и ты его знаешь.

— И кто это, Ваше императорское Величество?

Наполеон вместо ответа стиснул плечо Нея с такой силой, что пряжка на поясе маршала блеснула в свете солнца, и звучно расхохотался.

Ней не понял, что так рассмешило Наполеона, и только трясся, чувствуя, как раскатывается по нему этот громкий хохот, похожий на бегущего от предсказанного несчастья варвара.

— Ваше Величество, что вы делаете?

Договаривая эти слова, он взглянул на Наполеона. На фоне белой дороги в Сен-Клу губы императора изогнулись в иронической усмешке. Ней впервые видел столь гротескное выражение на его лице.

— Ваше императорское Величество, и кто еще может завоевать Европу?

— Да я, я, — Наполеон поднял руку, показывая, что пошутил, и поднялся по лестнице.

Из-за спины Ней остановил взгляд на странном равновесии сумасшедших голубых плеч Наполеона.

— Ней, осиное гнездо Марокко я оставляю тебе. Как-то Дантон попытался съесть этот деликатес и свалился со стула.

Неслучайно Нея удивил странный смех Наполеона. Ровно в тот самый день на животе императора обострился лишай, похожий на карту диаметром в пять дюймов. Знала об этом только его несравненно верная супруга, императрица Жозефина.

Начало пышного цветения лишая на теле императора относится ко времени битвы при Лоди, которая произошла в ходе захвата Италии и свидетельствовала о широте его планов. На глазах Наполеона погиб сраженный пулей солдат. Император взял ружье падшего и помчался на врага. Сначала Наполеон сокрушил батальон, потом полк и, наконец, армию. С того дня и началась его слава. И в тот же день он заразился от солдата лишаем, который мучил его всю жизнь, как и англичане.

Это был стригущий лишай. Самая трудноизлечимая из всех возможных кожных болезней, распространение которой вызывало зуд. При расчесывании выступала жидкость, походившая чем-то на растоптанные лепестки. Она засыхала, образовывая белые, цвета необожженного фарфора, чешуйки. И стоило только коснуться пальцами этих мокнущих струпьев, как лишай начинал яростно шевелиться.

Как-то раз Наполеон втайне ото всех вызвал придворного врача и показал ему свой живот, блестевший как кожа на старом барабане. Врач с почтением приблизил к нему свою лысую голову и тихонько произнес:

— Trichophycia, Eczema, Marginatum.

Затем отодвинулся и сказал Бонапарту:

— Ваше Величество, понадобится восточная тушь.

С того дня на животе Наполеона появилась огромная, выполненная густой черной тушью карта, повторявшая очертания лишая. Однако карта эта не походила на Испанию. Чем сильнее его охваченные жаждой завоеваний ногти скребли живот, тем дальше рос, распадаясь на части, лишай. Вскоре он стала походить на захваченную им Австрию. Где-то в это время император стал тихо, но странно смеяться по ночам, пока его никто не слышал.

Движения лишая заставляли Наполеона содрогаться. Зуд обычно усиливался по ночам. Его тело под теплым одеялом будто раздувалось от жары. Лишай распадался на части. Наполеон чесал его. Лишай зудел все сильнее. Ногти Наполеона с намеренной силой боролись с этим суровым зудом. Однако у лишая никаких намерений не было. И чем чаще опьяненные жаждой победы ногти Наполеона скребли живот, тем сильнее рос и зудел, не поддаваясь, фиолетовый лишай. Захвативший весь мир император хотел собрать все силы и направить их на борьбу с этим тонким, как бумага, лишаем. Однако любая борьба оборачивалась против самого Наполеона. Он клал живот на узоры роскошной кровати и, лежа вверх спиной, словно поверженный лев, дико хохотал:

— Я — Наполеон Бонапарт! Я бесстрашный завоеватель Наполеон Бонапарт!

Такие беспамятные ночи тянулись до рассвета. Обычно на следующий день Наполеон разрешал государственные дела с необыкновенной суровостью — мстил мучившему его лишаю.

Так он покорил Италию, завоевал Испанию, вторгся в Египет, напал на Австрию, Данию, Швецию и стал императором Франции.

За это время из-за его странных решений во Франции погибло около 1 700 000 солдат. Страна наполнилась калеками. Из каждой двери слышались молитвы. Кругом были люди в траурных лентах. Однако Наполеон не останавливался, втайне помышляя захватить Россию. Неповторимый талант полководца и редкая храбрость не могли избавить его от лишая. Он рос, пуская свои корни, словно раковая опухоль. И при взгляде на Наполеона и его кампании кажется, что именно этот лишай на его животе молча сотрясал Европу.

Когда Наполеон, подписав Шёнбруннский мир, вернулся с триумфом в Австрию, то развелся с Жозефиной. Затем, чтобы стать императором Франции, обзавелся новой императрицей — девятнадцатилетней Марией-Луизой из враждебной Австрии. Она была из династии Габсбургов, дочерью императора Священной Римской империи. Рядом с комнатой Наполеона в Тюильри обустроили ее покои. Но Наполеон продолжал бороться с огромным лишаем и оставался в своей старой спальне.

Наполеон любил молодую и красивую Луизу. Бывшая императрица Жозефина была сначала супругой казненного Робеспьером Богарнэ. Она была старше Наполеона на шесть лет, и у нее уже было двое детей. Сейчас он, смотря на Луизу, сравнивал ее с Жозефиной, она казалась ему свежей, как разрезанный плод. Только он понимал, что ему уже сорок один год. Ему было грустно сравнивать себя, старого простолюдина с лишаем, с молодой восемнадцатилетней аристократкой Луизой из Габсбургов. Она стесняла его, как когда-то стесняла и Жозефина. И он, чтобы перебороть это стеснение, все дальше и дальше завоевывал Европу. Почему-то, чтобы обычный простолюдин, корсиканец Наполеон, мог обладать молодой и прекрасной принцессой из династии Габсбургов, нужны были огромная сила и огромные территории, за которые отдали свои жизни три миллиона европейских солдат. Смотря на Луизу, он представлял, как завоевывает Россию. До того как решил жениться на ней, он сватался к Анне, дочери российского императора. Но ему отказали. Затем его выбор пал на Луизу. Для Луизы Россия была страной, где жила красивая Анна, привлекшая ее мужа. Но для Наполеона Россия была страной, которую следовало завоевать для улыбки Луизы. Так он выражал любовь к ней. Чем сильнее он ее любил, тем больше начинал бояться, что эта высокородная габсбургская принцесса увидит лишай на его животе. Если бы это было возможно, то он, император Франции Наполеон Бонапарт, отдал бы Италию за избавление от лишая. И так храбрость и мужество простого корсиканца, взявшего в жены возвышенную габсбургскую принцессу и подчинившего всю Европу, вдруг превратились в гордость и тщеславие. С этого времени удача стала изменять ему. И лишай, будто учуяв запах простолюдина, низверг с высоты его успехов.

Когда в 1804 году в Париже была весна, на равнинах России таял лед.

В тот день Наполеон, который все вынашивал планы изнурительного для страны похода на Россию, созвал во дворец разных министров и генералов для принятия решения. Тем вечером звучали неожиданные для Наполеона возражения. Поэтому некоторое время спустя Наполеон ввязался в спор с морским министром Декресом. Декрес указал ему, что после военных кампаний во Франции население обеднело, людей стало меньше и они не хотят воевать. Но Наполеон отказался хранить мир в Европе. Декрес напоследок поднялся с места и обратился к Нею, который собирался его успокоить.

— Его императорское Величество сошел с ума. Он хочет уничтожить всю Францию. Все кончено. Прощайте, маршал Ней.

Когда Декрес ушел, злой Наполеон вернулся в спальню. За планами будущих завоеваний он беспрерывно думал о холодности Луизы. Из-за того что сегодняшнее заседание окончилось спорами с подданными, он внезапно почувствовал недовольство Луизой и одиночество. Откуда-то из глубины души в нем поднялась любовь к Жозефине. Той ночью он спал один, не видя Луизы.

В спальне он лег на мраморное ложе, окруженное красным пологом с персидскими оленями. Темнело. В коридорах дворца никого не было, стояли только обнаженные мраморные скульптуры. Пальцы Наполеона, словно крюки, зашевелились на животе. Они срывали пижаму. Его покрытый лишаем живот вывалился наружу. Ногти продолжали быстро скрести лишай, который покрылся белыми чешуйками. В замершем дворце слышался только скрежет ногтей Наполеона. Его брови дрогнули от боли, и он затрясся:

— Я Наполеон Бонапарт! Я Наполеон Бонапарт!

Ногой он отшвырнул шелковую простыню.

— Я… Я…

Словно освобожденный из пут, он расхохотался. Но тут его смех затих, и лишай снова нестерпимо зазудел. Наполеон подпрыгнул. Одной рукой он уцепился за покрывало. Другой, держась за край красного полога, он стягивал его с колец. Он швырнул подушку. Он терся лбом о треугольное изголовье кровати, и на нем проявлялись потные диагонали. Шторы тряслись. Он снова прыгнул на кровать и захохотал:

— Я, я… я ничего не боюсь. Я завоевал Альпы. Я наголову разбил Пруссию. Я подчинил Австрию, — бессвязно говорил он, и его ногти чесали живот, как заведенные. Подпрыгнув на кровати, он бросился на живот и крепко прижался к ложу. Золотой афганский стервятник, вышитый на его пижаме, будто вцепился в него когтями. Мрамор ложа запотел от его болезненных вздохов. Он согрел его теплом своего тела и затрепыхался, словно жаждущая воды рыбешка.

В этот момент в зеркалах коридора он увидел, как вдали появляется Луиза в розовой сорочке.

Он не смог подняться. Луиза, габсбургская принцесса, почему-то до сих пор не видела лишай. Она удивилась, увидев, что Наполеон Бонапарт лежит как подстреленная дичь.

— Что случилось, Ваше Величество?

Бонапарт почувствовал, как она села рядом.

— Луиза, зачем ты здесь?

— Я услышала стоны из вашей комнаты.

Она обеими руками обхватила Наполеона и попыталась его поднять. Он смущенно поправил ворот пижамы.

— Ваше Величество, что случилось?

— Я увидел страшный сон.

— О Жозефине из Мармезона?

— Нет, что Моро воскрес.

И Наполеон затрясся от зуда.

— Вам не холодно?

— У меня болит сердце.

— Позвать врача?

— Нет, полежи со мной.

Он положил руки ей на плечи. Луиза, ощущая мертвую конвульсивную хватку его рук, вошла меж колец красных штор. Там валялся, как и всегда, его пояс. Шелковая простыня и мокрая подушка виднелись между занавесками.

Сев на кровать, Наполеон обхватил Луизу за поясницу. И тут настал болезненный миг, когда габсбургская принцесса должна была увидеть скрываемый им живот. Жуткий лишай был готов предстать перед ее глазами. И Наполеону вдруг захотелось, чтобы женщина из семьи, аристократичность которой была известна всей Европе, вдруг увидела его плебейскую болезнь: «Я сын простолюдина. Я завоевал Францию. Я завоевал Италию. Я завоевал Испанию, Пруссию и Австрию. Я захвачу Россию. Я захвачу Англию и Восток. Смотри, габсбургская принцесса».

Наполеон распахнул на себе пижаму.

Взгляд Луизы упал на живот Наполеона. Он блестел среди вышивки, напоминая облезлую собаку.

— Луиза, ложись со мной.

Но Луиза почувствовала двойную неприязнь — к Наполеону и ядовитому, похожему на узор лишаю на его животе. И вся неприглядность простолюдина предстала глазам габсбургской принцессы.

Наполеон подтащил ее к себе. Луиза наступила на полу занавеси и, зажмурившись, сжалась от страха. Наполеон почувствовал враждебность жены. Он схватил ее за запястья.

— Ложись, Луиза!

— Ваше Величество, я позову врача. Подождите немного.

— Ложись!

Она уткнулась лицом в шторы и, запутавшись в их полах, буквально вылетела в коридор. Наполеон увидел ненависть этой аристократки. Его гордость была повержена. Он встал и глядел, как Луиза скрывается вдали.

— Луиза! — закричал он.

Бледная Луиза повернулась к скульптурам. Глаза Наполеона блестели из-за штор. Ее ноги дрожали и не двигались от страха. Наполеон, распахнув пижаму, приближался к ней. Она снова смотрела на его живот. В тишине ночного дворца к ней будто приближался бледно-розовый жуткий монстр.

— Ваше Величество, подождите!

Она подняла руки.

— Ваше Величество, подождите! Дайте я позову врача!

Наполеон схватил ее за руку и молча потащил к ложу.

— Ваше Величество, отпустите меня. Если вы меня заставите, я вернусь в Вену!

В отражении окружавших ложе с трех сторон зеркал Наполеон и Луиза, очерченные светотенью, то сливались, то разъединялись. Смешивающиеся краски отражались на поверхности зеркала.

— Ваше Величество, не сходите с ума! Отпустите меня!

Руки Наполеона обхватили ее шею. Золотой водопад ее волос трясся. Чем сильнее он бился с ней, тем жестче становился. Он схватился за ее волосы, как за веревку: «Беги. Я корсиканский простолюдин. Я уничтожил французскую аристократию. Я уничтожу аристократов всего мира. Беги, габсбургская принцесса! Я заставлю тебя, твою молодость и красоту страдать от болезней простых людей!»

Трясясь, Луиза сдалась Наполеону. Пока они ссорились, в воздухе запахло турецкими благовониями и они приблизились к кровати. Занавеси закрылись. Узор из персидских оленей на них некоторое время качался, будто их толкали изнутри.

— Ваше Величество, успокойтесь! Я дам знать Жозефине!

Чья-то мускулистая рука высунулась из-за занавеса и потащила внутрь подушку.

— Ваше Величество, хватит! Ложитесь спать. Вы сошли с ума!

Персидские олени перестали двигаться. Голые скульптуры смотрели на свои отражения на полу. Тут из-за занавеси выбралась розовая, потрепанная, как цветок, Луиза. Края занавеси колыхнулись и снова стали неподвижными. Луиза упала. Из разодранной сорочки виднелись ее плечи. Некоторое время она не поднималась с постели. Ее светлые волосы разметались по мрамору.

Когда она наконец поднялась, слезы потекли по ее бледным щекам. Полы длинной ночной рубашки подчеркивали ее печальную поступь.

Тяжелые шторы кровати Наполеона, как намокший флаг, были неподвижны до рассвета.

На следующий день Наполеон, не слушая ничьих возражений, объявил начало похода на Россию. Эта стремительность объяснялась желанием как можно скорее избавиться от стыда, который он почувствовал прошлой ночью перед Луизой из-за своего плебейского лишая. Кроме того, после свадьбы он еще не демонстрировал ей свои военные умения, принесшие ему тяжесть и славу императорского титула.

Из всех военных кампаний Наполеона Бонапарта эта была самая масштабная и прекрасная. Он приказал 300 тысячам молодых людей приготовиться к мобилизации. Вдобавок он предназначил 9–10 тысяч молодых французов для защиты границ и войны на побережье. Более того, к 700 тысячам солдат — 200 000 из Франции, 147 000 из Рейнского союза, 80 000 из Италии, 110 000 из Голландии, Пруссии и Австрии и остальным из французских заморских владений — он добавил резервистов и всего собрал свыше миллиона человек в Дрездене. Затем Наполеон вместе с императрицей Луизой направился в Дрезден. Там Бонапарт встретился с ее отцом, австрийским императором, и императором Пруссии, и они вместе приветствовали миллион солдат.

И все это безумие, казалось, было игрушкой, ослепительным развлечением для маленькой габсбургской принцессы Луизы, которая увидела лишай корсиканского простолюдина Наполеона.

Итак, армия Наполеона направлялась к равнинам Фридланда.

Лишай на животе Наполеона отвоевал еще шесть дюймов. Контуры этой округлой, без единого уголка, карты изгибались волнистыми линиями, словно изящные облачка. Его пораженная кожа роняла белые сухие чешуйки, и среди пустынного цвета ее поверхности ожесточенно пробивались тоненькие и сухие белые волоски. В этой округлой стране несколько тысяч лишаев выстраивали фиолетовые траншеи. В них собирались гнойные капельки. Слои лишая, тряся жгутиками, хаотично накладывались друг на друга, разделялись и раздваивались, въедаясь в заросли жирненьких волосиков.

У Фридланда Наполеон перешел Неман и на следующее утро вторгся в Россию. Но теперь он сошел с ума из-за крови, которая питала цепи его прошлых побед.

Стоя на возвышении на берегу реки, Наполеон смотрел на армию. Кавалерия, пехота и артиллерия, несколько сотен тысяч безумцев в форме разных цветов, казались облачками. Цепь пушек грохотала, как горная река. В утреннем солнце блестели на солнце радужные волны штыков. Равнина из гнедых лошадей, которые везли на себе безумцев, заканчивалась темным горизонтом, который двигался, как прилив, в сторону поражения.