Женский пол

ЭЛВИН. Наверно, это во мне романтик взыграл[106].

Бонджи останавливает прилично одетого мужчину, решив развести его на обед в ресторане. (Валери этим сама постоянно занималась.) Его зовут Элвин, и он воображает себя любимчиком женщин. Он читает все «самые пикантные мужские журналы — "Хи-хи", "Ха-ха", "Хо-хо", "Похоть", "Слюни", "Сопли", ну и "Разврат" для полноты картины»[107]. Посреди его квартиры — огромная вращающаяся кровать, о которой он прочел в «Плейбое». «Почему ты подошла ко мне? — спрашивает он у Бонджи, заглотив наживку. — Наверно, почуяла нечто необычное». Она заученно надувает губы. «Почуяла?! Да я офигела! — восклицает она. — Любая женщина сразу смекнет, что ты — просто огонь!»[108] Она затаскивает его в ближайший дорогой ресторан и в итоге ему наскоро мастурбирует в переулке за двадцать пять баксов. Он уходит, разочарованный из-за того, что ему не дали шанса показать себя.

В 2013 году Джозеф Гордон-Левитт, начавший актерскую карьеру еще ребенком, написал и срежиссировал романтическую комедию «Страсти Дон Жуана». Он играет роль главного героя — Джона Мартелло, Дон Жуана наших дней из рабочей итало-американской семьи, живущей в Нью-Джерси. У Джона репутация человека, который может уложить в постель любую женщину, поэтому он получил у друзей прозвище «Дон Джон». Но у него есть тайна: он подсел на интернет-порнографию. В фильме его пагубная зависимость изображается через быстрый наглядный монтаж: жизнерадостный звук при запуске ноутбука, непритязательный треугольник кнопки воспроизведения порновидео, крупный план лица Джона, бодрая закадровая музыка в кульминационный момент, рука, выдергивающая бумажную салфетку из коробки, и та же самая, но на этот раз скомканная, салфетка, летящая в мусорную корзину под звук удаляемого цифрового файла. Этот мастурбационный круговорот находит зеркальное отражение в строгом распорядке его воскресного дня: Джон аккуратно застилает постель, матерится на других водителей, взбегает по ступенькам в церковь, лицо Джона за окошком исповедальни, Джон направляется в качалку, Джон поднимает штангу, бормоча «Аве Мария», Джон в майке-алкоголичке ужинает у родителей, а его мачо-отец ругается на телевизор, по которому идет футбольный матч. Посыл понятен: Джона засосала рутина.

Пристрастие Джона в итоге угрожает разрушить его намечающиеся отношения с красивой девушкой по имени Барбара (Скарлетт Йоханссон, кто ж еще), которая наконец соглашается на секс с ним, когда он поступает в вечернюю школу, чтобы уйти со своей работы в сфере обслуживания. Когда Барбара едва не застает его тихонечко выбирающимся из постели, чтобы посмотреть порно, он гордо бросает ей, что «порнуху смотрят только чертовы неудачники». Естественно, он говорит о себе. Если в сексе с женщинами он, находясь сверху, предположительно «делает всю работу», то порнография выполняет всю работу желания за него. «Мне ничего не нужно говорить, ничего не нужно делать, — объясняет его закадровый голос, — я просто растворяюсь»[109]. Взгляд Джона то фокусируется, то уходит в расфокус, рот приоткрыт, кожа поблескивает в постыдном свечении экрана. Как и все мужчины, Джон смотрит порно не затем, чтобы иметь власть, а затем, чтобы ее уступить.

Короче говоря, порнография его феминизирует. В этом пункте имплицитная теория порнографии, присутствующая в фильме, — назовем ее антипорнографическим постфеминизмом — одновременно сходится и расходится с теориями эпохи сексуальных войн. «Страсти Дон Жуана» фактически подтверждают тезис Маккиннон, что порнография структурируется через эротизацию господства и подчинения, но фильм располагает эту властную динамику не в сексе между доминирующим мужчиной и униженной женщиной на экране, а в том сексе, что разворачивается между притягательным порноизображением и, по сути, феминизированным зрителем, которым оно управляет. Узнав, что история просмотров на ноутбуке Джона забита порносайтами, Барбара упрекает его в том, что у него было «больше секса с этой штукой»[110] — его экраном, — чем с собственной девушкой. Когда она его в итоге бросает, он возвращается к своей дурной привычке и целыми днями почти не выходит из квартиры.

К счастью, Джон получает помощь и эмоциональное удовлетворение благодаря отношениям с мудрой женщиной старше себя по имени Эстер, с которой знакомится в вечерней школе (Джулианна Мур, кто ж еще). После медленного и нежного секса с Эстер у нее дома на диване Джон окончательно мужает: перестает заниматься случайным сексом, начинает петь в машине, стоя в пробке, нарушает установленный распорядок, дает отпор властному отцу и навсегда перестает смотреть порно. В финале Джон и Эстер глядят друг другу в глаза, а голос Джона за кадром описывает их новую, «двустороннюю» любовь: «Я растворяюсь в ней, — признается он. — И она, я уверен, растворяется во мне, и мы просто растворяемся друг в друге»[111]. Фильм заканчивается сценой, в которой Джон и Эстер занимаются любовью в его залитой солнцем кровати, пронзая друг друга взглядами в ускоренном чередовании планов их сияющих лиц. Нам предлагается поверить, что никто из них к женскому полу не принадлежит.